Текст книги "Пятая авеню"

Автор книги: Кристофер Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 11

Солнце зашло за тучу, погрузив в тень весь Манхэттен и сделав лицо Луиса Райана пепельно-серым.

– Я хочу рассказать тебе о смерти твоей матери.

Майкл выпрямился на стуле. Они были вдвоем в кабинете отца. Луис сидел за письменным столом, Майкл расположился перед ним. Он думал, что Луис будет говорить о Лиане Редман и о приеме, на который направил его прошлым вечером, но уж никак не о матери.

– Почему?

– Есть кое-что, чего ты не знаешь.

– И что именно?

– Многое. – Луис повернулся на кресле. – Но прежде, чем я начну, я хочу сказать тебе кое-что. Я понял, что мне следовало рассказать тебе об этом много лет назад, когда ты стал достаточно взрослым, чтобы это понять. Возможно, ты знал бы, через что мне пришлось пройти за эти тридцать один год, и тогда, быть может, сейчас мы были бы ближе друг другу, как это подобает отцу и сыну. – Луис сделал попытку улыбнуться, но из этого ничего не вышло: его глаза излучали печаль, навсегда поселившуюся в его душе. – И я был бы этому рад.

Майкл удивленно поднял брови. Для него это было ново.

– Ты помнишь, отчего умерла твоя мать?

– Она погибла в автомобильной аварии.

Луис отошел к стене, расположенной справа от окна, откуда ему было видно, как рабочие снимают красную ленту, опоясавшую по центру здание компании «Редман Интернэйшнл».

– Это не была автомобильная авария. Твоя мать была убита. Это совершил Джордж Редман и сделал это с особой жестокостью.

Майкл не мог понять, о чем говорит отец. Внезапный шум в ушах заглушил слова его отца, он с трудом слышал то, что говорил Луис.

– … Джордж и я дружили, когда учились в Гарварде…

– …мой партнер в реализации проекта «Сосновые сады»…

– …Да, я признаюсь, что солгал суду. Я даже признаюсь, что воспользовался средствами Джорджа. Но я рос в бедности. А в распоряжении Джорджа были все деньги мира. Единственной причиной, по которой я просил его стать моим партнером, было то, что я рассчитывал на поручительство его отца при получении нами кредита. Когда я понял, что один смогу купить «Сосновые сады», я сделал это, и поэтому он подал на меня в суд…

Майкл закрыл глаза. Он не верил своим ушам.

– В течение многих лет Джордж пытался вернуть свою долю, вложенную в «Сосновые сады». В течение многих лет он пытался доказать, что мы состояли в партнерских отношениях. Я отказался вернуть ему хотя бы малую часть вложенных им средств. – Луис ненадолго замолчал. – Это решение стоило твоей матери жизни.

Майкл поднял глаза на отца, он весь обратился в слух.

– Твоя мать была убита через два дня после того, как последнюю апелляцию Редмана суд оставил без удовлетворения. Был поздний вечер, и шел снег. Она возвращалась домой от своих друзей, когда Джордж из пистолета прострелил шины ее автомобиля. Твоя мать потеряла контроль над машиной. Скользя по снегу, она рухнула с моста недалеко от нашего дома. С высоты семидесяти футов. У нее не было ни малейшего шанса…

Майкл смотрел на лицо отца в поисках любого, пусть даже самого незначительного, признака того, что все сказанное им ложь, но не нашел ничего похожего. Было ясно, что отец говорил правду. Майклу стало больно, словно стреляли в него.

– Я не мог доказать этого, – продолжал Луис. – Но я знал, что стрелял он. Джордж Редман убил мою жену, твою мать. В тот момент, когда я узнал, что шины ее машины спустили, потому что были прострелены из пистолета, я понял, что это Джордж Редман спустил курок.

– А как ты это узнал?

– Помимо того, что у него был явный мотив отомстить мне, Джордж Редман исключительно меткий стрелок. Однажды, когда мы еще учились в колледже, он взял меня с собой на яхту своего отца и продемонстрировал мастерство стрельбы по тарелочкам. Несмотря на качку, Джордж почти ни разу не промазал. Но он был ловким хитрецом. Он избавился от оружия, которым прострелил шины, и состряпал себе алиби. На допросе в полиции он заявил, что в тот вечер, когда была стрельба, был с дочерью судьи Уильяма Кренстона, Элизабет Кренстон. Теперь она Элизабет Редман. Я не знаю, как он это сделал, – продолжил Луис, – но Элизабет тоже солгала ради него. Когда ее допрашивали в полиции, она подтвердила слова Джорджа, и его исключили из списка подозреваемых. Спустя неделю полиция подтвердила, что в лесу по обе стороны моста охотились браконьеры. Они сообщили, что пущенная ими шальная пуля угодила в шину автомобиля твоей матери. Несмотря на давление с моей стороны и целую команду адвокатов, дело не было направлено на дополнительное расследование, и Джордж вышел сухим из воды.

