Текст книги "Немного сумасшедшая (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Мне просто нужно кое-что взять. – его руки оставались на ее бедрах чуть дольше, подвинув ее слегка, чтоб дотянуться до двух бокалов с верхнего шкафчика. Он улыбнулся милой полу-улыбкой, его глаза на короткий момент встретились с ее, пока он закрывал дверцу шкафа.

Все еще стоя ближе, чем нужно, он глянул за ее плечо

– Сегодня салат?

– Салат из цыпленка по-тайски с арахисом и лаймом, – ответила она, повернув голову, чтоб увидеть его.

Он был так близко, и пах так чертовски хорошо, как мыло, и солнце, и что-то странно похожее на Дрю и резкое… как краска или слабый запашок бензина. Достаточно, чтоб напомнить ей о его руках, и как часто он ими работает.

Ее нос касался его подбородка, грубая поверхность его небритого лица была резкой по сравнению с ее кожей. Она слегка подалась к нему, ее губы в милиметрах от его шеи. Он сглотнул, и она была не в силах отвернуться, загипнотизированная тем, как двигался его кадык и сжимались мускулы на его шее. Она задержала дыхание, когда он прижался к ней, теперь ее тело было в ловушке между ним и столом. Она почувствовала, как его губы двинулись к ее волосам, этот обычный простой жест был более интимным, чем любой страстный поцелуй, который у нее когда-либо был.

– Ты это хочешь? – спросил он, его голос низкий, а звук пронесся сквозь его грудь. Она подняла к нему подбородок, это движение подвело ее рот к его подбородку. Она потерлась губами из стороны в сторону, наслаждаясь шероховатой поверхностью на своей коже, и оставила там легкий поцелуй.

Настойчивый сигнал кухонного таймера наполнил воздух, отрывая ее с этого момента. Он глубоко вздохнул и оттолкнулся от стола, ее тело тотчас почувствовало потерю.

– Зачем ты сюда вернулся? – спросила она, хватая воздух и наблюдая, как он вытащил тарелки для каждого из них. – Как долго ты здесь будешь?

– Я вернулся сюда, чтоб отдохнуть, повидаться с семьей, встретиться со своим дантистом, сдать все необходимые анализы крови…

– Анализы крови? – застыла она, а за тем неловко кивнула, когда поняла. – Оу, – пробормотала она, нарезая лайм.

Он встал перед ней и остановил ее руку.

– Что значит ‘оу’?

Его лицо говорило ей, что она не так поняла, но она не будет давить, пока не объяснит его голос.

– Это просто разумно делать после посещения развивающихся стран, – тихо настаивал он.

– Нет, я поняла, – кивнула она.

Она могла ощущать, как он смотрел на нее, пока она шинковала листья салата.

– Что с нами происходит, Нора? – его голос спокойный и ненавязчивый. Слишком спокойный и слишком ненавязчивый. У нее внутри было торнадо, полное всего того, чего она не могла собрать воедино. Она чувствовала, будто, все, что она знала, становилось искорененным и выброшенным.

– Я не знаю, – прошептала она, желая, что бы это ни было, так и оставалось между ними, и не исчезнуть в очередном слое напряжения. – Ничего?

Он наклонился вперед и ждал, пока она на него посмотрит. Она знала, ее глаза все выдают – каждую частичку сильного желания – но также и страх, который она чувствовала. Быть так близко к нему, это как стоять на краю глубокого ущелья и знать, что она не сможет удержаться от прыжка вперед.

Но он вытянул ее с краю.

– Хорошо, – пробормотал он, печально улыбаясь и заправляя локон волос за ее ухо. – Хорошо, милашка. Я тебя услышал.

Она могла чувствовать, что он наблюдает, как она готовит и несколько раз замечала, что он начинал говорить, но затем останавливался. Сомнение для него было редкостью, и это заставляло ее нервничать, что у него было что сказать, но он волновался, чтоб привлечь к этому внимание.

– Ну, так ты уже сделал все эти дела? – спросила она, заплетаясь, зная, что ее вопрос, к сожалению, покажет ей сыпучесть песочных часов, ее время с Дрю подходит к концу.

– Какие дела? – спросил он в замешательстве.

