Текст книги "Парижское Танго"

Автор книги: Ксавьера Холландер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

20. ПРОЩАНИЕ СО СВИНГОМ

По возвращении на виллу в Раматюэлле обстановка все больше накалялась. Время, проведенное на Иль дю Леван, было омрачено вспышками непонимания, агрессивности и истерии у всех нас четверых. И дела не улучшились, отчасти из-за упрямых и глупых замечаний Фреды. Полное отсутствие у нее чувства юмора заставляло Лео и меня лезть на стену, поскольку мы оба природные шутники. В конце концов она выходила из себя от наших шуточек. Должна также признаться, что, возможно, и ревновала ее к Лео и Марике, потому что они приняли ее в свой круг, как и меня, и, полагаю, что мое «я» было этим в какой-то степени ущемлено.

Я уже упоминала, что свинговые сцены все меньше привлекали меня. Я стала проводить много времени в одиночестве у себя в комнате, и если случалось приводить домой партнера, я, честно говоря, не хотела делить его с Лео, Марикой и Фредой, которые, словно специально в это время сидели дома.

По крайней мере одним хорошим свойством в наших отношениях была честность. Мы никогда не пытались провести друг друга, и я никогда не лгала им. Однако наши отношения не были счастливыми, и я реагировала на это.

Я ушла из Раматюэлля на пару дней, когда встретила Андреаса, по-настоящему привлекательного мужчину из Межеве, лыжного курорта во Французских Альпах. Он оказался богатым швейцарским банкиром. (Позднее вы встретитесь с ним на страницах этой книги.) Мне захотелось провести с ним какое-то время и узнать поближе – без того, чтобы делить его с кем-нибудь, поэтому я переехала к нему на пару дней в отель «Библос».

Вернувшись к Лео и Марике, я не была готова к столь резкой перемене обстановки. Лео явно чувствовал себя не в своей тарелке и с трудом произнес то, что должен был. Но он встал, взглянул на меня и начал говорить твердо и не повышая голос.

– Ксавьера, мы хотим, чтобы ты покинула этот дом. И чем раньше, тем лучше.

Мы смотрели друг на друга, но я ничего не сказала. У Лео, очевидно, было еще что-то, поэтому я села и стала ждать продолжения.

– Ты не лояльна по отношению к нам. Возможно, в твоей жизни не было настоящих друзей. Когда они у тебя есть, у тебя есть корни в жизни. Надо беречь эти корни и охранять свою дружбу. Мы приехали сюда вместе, потому что хотели быть вместе, а ты исчезаешь на несколько дней. Ты отказалась от нас, ты отвергла нас. Ты слишком долго жила по своей воле и привыкла все делать по-своему. Понимаешь, все, что мы здесь делали, делалось по твоему выбору, а не по нашему. Ты никогда не обращала внимания на наши заботы. Ты просто решала, чем мы все будем заниматься, независимо от наших чувств и желаний.

Тут я вынуждена была остановить Лео. Наступила моя очередь взять слово.

– Лео, – сказала я, – я очень хорошо узнала тебя и Марику за последние несколько месяцев. Ты знаешь, как я вас люблю… вы оба встретили меня с распростертыми объятиями, взяли с собой путешествовать, привлекли меня к себе, вашим друзьям, я с вами провела много хороших часов. Я ценю все это, и поверь мне, я очень признательна. В жизни существуют две вещи, которые мне трудно сделать. Одна из них – отблагодарить вас. Пятнадцатого июня, например, в день рождения, вы принесли мне цветы, сладости и подарки… и я была так признательна, но подумала, что, наверно, никогда не смогу должным образом отплатить вам. Честно говоря, уже долгое время я была лишена возможности получать добро от других и, видимо, забыла, что значит быть благодарной. Сожалею. Пожалуйста, верьте мне, я не хотела быть грубой или неблагодарной. Еще я ненавижу прощаться. В любом языке это самые тяжелые слова. Их трудно говорить вслух… потому что они означают конец, потерю… и каждое небольшое «до свидания» прибавляется к громадному большому «прощай». Не знаю, можете ли вы принять мое объяснение, но боюсь, это часть меня… когда я покинула вас на несколько дней, чтобы побыть с Андреасом, я совсем не хотела отвергнуть вас. Мне следовало поблагодарить вас и попрощаться. Но прошло не так много времени с тех пор, как у меня завелись друзья, которым, действительно, не безразлично мое общество. Возможно, я забыла и об этом. Кроме того, наверное, меня подвело чувство неуверенности. Я думала, что вы начали уставать от меня и стали все больше привязываться к Фреде. Я почувствовала, что вы не будете по-настоящему скучать, если я исчезну на несколько дней с мужчиной. И еще одно… сколько раз я слышала, как Марика говорила: «Ох, Ксавьера, ты опять исчезаешь вдвоем», когда я хотела назначить свидание мужчине. Да, я понимаю, вы оплатили мою поездку, вы очень великодушны и щедры… но какую цену я должна за это заплатить? Поставлять партнеров по постели?