Казалось, что непониманию между сыном и отцом, длившемуся все эти годы, пришел конец. Теперь Майкл знал, почему отец никогда не говорил с ним о смерти Энн; почему он раздражался, даже когда речь случайно заходила об этом; понял, почему он, Майкл, не присутствовал на похоронах матери; понял, почему настроение отца так часто менялось, и вспомнил те вечера, когда, будучи ребенком, он слышал, как Луис плачет навзрыд в своей спальне. Теперь ему все стало понятно.

– Почему ты не рассказал мне об этом с самого начала? – спросил он.

– На это было много причин, – ответил Луис. – Но основная причина заключалась в том, что я не хотел травмировать твою душу. Ведь когда Энн погибла, ты был еще ребенком. Ты почти не знал ее. Ну как я мог объяснить тебе, что он сделал с твоей матерью? Будь ты на моем месте, ты стал бы рассказывать своему трехлетнему сыну о том, что его мать убили? Взял бы ты его на похороны матери, зная, каким потрясением будет для него видеть все это? Думаю, ты поступил бы так же, как я. К тому же ты бы ничего тогда и не понял.

– Но ты ведь мог рассказать мне об этом, когда я стал старше.

– Ты прав, – кивнул Луис. – И я собирался сделать это. Но всякий раз, когда я уже было решал, что время пришло, я не мог найти подходящих слов. Я не мог сказать, что твоя мать была убита. Мне и сейчас трудно говорить об этом. Поэтому я позволил тебе жить спокойно, не зная правды. Я понимаю, что ты видишь все это не так, как я, но в известной мере я уберег тебя от той злости, которая не оставляет меня все эти годы.

– Ну а почему ты рассказываешь мне об этом сейчас?

Луис подошел к своему столу и потянулся к пачке сигарет, лежащей рядом с портретом Энн. Взяв сигарету и чиркнув зажигалкой, он выдохнул облачко голубого дыма.

– Потому что время пришло.

Он протянул Майклу газету, которую утром принесла ему секретарша. Пока Майкл читал о недавнем резком падении курса акций «Редман Интернэйшнл», Луис говорил:

– Тридцать один год назад я был не в состоянии разделаться с этим негодяем за то, что он сделал с твоей матерью. А теперь, при самом низком курсе его акций, у меня наконец появились деньги и силы на то, чтобы закопать и его и всю его семейку. Они все заплатят за то, что Джордж Редман сделал с твоей матерью. Но мне нужна твоя помощь.

Не успев отреагировать на слова отца. Майкл бросил взгляд на первую полосу газеты, где была напечатана фотография разбитого прожектора перед зданием «Редман Интернэйшнл». Какой-то момент он просто смотрел на нее, его мозг устанавливал связи, о самом существовании которых он и не подозревал. Посмотрев на Луиса, он сказал:

– Это ты начинил прожектора взрывчаткой.

– Скажем, я сделал так, чтобы это произошло.

– Но ведь ты чуть не убил человека.

– Не того, кого было надо, Майкл. Джордж Редман все еще жив.

Майкл бросил газету на письменный стол.

– И ты собираешься его убить, так?

– Это предусмотрено в моем плане. Но есть еще многое, что необходимо сделать до этого дня, и, когда этот день настанет, курок спущу не я. Это сделаешь ты. И ты сделаешь это во имя своей матери. Разумеется, если ты все еще хочешь, чтобы я заплатил Сантьяго.

Так вот почему отец согласился помочь ему. Майкл покачал головой: его переполняли разочарование, злость и боль. Неужто этот человек не может один-единственный раз помочь собственному сыну? Не может всего один раз совершить правильный поступок?

Отодвинув назад стул, Майкл встал.

– Я могу быть кем угодно, но только не убийцей.

Луис сжал челюсти.

– Ты бы лучше еще раз подумал над этим, Майкл. А то, гляди, сам станешь жертвой, – он посмотрел на лежащий под стеклом календарь. – Сколько времени Сантьяго дал тебе на то, чтобы прийти к нему с деньгами? Две недели? Месяц? А ведь время-то идет.