– Дантист, семья, кровь, – сказала она спокойно, скидывая салатные листья в миску.

– О да. Дантист и кровь сделаны. Семья в этот раз в Австралии. Больше в этой поездке я хотел приехать сюда и поработать над домом. Я пренебрегал им слишком долго, как ты, конечно же, заметила.

Она положила нож и повернулась к нему.

– О чем ты говоришь?

Дрю на секунды уставился на нее перед тем, как понимание смягчило его взгляд. Он рассеянно потянул за пирсинг в брови.

– Я полагал, ты знала, что я приобрел дом…

– Как бы я узнала об этом?

Он пожал плечами, а его рука опустилась и шлепнула слегка по его бедру.

– В смысле, ты видела, что я работал над ним. Я его покрасил, починил окна, сделал некоторую работу внутри… Я полагал, ты поймешь, что он мой.

Нора немедленно осознала, что все знаки были очевидны и что все, что он сделал с тех пор, как вернулся, показывало, что он был больше чем, просто проезжающий арендатор. Она была смущена, что не сложила все это вместе и раздражена, что ей приходится спрашивать все у него, что никогда не было предложено ничего субъективного.

– Почему ты не хочешь, чтоб я узнала тебя? – спросила она, смотря на его ноги, на кухонном кафеле.

– Как, черт возьми, я должен это понимать?

– Мне приходится спрашивать тебя обо всем. Ты ничего добровольно не предлагаешь. Я чувствую, будто тебе не приходит на ум помочь мне узнать тебя.

Он смотрел на нее, а затем отвернулся к окну позади нее.

– Так и есть, – ответил он просто. – Я не знаю, как… делать это. – он махнул на пространство между ними. – Но ты мне говоришь, между нами ничего не происходит, и я так полагаю, это просто я все не так понял. Но Нора, я чувствую что-то и я не знаю, что с этим делать. Я не совершенен.

Она поняла, что думала об этом, в каком-то смысле. Она верила, что, так как он являлся частым путешественником и хорошо образованным и всегда казался таким уверенным в своей шкуре, он знает, как делать это. Она доверила ему направлять ее, пока он не уйдет, предполагая, что он не раз сталкивался с этим, начинал сближаться с кем-то, и затем был вынужден уйти. Она верила – несмотря на то, что он ей говорил – что где бы он не находился, там была женщина, и ужины, и страсть, и затем, в конце концов… уход.

– Ты не делал это раньше? –  прошептала она.

– Нет, – утверждал он. – Почти все это для меня впервые.

Она пробежала руками по волосам и подняла их к верху в свободный хвостик на голове.

– Оу.

13 июня.

– Я еду в Китай. – его голос был едва слышим. Ее сердце застыло в ее груди, но каким-то образом ее руки продолжали двигаться, машинально делая формочки фалафели (обжаренные в масле шарики из протертых со специями плодов пута).

– Когда? – она старалась держать голос легким и заинтересованным. Вместо этого, он был взволнованным и трясущимся.

– Скоро, – это не было даже шепотом. Она была удивлена, что звук дошел до ее ушей.

– Почему? – она подняла глаза и взглянула в кухонное окно. Она не могла видеть его в отражении; он шагнул в сторону так, что она не видела его лица. Он молчал.

– Дрю?

Она не слышала его, но внезапно он оказался за ее спиной прежде, чем она могла повернуться. Он встал ближе и убрал ее волосы в сторону, позволив губам остановиться у изгиба ее уха. Его бедра расположились у нижней части ее спины, его пальцы дрожали на ее коже.

– Хочешь, чтоб я сказал ‘потому что я напуган’ или ‘я не тот парень’? Из-за этого ты думаешь, я уезжаю?

– Возможно, –  призналась она, смотря на них в окне. Он навис над ней, его выражение лица было таким уязвимым, что от этого у нее заныло глубоко в груди. Она выдала самые эгоистичные слова наружу: – Ты можешь быть доктором, где угодно.

Дрю положил свои руки на ее спину, расправляя пальцы поперек ее ребер так широко, как мог, проверяя, насколько много ее он мог полностью накрыть.

Нора чувствовала себя крошечной в его руках. Она была уверена, он бы сломал всю ее.

