Текст книги "Небывалый расцвет интеллекта"

Автор книги: Кристофер Энвил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Энвил Кристофер
Небывалый расцвет интеллекта

Кристофер Энвил

НЕБЫВАЛЫЙ РАСЦВЕТ ИНТЕЛЛЕКТА

Перевела с английского Э. Башилова

Мортон Хоммель, директор фирмы "Витамины и лечебные препараты, Бэннер и К+", торжественно поставил флакончик с желтоватыми таблетками на стол, за которым восседал старик Самуэль Бэннер, президент компании.

Бэннер подозрительно покосился на флакончик.

– Что это за штуковина, Морт?

– Новый препарат, активизирующий мыслительные способности,– ответил Хоммель с нескрываемой гордостью.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Таблетки стимулируют деятельность головного мозга. Развивают творческие способности, отодвигая грубые физические потребности на второй план.

Бэннер посмотрел на таблетки с большим интересом.

– А сам ты их принимал?

– Нет. Но моя научная группа провела серию тщательных исследований.

– И эти пилюли... помогают?

– Они оказывают весьма и весьма эффективное воздействие. Откинувшись на спинку стула, Бэннер изучал флакончик.

– Ну что ж, если ты не преувеличиваешь, лекарство будут охотно покупать студенты. А может быть, служащие – адвокаты, врачи, инженеры – все, кому не помешало бы иметь чуть побольше ума. Рынок мог бы стать довольно обширным! Однако я что-то не припомню, чтобы мы изобретали какие-то пилюли для мозгов.

Лицо Хоммеля исказилось, словно от боли.

– Я бы предпочел вести речь о препарате, оказывающем некоторое влияние на функции высшей нервной деятельности.

– Вот я и спрашиваю, как они появились на свет?

– Вы, вероятно, помните проблему парапл...

– Ради бога, Морг, говори понятно нормальному человеку.

Лицо Хоммеля приняло такое выражение, словно он, сидя за рулем грузовика, вдруг увидел, что вместо прямого, как стрела, первоклассного шоссе перед ним возникла дорога в рытвинах и ухабах, да еще и ведущая в гору. Сделав усилие, он произнес:

– Я говорю о стоявшей перед нами проблеме разрыва нервных волокон, не поддававшихся регенерации.

– Это я помню. Ну и что?

– Данный препарат показался нам в этом смысле многообещающим. Мы добивались прежде всего, чтобы он стимулировал рост поврежденного нерва, заставлял концы его срастаться. Опыты на экспериментальных животных давали положительные результаты. Убедившись на сто процентов, что лекарство действует хорошо, мы попробовали его на пациенте, заручившись его согласием. У него наблюдалось явное отсутствие стимула для дальнейшего развития интеллектуальных способностей.

– У него... как ты сказал?

– Наблюдалось явное отсутствие стимула для дальнейшего развития интеллектуальных способностей.

– Он был дурак?

– Мне не хотелось бы утверждать...

– Слушай, Морт, свалка останется свалкой, даже если назвать ее "участком для сбора первичного сырья". Парень был туп? Хоммель задержал дыхание, видимо, чтобы набраться терпения.

– В общем, особым умом не отличался.

– Понятно. Ну, и что же дальше?

– Он был здорово изувечен. Основываясь на опыте применения данного средства, мы вполне могли рассчитывать на то, что оно поможет. Но мы ошиблись.

– Больной не выздоравливал?

– Нет.

Бэннер сочувственно покачал головой. – Ну, а потом?

– Через некоторое время пациент стал удивлять нас своими недюжинными способностями. Он смог, например, детально проанализировать катастрофу, в которой пострадал. Раньше он только сыпал проклятья!

– А что с ним произошло?

– Вел машину в густом потоке транспорта. Сделал неправильный поворот и пытался исправить положение, развернувшись на перекрестке. И врезался в другую машину.

Бэннер слушал как будто безучастно.