– Я найду другой способ достать деньги.

Луис с силой вдавил сигарету в пепельницу.

– Ну кого ты дурачишь? Если бы ты мог обратиться за деньгами к кому-либо другому, ты бы давно это сделал. Придя ко мне, ты тем самым показал, что я твоя последняя надежда.

Пошарив в ящике письменного стола, он достал чековую книжку.

– Если тебе нужна моя помощь, я готов, но только в том случае, если ты поможешь мне исправить ошибки прошлого.

Майкл хотел что-то сказать, но, решив, что любые слова бесполезны, молча пошел к двери. Прежде чем выйти из комнаты, он остановился и посмотрел на отца. Глаза Луиса были такими же холодными, такими же жесткими, как и то молчание, что воцарилось в комнате.

– Если Джордж Редман действительно сделал то, о чем ты рассказал, он действительно должен заплатить за то, что убил маму. Но для этого существуют другие способы. Существует закон, черт подери…

Луис поднял руку.

– Не говори мне об этом, Майкл. Скажи это своей матери. Именно ей ты и должен объяснить это, а не мне.

Только его отец мог сделать его проблему еще более неразрешимой, чем она была на самом деле.

– Я не убийца.

– Но твою мать убили. Так почему бы тебе им не стать? Каждый из нас мог бы это сделать.

Майкл вышел из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, Луис потянулся к телефону, стоящему на письменном столе, и набрал номер. Майкл узнает почем фунт лиха, и даже скорее, чем думает.

– Винсент, это Луис, – он посмотрел на портрет своей жены. Он давно поклялся, что они с Майклом отомстят за нее. Майкла надо лишь слегка подтолкнуть. – У меня есть для тебя еще одна работа, но ты должен поспешить.

Когда Майкл, поднявшись по лестнице на шестой этаж, увидел, что дверь в его квартиру полуоткрыта, его охватило дурное предчувствие.

Он сразу подумал о Руфусе. Если в квартире находился кто-то посторонний, то почему собака не лает? Может быть, этот незваный гость уже ушел? Майкл, подходя ближе, терялся в догадках.

Внимательно осматривая коридор, он медленными шагами подходил к двери. Чувства его были обострены до предела. Рядом с грузовым лифтом валялась пустая винная бутылка – Майкл поднял ее и покачал в руке. Бутылка была тяжелой и прочной. Ею можно было раздробить челюсть, сломать кости, нанести глубокие порезы.

Проходя мимо двери смежной квартиры, расположенной справа от его жилища, он снова услышал плач ребенка и раздражающий рев телевизора, включенного на полную мощность. Записанный на пленку смех проникал сквозь тонкие грязно-серые стены – Эдит Банкер кричала на Арчи[12]12
  Герои американского комедийного сериала «Все в семье» (All in the Family).


[Закрыть].

Майкл остановился перед дверью своей квартиры и прислушался – ни звука. Ему не оставалось ничего, как только удивляться. Отведя назад ногу и сжав в руке бутылку, он с силой пнул дверь и, когда она распахнулась, быстро вошел внутрь.

В квартире было полутемно. С бьющимся сердцем и с напряженными до предела нервами Майкл, готовый к отражению нападения, прошел в комнату мимо кучи коробок. Он позвал Руфуса, несколько раз повторив его имя, но на его зов собака не пришла. Пройдя мимо корзины с гнилыми фруктами и приблизившись к раскрытому окну, он остановился перед кроватью. И тут он увидел искалеченное тело своей собаки, лежащее на куче окровавленного тряпья.

Все четыре лапы пса были отрублены под корень, Одна торчала у него из пасти.

На мгновение Майкл застыл как в столбняке, не в состоянии ни говорить, ни как-либо иначе отреагировать на увиденное. Его сердце, казалось, остановилось и заледенело. Рот открылся, горло как будто стянуто петлей. Зажатая в руке бутылка выпала и, ударившись о прочный деревянный пол, раскололась на множество блестящих осколков.

Отвращение, острое, как бритвенное лезвие, лишило его сил: ноги подгибались, мысли в голове путались. Он опустился на колени перед своей собакой, дотронулся до ее спины и осторожно стал гладить Руфуса по окровавленной желто-коричневой шерсти.