– Я еду потому, что это то, чем я занимаюсь. Я путешествую. Я практикую медицину. – его голос не был ни защищающимся, ни извиняющимся. Он не уезжал от нее. Он уезжал, чтоб помочь другим. Она ненавидела крепкую спираль чувства обиды, что тянула в ее животе. – Нора, поговори со мной.

– Мне страшно. – призналась она. Ей было страшно быть врозь. Ей было страшно, что он не вернется назад. Ей было страшно, что он вернется, но другим.

– Я знаю.

– Тебе нет? – спросила она.

Она могла ощутить, как он пожал одним плечом за ее спиной. Без объяснимых слов, жест казался слишком небрежным. Это совсем не было той реакцией, что была у нее, и это заставило ее чувствовать себя еще более разбитой.

– Пожалуйста, не начинай это. – она слышала мольбу в своем голосе и почти обрадовалась этому. У нее не было больше сил, если он будет трогать ее снова.

Дрю прижался губами к ее шее, и она почувствовала прохладный воздух между ними, когда он отошел, как только она начала на него облокачиваться.

– Хорошо. – его рука была последней частью его тела, которая оставила ее, когда она потеряла контакт с ее бедром.

Она закончила приготовление ужина, и впервые они сидели в тишине, глядя на свои тарелки и раскидывая по ней еду.

– Я займусь посудой, – сказал он, хотя не двинулся, чтобы встать. Она слышала вопрос в его голосе… он хотел, чтобы она осталась.

– Хорошо. – она разбила свое собственное сердце: – Спокойной ночи.

Его голос прозвучал разочарованным, но не удивленным.

– Спокойной ночи.

Глава 5.

14-15 июля.

Нора не видела его следующим вечером. Она провела его в своей комнате, не покушав, сидя на полу и стараясь не думать о нем.

Легкий звук барабанов, что звучал через улицу, отвлекал ее всю ночь. Ей не хотелось заглушать звук с помощью радио или телевизора или даже руками, сжимающими уши, но это заставляло ее грудь сжиматься, заставляло ее вспоминать его истории, его пальцы, веселый ритм его речи. Возможно, по соседству никто больше не слышал музыку из-за сверчков и шумного ветра. Может, ритм его музыки был, как и сам дом – замеченный и одобренный только ею, что-то, что должно быть внимательно услышанным или увиденным. Он был магнитом для нее: что бы он не сделал, она заметит. Это только придавало значения, что дом был его. Она всегда принадлежала ему и никогда этого не знала.

На следующий день Нора готовила. Она готовила для них – возможно по привычке, но больше из-за открытой сознательной нужды представить, что он будет в этом доме сегодня ночью, и следующей ночью, и каждую ночь после. Она наслаивала слоенное тесто на капусту, кабачок и различные виды испанского сыра. Она делала это изысканно и искренне и красочно. Она делала то, что бы они оба хотели, что-то, что сведет их вместе с уютом и остротой, новизной и фамильярностью. Она знала, ему не удастся вкусить это блюдо, если она сама не отнесет его ему, но она не чувствовала ничего, кроме неуверенности. Без особой охоты ее интересовало, будет ли она готовить для него каждый вечер вечности, даже когда он будет недоступен где-нибудь в другом месте.

Она достала блюдо из духовки, горячо бурлящее, кипящее, золотистое и красивое.

За дверью послышалось движение ног по передним ступенькам. Ему не нужно было стучаться, и он знал это; она чувствовала его на веранде. Она отложила полотенце для посуды и пошла к двери, открыв ее и впустив внутрь влажный ночной воздух и его запах.

На пороге стоял Дрю, нечёсаный и обезумевший.

– Тебе страшно, что я не тот парень? – спросил он с умоляющими глазами.

– Да.

Он двинулся к ней, а она сделала шаг назад, потрясенная тем, что она хотела от него и опасающаяся, что он готов дать это ей.

Он прошел к ней и прижал ее к двери стенного шкафа, его руки опирались о дверь рядом с ее головой.

– Ты заставляешь меня хотеть остаться здесь, – прошептал он, проводя ладонью вниз по ее обнаженной руке. – Ты заставляешь меня думать о том, что важно.

