Текст книги "Сделка (СИ)"
Автор книги: Ксения Черногороская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
3.
Мы отъехали совсем немного и он остановил машину у обочины. Повернулся ко мне и, внимательно глядя в глаза, спросил:
– Как тебя зовут?
В салоне было тихо, только дождь шумел мелкими каплями по лобовому стеклу. Красиво и уютно светилась синим, красным и белым приборная панель. Отчего-то мне стало комфортно из-за его перехода на "ты". Наверное потому, что степень его участия в моей судьбе стала чем-то большим, чем просто "оказал услугу".
– Оля, – ответила я, дрожа от холода. – А... ттт...тебя?
– Влад. Слушай, это не дело. Ты вся мокрая, заболеешь так.
– Ты мм...можешь отвезти меня домой?
– Да, конечно. Далеко? Бензина мало, собирался как раз заправиться.
Я назвала адрес. Он присвистнул.
– Слушай, – сказал он. – Это не вариант. Тебе надо срочно в тепло. Переодеться в сухую одежду, выпить горячего чаю. Или какао. Отогреться, в общем. Я живу в десяти минутах езды отсюда. Женской одежды у меня нет... хотя... в общем, придумаем что-нибудь.
– Это неудобно, – ответила я.
– Не усложняй. Удобно.
Он включил зажигание и, повернувшись ко мне, добавил:
– Позвони, предупреди.
– Кого? – не поняла я.
– Ну, кого... Маму, парня... Откуда я знаю.
Он назвал адрес коттеджного посёлка, куда собирался меня везти.
– Я... потеряла телефон... Забыла в автобусе вместе с сумкой... И парня у меня нет...
Прищурив смеющиеся глаза, он с улыбкой покачал головой. В его взгляде читалось "Ну ты вообще!" и я вздохнула. Включил печку и на меня подул тёплый воздух.
– Ясно. Ладно, разберёмся.
Затем поискал пальцами в выемке рядом с коробкой передач, достал телефон и, разблокировав его, протянул мне. Телефон был крутой и массивный. На экране светилась схематично изображённая, суровая морда тигра.
– Родителей предупреди. Чтоб не волновались.
И добавил, выезжая с обочины:
– Потерпи немного. Скоро приедем.
Я вернула телефон и сказала:
– Родители спят давно. Не хочу их волновать. Лучше позвоню утром.
– Как знаешь, – пожал плечами он.
Мы мчали по шоссе. Изредка мимо проносились автомобили, но в целом дорога была пустынной. Я смотрела перед собой, глядя как дворники то и дело протирают быстро намокающее лобовое стекло, иногда украдкой поглядывала на своего нового знакомого. Очень красивый парень. Завораживающий своим уверенным поведением, своей выдержанностью. Мы молчали. Интересно, чем он занимается? Машина была очень дорогой, салон роскошным, как и одежда водителя. Стильная аккуратная стрижка, приятный древесный аромат туалетной воды, прищуренный внимательный взгляд на дорогу, прямая спина, красивая мужская кисть на руле с расслабленными пальцами, немногословность – всё в нём отвечало моим представлениям о мужественности. Он просто пылал ею. И несмотря на помощь, он явно держал дистанцию.
– Почему ты вернулся? – немного отогревшись в тёплом салоне, спросила я.
Он ответил не сразу. Продолжая смотреть на дорогу, тихо сказал:
– Если честно, сам не знаю. Просто хотел посмотреть, всё ли с тобой в порядке. Не знаю, почему. Тревожно было. Свербило будто, понимаешь?
– Да...
– Я не знаю, что там у тебя произошло, но очевидно, что ты попала в беду. Вообще я не занимаюсь извозом. В смысле, не останавливаюсь, когда голосуют. Но у тебя там под фонарём был такой отчаявшийся вид... Да и сейчас ты, прямо скажем, выглядишь растерянной. Ты не бойся. Я тебя не обижу. Отогреешься, поешь и утром поедешь домой. Подбросить не смогу, у меня утром важная встреча. Но денег на проезд подкину.
– Спасибо, – прошептала я. – Я тебе обязательно попозже всё верну.