– Будучи сам во всем виноват, он считал, что другой водитель обязан ему выплачивать пожизненную пенсию. Но после нескольких доз нашего лекарства стал рассматривать все случившееся совершенно с других позиций.

– Ну что же, может быть, от этих горошин и будет толк,– задумчиво произнес президент компании.– А что было дальше?

– Ничего особенного. Мы продолжали лечение, чтобы просто поставить больного на ноги. Однако он записался в одну из школ и заочно получил среднее образование. Тем временем мы назначили такой же курс лечения еще одному пациенту, и увидели, что если, поступив к нам, он читал "комиксы", то к моменту выписки уже страстно увлекался историей средних веков. Стали подозревать, что тут есть какая-то связь, провели самые тщательные исследования и убедились в том, что применение препарата неизменно вызывает интенсификацию деятельности мозга. Возможность чистого совпадения совершенно исключается.

– Есть ли у этого средства побочные действия?

– Весьма незначительные. У некоторых пациентов появляется сыпь, другие испытывают нечто вроде оцепенения, чувства полной отрешенности. Если прекратить прием таблеток, сыпь проходит через пару дней, оцепенение – через несколько часов. Ни одно из этих осложнений нельзя считать серьезным. Или типичным.

– Ну, а как насчет умственных способностей? Человек перестает принимать таблетки и снова глупеет?

– Некоторый спад действительно наблюдается, но так называемое "остаточное" усиление высшей нервной деятельности не исчезает. Один из наших научных сотрудников сравнил мозг человека с разветвленной сетью путей сообщения: от состояния "дорог", то есть в данном случае – от количества и качества нервных клеток, от их способности передавать возбуждение,– прямо зависит объем "транспорта" – информации, которую эти "дороги" могут пропустить. Благодаря нашему препарату "дорожное строительство" идет ускоренными темпами. Если пациент перестал принимать таблетки, темпы эти снижаются, но "дороги", уже построенные, продолжают функционировать, позволяя "перевозить" по ним достаточное количество знаний.

– Насколько увеличиваются умственные способности? Есть ли какой-то предел восприятия?

– Они увеличиваются вполне ощутимо. Кстати, появление нашего препарата очень своевременно: это ответ на призыв о повышении уровня образования в стране. Многие из наших бывших пациентов вернулись снова к учебе и делают успехи. Значит, наши таблетки как нельзя лучше отвечают требованиям сегодняшнего дня.

Бэннер с сомнением покачал головой.

– На словах все это выглядит прекрасно, Морт. Может быть, оно и в самом деле так. Однако неплохо было бы принять кое-какие меры предосторожности. Продолжайте изучать лекарство: не обнаружите ли вы каких-либо побочных действий, до сих пор не замеченных? Начните работать над средством, вызывающим обратный, тормозящий эффект. Мы должны иметь какой-то антивозбудитель.

– Вы хотите сказать, "препарат тупости"?

– Ну, может быть, не совсем так. Во всяком случае, получить нечто в этом роде необходимо. Кстати, вы подумали о том, как назвать ваше детище? "Умо-активатор"?

– Я предпочел бы более непритязательное название.

– Видимо, придумать его труднее, чем кажется на первый взгляд. Ну что же, давайте производить ваш медикамент.

Новое лекарство появилось на прилавках аптек в сопровождении довольно сдержанной рекламы. Название его даже Хоммелю показалось маловыразительным: "Церебростимулин". Текст инструкции к применению гласил:

"Для умеренной активизации работы головного мозга следует принимать не более шести таблеток в день. Рекомендуется представителям профессий, требующих повышенной затраты умственной энергии. Примечание: если препарат вызывает явления аллергического характера – сыпь на теле, ощущение апатии,– следует снизить дозировку или прекратить прием".

Торговля новым лекарством шла довольно вяло, но вот в один прекрасный день в приложении к воскресной газете появилась сенсационная статейка под заголовком: "Новое лекарство – мощный возбудитель мышления!" Автор утверждал, что наступила революция в управлении психикой человека.