– Ты заставляешь меня хотеть уехать с тобой, – все-таки призналась она. Она почувствовала, как ее брови нахмурились, почувствовала, как глаза наполнились слезами. Она была такой обнаженной перед ним. У нее было ощущение, что пол исчез под ее ногами.

Еще секунду его взгляд удерживал ее перед тем, как его глаза опустились, чтобы посмотреть, как обе его руки скрепили ее запястья к двери большим и указательным пальцами. У него на запястье была маленькая повязка, и она собиралась спросить, все ли с ним в порядке, но он поднял к ней взгляд и наклонился вперед, позволяя губам зависнуть перед ее, в нескольких миллиметрах от ее кожи.

– Думаешь, ты можешь любить меня? – его голос был напряжен. «Вот так вот просто?

– А ты хочешь?

– Очень сильно, – кивнул он, расставляя ее ноги своим коленом и прислоняясь к ней. Он поднял руки и прижался ими к ее щекам, большими пальцами вытирая ее слезы. Они были теплыми и загрубелыми, и его касания были до боли знакомыми.

На ее коже он чувствовался, как дом для нее.

Наклоняясь к ней, он сократил дистанцию и оставил единственный легкий поцелуй на ее губах, затем отпрянул, чтоб взглянуть на нее.

– Я никогда не просил тебя уехать. – Он поцеловал ее снова, на этот раз дольше, но все еще сдерживаясь. – Я бы никогда не попросил тебя уехать. Мне никогда не было так одиноко, как прошлой ночью.

На этот раз она убрала дистанцию между ними. Его рот был теплым и притягивающим, и она почувствовала, как воздух резко покинул ее легкие. Нора застонала, когда полностью почувствовала его губы на своих, его вкус, его запах, витавший вокруг нее. Его руки ласкали ее лицо, его пальцы дрожащими легкими прикосновениями изучали ее подбородок.

Ее руки дрожали, пока она поднимала их, в неуверенности положив их на его грудь. Твердые мускулы сгибались под ее пальцами, и его руки зарылись в ее волосы, его пальцы массировали ее скальп, пока он углублял поцелуй. Он был одновременно и отчаянным и нежным, а ее сердце разрывалось от осознания того, что это возможно их единственный раз, когда они могут быть вместе. Проведя руками вниз по его груди, ее ногти слегка задержались на его животе. Его дыхание задержалось, когда она достигла его пояса джинс, скользнув пальцами под ткань его футболки.

Дрю был теплым и гладким под ее пальцами, пока она изучала его торс. Ее рот становился более настойчивым и тихонько умоляющим его взять больше. Будто чувствуя ее нужду, он отстранился от ее губ, его зубы прошлись по ее горлу. Без слов, она слегка оттолкнула его и начала пятиться назад, ведя его по коридору к своей спальне. Дрю убрал руки с ее волос, и они двинулись вниз по ее телу, остановившись на ее талии.

Он отвел взгляд только тогда, когда они достигли ее комнаты, он обсматривал вид от тусклого света лампы, распространяющийся по ее покрывалу.

Снова взглянув на нее, он провел пальцем вниз по ее шее к ключице.

– Могу я тебя увидеть? – спросил он, карие глаза изучали ее.

Она кивнула, дрожа, пока загрубевшие пальцы двинулись вниз, под ее майку и слегка коснулись мягкой кожи ее живота. Он скользнул руками вверх по ее ребрам, тонкая ткань ее майки собралась под его пальцами, и он потянул ее вверх и через ее голову. Рваное дыхание вырывалось из его рта, пока он смотрел на нее, его пальцы касались ее шеи, груди и между грудями.

– Могу я увидеть тебя? –  прошептала она, ее губы касались ткани его футболки.

– Да, – сказал он в ее волосы.

Она освободила его от футболки, ее глаза впитывали прекрасные цвета и рисунки, выбитые на его коже. Она касалась каждого изображения, стараясь запомнить их.

Позволив рукам опуститься с ее плеч к рукам, он притянул ее пальчики к своим губам.

