Текст книги "На привязи"

Автор книги: Ксения Каретникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 11

Я лежу неподвижно уже долго. Кажется, пошевелюсь – и все тело начнёт болеть. Снаружи, внутри…

Запах крови, которым пропитывается пододеяльник, вызывает тошноту, но я сдерживаюсь, терплю.

И не знаю, день еще, вечер или ночь? Свет не включают больше, я в полной темноте. Клянусь, никогда не думала, что буду так скучать по солнцу.

Почему-то сейчас думаю, что Борьке не скоро надоест. И знаю, чего именно он от меня хочет. Собачьей преданности, чтобы в рот ему смотрела. С ужасом понимаю – так долго я не смогу. А значит, буду битой не раз.

Я, конечно, стерплю. Если не подохну от побоев и проживания в подвале, даже сильней стану… но для чего? Для кого?

Смысла в моей жизни нет. Есть только Алешка – моя единственная любовь, мой верный друг, моя чёртова радость! И сейчас я не знаю, что с ним, повлиял ли мой поступок. Осмелился ли Борька после моей попытки причинить вред маленькому существу?

Борька не привык получать женский отказ. Для него это было игрой: добиться, трахнуть и бросить. Так, кстати, было и с моей предшественницей, любовницей Игоря. Борька смог ее развести, а потом еще показал отцу свидетельство на цифровом носителе этого адюльтера. А вот я ему отказала и продолжала отказывать. Ну не нравились мне мужчины младше меня – они казались мне глупыми, с ними не интересно… однако, признаюсь, с Борей так было. Но не в общении. Мне было интересно наблюдать за его попытками. Еще более интересно, до азарта, повышенного адреналина в крови, следить за его реакцией на отказ. Сейчас думаю, что зря я так. Этим и подогрела до верхней шкалы его желание. Оно стало навязчивым настолько, что Борька вполне мог принять его за нечто иное. Я не совсем про любовь сейчас. В нее я не верю.

Самое забавное то, что после хамских предложений с явным намеком на кувыркание в постели Боря начал действовать иначе. Клянусь, он практически ухаживал за мной: знаки внимания, подарки. Тактику он сменил, старательно ее придерживался, но иногда срывался. Я доводила. Я провокатор. Но если бы он меня не трогал – и я бы равнодушно жила рядом. Как это было с Демьяном. Мы друг друга словно не замечали. Дежурные фразы – вот и все общение. А мне так и надо было. Так лучше.

В какой момент дверь в подвал открылась, я не понимаю. Просто слышу, что по каменному полу места моего заточения кто-то ходит. Со стоном ползу по матрасу, аккуратно выглядываю из-под одеяла.

Разглядываю силуэт в темноте, свет из коридора помогает. Не Борька. Юрасик. Он ходит по помещению, собирая щёткой осколки бутылки на совок.

– Он меня убьёт, – говорю я ему.

Парень оборачивается. Молчит.

– Мой труп закапывать будешь ты.

Юрасик продолжает молчать.

– Ты уже это делал, да? Выполнял его жуткие прихоти?

И опять ничего в ответ.

– Тебе все равно? – спрашиваю я со стоном и так, как будто ему не должно быть все равно.

Парень качает головой с сомнением.

– Алешку когда вернут?

Вот тут он качает головой уверенно.

– Ты немой?

Он ничего не отвечает и уходит.

Бедро болит, готова поспорить, там огромный синяк. Губа опухла, разбита почти посередине, но уже не сочится, начинает подживать, как на собаке, ей-богу.

Сажусь на матрас, нервно дергая себя за край футболки, озираюсь, вглядываясь в полную темноту. Случайно задеваю ногой бутылку с водой и понимаю, что хочу пить. Жадно глотаю прохладную воду. Ей же умываюсь, склоняясь над биотуалетом. До него добираюсь медленно, на ощупь по стенке, ступая по холодному полу, пару раз спотыкаюсь о каменные неровности. А потом пользуюсь туалетом по прямому назначению. Все же как неудобно, он низкий. Еще мне больно, между ног саднит, щиплет.