Тут я остановилась. В подобных случаях стараешься защитить себя, и скоро складывается ситуация: «Леди протестует слишком много». Но меня серьезно задели замечания Лео. Догадываюсь, их тоже задело и обидело мое поведение.

– Ксавьера, нужно жертвовать, если хочешь сохранить друзей, – ответила Марика. – Возможно, это похоже на набор избитых фраз, но они справедливы. Друзья должны оставаться в хорошие и плохие времена. Разве неудобства, которые приходится испытывать из-за друзей, сравнимы с теми моментами, когда ты нуждаешься в них и знаешь, что можешь на них положиться.

Потом снова вступил в разговор Лео:

– Именно это мы имеем в виду, когда говорим о лояльности. Мы хотим, чтобы ты была нашим другом, но, наверно, ты не понимаешь, что же такое дружба. Мы видим, как ты находишь людей, пользуешься ими, получаешь от этого удовольствие, а затем бросаешь их или швыряешь их нам, как объедки. Ты хуже самого бессердечного плейбоя. Ты фактически вытираешь ноги о мужчин, будто они дверные коврики. Мужчины, которых ты в последнее время приводила в дом, были привлекательны, интеллигентны, молоды, но ты все равно вышвыривала их. Не осталось ли это от тех дней, когда ты была шлюхой? Не это ли твой способ отомстить – найти мужчину, использовать, а затем выбросить его, не обращая внимание на его чувства?

Это был вопрос, требовавший ответа, и мне еще никогда не приходилось задумываться над ним. Но ведь в самом деле, я использовала мужчин, большинство из них я считала своими «жертвами», а не любовниками.

Может быть, я, действительно, мстила, может быть, я хотела походить на агрессивное животное мужского пола. Чтобы не быть обиженной, я предпочитала прервать отношения до того, как это сделает мужчина… особенно на таком курорте, как этот, где, я знала, мы разойдемся, как в море корабли, без всякого шанса на продолжение знакомства.

Это один из многих кризисов личности, через что мы все проходим, особенно когда в нашей жизни перевертывается новая страница. Это лето было для меня летом перемены. Я была застигнута между моим прошлым и моим будущим, а настоящее я никак не могла понять.

Итак, я упаковала свои чемоданы и приготовилась покинуть виллу. Но сначала на велосипеде я поехала в город и купила торт и сладости, которые любили Лео и Марика. Я также купила открытку с забавной маленькой обезьянкой, на которой было написано «Останемся друзьями и забудем плохие дни нашей жизни». Открытка говорила сама за себя, поэтому я просто подписала ее своим именем и тихо оставила на обеденном столе вместе с тортом и сладостями.

Лео казался более чем подавленным, когда помогал мне погрузить чемоданы, сумки и книги.

– Лео, я надеюсь, что вы с Марикой не будете против, если приедет Ларри и мы все соберемся пообедать. Я писала ему о вас и знаю, что вы понравитесь друг другу.

– Конечно, Ксавьера, – ответил он. – Обязательно. Давай не будем терять друг друга из виду. Очень жаль, что так получилось, но, сама видишь – так будет лучше для нас всех. Все встанет на свои места, и мы снова станем близкими.

В лучах яркого средиземноморского солнца мы обменялись поцелуями, и я велела таксисту отвезти меня в отель в Сен-Тропез.