– Нора…

Она повела его к кровати, их руки исследовали, изучали плоскости тел друг друга. Он снял ее бюстгальтер и наклонился, чтоб взять в рот один сосок, затем двинулся ко второму. Его язык, его дыхание и его хриплые звуки, что он издавал на ее коже ощущались невероятно, развязно, не похоже ни на что, что она ощущала раньше. Ее руки зарылись в его волосы, пока она наблюдала за ним, его взгляд встретился с ее, когда он поймал и поднял языком ее серебряное колечко в соске, просовывая в него кончик языка и немного потянув. Ее голова откинулась назад, и она застонала, наконец-то, наконец-то видя картину, о которой она фантазировала каждую ночь, с тех пор, как встретила его.

Ее руки двинулись к поясу его джинсов, медленно расстегивая их, чувствуя, как его губы двинулись по ее груди к ее плечам, засасывая маленькие мимолетные отметины на ее коже. Его руки занялись ее леггинсами, спуская их с ее бедер.

– Мне нужно видеть тебя, – прошептала она.

Их руки становились нетерпеливыми, стягивая оставшуюся одежду между ними, и жадно всего касаясь. Его пальцы остановились между ее ног, раздвигая их, он задрожал и зарычал, нашептывая свои секреты – свою нужду в ней, самообладание, что ему требуется, в его одержимости алого цвета ее губ и гладкой идеальной кожи ее шеи – он трогал ее так, будто он чувствовал ее снова после такой долгой разлуки, вспоминал каждую частичку кожи, каждый звук, что она издавала.

Это был сводящий с ума момент, его рука поначалу была нерешительной, а затем жадной, подловив ритм, двигаясь над ней и в ней, описывая круги там большим пальцем, нажимая и усердствуя прямо там, где ей было нужно.

Нора царапала его спину, кусала его губы и согнулась к нему, умоляя его ‘глубже’ и ‘быстрее’, и ничего, ничего, ничего никогда не чувствовалось так хорошо. Голод зарождался в ее животе, и она могла ощутить это облегчение, этот совершенный безумный взрыв, что нарастал там, где он трогал ее, где его огрубелые пальцы погружались глубоко в нее, одинаково ласково и беспощадно в их идеальном ритме. Свободной рукой Дрю схватил ее ногу, заведя ее вокруг своей талии, когда она прижалась к нему, вскрикивая, когда кончила.

Его пальцы замедлились, выскальзывая из нее и скользя по ней, нежно лаская ее, как если бы он не хотел останавливаться.

– Да? – уточнил он, оставив поцелуй на мягкой коже ее шеи.

Она кивнула, хватаясь за его плечи.

– Да. Господи.

Он улыбнулся в поцелуе, нежном и нахальном – такой без сомнений принадлежащий ей, что это почти оставило ее бездыханной. Это было так, будто ее облегчение успокоило их обоих и позволило им замедлиться, их поцелуи стали томными, их движения более сдержанными, когда он опустил ее ногу и погладил ее бедро.

Она прошлась рукой вниз по его животу и ниже, почувствовав, как он сжался под ее первым неуверенным прикосновением.

Их лбы соприкоснулись, пока они смотрели вниз, как ее пальцы ощупывали его форму, обнаружив там пирсинг.

– Это было больно? – шепотом спросила она, едва касаясь его пальчиками.

– Немного, – тихо признался он, всегда честно, без лишних слов.

– А…так больно? – она свободно обернула пальчики вокруг него и сжала.

– Больно? – прошептал он, через нос, выпустив легкий смешок. Он слегка покачал головой. – Вовсе нет.

Нора подловила себя на том, что хочет двигать рукой, но не уверена, что именно делать. Они уставились на ее пальцы вокруг него, и он, казалось, был доволен этим уровнем прикосновений, этим уровнем возбуждения. Он всегда был так терпелив с ней, никогда не давил.

Она подняла голову, и их глаза встретились. Его – были серьезными и темными, а дыхание было частым. Страсть пронзила ее под грудью и спустилась вниз к ее животу.

– Покажи мне?

Его глаза упали на расстояние между ними, и он снова положил свой лоб на ее, накрывая ее руку своей. Он переместил ее хватку немного вверх перед тем, как сжать свою руку вокруг ее пальцев, укрепляя ее хватку. Медленными плавными движениями он сдвинул их кисти вниз, в процессе натягивая наружную плоть на свой пирсинг, и снова обратно вверх, накрывая головку члена.