Тело собаки уже начало остывать. Шерсть стала холодной. Медный запах собачьей крови заполнил комнату. Позади Майкла стояла коробка, заполненная полотенцами, простынями, кусками разных тканей и одеждой. Двигаясь словно запрограммированный механизм, он сунул руку в эту коробку, выбрал толстое бледно-голубое полотенце и накрыл им спину Руфуса. С немым ужасом он наблюдал, как цвет полотенца, изменившись, стал малиновым. Он полез в коробку за другим полотенцем и вдруг увидел конверт, прилепленный к покрытой пятнами ржавчины дверце холодильника.

Некоторое время Майкл пристально смотрел на этот конверт. На нем крупными жирными буквами было напечатано его имя. Казалось, что конверт обращается к нему, громко выкрикивая его имя.

Ему снова послышался негромкий смех, доносившийся из коридора, как будто кто-то, но непонятно где, смеялся над ним.

Он накрыл Руфуса еще одним полотенцем, после чего встал и вскрыл конверт. Внутри был листок белой бумаги, на котором было напечатано послание: «Мы вас не застали, поэтому оставили вам пример того, что происходит, когда на наши просьбы не реагируют. Пожалуйста, мистер Райан, скорее расплатитесь, иначе то же произойдет и с вами».

Шок от того, что он увидел свое настоящее имя, напечатанное на листке, буквально парализовал его. Что еще им известно о нем? Насколько далеко они намерены зайти?

Разорвав записку напополам, Майкл набрал номер отца. Ему необходимы были эти деньги, независимо от тех ужасов, которые он получит к ним в придачу. Ожидая, когда на том конце снимут трубку, он вдруг увидел портрет матери, лежащий на полу в нескольких футах от Руфуса. Кто-то полоснул по нему ножом.

– Да?

– Это Майкл. Я передумал. Мне необходима твоя помощь. Только скажи мне, что я должен делать, и я это сделаю.

А способен ли он на то, чтобы совершить убийство?

– С чего это ты передумал?

Усилием воли Майкл заставил себя ответить на этот вопрос.

– Сантьяго проник в мою комнату и зверски убил мою собаку.

– Я очень тебе сочувствую, Майкл.

– Вот в этом я очень сомневаюсь. Скажи мне, наконец, что я должен буду сделать.

Он посмотрел на пропитавшиеся кровью полотенца, которыми была накрыта его собака. У него не было ни малейшего сомнения в том, что если он не исполнит требований отца, то с ним случится ровно то же, что и с Руфосом.

– Я сделаю все, – добавил он.

Включая и убийство? – мелькнуло у него в голове.

– Почему бы тебе завтра утром снова не зайти ко мне в офис? Мы обсудим все подробности.

Майкл ответил, что придет, и повесил трубку.

Он снова опустился на колени перед Руфусом и дрожащей рукой погладил мертвого пса по спине.

– Прости меня, – едва слышно произнес он. – Это моя вина, и мне очень жаль, что так случилось.

Они же сказали, что у него есть три недели на то, чтобы вернуть им деньги. Так почему они это сделали? Зачем понадобилось убивать ни в чем не повинную собаку? Майкл накрыл Руфуса еще одним полотенцем. Потом посмотрел на изорванный в клочья портрет матери. В нем закипела злоба, и она настолько переполняла его, что смирить ее могла только месть. Может быть, этим он поможет и своему отцу.

Да, он сможет совершить убийство.

Глава 12

Лучи солнца, проникающие через неплотно задвинутые венецианские шторы, падали яркими золотыми полосами на лицо Эрика, на кремового цвета простыни, которыми была застелена его кровать с огромным пологом, и на запачканный кровью ремень, лежащий на куче небрежно брошенной одежды возле одной из ножек кровати.

Было позднее субботнее утро.

Он проснулся с головной болью почти в полдень. Пошарив на прикроватном столике в поисках аспирина, он сел на кровать, проглотил три таблетки тайленола[13]13
  Торговая марка препарата, содержащего в качестве действующего вещества парацетамол (ацетаминофен).


[Закрыть] и пошел в ванную, где, попив воды из-под крана, почувствовал некоторое облегчение.

Стоя перед унитазом, Эрик рассматривал себя в укрепленное на стене зеркало, удивляясь, что выглядит намного хуже, чем себя чувствует. Белки опухших глаз были налиты кровью, зрачки до сих пор расширены, спутанные и растрепанные волосы свалялись в причудливые каштановые дреды. Его лицо, обычно гладкое и загорелое, сейчас было помятым, с красными полосами от подушки, а щеки украшала неопрятная щетина. Спустив в унитазе воду, Эрик со стоном отошел от зеркала. Несмотря на то что он изрядно выпил, события прошлого вечера все же оставили отпечаток в его памяти. Когда Эрик расстался с Лианой, он спустился в вестибюль и попросил швейцара вызвать ему такси. Прихода машины он дожидался на улице под дождем, поскольку там он не рисковал встретить ни Селину, ни Джорджа.