21. ПОПУТНЫЙ СЕКС

Мне нужен был хотя бы один день вне Сен-Тропеза, день наедине с собой, чтобы разобраться, как дальше жить. Я взяла на прокат автомобиль «Симка» и поехала по Лазурному берегу через Монако в Италию и элегантный, баснословно дорогой Сан-Ремо. Вести машину было одно удовольствие, которое помогло мне избавиться от тягостных мыслей. В тихом итальянском городке я провела вечер и в одиночестве пообедала, наслаждаясь восхитительной телятиной с сыром и ветчиной, на гарнир был подан зеленый горошек в масле, слегка приправленный чесноком. И поскольку мне было немножко жаль себя, я разорилась на итальянское мороженое двух видов в качестве десерта. Одно из них – мое любимое «спумони» с мелко нарезанными фруктами и орехами внутри, а второе (я не могла устоять) – соблазнительная, густая комбинация шоколада с ванилью.

Затем последовал столь же спокойный вечер с такой же спокойной ночью. Я легла спать рано, и думаю, что именно это мне было нужно – ночь с крепким сном, в одиночестве – чтобы разобраться в себе. Утром я встала свежей, в хорошем настроении и повела свою «Симку» в направлении Сен-Тропеза. Я была столь оптимистично настроена, что даже не заметила отсутствие бензина в баке, пока не пересекла итальянскую границу. Ближайшая заправочная станция была в Ментоне, поэтому я свернула с главной дороги, сделав правый поворот, и поехала вниз, в город. Спуск был крутой и извилистый, я ехала осторожно. Тут я и увидела двух голосующих ребят, «хичхайкеров», сидящих на обочине дороги. Один из них темноволосый парнишка, а второй – блондин. Но я была Слишком занята дорогой, чтобы по-настоящему разглядеть их.

В Ментоне мне заполнили бак, я купила несколько персиков, плитку шоколада и кое-какую выпечку для ленча, а затем вернулась на шоссе. Оба парня продолжали сидеть на обочине, и хотя я обычно неохотно подбираю попутчиков в незнакомой местности, я затормозила. Парнишки выглядели честными и усталыми, и когда я снизила скорость, казалось, что они с облегчением вздохнули и обрадовались, что кто-то наконец подберет их.

Темноволосый юноша говорил с испанским акцентом.

– Спасибо, мадам. Вы едете до Ниццы?

– Конечно. Залезайте. – Я открыла дверь, и они забрались в машину вместе со своими спальными мешками и рюкзаками.

– Это Рейнольд, он из Германии, – сказал темноволосый, когда Рейнольд взгромоздился на заднее сиденье. – А меня зовут Мигель, я из Мексики.

– Хай, меня зовут Ксавьера, и я из… Голландии. Но сейчас я живу в Сен-Тропезе.

Выяснилось, что «хичхайкинг» весьма трудное занятие, как в Италии, так и во Франции. Оба парня сидели на дороге уже целый день в ожидании, что кто-нибудь их подбросит. И они не мылись в ванне или под душем по меньшей мере три недели.

Все же Мигель был приятным парнишкой с тонкими чертами лица, и по мере того, как мы ехали, он все больше мне нравился. На нем были надеты темно-красные штаны с черными и белыми полосами и розоватая рубашка. Его длинные черные волосы (как у хиппи) явно нуждались в мытье. Однако он не хотел, чтобы его принимали за хиппи. Он не отличался особой эрудицией, и его взгляды на войну и мир были чрезвычайно расплывчаты. Он не был связан с каким-либо политическим движением и хотел только одного – чтобы его оставили в покое и он мог оставаться честным и дружелюбным по отношению к людям. Он очень хорошо загорел. Карие глаза слегка косили, у него был большой узкий нос и высоко поднятые мексикано-индейские скулы.

На Рейнольде было надето то, что когда-то называлось белой марокканской рубашкой и серыми замшевыми штанами. Уверена, он задыхался от жары в своих брюках, но, видимо, кроме них нечего было надеть. На нем были тяжелые ботинки, тогда как Мигель был обут в открытые сандалии, сквозь дырочки виднелись грязные ноги.

Но мне было все равно, как давно они мылись. Это были хорошие парни, и мне нравилось их общество и то, что я могла им помочь.

– Когда вы в последний раз как следует поели? – спросила я.

– О, это было так давно, что я уже не помню, – ответил Мигель.

– Хорошо, вот здесь фрукты, печенье и шоколад, если вы голодны… – Я даже не успела закончить. Они были зверски голодны, и как только я предложила еду, с жадностью проглотили ее. Мы остановились у придорожного киоска, чтобы напиться, и они охотно это сделали.