Заметка послужила толчком. О церебростимулине стали говорить по радио, в программу телевидения включили юмористические сценки о применении "мозговых таблеток", служащие веселой разрядкой в нескончаемом потоке сообщений о бедствиях и преступлениях.

Торговля препаратом стала бойкой. Его скрытые возможности быстрее других оценили студенты, которым предстояло за одну ночь закончить полугодовой проект или подготовиться к экзамену. Результаты применения церебростимулина были настолько разительны, что количество проданного препарата росло по закону геометрической прогрессии.

В один прекрасный день среди почты, полученной президентом компании С. Бэннером, оказалось письмо следующего содержания:

"Уважаемый господин президент!

Пишу вам, чтобы отблагодарить за оказанную помощь. Еще за одну ночь до того, как мне предстояло сдать экзамен по немецкому языку за первый семестр, я был не в силах отличить в этом проклятом готическом алфавите одну букву от другой. Однако, проглотив примерно полфлакона ваших таблеток, я засел за учебники, и к тому моменту, когда наше вечное светило вскарабкалось на верхушки деревьев, я уже свободно читал "Хрестоматию немецкой литературы"! Весь я, с головы до ног, покрыт красными пятнами, но это сущая безделица по сравнению с тем, какой я сдал экзамен! Кстати говоря, оказывается, немецкий язык прекрасен и поэтичен!"

Прочитав письмо во второй и третий раз, Бэннер приказал секретарше вызвать Хоммеля и осведомился, как идет работа над антивозбудителем. Тот ответил, что дела идут прекрасно, что у ученых, занятых решением проблемы, возник ряд блестящих идей. Группа провела несколько плодотворных дискуссий, заложивших основы поистине для грандиозных изысканий, которые, видимо, будут иметь место несколько позже. Учитывая размах, наблюдающийся в развитии научной мысли вообще, следует в самом ближайшем будущем ожидать огромного продвижения вперед.

Выслушав эту тираду, Бэннер нахмурился.

– А что у вас сделано конкретно?

– Дело в том, что стоящая перед нами проблема исключительно трудна для разрешения. При ближайшем рассмотрении начинаешь различать в ней массу ответвлений, нюансов, и тому подобных тонкостей. Короче говоря, прежде чем возводить здание, неплохо было бы для начала заложить фундамент.

Бэннер посмотрел на Хоммеля испытующе.

– Ты принимаешь церебростимулин?

– Да, довольно активно, и уже испытал на себе его благотворное влияние.

Бэннер протянул ему письмо:

– Прочти вот это.

Его коллега равнодушно пробежал глазами текст.

– Жаль, что не было этих таблеток, когда мы с тобой учились.

– Я, например, доволен, что их не было,– сухо ответил президент компании.Итак, для получения антивозбудителя не сделано ровно ничего. А ведь он может оказаться необходимым.

– Мы разработали довольно интересную методологию, которая, я полагаю, поможет решить стоящую перед нами задачу гораздо быстрее, чем если бы мы двигались на ощупь, то есть добивались бы каких-то результатов методом проб и ошибок.

– Ну ладно, продолжайте работу. Но на твоем месте, Морт, я бы так не увлекался этим средством.

– Все мы убедились в полном отсутствии вредных побочных действий. Те, что существуют, носят временный характер.

– Знаешь, что меня беспокоит, Морт,– Бэннер перешел на задушевный тон,– мы рекомендуем принимать одну-две таблетки в день, а этот чудак сообщает, что проглотил сразу полбутылки. Кто знает, к чему приведет подобный энтузиазм? Кстати, в нашей фирме был когда-то хороший химик, Пебоди. Он еще работает?

– К сожалению, он в последнее время восстановил против себя весь коллектив.

– Чем? Не глотает наших пилюль?

– Именно.

Сразу после ухода Хоммеля президент компании вызвал Пебоди.

– Говорят, вы невысокого мнения о новом препарате. Хотелось бы знать, почему. Химик явно смутился.

– Это не совсем так, сэр. Просто я в нем сомневаюсь. – Вы пробовали принимать таблетки?

