Текст книги "Я не провидица (СИ)"
Автор книги: Кристина Леола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Леола Кристина
Я не провидица
Преамбула
Выяснить, чем Лиса зарабатывает на жизнь, я могла миллион раз, но никогда не пыталась. Просто знала, что это либо аморально, либо незаконно, либо очень, очень стыдно, иначе меня бы денно и нощно упрекали в неблагодарности. Мол, она старается, горбатится за троих, чтобы я ни в чем не нуждалась, а я, тварь такая, не ценю. Да, я не ценила, и на то имелись свои причины. К тому же достался мне этот полный пансион далеко не бесплатно, потому в случае чего я бы нашла, что ответить. Но тема денег не всплывала даже в пылу самых жутких наших ссор, так что вывод напрашивался сам собой.
Лиса увязла в дерьме по самые уши и не хотела утащить меня следом.
Вот за это я была благодарна, а деньги… что деньги? Их я могла и сама заработать. Даже попыталась перед первым курсом – через знакомых устроилась вожатой в летний лагерь. Два заезда подряд, море, солнце, катамараны… Я засыпала, представляя сочинские пляжи, и просыпалась под крики чаек. А Лиса заперла меня в квартире и поснимала ручки с окон.
Стекло я, конечно, разбила и со второго этажа спрыгнула, отделавшись легким испугом и вывихом лодыжки, но проработать успела только два дня. Потом сестрица явилась за мной самолично. Как всегда с ног до головы в черном, с зализанными и скрученными в тугой узел волосами, на песчаном берегу среди полуголых тел смотрелась она презабавно. И я смеялась как сумасшедшая, пока Лиса молча волокла меня в аэропорт, не дав даже вещи собрать и сменить шорты и топ на что-то более приличное.
В общем, простыми наши отношения не назвал бы даже самый заядлый шутник.
Помнится, в детстве я какое-то время верила, что Лиса меня похитила у настоящих родителей, потому и ведет себя скорее как злобная надсмотрщица, чем как заботливая сестра. Одна проблема: мы были слишком похожи внешне, и глядя на нее, я четко видела, какой стану лет через пятнадцать, если забью на сон и так же возненавижу людей и все живое вокруг. Наверное, это одна из причин, по которым я все старалась делать наоборот. Обстригала и красила волосы, когда Лиса настаивала на длине и естественном цвете; носила ненавистные мини-юбки и каблуки, когда она пыталась упаковать меня в монашеские балахоны; встречалась с парнями, которые ей не нравились, пусть даже сама была от них не в восторге.
Сестры нет уже пять лет, а я до сих пор пытаюсь ей противостоять. Иначе зачем еще вновь и вновь спасаю бедолаг, которых она приговорила к смерти?
1. Королева драмы
Чтобы быть пророком, достаточно быть просто пессимистом.
(с) Эльза Триоле
Эти годы научили меня одному: человека либо легко найти, либо легко спасти. Все, никаких исключений, счастливых случаев и промежуточных вариантов. Оно, в общем-то, и понятно. Быстрее всего находятся птицы высокого полета, люди публичные, и таких попробуй убеди, что ты не верблюд и действительно что-то знаешь. А тех, что помельче, проблематично вычленить из серой массы, зато верят они гораздо охотнее и во все подряд. Думаю, представляйся я инопланетянкой, прибывшей на Землю с особой миссией спасти избранных, тоже поведутся – не придется даже космический корабль показывать.
При таких вводных, лично я предпочитаю помучиться с поисками, но быстро отвести угрозу, чем в очередной раз проявлять чудеса красноречия, смекалки и эквилибристики, чтобы не получить на руки свеженький труп. На моем счету их и так уже пара десятков – спасибо, хватит. Вот только Вселенной мои предпочтения по барабану, и легких поисков в моей практике куда больше, чем легких спасательных операций. А новая… новая обещает стать самой сложной из всех.
Масштабы грядущих неприятностей я оценила, едва увидела следующее имя в блокноте. То есть этот блокнот я, конечно, прочла давным-давно и не один раз, но в какой-то момент попытки заучить его содержимое наизусть чуть не свели меня с ума, и пришлось принять меры. С тех пор я смотрю имя нового приговоренного, только когда – удачно или нет – заканчиваю с предыдущим. Благо каждому отведена отдельная страница, расположены они в хронологическом порядке, и между датами всегда есть промежуток минимум в месяц, а чаще – в два или три.