Когда подошел заказанный для него автомобиль, он, насквозь промокший, залез в салон и велел шоферу ехать в Редмановский угол – так они между собой называли квартал, где располагался жилой комплекс, в котором жили многие ответственные сотрудники «Редман Интернэйшнл», включая его самого, Селину и Дайану Крейн. Не желая встречаться ни с кем из них, Эрик прошел прямо в свою квартиру, где сразу же уснул, даже и не вспомнив о побоях, нанесенных Лиане Редман.

Теперь, стоя под горячим душем, Паркер осознал всю ненормальность того, что он сделал с Лианой. Избиение девушки ремнем было более чем серьезной ошибкой. Не пригрози он ей, она наверняка обратилась бы в полицию или к своему отцу, и сейчас, скорее всего, он находился бы не в своей ванной комнате, а в камере.

Интересно, подумал он, как долго она будет хранить молчание? Поверила ли она его угрозе? Когда ее злость возобладает над остальными чувствами – а он знал, что такое наверняка случится, а может, уже и случилось, – рискнет ли она предположить, что он, угрожая ей, попросту блефовал, и пойдет в полицию? Или к Джорджу?

Эрика, вышедшего из-под душа, вдруг как громом поразила мысль о том, что, избив Лиану, он тем самым дал ей повод шантажировать его. Лиана знала, сколько сил он положил на то, чтобы достичь своего нынешнего положения в компании. Она знала, какое значение имеет для него его репутация в компании «Редман Интернэйшнл», да и сама работа в ней.

Если она захочет, она одним махом сможет разрушить все, ради чего он трудился все эти годы.

Натянув синие спортивные штаны и старую выцветшую футболку, Эрик решил, что надо позвонить Селине и объяснить ей все, чему она стала свидетелем прошлым вечером. Если он отложит это на потом, неприятности приобретут более серьезный характер.

Пройдя в гостиную, он набрал номер Селины. Если она расскажет отцу о том, что видела, он был уверен, что Джордж тут же выставит его с работы и все эти годы борьбы за место под солнцем пойдут прахом.

Слушая гудки, он думал о Лиане. Если он потеряет из-за нее работу, то сделает так, что прошлая ночь покажется ей веселой вечеринкой.

Телефон не отвечал. Эрик положил на место трубку, обулся в стоптанные мокасины и пошел в квартиру к Селине, которая была двумя этажами выше. Там на его звонок тоже никто не ответил. Или ее не было дома, или она просто не подходила к двери.

Вернувшись к себе, он набрал номер консьержа.

– Я собственными глазами видел, как она входила в подъезд в районе одиннадцати часов вечера, мистер Паркер. Нет, из здания она не выходила. В этом я уверен. Хорошего дня и вам, сэр.

Эрик положил трубку. Значит, она у себя. Он хотел воспользоваться своим ключом от ее квартиры, но, хорошенько подумав, решил, что лучше этого не делать. Сейчас она не желает иметь с ним ничего общего. Если он заявится к ней в квартиру без приглашения, она или выставит его сама, или попросит охранников сделать это. В этом Эрик был абсолютно уверен.

Все кончено. В глубине души он понимал, что его отношения с Селиной закончились. И все по вине Лианы.

Распахнув стеклянные двери, он вышел на террасу, где стоял тонкий аромат только что распустившихся роз, смешанный с легким запахом просыпающегося города. Под ним проходила оживленная Пятая авеню, шумели деревья Центрального парка, солнце золотило своим светом крыши сверкающих лимузинов и громадные вязы.

Когда он был еще мальчиком, его заветной мечтой было иметь квартиру в Нью-Йорке. И пока в один прекрасный день она не сбылась, он вдруг понял, что никогда до этого дня не мог надеяться, что будет жить на Пятой авеню. Возможно, в Вест-Сайде или на Манхэттене, может быть, в какой-нибудь старомодной квартире-студии в Ист-Сайде, но уж никак не на Пятой авеню. И уж никогда, ни за что на свете с видом на Центральный парк.