– Не думай об этом.
4.
До тех пор, пока оба мы находились на нейтральной территории, пусть и в его машине, разницу между нашими мирами я видела только в ней, одежде и поведении Влада. Но когда мы подъехали к его дому, а затем я увидела его изнутри...
В снимаемой мною комнатке стены были обклеены старыми, обшарпанными обоями времён СССР. По крайней мере, когда я заклеивала новыми обоями место за письменным столом, где почему-то оторвался большой кусок, я видела дату на газетах – 1989 год. Обои были с жирными пятнами, протёртостями, царапинами и отклеившимися у потолка местами, загибающимися книзу, словно хвост скорпиона.
При входе в комнату в глаза бросалась мебель: топорно сделанная, страшная и разнородная. Комодик тёмно-коричневого цвета, покрытый растрескавшимся лаком. Примитивный книжный шкаф совершенно другого стиля, цвета детского поноса, с двумя ящиками внизу, куда я убирала учебники и тетради и ободранным до ДСП углом. Скрипучая старая кровать у стены, на которой висел календарь из молодёжного журнала с полосой по центру и дырками от скобочек на ней.
Ещё в комнате был облезлый подоконник с жёлтыми пятнами и следами от цветочных горшков. Забрызганные краской, треснутые стекла окон с уродливыми грязно-белыми ручками. Из щелей порядочно поддувало и я заложила их ватой и заклеила бумагой. В морозы помогало не очень, потому что топили плохо, но всё же было лучше, чем ничего. Старая, местами рваная, серая тюль, которая не отстирывалась, убогие шторы, висевшие на металлических прищепках, исцветший грязно-тёмный палас состоящий из каких-то витиеватых узоров. Стопки журналов и газет на книжном шкафу, забитым до отказа старыми томами.
У окна, заваленный учебниками, пособиями, тетрадками и письменными принадлежностями, стоял письменный стол из ДСП с закосом под берёзовую фактуру. На спинках двух старых стульев обычно висела одежда: блузки, кофточки, свитера, футболки. То, что часто носила. В маленький комод одежды помещалось немного. Место на табуретке рядом с одноместной кроватью занимал старенький чёрно-белый телевизор с крохотным выпуклым экраном и кнопками переключения каналов.
Под ногами рассохшимися планками скрипел старый паркетный пол. А при выходе из комнаты в глаза бросалась грязная вокруг ручки дверь, выкрашенная когда-то белой краской, которая теперь выглядела, как разлитое и засохшее на столе топлёное молоко. Отмыть это огромное жирное пятно не получалось, нужно было полностью всё счищать и красить заново.
Всё было старым, истёртым, дешманским и облезлым. Но это был мой дом и, привыкнув к нему, я даже находила в нём уют. Особенно, когда включала свет простецкой лампы, прикреплённой к стене у кровати.
Родительская квартира в Туле не сильно отличалась от арендуемой мною подмосковной комнаты. Она просто была чище, больше и привычней. Но в ней тоже была разнородная старая мебель, дешёвые обои, советская люстра с покрытыми пылью пластмассовыми висюльками и грубо сколоченные, продуваемые всеми ветрами, окна. И на этих окнах рамы тоже были неаккуратно покрашены. С застывшими каплями и разводами краски на краях стёкол. И там тоже было нормой заклеивать щели на зиму бумагой.
А по дороге домой нужно было миновать несколько грязных, унылых, пахнущих кошачьей мочой, сигаретным дымом и готовящейся в квартирах едой, лестничных пролётов. Иногда в подъезде собирались местные гопники, иногда спал на ступеньках какой-нибудь выставленный женой за порог алкаш, иногда в нём громко звенели бабьи ссоры.
Мир же, в котором я оказалась благодаря своему случайному знакомому, поражал воображение стилем, аккуратностью и дорогим комфортом. И я вдруг остро ощутила себя Золушкой, которую пригласил к себе во дворец настоящий принц. Было бы лукавством принижать степень впечатления, которое произвёл на меня этот дом. Я была ошарашена. Подавлена. Растеряна. И восхищена.