– Тебе не надо быть опытной, – пробормотал он. – Это просто делает меня…чувствительным.

Она повторила движение и почувствовала, как его рука ослабла, а затем он освободил ее. Ее большой палец дотянулся до его кончика, и она мягко провела им по вершинке, распространяя вокруг влажность перед тем, как снова опуститься, его кожа быстро накрыла пирсинг в спускающемся движении. Он застонал и его голова откинулась назад, кадык подпрыгнул, когда он тяжело сглотнул.

– Боже, – он сделал дрожащий вдох. Его руки поднялись накрыть ее лицо, притягивая ее к себе и грубо целуя. – Это ощущается... –  он замолк, дразня зубами ее нижнюю губу, кусая, облизывая.

Она почувствовала прибавление сил от его реакции и схватила его крепче, увеличивая свой темп. Он вздохнул напротив ее губ, а она смотрела, как его глаза закатились. Его губы двигались с ее губами так, будто они целовались так уже годы, а не часы, и она сделала шаг ближе к нему, чтоб почувствовать ее грудь, трущуюся о его, ее рука двигалась между ними.

Ощущение его пирсинга под ее большим пальцем, пока ее рука двигалась вверх и вниз, его наружной плоти, легко скользящей по головке его члена, было самым восхитительным чувством, которое она могла представить. Она почувствовала волну доверия, впервые она была уверена, что могла попросить любовника то, что хочет, что могла быть честной о том, в чем нуждалась.

– Я хочу это на своей коже, – прошептала она.

Без необходимости дальнейших объяснений он тихо заворчал, а слова выдохнул в тугом стоне.

– Где?

– Моей груди.

Он шагнул вперед, и она шагнула назад пока задняя часть коленей не ударилась о край кровати. Она целовала его, втягивая его нижнюю губу в свой рот и издав при этом стон.

– Ты так здорово чувствуешься в моей руке. Тебе хорошо?

Он выпустил короткий натянутый смешок, соединяя все, что ему нужно в этом единственном обуревающем звуке. Она села перед ним, ее глаза на уровне его живота. Он встал между ее ног, обхватывая руками ее плечи, пока они оба смотрели на ее руку, скользящей на нем.

– Я так..., –  прошептал он. – Ты...

Она склонилась вперед и лизнула капельку спермы с кончика его члена и снова села прямо, чтоб смотреть, имея необходимость видеть, что она делает с ним.

– Я хочу почувствовать, как ты кончишь. – Она подняла на него взгляд. – Я хочу видеть это.

Это наконец довело его.

Он дернулся в ее руках, а его пальцы ухватились за ее плечи, надавливая, держась, как за якорь. Голос Дрю повторял ее имя, а все его тело замерло перед тем, как она увидела и почувствовала, как он кончил на ее грудь, на ее шею.

– Черт, – вздохнула она в то же время, что и он.

Он, притихнув, стоял перед ней, его голова склонилась и покоилась сверху ее.

– Да? –  шепнула она, с улыбкой смотря вверх на него.

Дрю изумленно засиял.

– Да. Боже, Нора.

Она держала его в своей руке, чувствуя, как его тело расслабляется.

– Останься со мной на ночь, – сказала она, наклоняясь вперед, чтоб поцеловать его пупок. – Останься и... будь со мной?

Дрю кивнул, делая шаг назад и на момент исчезая перед тем, как вернуться с ванны с мокрой тряпкой, чтоб почистить ее.

Они забрались на кровать, натягивая покрывало на свои тела и позволяя конечностям друг друга завернуться с такой фамильярностью, которая появляется за годы вместе. Он зарылся лицом в ее волосы, а она обернула руки вокруг его торса, уткнувшись лицом в его грудь.

– Смотри, – сказал он, оставляя поцелуй на ее волосах. – Мы сочетаемся.

Она вытянулась, поцеловать его подбородок, а затем вспомнила.

– Что это? – спросила она, потерев марлю на его запястье.

– Правда о моем самом последнем доме.

Всегда такие простые ответы. Его тон был обычным, но все еще острым напоминанием, что он уезжает.