Выпускаю из груди один протяжный стон, вкладывая в него все свои эмоции. После чего ложусь на матрас и пробую уснуть.

Просыпаюсь от запаха. Еда. Встаю, иду на запах, уже не так плохо ориентируясь в пространстве. На табуретке стоит пластиковая тарелка, на ней картофельное пюре и куски мяса. Приборов нет. Ем так, как собака жрёт из миски, ненасытно и пачкая морду. Блядь, никогда бы не подумала…

Ко мне долго никто не приходит. И свет не включают. Тишина звенит в ушах, и только боль дает понять, что я живу, что я существую.

Такое наказание продолжается долго. Ничего, я его принимаю. Ничего, я когда-нибудь отыграюсь. Главное – подружиться с такими понятиями, как смирение и покорность. На время, разумеется.

Глава 12

Мне кажется, что я начинаю сходить с ума. Маюсь, считая шаги, которыми я измеряю помещение. А потом, не знаю почему, начинаю делать упражнения. Разминаюсь, тянусь, отжимаюсь. Местами больно, но это только больше закаляет нервную систему. Ее Борька, я уверена, подвергнет испытаниям еще не раз.

Продолжаю упражняться, вспоминая приобретённые в юности навыки.

Когда-то я занималась танцами. Закончила детскую хореографическую школу. Но вот дальше…

Дальше я терпела. Многое. Отца алкаша, а потом издевательства в детдоме. Да, мама умерла, отца лишили родительских прав, и я в двенадцать лет оказалась в детском доме. Уже бывалые одногодки издевались надо мной. Я пряталась от них, терпела, отпора не давала. Маленькая Кристина была тихой, скромной, но далеко не незаметной. Это потом меня просветила одна старшая девочка, Алина: они завидуют твоей красоте. Мне было смешно, ведь я себя такой не считала. А она подвела меня к зеркалу и спросила, что я вижу.

– Девочку, – ответила я.

– Какую?

– Испуганную.

– Не то, – улыбнулась Алина, – какая ты всегда, а не сейчас?

– Обычная.

– Да нет же, опиши себя как со стороны.

– Волосы светлые, глаза голубые, губы…

– Какие?

– Розовые.

– А форма? Размер?

– Бантик. Большие… пухлые.

– Вот, Кристинка. Многие за такую внешность убили бы, – фыркнула она. – Красотой нужно уметь пользоваться. У каждой девушки, женщины она есть. И дело не во внешности, с этим не всем везёт, как тебе, дело в умении преподнести то, чем наградила тебя природа.

Я запомнила эти слова на всю жизнь. И еще много лет дружила с Алинкой. Пока ее не нашли с передозом в дорогом отеле. Видимо, все же своей красотой она пользовалась неправильно.

Выпустившись из детдома, я не вернулась к отцу на свои законные квадратные метры. Их я получила позже, похоронив своего никчемного родителя.

Выпустившись, я захотела получить вышку, связанную с танцами. Не получилось. Не поступила. Мне сказали, что у меня недостаточно данных. Меня это, конечно, зацепило, но не остановило. Я сделала свою первую татуировку, балерину на руке, и продолжала совершенствоваться уже сама – разные стили, направления. Мне нравилось, это была моя страсть… я же сильная, твою мать, я сильная! Только несдержанная. Надо научиться. Надо терпеть. Раньше же умела.

Провалившись в хореографическом, я пошла в педагогический. Получила койко-место в общежитии. Работала. Твою ж мать, где я только не работала! Но самое прибыльное место оказалось в клубе, где я сначала трудилась официанткой, а потом управляющий заметил, как я танцую однажды после смены. И мне предложили пройти кастинг. Я прошла. Девятнадцатилетняя, невинная девчонка. Утром училась, а по вечерам работала, развлекая толстосумов.