Он заплатил за этот вид 25 миллионов долларов. Еще за десять миллионов он пригласил самого известного на Манхэттене дизайнера внутренних интерьеров, чтобы как бы невзначай бросить гостям: «Это ар-деко». В то время он был уверен, что такие затраты оправданны. Когда ты руководитель высшего ранга в одной из ведущих мировых многопрофильных компаний – к тому же еще и спишь с дочерью Джорджа Редмана, – ты веришь, что всю жизнь проработаешь на этом месте и проблем с деньгами не будет никогда.

Но теперь, когда его работа оказалась под угрозой, Эрик уже не был в этом уверен.

Причины, по которым она его ненавидела – вернее, ненавидела бы, позволь она себе опуститься до такого, – были перечислены на листках бумаги, прилепленных к дверце холодильника, к письменному столу, к стенам спальни и кабинета. Она понимала, что это не слишком благоразумно, но зато эффективно.

Дайана поместила эти записки-памятки во всех местах, где они были хорошо заметны. Она провела большую часть ночи, составляя их, и теперь, глядя на экран своего компьютера, на котором еще оставался окончательный вариант этого перечня, она терзала себя вопросом, почему же все еще любит этого сукина сына.

Она понимала, что такого быть не должно. Ей было известно, что другие мужчины находят ее привлекательной (да и не сам ли Эрик говорил ей об этом прошлым вечером?), но именно это и не позволяло ей сойти с дистанции и оставить свои попытки. Эрик Паркер не был ей нужен. Она просто хотела его.

Она пристально смотрела на телефон, стоявший на столике перед нею, раздумывая, стоит ли ему звонить, и в конце концов отказалась от этой мысли. Пусть все будет так, как есть, – надо же быть благоразумной.

Но, несмотря на все самоувещевания, она все-таки потянулась к телефону и набрала его номер.

Эрик ответил после третьего звонка.

– Алло?

Он был дома. Она, воспрянув духом, почти открыла рот, чтобы начать разговор, но вдруг что-то заставило ее передумать и положить трубку. Недовольная собой, она пошла на кухню, но не потому, что хотела есть – ей просто необходимо было чем-то себя занять, а кроме еды, ничего не приходило в голову.

Она наполовину опустошила картонную коробку ванильного мороженого, когда в дверь позвонили. Дайана прислушалась, надеясь, что стоявший за дверью неизвестный гость уйдет. Она никого не желала видеть. Единственное, чего она сейчас хотела, так это доесть до конца мороженое, а потом открыть коробку с шоколадом.

Но дверной звонок не умолкал.

Она подошла к двери, помня о том, что вид у нее отнюдь не для приема гостей – синие джинсы и куртка от спортивного костюма, но сейчас ее это не волновало. Кто бы ни стоял там за дверью, пусть видит ее такой, какая она есть.

Она открыла дверь и увидела Эрика Паркера, державшего два бокала в одной руке и бутылку шампанского «Кристалл» в другой. На его лице была та самая плутовская улыбка, покорившая ее сердце несколько лет назад, но сейчас Дайана ненавидела его за эту улыбку.

– Я пришел, чтобы извиниться, – сказал он. – Прошлым вечером я вел себя как последний дурак и сейчас очень сожалею об этом. – Он ждал ответа, но Дайана стояла молча и недвижно. – Ну ладно, – пожал плечами Эрик с той же самой, хотя и чуть погрустневшей улыбкой. – Что ты скажешь на то, чтобы сейчас выпить у тебя кофе, а потом подняться ко мне и позавтракать? Мы можем все обсудить, и я расскажу тебе о наших отношениях с Селиной. Поговорим о нас с тобой, а потом…

Что-то привлекло его взгляд, и он, повернув голову, посмотрел в зеркало, висевшее справа от Дайаны. К его поверхности была приклеена одна из ее записок-памяток. Эрик прочел несколько первых пунктов… и застыл на четвертом.

– Ты и вправду считаешь, что у меня походка человека, страдающего запорами?

– А что тебя так удивило? Ведь ты весь наполнен дерьмом, разве не так?

В наступившем молчании они смотрели друг на друга, а потом вдруг их обоих разобрал смех. Дайана, отойдя на шаг в сторону, жестом пригласила его войти.

– Я, похоже, впускаю в свой дом вампира, – со вздохом произнесла она.

– Это плохо?

– Ужасно, но у меня в спальне установлена камера видеонаблюдения, так что я спокойна. Садись. Ну и видок у тебя. Сейчас посмотрю, где у меня «Пепто»[14]14
  Лекарство от расстройства желудка.


[Закрыть].