В общем, я как-то успела подзабыть, что в списке есть столь видная фигура, для поиска которой даже гугл не нужен. И уж тем более не ждала, что фигуре этой отмерен такой короткий срок. Почему-то казалось, что звучное имя «Максим Викторович Велесов» притаилось где-то на самых последних страницах моей «тетради смерти», до которых я уже не чаяла добраться, а погляди ты… Лишь на прошлой неделе наследник медиа-империи с размахом отмечал достижение возраста Христа, и вот уже подошел его черед отправиться на тот свет.
Судьба злодейка, уж я-то знаю.
Если честно, я даже хотела отступить. Не вмешиваться в этот раз и позволить Костлявой забрать свою законную добычу. В конце концов, шансы на успех действительно ничтожно малы. Такого как Велесов не то что не убедить – к нему попробуй еще подберись. И если меня пристрелят на подлете его телохранители, кто позаботится о десятках обреченных бедолаг из моего списка? Разве не лучше пожертвовать одним, но спасти многих? Полтора месяца подобной ментальной гимнастики почти вогнали мою совесть в кому, но она любит просыпаться в самый неподходящий момент, вот и сегодня снова… взбрыкнула. Потому вместо того, чтобы надеть любимую пижамку и полночи пялиться в телик, я мокну под дождем перед рестораном «Эридан», в который мне не попасть, даже если разом продам обе почки и своего гипотетического первенца.
Времени на разработку плана у меня, естественно, не было, но оно и к лучшему. Заранее я бы все равно ничего не изменила, только привлекла бы к себе внимание и насторожила охрану. А так есть шанс сыграть на эффекте неожиданности. Как выскочу, как выпрыгну… как грохнусь коленями в лужу прямо перед Велесовым, забрызгав грязью его модное бежевое пальто.
Ладно, импровизация не мой конек, и падаю я почти случайно и крайне неудачно. Колено простреливает болью, и слезы на глазах выступают самые настоящие – жаль из-за дождя лицо и так мокрое, и никто моих гениальных актерских способностей не замечает. Зато вой впечатляет всех: и Велесова, и тощую брюнетку, с которой он, собственно, и ужинал в ресторане, и двух охранников, которые пытаются оттеснить хозяина от бешеной бабы. От меня, разумеется, не от брюнетки.
Велесов и сам рад отойти, девица жмется к его плечу и лупает на меня огромными глазищами из-под зонта, а потом их загораживают два мощных тела.
– Чего расселась? – глядит на меня сверху вниз один охранник, темный и кучерявый.
– Встала и пошла, – добавляет его лысый близнец, и я с трудом сдерживаю рвущийся наружу рык.
Вот ведь сволочи. А если бы я и правда случайно проходила мимо и упала?
– Откуда только берутся такие мужики, – говорю я отчетливо, даже не думая подниматься. – Один под зонтом прячется, другие грубят. Герои, мать вашу.
– Слушай, ты… – начинает лысый, но его перебивает голос с галерки:
– Никита… помолчи.
И рука в кожаной перчатке раздвигает охранников в стороны, словно занавески. Те послушно расступаются, но продолжают бросать на меня злобные взгляды, а Максим Велесов собственной персоной, вручив зонтик спутнице, смело шагает вперед, под дождь, и протягивает мне ладонь.
Я пару мгновений смотрю на нее, как на шипастую булаву, не зная, как ухватиться и не пораниться, а потом аккуратно сжимаю. Кожа перчатки скрипит под моими мокрыми пальцами, и Велесов поднимает меня на ноги. Легко, будто пушинку, мне даже напрягаться не приходится.
Мы молчим. Я разглядываю его, он – меня. Забавно, на фото в сети он казался больше, мощнее, настоящим лесным царем, каким привыкли изображать бога Велеса на картинах. А сейчас передо мной обыкновенный мужчина… среднего роста, среднего телосложения. Атлетичный, подтянутый, с приятным, но не более лицом. Эдакий глянцевый бизнесмен из рекламы люксовой тачки. Элегантная щетина, причесанные бровки, прядь волос, падающая на лоб в четко выверенном месте. Такие нравятся женщинам. Дождь слегка портит его идеальную прическу, добавляя образу живости, но в целом я разочарована…
Я моргаю и отступаю на шаг. Что за дикие мысли? Я сюда не на смотрины пришла, а по делу. От резкого движения ногу снова пронзает боль, и я кривлюсь не в силах сдержать стон.
– Ушиблись? – равнодушно спрашивает Велесов.
Он все еще разглядывает меня, но если в глазах и притаился какой-то интерес, то исключительно научный. Энтомологический. Не каждый день перед великим и ужасным выползают такие вот букашки.
– Колено, – коротко отвечаю я, потирая обозначенную часть тела.
Болит и правда жутко.