Нет, это был не стриптиз, я б не согласилась. Просто танцы, сценические выступления в костюмах. Да, предлагали многое и разное, когда наши номера заканчивались…

Вот там я однажды и познакомилась с ним. Нет, он не вел себя нагло, по-хамски, ничего низменного не предлагал. Просто сказал, что я ему очень понравилась. Что я красивая.

Первая, черт ее дери, любовь. Редко у кого она счастливая в итоге. И редко у кого она с такими последствиями, как у меня.

Виню ли я его сейчас? Да, конечно, виню. Но себя больше. Раньше надо было снимать очки, тем более работая в подобном месте.

Из клуба я ушла. Точнее меня выгнали…

Долго я приходила в себя. Очень. В тот момент я уже переехала в доставшуюся мне по наследству квартиру и как-то днем случайно встретила девочку, с которой мы когда-то учились в хореографической школе. Она на днях открыла детскую студию танцев, и ей нужны были учителя. Это предложение было мне так вовремя, так нужно мне в тот момент. Да еще платить обещали неплохо. А я тогда, можно сказать, бедствовала, на еду даже не хватало.

Конечно, согласилась. И там уже другие знакомства, другие связи. Из простого учителя я вскоре превратилась в руководителя и уже больше занималась не обучением, а общественной деятельностью студии, которая с каждым годом становилась все популярнее и популярнее.

Я стала частым гостем на светских мероприятиях. Вот на одном из таких я и встретила Игоря.

Уже не такой молодой. Но красивый, воспитанный, умный. Богатый. Успешен и хорош во всем… Плохой из него был, пожалуй, только отец. Воспитанием своих детей совсем не занимался.

Но об этом я узнала значительно позже.

Глава 13

Тишина и темнота. Темнота и тишина. Это ужасно. Это мучает, терзает, грызёт изнутри. Нет, я долго так не выдержу. С ужасом понимаю: хочу, чтобы кто-нибудь ко мне пришел. Неважно зачем. Пусть Борька приходит уже наконец. Не могу больше…

Клянусь, я уже готова выть громче и жалобней Алешки.

Алешка… Как он там, мой маленький, бедный мальчик? Он же все чувствует, он переживает, нервничает. Скучает по мне… если, конечно, живой…

Неожиданно включается свет. Затем я слышу, как открывается дверь. Вздох неожиданного облегчения, хотя глазам жутко не привычно, свет раздражает чувствительную сетчатку. Забираюсь на матрас, жмурюсь и жду.

Борька. И приходит не с пустыми руками. В руках две большие коробки.

– Привет, Крис, ну что, одиночество привело тебя в чувство? – спрашивает он весело. Прячу сжатый кулак за спину и с кивком отвечаю:

– Привели.

– И как, мириться будем?

– Будем, – кротко отвечаю я.

Боря подходит ко мне, одну коробку он ставит на матрас, с другой на руках садится рядом со мной.

– У меня для тебя подарок. Видишь, как я тебя балую, а ты меня бутылкой огреть хотела… – он внимательно смотрит на мою губу, тянет руку и прикасается, блядь, так аккуратно, словно боится сделать больно. Словно не он бил. И я все равно дергаюсь и цокаю, зажмурив глаза. – Прости. Но ты сама виновата. Пойдем в душ, тебе надо помыться.

Его радушие немного пугает. Хотя… ширнулся небось, вот и ласковый.

Чтобы снять путу, Боря наклоняется, а потом, прихватив коробку, которую он держал на коленях, ведет меня за руку к двери. Тянусь, хочу взять полотенце, но он мне говорит:

– В душе есть сухое и чистое.

За дверью нас ждет Юрасик. И я сразу же чувствую что-то неладное – вот волнуется сердце, и все. В душевой это ощущение усиливается, хоть мы здесь находимся вдвоём. Борька обрабатывает мою губу перекисью и какой-то мазью до противного заботливо и аккуратно. После снимает с меня футболку и долго смотрит на мое бедро. Опускаю взгляд, как и думала – огромный, уже цветущий синяк.