– Нет, сэр.

– Почему?

– Никогда не знаешь заранее, к чему это приведет.

– А что вы думаете о работе по созданию антивозбудителя?

– Думаю, что никто не ведет никакой работы.

– Даже вы сами?

– Я пытался что-нибудь нащупать в этом направлении. Не могу ничем похвастаться.

– А как вам нравятся идеи, выдвинутые по этому поводу?

– Ну что ж, некоторые из них великолепны. Если не считать того, что для их осуществления необходимо заставить все химические лаборатории и факультеты страны работать не покладая рук примерно сотню лет. И потратить миллиард долларов.

– Что же, они настолько нереальны? Пебоди кивнул.

– Как вы думаете, сколько таблеток в день должен принимать нормальный, средний человек?

– По две таблетки три раза в день, плюс еще две перед сном. Многие глотают еще две-три, на всякий случай.

– И что же – действительно умнеют?

Пебоди поскреб у себя в затылке с видом полной растерянности:

– Наверное. Ручаться не могу.

– Я слышал, что таблетки здорово помогают в учебе. Так ли это?

– Видимо, да. Но ведь учеба когда-то кончается. А человек привыкает к лекарству и не может остановиться.

– Вот поэтому я и считаю: нужно придумать средство обратного воздействия.Президент произнес последнюю фразу медленно, подчеркивая каждое слово.

– А если такого средства не существует? Если процесс, вызванный нашим медикаментом, необратим?

– Все равно, нужно думать, думать! Только так мы можем изобрести антивозбудитель. Кстати, есть еще один путь.

– Какой?

– Где держит Хоммель свой личный запас церебростимулина? Глаза Пебоди расширились от удивления.

– Наверное, в ящике письменного стола. А что?

– Видите ли, Пебоди, я, конечно, не берусь утверждать, что вы или кто-то другой должны этим заниматься... Неплохо было бы приготовить флакон таблеток, таких же точно по виду и вкусу, но гораздо слабее по воздействию. И поставить их вместо настоящих. Я, разумеется, не могу делать вам подобных предложений. Однако если бы кто-то этим занялся, это принесло бы пользу. Естественно, сначала все нужно продумать!

Пебоди был изумлен. Он открыл рот, чтобы ответить, захлопнул его снова и наконец произнес:

– Да, сэр.

– Пебоди, я всегда любил людей, которые не рассуждают, а действуют. Кстати, наша фирма давным-давно должна была бы повысить вам зарплату. Да, да, я лично так считаю. Хорошая погода стоит последнее время, не правда ли?

– Да, сэр.

– И вообще я не понимаю, на кой черт им жрать столько пилюль? Что они, соревнуются, кто больше поумнеет?

– Они с каждым днем все больше разглагольствуют.

– Вот, вот. Я всегда подозревал, что лекарство, кроме пользы, приносит вред. Ну что ж, продумайте все то, о чем мы с вами говорили. Чем больше народа будет работать над антивозбудителем, тем лучше.

Дверь за Пебоди закрылась плотно и бесшумно.

Время шло. Количество церебростимулина, проданного аптеками, достигло рекордных показателей.

В один прекрасный день Хоммель признался своему шефу, что его организм, видимо, достиг "предела насыщения": препарат перестал на него воздействовать. Пебоди тут же получил повышение по службе. Через неделю Хоммель доложил, что целый ряд талантливых специалистов фирмы достигли того же предела. Пебоди получил денежную премию.

Время от времени президент в присутствии сотрудников фирмы размышлял вслух на тему о том, что, видимо, работа в лабораториях, где производят препарат, оказывает вредное влияние на организм.

Хоммель ухватился за эту мысль, видя в ней возможное объяснение происходящему, и решил вплотную заняться поисками антивоэбудителя: должны же они были когда-то начаться. Никто не представлял себе, как претворить в жизнь грандиозные теоретические планы директора фирмы, поэтому исследования не сдвинулись с мертвой точки.