Мигель отличался словоохотливостью, а Рейнольд (он не говорил по-английски) молчаливо сидел сзади. Оба юноши были милы и интеллигентны, поэтому я убедила их ехать до Сен-Тропеза, а не в Ниццу. Поскольку у них нечем было заплатить за гостиницу, я предложила Рейнольду заночевать в машине. Он согласился и обещал утром закрыть машину и оставить под стеклоочистителем записку, где мы сможем его найти. Мигель же останется в гостинице со мной.

Когда мы вошли в гостиницу, консьержка вопросительно посмотрела на меня. Я забыла, как странно выгляжу в сопровождении неопрятно выглядевшего, заросшего хиппи в рваной одежде. Однако, она любезно согласилась обменять мой одноместный номер на двухместный на две ночи. Отель был переполнен, поэтому мне нужно было через двое суток снова вернуться в одноместный номер.

Когда вошли в комнату, Мигель на сорок пять минут скрылся в ванной. Появился он совершенно другим человеком – добела отмытым и мокрым после купания. Он не только тщательно отскребся, но даже чуть-чуть укоротил шевелюру, обстриг ногти, побрился и почистил зубы. Но что за зрелище после этого представляла ванна! На полу настоящее половодье, всюду песок и волосы.

Чистый и свежий, Мигель стоял на пороге, робко улыбаясь мне. У него было гибкое, золотисто-коричневого оттенка тело с легкой светлой полоской вокруг чресел, куда сквозь плавки не смогло добраться солнце. На теле почти не было волос, а его пенис был небольшим, очень деликатным.

Пока он вытирался досуха, я убрала ванную и приняла душ. Затем мы вздремнули. Он заснул сразу же, как только его голова дотронулась до подушки. Мне доставляло удовольствие наблюдать за ним, спящим и удовлетворенным, а затем через несколько минут уснула и я, размышляя, как приятно доставить удовольствие другому не только своим телом, но и ласковым словом, поездкой, сладостями и сном в уютной постели.

Мы проснулись около восьми утра, оделись и нашли записку от Рейнольда, в которой он просил встретиться с ним в «Ла Горилле», одном из припортовых ресторанчиков. Это одно из тех местечек, где собираются хиппи и торговцы наркотиками, оба паренька хотели сброситься и на весь имеющийся у них капитал купить мне какой-нибудь травки. Я настояла вместо травки купить фруктового сока и в свою очередь угостила их хорошим жарким с картошкой и салатом.

Рейнольд, голодный как волк, проигнорировал приличия и в один присест проглотил мясо с помощью пальцев, а затем то же проделал и с овощами.

Я шепнула ему по-немецки.

– Не торопись, мужик. Порежь мясо и веди себя, как человек.

Но было поздно, он уже все съел! Похоже, он по-прежнему был голоден, поэтому я отдала половину своего бифштекса и овощи, и на этот раз он ел медленно и цивилизованно. Мигель вел себя несколько лучше, но все равно чувствовалось, что он не менее голоден, чем его приятель. Вдвоем они подчистили все, что было на столе – пикули, булочки, даже крошки.

В тот день, когда стемнело, мы гуляли вокруг яхт-клуба и наслаждались звуками ночного Сен-Тропеза: юноши на улицах, поющие и играющие на гитарах, музыка, раздающаяся из дискотек, обеденный шум, доносящийся из ресторанов и яхт. Куда бы мы ни шли, везде были музыка, смех и счастье.

Ночью мы с Мигелем занимались любовью. Между нами возникло своего рода притяжение, и мы знали, что можем стать хорошими друзьями и доверять друг другу. Он был не ахти какой любовник, но нам было хорошо вместе, и я чувствовала себя покровительницей по отношению к нему.

Это была первая и последняя ночь, когда мы любили друг друга. После нее мы спали вместе, обнимались и разговаривали, но без секса. Когда мне пришлось переехать в свой одиночный номер, он спал на полу, и это ему, оказалось, нравилось больше, чем кровать.

Еще через день парням нужно было уезжать. У них были друзья в Париже, поэтому они покинули Сен-Тропез со спальными мешками и рюкзаками на спине и с двумястами франков (пятьдесят долларов), которые я засунула в кошелек Мигеля. Мы вместе хорошо провели время, но как всем странникам, которыми мы трое были, пришла пора сказать «прощай» и продолжить свой собственный жизненный путь.