– Бедная моя, непослушная девочка, – он садится на корточки, гладит пальцем им же ударенное место, а потом прикасается к нему губами. У меня в душе творится нечто невообразимое. Потому что я ни хрена не понимаю! Вот что он делает? Жалеет? Наслаждается?

Боря включает душ, в буквальном смысле заставляет меня помыться. Сам стоит, наблюдает. Не раздевается, не делает попыток приблизиться. Просто смотрит.

Меня это настораживает еще больше. Но я моюсь молча, стоя к нему спиной. А когда заканчиваю, меня обнимают, укутывая в полотенце.

– Вытирайся насухо.

Хмурюсь, но слушаюсь, при этом наблюдая, как Боря берет с полки расчёску. Подходит ко мне и начинает расчёсывать ею мои мокрые волосы. Местами неумело, отчего больно. Но так старательно, твою мать, так заботливо. Даже как будто наслаждаясь процессом.

– Это же натуральный твой цвет? – спрашивает он. Я киваю. – Охренительно красиво.

Закончив, Борька открывает принесенную с собой коробку. В ней одежда. Сначала вижу шёлковый халатик, потом белье. Нижнее. Ярко-красное…

– Надевай, – со слащавой улыбочкой повелевает Боря. Но, по сути, это он сам одевает меня: садится на корточки, растягивая резинку трусиков… И тут я понимаю: белье не совсем обычное. Твою ж мать!

На том месте трусов, которое должно прилегать к промежности, красуется дырка. Не случайная, а так и задуманная. Лифчик под стать трусам, по сути, это лишь его скелет – с «косточками» и бретельками, вместо чашек – пустота. Белье Борька явно покупал в секс-шопе.

Цепкий взгляд его затуманенных глаз – не удивляюсь, Борька точно под дозой – водит по моей груди. Ликующе так, довольно. Ему нравится то, что он видит.

Потом он надевает на меня халатик, он до неприличия короткий, но все же большую часть закрывает. Я автоматически запахиваю его, прикрывая наготу, которую не прикрыло эротическое белье.

Мы покидаем душевую. У соседней двери стоит Юрасик, при нашем приближении он кивает Борису, а затем открывает нам дверь.

Я захожу вслед за Борькой, за моей спиной тут же раздается характерный скрежет и хлопок, а потом мне открывается удивительный вид, когда Боря шагает в сторону.

Твою же мать! Что за фигня?

Глава 14

В помещении произошли изменения.

Во-первых, сменили постельное белье. Теперь оно чёрное с большими алыми цветами.

А во-вторых…

Ближе к противоположной от матраса стене с потолка свисает очень странная штука. Некая конструкция из петель и ремней, с перекладиной, подвешено это на крюк, вмонтированный в потолок. Его я раньше не замечала, но он, по всей видимости, здесь уже был.

Долго я смотрю на эти ремни, чувствуя, как начинают трястись коленки, потому что до меня доходит, что это может быть.

– Нравится? – спрашивает Борька, подходит ближе к этой херне. Тормошит и тянет, проверяя на прочность, а затем начинает что-то регулировать, отчего ремни опускаются чуть ниже.

– Иди сюда.

Я делаю неуклюжий шаг, обнимаю себя за плечи. Борька тоже шагает ко мне и тянет кончик пояска халата, убирает мои руки, после чего обходит меня, спуская невесомую ткань с плеч. Толчок в спину заставляет сделать еще один шаг.

Он быстро возвращается к конструкции.

– Садись, – говорит Боря, оттягивая самую нижнюю петлю ремешка. Послушно поворачиваюсь спиной и сажусь. Высоковато, ступни не касаются пола. Ремешок подо мной мягкий, даже немного эластичный. – Откинься, тут для спины, – делаю и это, и вскоре еще одна петля оказывается посередине спины, ее ремешки – подмышками. Затем Борька появляется спереди меня и оттягивает два одинаковых длинных ремешка по краям с самыми маленькими петлями на концах. – Сюда ноги.