– Дрю? – тихо спросила она, и он промычал в ответ. – Как долго тебя не будет?

Долгое время он был совершенно неподвижен напротив нее.

– Не менее шести месяцев.

Нора замерла, чувствуя, как сдавливает горло.

– Когда?

Она почувствовала, как он с трудом сглотнул напротив ее лба. Его голос дрожал.

– Завтра. Им нужен кто-то, кто сможет тотчас приехать. Это есть в моем контракте, что я могу быть ресурсом в последнюю минуту, если понадобится. – Он отклонился, чтоб посмотреть на нее и поцеловал ее, долго и медленно. – Это было правдой до недавнего времени.

В конечном счете это стало слишком для нее.

– Почему ты не пришел прошлой ночью? – ее голос надломился. – Мы впустую потратили день, а я даже не знала!

Дрю держал ее и мягко нашептывал, пока она плакала напротив него, ногтями хватаясь за его спину.

– Пожалуйста, – всхлипнула она, потянув его на себя. – Господи, пожалуйста.

Он двигался мягко, убирая волосы с ее лица и смотря вниз на нее.

– У тебя есть контрацептивы?

– Я все еще на таблетках, – прошептала она, гладя его руку, которую он использовал, чтоб держаться над ней. – Я прошла тест...

– Я тоже, – улыбнулся он, и она тихонько засмеялась, вспомнив ревность, которая гложила ее, когда он упомянул свои регулярные работы с кровью.

– Я была только с одним человеком, – призналась она, кусая губу. Она чувствовала, будто должна объясниться. Она хотела, чтоб он знал, что он значил для нее перед тем, как уедет.

– Я хочу быть тем единственным, кто имеет значение.

Она дотянулась вниз и взяла его в свою руку, потерев большим пальцем его пирсинг, натягивая его кожу на головку, который снова напрягся.

– Блять, – поперхнулся он.

Она потерла его по своей гладкой коже перед тем, как вжать его вниз и позволив ему войти в нее. Они оба застонали, их рты двигались вместе в том же ритме, что и движения в ней. Она подняла свои ноги по его сторонам, ее колени по сторонам его груди, заставляя его скользнуть глубже.

– Я люблю тебя. – Он проговорил слова в уголок ее рта.

– Уже... столько.

Дрю притянул ее руку к ее плечу и держал ее там, положив свой лоб на ее, пока двигался над ней.

– Ты вернешься ко мне?

– Конечно, – прошептал он.

Это было последнее, что она спросила у него, слова уступили место мягким вздохам и тихим, настойчивым звукам. Он входил и выходил из нее с кратчайшим дифференциалом, предпочитая оставаться так глубоко и соединенно, как мог, пока он здесь.

– О Боже, – задыхалась она.

– Я знаю.

– Я близко... я...

Он накрыл ее рот своим, ее дикие звуки распространялись только так далеко, как позволяло пространство между ними.

16 июля.

Дрю сопротивлялся засыпать, но она умоляла его попытаться. Он уснул вскоре, как дал своему телу для этого разрешение, его голова завернулась на ее груди, его рука согнулась на ее талии, одна кисть на одной из ее грудей.

Часами она не могла спать. Она могла думать только о том, как его кожа ощущалась на ее, как он смотрел на нее через кофейный столик каждую ночь. Нора уставилась на голую кожу его запястья, где ранее она увидела повязку. Теперь повязки не было, без сомнений по какой-то причине развязавшаяся во время их занятий любовью. Марля пропала, потеряная где-то на ее кровати, и она могла видеть часть азиатских иероглифов под защитным прозрачным покрытием. Она дотянулась до своего прикроватного столика за листком блокнота и ручкой, и слегка повернула его руку, стараясь скопировать подлинник его татуировки.

Он шевельнулся, подвинув руку к ее талии и притягивая ее ближе.

– Нора? – Его голос был хриплым от сна, но его тело проснулось рядом с ней, и он скользнул рукой вверх, накрывая ее грудь. – Иди сюда.

Она бросила листок на пол и повернулась к нему. Пока Дрю смотрел темными хищными глазами, она скользнула вверх на него, пробежав руками вверх по его груди, накрывая его шею, и занялась с ним любовью снова, целуя его на прощание снова и снова.