22. МАМА, ПОСМОТРИ… ОНИ ГОЛЫЕ!

Последний и короткий роман в Сен-Тропезе был у меня с обыкновенным бельгийским предпринимателем, которому было около пятидесяти лет. Однажды в полдень мы встретились в «Лестнице», когда он по-старинному галантно отпустил мне комплимент и осведомился, не буду ли я так любезна, чтобы принять приглашение отобедать. Я чувствовала себя одинокой, он тоже был одинок, поэтому я с удовольствием согласилась. Он был одет, как одеваются банкиры, не очень изысканно, но он был симпатичен и привлекателен, а главное, мужественен, и я сразу же поняла, что это открытый, прямой и честный человек. Его звали Фердинанд (и это не шутка!).

Обед для нас выбирал Фердинанд. Мы начали с супа по-фламандски (луковичный сок с картофелем), густо заправленного сливками и маслом. Суп был прост и превосходен. Но мне захотелось чего-нибудь необычного, поэтому для меня Фердинанд заказал турецкое блюдо, включающее в себя баклажаны, помидоры, лук, смородину и пряности. Подали его на манной лепешке, пропаренной на бульоне. Еда оказалась великолепна – неповторимый вкус.

Для себя же Фердинанд заказал мелко нарубленные цыплячьи грудки с сушеными персиками, миндалем, изюмом без косточек, помидорами, перцем, луком, чесноком и морковью. Я не могла удержаться от соблазна, чтобы не попробовать, и на вкус это было так же прекрасно, как и на вид. Что касается вина, то Фердинанд заказал сладкое белое бордо «Шато д'Икем» и был особенно доволен, что оно урожая 1967 года. Он огорчился, когда я отказалась отведать вина, но когда я объяснила, что не пью, он это понял и больше не настаивал, чтобы я выпила с ним, как это делают многие пьющие.

Мы испытывали соблазн взять мороженое со свежей малиной, но в конце концов умеренность одержала вверх, и мы попросили счет. Естественно, счет был довольно внушителен, но одним из самых любимых удовольствий для Фердинанда было хорошо и плотно поесть, и он сказал, что обед стоил каждого заплаченного за него сантима.

Мы остановились в одном и том же отеле, и поскольку нам было уютно вместе, мы решили и ночь провести вдвоем. Фердинанд был гурманом не только в еде и приятно удивил меня своим искусством любить. Он не выглядел Дон Жуаном, по которому стали бы сохнуть все, встреченные им, женщины (я в том числе). Он был обычен, молчалив, сосредоточен. Но под маской обыденности скрывался опытный любовник, воспринимающий секс со вкусом и фантазией. Он за одну ночь трижды довел меня до оргазма, что было превосходно для того, кто был со мной в первый раз.

Следующий день мы провели вместе, но он предупредил: через сутки к нему приедет семья.

– Давай как можно лучше проведем оставшееся у нас время, – предложил он, и я была довольна его прямотой и хорошим отношением ко мне.

В объятиях друг друга, когда наслаждение перемежалось с душевными разговорами, нас застало солнечное утро. А в полдень мы встретили друга его детства, Клода, который отдыхал в Сен-Тропезе с женой, сыном и дочерью.

Вшестером мы пообедали в тот вечер, правда, с меньшим присутствием экзотики, чем с Фердинандом накануне. Клод был невысокий, крепкого телосложения мужчина, глаза которого лукаво искрились. Аннет была выше мужа и очень красива со своими блестящими черными волосами, светившимися счастьем зелеными глазами и не исчезавшей улыбкой. Их сын Марк, десяти лет, походил на Клода, а дочь Мишель была вылитой копией Аннет.

Это была счастливая семья, веселая и дружелюбная. Было очень приятно сидеть с ними за обеденными столом. Дети оказались хорошо воспитаны и смышлены, и наш обед проходил радостно и оживленно.

После обеда Аннет отвела детей в гостиницу. Потом мы, четверо взрослых, расслабились часок за напитками на террасе кафе и решили поехать на пляж в Памплону.

Стояла одна из тех летних, прелестных теплых ночей в Сен-Тропезе, когда луна и все звезды высыпают на небо. Море днем было очень бурным, и сейчас еще волны не успокоились и взлетали выше обычного. С легким шумом они выплескивались на берег.