– Что нам мешает? – изрек однажды Хоммель, сидя в кабинете шефа.Существует такое множество интересных, я бы даже сказал, волнующих возможностей выбрать какой-то один путь подхода к данной проблеме, что мы просто не знаем, с чего начать.

– В таком случае,– ответил президент,– начните хоть с чего-нибудь.

– Некоторые методы, гарантирующие, с моей точки зрения, полный успех, потребуют слишком большой затраты материальных средств.

– Отбросьте их к чертовой матери.

Хоммель долго не отвечал.– А ведь верно,– вымолвил он наконец.– В этом что-то есть.

Оставшись в кабинете один, Бэннер долго сидел в глубокой задумчивости.

– Если это называется стимуляцией умственной деятельности,– произнес он наконец,– будем надеяться, что ее не надолго хватит.

Прошло еще какое-то время.

Работа над антивозбудителем шла с переменным успехом: открытия чередовались с полными провалами, словно в деятельность людей вмешивались злые духи.

Президент то и дело возвращался к разговору о том, что необходимо приготовиться к осложнениям, которые, весьма возможно, возникнут в недалеком будущем. Ни один из руководителей фирмы и слышать об этом не хотел; слишком велик был энтузиазм по поводу продажи все новых партий церебростимулина,

А меду тем колледжи и университеты страны выпускали все большее количество "образованных" людей. Сотни и тысячи студентов последнего курса неумолимо приближались к торжественному моменту получения диплома. Газеты без устали повторяли, что наступил "золотой век", век всеобщей интеллигентности, век просвещения.

Однажды у президента компании сломался личный автомобиль. Вернувшись из дедовой поездки, он убедился в том, что проделанный в его отсутствие ремонт не дал никаких результатов. Договорившись с мастерской о повторном осмотре, он пригласил с собой директора.

– Единственно, что от них требуется,– сказал он, садясь в машину,– это отрегулировать карбюратор. Много времени на это не уйдет: пока мы будем обедать, машину приведут в порядок. Я бы занялся ею сам, но они успели ее настолько "усовершенствовать", что когда я заглядываю под капот, мне делается плохо.

Он сел за руль и открыл дверцу для Хоммеля: тот с некоторых пор стал больше походить на самого себя. Директор сел и захлопнул дверцу, президент включил зажигание. Машина зафыркала, закашляла, потом двинулась вперед рывками и толчками, изрыгая клубы густого, черного дыма. Так, являя собой нечто похожее на огромную масляную коптилку, она и катилась по шоссе.

Поездка в город мало была похожа на увеселительную прогулку: машина чихала, дергалась из стороны в сторону. Наконец, дорогу ей преградил автомобиль дорожной инспекции.

– Сознаете ли вы,– спросил, нагибаясь к окошку, полицейский, – что ваша колесница представляет собой серьезный источник загрязнения окружающей среды?

– Сознаю, сержант,– ответил Бэннер виновато,– но мне уже назначено время в ремонтной мастерской, я как раз туда и спешу.

– Отдаете ли вы себе отчет в том,– продолжал полицейский,– что машину важно не только купить, но и содержать в полном порядке?

– Да, сержант,– ответил Бэннер покорно. Распрямившись во весь рост, полицейский продолжал:

– Когда я смотрю на нескончаемый поток транспорта, несущегося по шоссе, мне кажется, что у машин нет ни корпуса, ни колес, ни сидений, что каждая состоит только из двигателя и выхлопной трубы. Я понимаю, что это не так, но факт остается фактом: самой характерной, неотъемлемой частью автомобиля остается его способность отравлять атмосферу. Одна "легковая" сменяется другой, и у каждой источник осквернения воздуха скрыт под внешней, очень эффектной, я бы сказал, оболочкой. К сожалению, именно этот способ индивидуальной транспортировки людей вот уже десятки лет оказывает вредное влияние на окружающую нас природу,– и знаете ли вы, что в этом явлении самое пагубное? То, что с ним никто не борется! Невольно призадумываешься над тем, сколько еще разных феноменов, спрятанных под яркой оболочкой, служит первопричиной разных неприятностей!