Сначала мы свернули на небольшую дорогу и подъехали к сторожке, рядом с которой дальнейший путь перекрывал шлагбаум. Влад мигнул фарами, и скрытый в будке охранник поднял его, пропуская дальше.
А дальше дорога пролегала меж рядов шикарных коттеджей. Двухэтажные, трёхэтажные, с покрытыми черепицей башнями и остроконечными шпилями, открытыми верандами и эркерами, статуями и элегантными уличными фонарями, подсвеченные огнями и частично скрытые за аккуратно подстриженными деревьями – каждый из них откровенно рассказывал о богатстве владельцев, об их крупных заработках, не сопоставимых с обычными зарплатами, о швейцарских банковских счетах, о французских ривьерах и горнолыжных курортах, об островах посреди тёплых океанов, с пальмами, яхтами и ресторанами. Некоторые дома выглядели безвкусно и напоминали какие-то роскошные бараки с нелепыми конусовидными надстройками и маленькими окнами в огромных стенах. Другие поражали воображение прекрасной и удивительной архитектурой, но в большинстве своём это были просто симпатичные и ухоженные дома богатых людей.
И около одного из них мы остановились.
5.
В этом ночном саду, среди аккуратных газонов и клумб, среди подстриженных деревьев, чёрных в ночи и серебристых в свете уличных фонарей, нужно было томно вздыхать и словно бы нехотя подставлять руку для поцелуя. А не озираться по сторонам, обнимая себя и стуча зубами от холода.
По ступенькам этой лестницы в дом, с пролётом в виде выложенной камнем площадки, нужно было подниматься с приподнятым подбородком, чинно придерживая пальчиками подол. А не трепетать от волнения и сутулиться, чмокая мокрыми поношенными сапогами.
Я казалась себе нелепой заплаткой из дермантина на шикарном вечернем платье. Приблудной облезлой кошкой, которую приютил на ночь какой-то чудаковатый нувориш. Уличной оборванкой, каким-то образом попавшей в VIP ложу на театральной премьере.
Но Влад, надо отдать ему должное, не вёл себя, как смилостивийшийся над плебейкой патриций. Нет, он был радушен и тих.
Мы поднялись к огромной красивой двери – настоящему произведению искусства и он, позвякивая связкой ключей, отпер её. Из проёма пахнуло теплом и уютом, несмотря на то, что он был пуст.
Мы разулись в небольшой прихожей, прошли в темноту дома и Влад включил освещение.
Я остолбенела от света, красоты и пространства. Четырёхметровый потолок, серые стены, хайтек и минимализм, современная техника, изящные линии чёрно-белого декора, множество ламп и минимум мебели – всё было для меня совершенно недоступным в обычной жизни. Я не могла бы ни сделать такой ремонт, ни купить эти предметы, ни даже придумать подобный интерьер. Здесь работали профессионалы и то, что они сотворили было суперсовременным домом элитного холостяка.
В доме не было ни намёка на женское присутствие. При этом везде царил порядок и ненавязчиво пахло каким-то безумно приятным ягодным ароматизатором.
– Располагайся пока здесь, – сказал Влад, – Вон, хочешь за барной стойкой пока посиди. Сейчас поищу тебе подходящие вещи и приду.
– Хорошо, – тихо сказала я и послушно села на высокий барный стул с изогнутой назад спинкой.
На вытянутом столике стояли кристалльно-чистые бокалы и лежала металлическая сетчатая корзина со свежими фруктами. Груши, бананы, мандарины, киви, виноград.
Я оглядывала этот первый этаж-студию и видела двери в другие комнаты. В комнате-нише, где я находилась, на серо-белой стене висела огромная, полтора на три метра, плазменная панель. Рядом на небольшом столике лежали пульт и какая-то стильно оформленная жёлто-белая книжка. Напротив панели и позади барной стойки, за которой я сидела, располагался глубокий и мягкий диван из чёрной кожи, а справа от меня было углубление для серо-металлической кухни, которая занимала заднюю стену. Белый пол из неведомого мне материала, был мягким и тёплым, покрытым изящными чёрными линиями, завивающимися в полукольца и кольца разной величины. На стенах и небольших перегородках, обозначающих ниши, тоже были чёрные линии, но за некоторыми исключениями – прямыми. Здесь царили белый, серый, чёрный и металлик и лишь принесённые сюда предметы были иных цветов.