Пляж был совершенно пустынен, поэтому мы припарковали машину Клода поблизости от нескольких других оставленных машин и разделись донага. В таком виде, только с полотенцами, а я еще и с сумочкой в руках, в которой находились наши немногочисленные ценности, мы направились к воде.

На пляже в спальных мешках лежали хиппи и, казалось, крепко спали. Было около двух часов ночи, когда мы добрались до воды, начали брызгаться и шалить друг с другом. Море было относительно теплым, однако ветер дул сильный и пронизывающий. Мы, борясь с волнами, заплыли довольно далеко.

В свете полной луны, плывя в море, я увидела смутные силуэты, маячившие на пляже. Я позвала Аннет, которая была ближе всех ко мне, а затем Фердинанда и Клода. Мы поспешили на берег, но было уже поздно.

Тени на пляже оказались одетыми людьми, которые при нашем приближении обратились в бегство. И не зря. Моя сумочка исчезла вместе с ключом от взятого напрокат мопеда, двумястами франков (пятьдесят долларов), часами Клода, кольцом Аннет и четырьмястами франков, принадлежавшими Фердинанду.

Оба мужчины исчезли очень быстро, а мы не были одеты, чтобы пуститься за ними в погоню, правда, кричали им вслед:

– Дерьмо, ворье поганое!

Французское слово «merde» – «дерьмо» – очень удобно, когда хочется произнести английское слово «shit» – «говно» в порядочном обществе. Люди сцены желают друг другу «merde» на счастье в день премьеры, а несколько лет тому назад газеты облетело заявление премьер-министра Канады Пьера Трюдо толпе заговорщиков – «mange la merde» («жри дерьмо»), хотя один из репортеров предположил, что Трюдо просто напомнил им, что уже наступило время ленча!

К счастью, воры оставили наши полотенца, поэтому мы быстро вытерлись и бросились к машине в надежде, что сможем догнать их. На нашу удачу Клод спрятал ключ зажигания в бардачке, а не в моей сумочке. Но мы оставили дверь открытой, и вся одежда пропала.

Полотенца едва сходились на наших талиях, поэтому можно представить, в каком виде нам предстояло вернуться в отель в три часа утра. Кроме этого, Фердинанда ожидало неприятное объяснение с супругой, прибывающей завтра, по поводу исчезновения костюма.

Машина, к счастью, завелась, однако огни не загорелись. Эти подонки, очевидно, пытались включить зажигание и угнать машину. Это им не удалось, но они повредили электропроводку.

Несмотря ни на что, в нас еще сохранилось чувство юмора, и это было кстати. Нам предстояло совершить обратную поездку в Сен-Тропез без огней. Единственное, что мы могли придумать – ехать медленно и очень осторожно, с приоткрытой дверцей, так как освещение салона действовало и хоть в какой-то мере могло обозначить нас для встречных машин.

У нас было несколько опасных моментов, должна признаться, и мы испытывали огромное напряжение, пока не подъехал молодой мужчина в «рено» и не предложил свою помощь. Хотя он направлялся в другую сторону, но любезно развернулся и довел нас до Сен-Тропеза (ехали за ним). Мы испытали невероятное облегчение и были очень благодарны.

Добравшись до городской площади, где находился наш отель, мы ощутили замешательство – предстояло выйти из машины почти голыми. Мужчина, сопровождавший нас, при одном взгляде на эту картину истерически расхохотался. Мы рассказали все, что с нами случилось, и хотя он явно сочувствовал, все же не мог удержаться от гогота, похлопывания себя по ляжкам, а нас – по голым плечам. Он очень торопился домой и собирался поведать эту историю жене, хотя, вероятнее всего, она обвинила бы его в сочинении небылиц, чтобы оправдать позднее возвращение.

Мы были в идиотском положении, поэтому не могли пригласить его опрокинуть с нами стаканчик-другой, но зато, от всего сердца поблагодарили и пообещали отплатить сторицей при следующей встрече.

Мы больше не увиделись, но если, дорогой сэр на красном «рено-12» 1972 года, вам придется читать эти строки, мы снова благодарим вас. Если жена до сих пор не верит в ваше алиби, представьте ей доказательство в печатной форме!