Бэннер открыл рот, но сказать ничего не успел.

– Несколько дней назад,– продолжал инспектор,– в связи с необходимостью овладения некоторыми дополнениями к Уставу и, так сказать, в целях обеспечения соответствующего уровня психической восприимчивости, я принял весьма значительную порцию популярных сейчас таблеток. И – можете себе представить? Начал задумываться над различными вещами, о которых раньше читал или слышал, но не догадывался о связи их между собой. Знаете ли вы, джентльмены, что цивилизация Древнего Рима могла погибнуть всего лишь от того, что водопроводные трубы там изготовлялись из свинца? А ведь свинец оказывает очень вредное влияние на питьевую воду. Далее. Задумывались ли вы над тем, что в наши дни горючее сплошь и рядом содержит свинцовые соединения? И что, возможно, наш воздух будет так же заражен вредоносными частицами, как была заражена вода древних римлян?

Тяжело вздохнув, инспектор перевел взгляд на "колесницу".

– Немедленно устраните все неполадки. Если я еще раз увижу вашу машину в таком же состоянии, я буду вынужден наложить штраф.

– Слушаюсь, сержант.

Инспектор взял под козырек и отошел; Бэннер включил зажигание.

– Чувствуешь, Морт? Наши пилюли действуют вовсю.

– Еще как! Интересно, есть ли хоть доля истины в том, что он тут излагал?

– Не знаю. Зато мимо пронесся "Форд", явно превышая скорость, а он и ухом не повел.

Президент и директор въехали в город и уже издали заметили, что все подъездные пути к фирме, продающей и ремонтирующей автомобили, забиты транспортом. Кое-как удалось пристроиться на участке комиссионной торговли. Настроение сразу испортилось.

– Сдается мне,– пробормотал Бэннер,– что работы у них скопилось месяца на три вперед.

Идя меж рядами выставленных на продажу машин, Бэннер и Хоммель невольно подслушали разговор продавца с одним из покупателей.

– Есть еще одна вещь, о которой вы, возможно, не знаете, да и я не знал бы, не займись я этим вопросом специально, а именно: специфика работы тормоза.

– Послушайте, но мне нужно всего лишь...

– Дело тут вот в чем. Чаще всего считают, что электротормоза приводятся в действие электричеством. В самом же деле...

Покупатель, видимо, не просто нервничал. Он, что называется, закипал.

Бэннер распахнул дверь зала "Выставка-продажа" и мимо группы продавцов, стоявших у одной из новеньких машин, прошел в небольшой холл, ведущий в гараж. Вслед ему и Хоммелю неслось:

– И когда она это сделала, он лишился всяких прав.

– Еще бы! То же самое было на судебном процессе между Шлюмбергергом и Мэлройдом.

– Нет, не то же самое. Там решение суда было просто несправедливым.

– Ах, вот оно что. А как ты считаешь, Фил?

– Я воздержусь от высказываний, поскольку недостаточно знаком с обстоятельствами дела. В свое время я считал приговор несправедливым, но потом обнаружил много сопутствующих обстоятельств. Все дело в том, как верховный суд...

Открыв еще одну дверь, коллеги попали в отдел, где продавали запчасти. На ходу они успели заметить нераспечатанную почту, сваленную на стуле, и наконец оказались в гараже.

При виде представшей пред ними картины оба лишились дара речи. Помещение было забито машинами с поднятыми кверху капотами. Механики, удобно устроившись за верстаком, с которого предварительно были сброшены на пол инструменты, писали что-то c лихорадочной поспешностью. Пройдясь за спинами парней, вытянув шею, Бэннер увидел, что все они решают какие-то примеры из одинаковых задачников. Заполнив страницу столбцами цифр, каждый парень бросал ее на ворох таких же исписанных страниц и брал чистую. В конце верстака ждали своей очереди кипы нераспечатанной писчей бумаги, по пятьсот листов в каждой. Из-за перегородки, где помещался кабинетик заведующего ремонтной мастерской, донесся телефонный звонок. Вежливый мужской голос ответил:

– Конечно! Доставьте машину к нам. Мы займемся ею при первой возможности.