Просовываю поочерёдно ноги, Борька надевает петли до самых бёдер. Странное ощущение, словно в невесомости, удивительно, но нигде ничего не пережимает. А еще меня пугает то, что в таком положении я беспомощна, как самой слезть с этой штуки – не представляю.

Борька начинает меня раскачивать: вперед, назад, из стороны в сторону, вокруг оси… Ведь, по сути, это качели. Только тоже купленные в секс-шопе.

Интересно, он с самого начала это планировал?

И много у него припасено товаров из интим магазина?

Пока я, продолжая раскачиваться, разглядываю конструкцию сверху, Борька успевает раздеться. Твою мать! Готовый, целиком, полностью. Он подходит ко мне спереди и раздвигает мои колени. Причем возможности сопротивляться и свести их просто нет. Я настоящая, живая кукла сейчас. Реально делай, что хочешь. Чем Борька, я даже не сомневаюсь, сейчас и воспользуется.

– Я скучал, Крис, – произносит Борька и начинает водить членом по моей промежности. – Но я должен был тебя наказать, понимаешь?

– Понимаю, – выдавливаю я из себя.

– Ты же больше так не будешь? – спрашивает он.

– Не буду.

Все, покорность изобразить мне удалось, хоть было трудно. Главное, чтобы Борька поверил.

– Умница, – усмехается он. Головка его члена замирает у входа во влагалище. Понимая, что я сухая, он смачивает член своей слюной, вновь касается им моего нежного места и тут же входит. Туго, но влажности достаточно, чтобы начать.

– Скажи, что ты тоже скучала, – просит он, двигаясь во мне и раскачивая вместе со мной качели. Я цепляюсь руками за ремни, что идут от подмышек и смотрю Борьке в переносицу. Это создаёт ложный эффект, ему кажется, что я смотрю в его глаза.

– Скучала.

– Что тебе было плохо без меня…

– Мне было плохо.

Борька держит качели за перекладину, продолжая меня трахать. Этот акт соития, по-другому не назову, воспринимается мной уже не с таким отвращением. Мне все равно. Мне никак и ничего. Даже не больно, не жжёт, не щиплет. Словно я приказала своему телу ничего не чувствовать.

– Да, – полушепотом стонет Борька, ускоряясь. – Да, Крис!

Слава богу, его разрядка уже близка. Черт, я сама не понимаю, как это предчувствую… хотя… Ощутила и запомнила, ведь движения, напряжение в теле у Борьки, перед тем как он кончает, становятся другими. А еще дыхание, оно учащается, становится сиплым и сдавленным – в тишине подвала это так четко слышно.

Боря резко выходит из меня и прижимается своим лобком к моему. Содрогается, кончая под меня, на пол. Я хочу выдохнуть от облегчения, но Борька вдруг наклоняется, собираясь меня поцеловать. И целует ведь, больно засасывая мою разбитую губу.

Дергаюсь, уворачиваюсь, сообщая тихо:

– Больно.

– Но было же до этого хорошо? – с усмешкой произносит он.

– Нормально.

Борька хмурится. Мой ответ ему не нравится. Он что, ожидал другого?

Глава 15

Борька, выпрямляясь, гладит рукой мою грудь. Обводит ореол горячим пальцем, а потом зажимает торчащий сосок. Не сильно, не больно. Я наблюдаю за его рукой и чувствую при этом, как Боря смотрит мне в лицо.

– Мне до сих пор не верится, – произносит он.

– Во что? – спрашиваю я без интереса.

– Что ты теперь моя.

Ничья. Хочу сказать, что ничья. Потому что это так. Потому что факт того, что он трахает меня против моей воли, еще не говорит о том, что я принадлежу ему. Хренушки.

Но я молчу. Пусть довольствуется, думая, что прав.

Покорность, Кристина, покорность. Помни.

– Когда вернёшь Алешку? – аккуратно спрашиваю я. И вижу в ответ ехидную улыбку. Такую, что мне становится не по себе. Неужели посмел и сделал с ним что-то?!