***

Это не было долгим напряженным прощанием при свете дня. Оно состояло из сладких поцелуев и натянутых голосов.

Я обещаю, сказал он. Пожалуйста, Нора, скажи мне, что будешь ждать меня.

Она тоже пообещала, не имея выбора, но позволила ему увидеть насколько основательно она была его. Нора смотрела, как он забрался в такси, и спустя два часа те же самые грузчики, что привезли его к ней, приехали, чтоб аккуратно упаковать его барабаны и отнести их снова на склад. Она стояла и смотрела все это время, рассеянно потирая руками по своему мокрому лицу.

Была полночь, когда она думала о том, как он ощущался, двигаясь внутри нее, его звуки, когда она кончал, ощущение его зубов на ее коже... и она вспомнила о тату. Она нашла листок и начала в онлайне искать словари, для иероглифов, которые она видела.

Она не изобразила их полностью правильно, и она не была даже уверена, что найдет правильные иероглифы, пока на экране не всплыл перевод.

我注定是她的

Я предназначен быть ее.

Нора прошла через комнату и настежь открыла шкаф.

Ее чемодан выглядел нелепо: совсем новый, никогда действительно не использованный.

Ее рука дотянулась до ручки и потянула.

Глава 6

挂念

16 июля

Нора прикасалась ко мне, пробовала на вкус и хотела увидеть, как я кончу на ее кожу. Она знала: ничто не звучало странно, когда это говорила мне она. Знала, что я хотел быть для нее всем, что я буду ждать сотню лет, пока она не поймет, как сказать то, что ей было нужно.

Ее мягкие руки скользили вверх по моим, когда я двигался на ней сверху.

– О Боже, – прошептала она.

А затем она оказалась надо мной, двигаясь на мне в темной комнате.

Ее стоны были только для меня. Инстинктивно я знал, что до меня она не стонала так ни для кого. Знал, потому что она говорила мне, что никто никогда не доводил ее до оргазма, что ей всегда приходилось делать это самой.

Я знал: когда она сказала, что любит меня, это был первый раз, когда она говорила это серьезно.

Дрю резко проснулся, ударившись о низ столика и едва не опрокинув обед, который перед ним только что положила бортпроводница. Он посмотрел на серую пасту под мутным соусом кирпично-красного цвета. Прощайте, помидоры, хабанеро и все признаки Норы.

Ему не хотелось это есть.

挂念

17 июля

Самолет снижался в туман Ланьчжоу. Дрю сидел так долго, что его ноги были скручены и напряжены в ловушке тесного места эконом-класса. Он боялся, что много дней не сможет тренироваться, по крайней мере, пока все не будет выгружено и пока в деревне не одобрят его присутствие. В последний раз, снисходительно вдохнув отфильтрованный воздух в самолете и зажмурив глаза, чтобы запечатлеть образ Норы в памяти, Дрю встал, чтобы подготовиться к тому, что его ожидало.

Он уже был в Ланьчжоу дважды. Это был город с большой историей – распространенной для большинства больших городов Китая – но для Дрю Ланьчжоу никогда не был городом политики, демонстраций, он даже не ассоциировался с его типичными врачебными командировками. Это был город открытий, истории ранних керамических барабанов и подлинной глубокой страсти к происхождению азиатской перкуссии.

Ланьчжоу был большим и просторным, но задыхающимся от загрязнений, результата быстро развивающейся промышленности и десятилетий неконтролируемой утилизации отходов. За последние годы правительство предприняло попытки оградить нынешнее поколение от загрязнений, но Дрю был уверен, когда оглядел небо за пределами аэропорта, что был не единственным, кто сомневался, не было ли уже слишком поздно для этих попыток. В любом случае, исходя из того, что он заключил из задания в письме, население города не было целью его прибытия. Целью Дрю была Ченгхуакун –  деревушка за чертой города, одна из сотен «раковых деревень», где почти каждый житель боролся с различными злокачественными опухолями, большинство из которых в настоящее время неизлечимы. Здоровая молодежь давно покинула небольшое фермерское сообщество. Остались лишь представители старшего поколения, фермеры, которые гордились своей землей всю свою жизнь и те, кому уезжать было некуда.