Я никогда не бывала в таких домах и совершенно не понимала, как теперь себя вести. Страх ушёл, уступив место растерянности и нарастающему удивлению. Зачем ему я? Почему он решил мне помочь? Почему не боится, что я что-нибудь украду и сбегу? Он же меня совсем не знает. Я могу оказаться кем-угодно – сбежавшей проституткой, наркоманкой, аферисткой. Какой смысл ему мне помогать? Зачем предоставлять мне кров? Ведь очевидно же, что я из другого общественного слоя и вряд ли хоть сколько-нибудь привлекательна для него. Тем более в таком виде. Да на него наверное богатенькие красотки вешаются. Я-то ему зачем?
– Слушай, – сказал Влад, спустившийся со второго этажа, – я не уверен, что это тебе подойдёт, поэтому притащил побольше. Посмотри, может тебе что-нибудь более-менее подойдёт.
Одну руку он держал полусогнутой. На ней слоями лежала разнообразная одежда. Другой он её придерживал. Прошёл к дивану и сгрузил всё на чёрную кожаную поверхность.
– У нас с тобой очень разные размеры, – ухмыльнулся он, взглянув на меня.
Да, это было очевидно. Хрупкая и худенькая я рядом с этим огромным широкоплечим парнем казалась себе ещё более мелкой, несмотря на то, что мой рост – выше среднего. Но в его штанину я наверное могла влезть двумя ногами, а в его костюме просто бы утонула.
– Что ты там притихла? – улыбнувшись, спросил он. – Иди сюда, выбирай в чём будешь по дому ходить, в чём спать. Душевая, – он указал на дверь напротив кухонной ниши, – там. Я пока пойду тоже переоденусь.
– Хорошо, – снова сказала я, вылезая из-за барной стойки. Оглянувшись, я увидела на стуле мокрое пятно и принялась вытирать его ладонью.
– Да забей, – рассмеялся Влад. – Горничная утром всё протрёт.
"Горничная"... Офигеть можно... "Горничная"...
Глядя на меня, Влад добродушно хмыкнул и опять ушёл на второй этаж, поднявшись по металлической винтовой лестнице рядом с прихожей. После того, как затихли его шаги, я принялась перебирать одежду, что он принёс. Какие-то огромные футболки, немерянный белоснежный халат с поясом, плотные рубашки в английскую клетку, спортивные шорты, казавшиеся мне штанами-шароварами – всё было просто гигантским, но зато тёплым и сухим.
Я взяла несколько вещей и пошла к двери, за которой, как он сказал, была "душевая".
Открыв её и включив свет, я обомлела. Эта душевая была чуть меньше комнаты, в которой я жила. Я никогда не видела трёхметровой ванны в полу у стены, не заходила в душевую кабинку размером с две телефонные будки и отделанную по высшему классу и не наблюдала в ванных комнатах деревья. А тут из громадной кадки росла пальма со стволом толщиной в мою руку. Её листья давали нехилую такую тень в дальнем углу рядом с ванной. Напротив рукомойника висело огромное зеркало. Я включила воду – заиграла музыка и я с перепугу отпрянула назад. Музыка была приятной и тихой, но я совершенно не ожидала ничего подобного. Вымыв с ароматным лавандовым мылом руки, я выключила воду и музыка умолкла. Я снова повернула кран – заиграла другая мелодия. Чем больше был напор, тем громче играла музыка. Немного побаловавшись, я оставила воду включённой, потому что мне понравилась композиция. Что-то приятно-джазовое, расслабляющее и успокаивающее. Совсем небольшой напор, просто чтобы уютнее было.
На прямоугольном столике у стены, по центру между ванной слева и душевой кабиной со стеклянными стенками справа, стояло несколько шампуней и гелей для душа. Мятно-ментоловым было почти всё. Повернув ручку, я закрыла дверь, с удовольствием стянула с себя мокрую и теперь уже тёплую одежду, аккуратно положила её на серый мраморный пол и вскоре из дырочек в потолке душевой кабинки полились на меня струи тёплой и нежной воды.