Войдя в кабинетик, Бэннер увидел, что самое почетное место в нем занимает человеческий скелет. Положив трубку, "зав" уткнулся в учебник и забормотал:

– Ключица, лопатка, грудная кость... Ребро. Теменная, затылочная, височная. Грудина. Верхняя челюсть, нижняя челюсть.

Круто повернувшись, Бэннер поманил ошарашенного Хоммеля и пошел назад. Пробравшись сквозь ряды машин в гараже, они миновали холл и вернулись в выставочный зал, где были встречены словами: "Не знаю, был ли это этиловый спирт или эфир",– открыли дверь и вышли снова на участок комиссионной торговли, где увидели все тех же продавца и покупателя. С красным от гнева лицом покупатель кричал:

– Да мне всего лишь нужна машина, чтобы ездить на работу и обратно!

Продавец согласно кивнул.

– Но ведь зная, как она устроена, вам гораздо легче будет выбрать именно ту, которая нужна! А изучение машин – увле-кательнейшее занятие. Вас ждет столько интересных открытий. Вот сейчас вам вряд ли придет в голову, что современная система передач, существующая в таком бесконечном разнообразии вариантов, является потомком трансмиссии, изобретенной еще в двадцатые годы...

Разыскав свою машину, Бэннер сел в нее, открыл дверцу для Хоммеля и с большим трудом вывел мотор из состояния клинической смерти.

– Будем надеяться, Морт, что эта картина не типичная.

– Вот именно.

– Если бы всюду было так, страна давно полетела бы в тартарары.

После долгих поисков друзья нашли гараж, где машину обещали починить. Однако единственный механик был перегружен и выполнить заказ срочно не обещал.

События того памятного дня не предвещали ничего хорошего.

Наконец, группа сотрудников, занятых поисками антивозбудителя, начала понимать, насколько он необходим, и проявлять усердие, которым раньше отличался только Пебоди. Однако опять прошло немало времени, прежде чем их усилия увенчались успехом.

– Мне не хотелось бы в этом признаваться,– сказал однажды Хоммель,– но я начинаю думать, что церебростимулин очень помогает в учебе, зато как-то исподволь мешает работе.

– Ты помнишь наш первый разговор, Морт? Ты утверждал тогда, что он "развивает творческие способности". По-моему, он развивает их гораздо сильнее, чем нужно.

– Да, но где же выход?

– Я давно тебе говорю: нужно получить антивозбудитель.

День проходил за днем, и события тоже не стояли на месте. Однажды ясным утром, когда Бэннер и Хоммель мчались в машине по шоссе, их чуть не сшиб грузовик, водитель которого изучал какой-то текст, не снижая скорости. Через несколько минут коллеги увидели трактор на пахотном поле: фермер читал книгу, укрепленную на руле. Трактор налетел на столб электропередачи, фермер вылетел из кабины. Даже не отряхнувшись, он разыскал книгу и снова принялся читать.

Увидев автомобиль, у которого, видимо, продырявилась шина, Бэннер затормозил. Хоммель показал на обочину шоссе, где трое мужчин, стоя у раскрытого багажника, вяло и неторопливо спорили.

– Да нет же,– говорил один.– Я уверен, что совершенно необходимо сначала поднять машину домкратом.

– Ты хочешь сказать, подвести под нее домкрат и изменить уровень корпуса.

– Может быть, я и допустил некоторую неточность в терминологии, но...

– Оба вы говорите ерунду,– перебил его третий,– существенной предпосылкой ремонта в данном случае является удаление зажимающих шину винтов. Но ведь все дело в том, что давление, оказываемое весом автомобиля, этому препятствует. Кроме того, вращение колеса...