Нет, даже думать не хочу.

Сделав шаг назад, Боря помогает мне освободить ноги. Наступая, немного покачиваясь, на пол, я вляпываюсь пяткой в Борькину сперму. Брезгливо передергиваюсь, вытираю ногу о холодный камень. Боря этого не видит, он в спешке надевает штаны, стоя ко мне спиной.

А я вдруг начинаю ее рассматривать. Спину. Как играют, перекатываясь, мышцы, как выступают позвонки. Меня током прошибает. Как они похожи. Не обращала внимания раньше.

Прикрываю глаза, словно отгоняя увиденное, как наваждение. А сердце чего так бьётся? А руки леденеют?

Полностью одевшись, Боря поворачивается ко мне, ведет тягучим взглядом по телу и вдруг начинает раздевать меня. Избавиться от сексшоповского белья я не против совершенно. Но что-то мне подсказывает, что в подобное я облачусь еще не раз. В коробке, что стоит на кровати, явно еще что-то есть. И к ней Борька сейчас подходит. Достаёт что-то…

Трусы. Чёрные. Слава богу, обычные. Никогда не думала, что буду так рада трусам! Боря протягивает мне их, и я тут же надеваю белье. После чего мне предлагают надеть еще и халатик.

– Посмотри потом, что здесь еще есть, – говорит Боря, – выбери себе сама наряд для нашей следующей встречи.

Молча киваю. А Боря, взяв окову, наклоняется к моим ногам. Застегнув путу на моей лодыжке, Борька направляется к выходу. Стучит в дверь и ждет, когда ее откроют.

Он уходит, а я, осмотревшись, нахожу носки и надеваю их. Потом сажусь на матрас и долго, словно пребывая в прострации, смотрю на качели. Мне начинает казаться, что они еще покачиваются. Возможно.

Меня не отпускает подмеченное сходство. В принципе не удивительно, но почему сейчас?

И лишь через пару минут, во время которых я пытаюсь поднять из глубин памяти воспоминания, понимаю почему.

Мой первый раз. И это был не секс, я занималась любовью. Верила, что и он тоже. Верила… дура!

Мой первый раз случился в похожем месте. Тоже подвал, тоже каменные стены. Но не дома. Это был клуб. Стилизованное ВИП-помещение. Он точно так же спешно одевался после, стоя ко мне спиной…

Как я могла забыть и не вспомнить раньше?

Борька не может об этом знать. Не должен. Я дура, но он же не дурак.

Я обнимаю себя за плечи. Неожиданно вспоминаю те прикосновения, те поцелуи. Мне было хорошо. Я думала, что люблю.

Любовь, если она есть, это не игра в одни ворота. В нее играть должны оба. Оба должны любить. А если любит только один, то это не любовь. Просто помутнение. Просто химическая реакция. Наивность. В том возрасте это было мне позволительно.

Не предают, не бросают, любя. Тем более когда узнают, что скоро их должно стать трое.

Наверное, даже лучше, что все сложилось тогда так для нас. Он неоднократно доказывал мне это. Равнодушие карих глаз. Трудно поверить, что такой цвет может казаться настолько холодным.

Тоска, твою мать, такая тоска сейчас проникает в сердце! Давно со мной не было. Наверное, стресс, он оголяет все.

Качаю головой. Хочу прогнать мои глупые эмоциональные воспоминания. Кошусь на дверь. Мне хочется, чтобы она открылась. Я буквально гипнотизирую ее и…

Вскоре она открывается. Приходит Юра с подносом еды. Но вперед него в мою темницу первым забегает Алешка.

Он бросается мне в ноги, трётся как кошка, а потом с лёгкостью запрыгивает мне на колени. Я прижимаю его, нацеловываю, глажу. Зверь отвечает мне взаимностью, вылизывая мои щеки, по которым, едва за Юрой закрывается дверь, катятся горошины слез.