6.
В этом душе ко мне пришло запоздалое чувство собственной возможной сексуальной привлекательности. Намыливая тело, лаская его погляживаниями отогревшихся пальцев, скользящих по пенящемуся гелю с совершенно несвойственным для моих средств по уходу мужским ментолово-хмелевым ароматом, я вдруг стала ловить себя на мысли, что мне хочется нравиться Владу. Просто нравиться. Поначалу это не было чем-то осмысленным, просто какое-то будоражащее ощущение времени, места и собственной наготы в них, с осознанием, что в нескольких метрах от меня находился очень привлекательный молодой мужчина. Просто это очень возбуждало. Слишком сильно, чтобы я могла с этим справиться. Это принятие душа не было чем-то обыденным, оно таило в себе превкушение собственной чистой наготы, скрытой в дальнейшем лишь одной-двумя мужскими вещами. Его одеждой.
Моё бельё было мокрым. И по этой причине спать в доме Влада я собиралась без лифчика и трусов. Только в предоставленной им футболке. Практически голой.
Перед глазами мелькали его руки на руле, пальцы, когда он протягивал мне одежду – длинные, чуть узловатые, с аккуратно подстриженными розовыми ногтями. На тыльных сторонах его ладоней виднелись припухшие вены, а у самых краёв темнели волоски. Очень мужские руки и отчего-то я была уверена в их чуткости.
Я пыталась переключиться на более практичные, более земные мысли. О том, например, что мне надо завтра сообщить диспетчеру о потере сумки, назвать номер автобуса и время маршрута, но всё это казалось чем-то далёким, чужим и ненастоящим.
Настоящим была только моя мокрая нагота и красивый широкоплечий парень за дверью. Радушный хозяин с очаровательной улыбкой, о которой я и помыслить не могла, когда он хмуро предлагал подвезти меня до города.
Я вытерлась свежим, сухим полотенцем и оставаясь голой, опёрлась руками на край раковины перед зеркалом. Опустила голову, попыталась снова придти в себя. Кто я такая, чтобы даже думать об этом? Просто случайная гостья. Мимолётный эпизод в его наверняка насыщенной яркими событиями и впечатлениями жизни. Серое пятнышко, промелькнувшее перед глазами. Просто девчонка, которую он выручил и приютил на ночь, и всё. Я медленно выдохнула, вскинула голову и посмотрела в глаза отражению. Хватит нелепых фантазий. Остановись. Приди в себя.
Сполоснув бельё, аккуратно развесила его вместе с верхней одеждой на радиаторе. Затем надела халат. Облачение невольно вызвало улыбку. Я казалась ребёнком в папиной одежде. Полы халата упёрлись в мрамор, заслоились на нём, рукава повисли значительно ниже кончиков пальцев. Может лучше надеть его футболку?
Развязав пояс, я скинула халат и нырнула в проём среди белой и тонкой ткани. Нижний край футболки достиг коленей. Но смутило и возбудило новой волной другое... Ткань плохо скрывала мои напрягшиеся соски. Они бесстыдно торчали вперёд и я ничего не могла с этим поделать. В футболке было комфортнее, но выходить в ней я не решилась. Слишком откровенным признанием послужил бы такой мой наряд. Лучше я надену её позже, перед тем, как нырну в кровать.
Смешная и дурацкая, в халате хозяина дома, я вышла из ванной комнаты, вновь поразившись огромному пространству первого этажа. Влад встал с дивана и направился ко мне. Он был в шортах и футболке и я только тогда поняла, насколько он накачан. Рельеф его переливающихся под кожей мышц не заметить было попросту невозможно. Наверное, обомлевшая и восхищённая, в этом огромном халате, я выглядела нелепо, но, честно говоря, единственной мыслью тогда было отчётливое желание прикоснуться к нему, потрогать его огромные накачанные руки, провести кончиками пальцев по разделённой надвое глубокой выемкой мощной груди, спуститься к прессу, плохо скрытому обтягивающей футболкой...