– Да, да, этого мы совсем не учли! Колеса размещены по разные стороны оси, они как бы вращаются независимо друг от друга, поэтому для предотвращения инерционного расшатывания скрепляющих деталей направление винтовой нарезки на колесах, противостоящих друг другу, совершенно не случайно – в противоположном направлении. Следовательно, чтобы успешно удалить колпак и снять шину, следует вращать отвертку в правильном направлении. Но ведь винтовая нарезка расположена за пределами зрительного восприятия! Другими словами, она невидима для человеческого глаза!

– Именно в этом дело! Как же определить ее направление? В окне машины показалось лицо женщины, покрытое бисеринками пота. – Скорее же, ради бога. У меня схватки. Один из споривших медленно, словно нехотя, достал из багажника домкрат и стоял, задумчиво глядя на него.

– Жаль, мы не захватили инструкцию, в ней был бы ответ на этот вопрос.

Женщина снова высунулась из окна.

– Скорее, скорее!

– Не мешай. Мы решаем сложную проблему.

Мужчина, державший домкрат, прислонил его к бамперу, и все трое, присев на корточки, стали чертить диаграммы на песке.

Ни президенту компании, ни директору уже много лет не приходилось менять автомобильные шины. Но вынести подобного зрелища они не могли.

Не спрашивая разрешения, Бэннер схватил домкрат и укрепил его под задним бампером. Разыскав в багажнике комбинированный ключ, Хоммель снял колпак и расслабил колеса. Бэннер приподнял машину домкратом, Хоммель снял колесо и с него покрышку, взял из рук Бэннера новую. Бэннер швырнул в багажник вышедшую из строя, Хоммель вколотил покрышку на место, Бэннер опустил домкрат, Бэннер положил его в багажник, Хоммель бросил туда же ключ, и оба стряхнули пыль с рук.

Трое родственников смотрели, широко раскрыв глаза. Достав флакончик с желтоватыми таблетками, один из них отправил в рот сразу несколько штук.

– А что, если вам придется проделать это еще раз? – спросил он.– Я не уверен, что точно запомнил все необходимые манипуляции.

Женщина опять показалась в окне. Она уже не говорила ничего, только стонала.

Машина скрылась за поворотом, а Бэннер и Хоммель все еще смотрели ей вслед.

– Слушай, Морт, как продвигается работа над антивозбудителем? – спросил президент.

Вид у директора был подавленный.

– Трудно что-нибудь сказать. Пебоди, кажется, ближе всех подошел к решению задачи. Однако он изобретает не совсем то, что нужно.

– Неважно. Главное, изобрести хоть что-нибудь. И как можно быстрее: иначе изобретение будет бесполезным.

Прошло еще несколько недель. Медленно, но верно общая расхлябанность в сфере производства достигла катастрофических размеров. Не было самого необходимого. Однако печать, радио и телевидение не уделяли этому никакого внимания: средства воздействия на общественное мнение были заняты другими, более сложными теоретическими изысканиями. В частности, дебатировался вопрос о том, каким образом следует проводить так называемое "дифференцированное голосование", сколько бюллетеней имеет право опускать каждый избиратель в соответствии с его интеллектуальным уровнем? Дело в том, что чем большее количество очков засчитывалось ему за "уровень", тем большим количеством голосов он располагал. Все телепрограммы передавали "дискуссию века", посвященную голосованию. Самую оживленную полемику вызвал вопрос о том, сколько очков присуждать за публикации в официальной прессе. Ни один человек не посмел возразить против основных принципов дискуссии, дабы не прослыть "недоучкой". Это значило навлечь на себя серьезные неприятности: на "недоучку" смотрели как на человека, по крайней мере дважды отсидевшего в тюрьме за ограбление бензоколонки или бакалейной лавки.

В то время как кривая потребления церебростимулина упрямо ползла вверх, на территории страны возникали здания все новых университетов и колледжей, а трансляционная сеть посвящала слушателей во все новые споры и дебаты, в это же самое время производство средств потребления приближалось к нулю. Наконец, в один прекрасный момент в кабинет Бэннера вошли Хоммель и Пебоди.