Думаю, что он прекрасно понимал, какое впечатление оказывал на меня и его поступок и его дом и теперь он сам. Бесподобный греческий бог с прищуром внимательных глаз.
Это впечатление, наверное, и послужило для меня спусковым крючком. Если до того я хоть как-то могла абстрагироваться, думая о социальной пропасти между нами, то теперь я стала чистым сексуальным желанием. Никогда до того я так не хотела мужчину. И тем более никогда я не возбуждалась так ярко и так стремительно.
– С лёгким паром, – подойдя, сказал Влад и, чуть наклонившись, положил перед мной серые тапочки. Я вновь уловила запах его парфюма, втянула носом его поглубже и почувствовала, как тело охватила приятная слабость.
– Спасибо... – тихо сказала я и сунула ноги в мягкие тапочки.
– Теперь моя очередь, – улыбнулся Влад. – Я тебе там салат сочинил из овощей. Поешь. Чай – свежезаваренный. Мармелад и пирожные в шкафчике справа.
Я снова поблагодарила и, держа в руках футболку, двинулась в сторону кухонной ниши. Всё, о чём я думала тогда, умещалось всего в несколько слов: "Боже, как же я его хочу..."
Именно поэтому меня хватило лишь на то, чтобы пару раз клюнуть вилкой яркий, ароматный салат, заправленный маслом. Я вылезла из-за барной стойки, скинула тапочки и тихонько, мышкой, подкралась к двери ванной комнаты, где еле слышно шумела вода.
Никаких конктреных планов у меня не было. Я даже не понимала толком, что мною движет. Просто до одури захотелось оказаться хоть немного рядом, представляя, как он моется там, как вода быстрыми, витиеватыми струйками соскальзывает по его рельфному, мускулистом телу. Сердце отчаянно колотилось в груди. Если бы не шум воды за дверью, я бы боялась, что оно выдаст меня, мой странный, глупый поступок, желание поддаться инстинкту. Я встала у двери, прикоснулась к ней пальцами, приблизилась ухом. Меня охватило странное приятно-щемящее чувство проникновения в тайну, а вкупе с волнением, оно рождало потрясающие по силе эмоции. Я балдела и волновалась одновременно.
Не знаю, почему я тронула дверную ручку. Она должна была быть закрытой и я это понимала, но в тот момент это движение просто родилось из томления у двери. Просто естественно вытекло из него.
Ручка опустилась вниз и дверь, вопреки моей воле, поддалась.
Оглушённая грохотом бьющегося сердца, я тут же отскочила на пару шагов назад, стараясь не зашуметь, не выдать себя. Затем замерла и прислушалась. Ничего. Потом, боясь подойти, тихонько вернулась к барной стойке. Но чуть уняв сбившееся и участившееся затем дыхание, осознала, что он заметит, что дверь открыта, что теперь надо вернуться и закрыть её. Во что бы то ни стало надо подойти и скрыть следы своей опрометчивости.
Мысленно ругая себя на чём свет стоит, я тихонько направилась к ванной, но подойдя... не удержалась и ещё больше приоткрыла дверь. Осторожно заглянула в щёлочку. За мокрым стеклом душевой кабины под струями душа, спиной ко мне, Влад намыливал своё рельефное тело атлета. Я заметила бледность его ягодиц на контрасте с загорелой спиной, бугристость его приподнятых согнутых рук, намыливающих голову, и замерла, не в силах оторвать взгляд. Влад был чарующе грациозен и мокрое стекло скрывало это лишь едва-едва. Я смотрела в щёлочку, чувствуя себя бесстыдницей, преступницей, нахальной развратницей, и одновременно с тем наслаждаясь увиденным откровением. Никогда до этого не думала, что могу получать такое удовольствие от подглядывания за моющимся мужчиной. Это были слишком яркие сексуальные переживания, чтобы я смогла просто оторваться от дверной щели и прекратить их.
– Присоединяйся, – остановив на мгновение сердце, прогремел в ушах голос Влада. – Тут полно места.