– Хотите, чтобы вас подвезли до дома или больницы? – Велесов вскидывает бровь.
Явно думает, что просчитал меня, вот только в его машину сегодня я не сяду под дулом пистолета. И ему не позволю.
Я хмурюсь и мотаю головой:
– Идите куда шли, сама доберусь.
И даже отхрамываю в сторону, прекрасно зная, что никуда он не уйдет. Да, манипуляция в чистом виде, но теперь ему интересно. Не я сама, так цель моего представления.
– Макс, идем, – пищит брюнетка.
Кажется, насквозь мокрая всклокоченная девица в бесформенной куртке ее не на шутку пугает. Наверное, выгляжу я и впрямь не очень. Проснувшаяся совесть застала меня врасплох, так что из дома я вылетела, даже не глянув в зеркало.
Зато успела. И похоже, спасу даже не одну, а четыре жизни, хотя в моем списке значится только Велесов.
– Идите-идите, – поддакиваю я. – Растаете еще, вон как льет.
А сама смотрю на часы. Половина девятого, его машина в зоне видимости, и никакого взрыва. Проклятье. Я, конечно, понимала, что бомба вряд ли установлена на определенное время и либо активируется ключом зажигания, либо соглядатай за углом просто в нужный момент нажмет кнопку, но все же проверить стоило. Вдруг киллер идиот. Теперь остается только один вариант, самый крайний, после которого придется уже саму себя спасать от Велесова, его охраны и полиции.
– Я замерзла, Макс, – жалуется брюнетка. – И ты уже весь мокрый. Никита, подгони машину…
– Никита, стой, – командует Велесов, по-прежнему не отрывая от меня взгляда.
– Никита, не подгоняй, – одновременно с ним говорю я.
Черт.
Теперь уже обе велесовых брови взлетают на середину лба, а я набираю побольше воздуха в грудь и выдаю:
– В машине бомба.
Прямо, глупо, неизбежно. Могла бы еще покрутиться и при большом везении отправить жертву домой на такси, но бомба от этого никуда не денется, просто взорвется позже. И анонимкой тут не обойтись – потом меня все равно найдут, и тогда будет еще хуже.
А так… я пришла, я предупредила. Я молодец.
– Как занимательно, – тянет Велесов и, махнув лысому охраннику, приказывает: – Проверь.
Лысый послушно идет к машине.
– Не надо! – Я бы бросилась наперерез этому кретину, но ушибленная нога опять подводит, подкашивается. – Я же сказала… она сейчас…
– Уймись, – перебивает Велесов и, чуть склонив голову, наблюдает за шествием охранника. – Он знает, что делать.
Машина припаркована у обочины вниз по улице. Рядом только широкая полоса газона, какие-то стриженые кусты и еще пара легковушек. Удачное место для взрыва, если преступник хочет обойтись минимумом ущерба. До ресторана волна вряд ли дотянет, разве что окна чуть-чуть подребезжат, а больше вредить тут нечему. Впрочем, наверное, зависит от мощности бомбы, с ними мне сталкиваться пока не доводилось…
Стоит об этом подумать, как я вдруг совершенно четко понимаю: сейчас рванет. У меня есть буквально пара секунд, чтобы оценить близость лысого Никиты к машине, и заорать во всю глотку:
– Ложись!
Не знаю, помогает ли упор лежа при взрыве, но в фильмах всегда так кричат.
А еще в фильмах близстоящих сносит взрывной волной, и они потом поднимаются как ни в чем не бывало, так что, может, и обойдется?
Полюбоваться, как Никита ложится или летает, мне не дают. Одновременно с жутким грохотом на меня обрушивается размытая тень и, заботливо обхватив ладонью мой затылок во избежание черепно-мозговой, роняет меня на асфальт. Точнее в ту самую лужу, где я уже побывала.
Тень твердая, тяжелая. Она давит на ребра так сильно, что пару мгновений я не могу вдохнуть – лишь сиплю и пучу глаза. В ушах гудит, и сквозь этот гул доносятся какие-то крики и женский визг. Надеюсь, не мой. Не люблю визжать.
Наконец холодный влажный воздух прорывается в легкие, и я кашляю и пытаюсь спихнуть с себя нечто большое и явно живое. Оно шипит, тяжело дышит, приподнимается на локтях и глядит на меня карими глазами Максима Велесова.
– Мог бы… перевернуть… и на себя… – выдавливаю я между приступами кашля.
– Я тебя прикрывал, дура, – хмурится он, а потом мы слышим гулкое «цок-шлеп-цок-шлеп».
Я узнаю велесовскую брюнетку по туфлям. По пояску плаща, что сполз вниз и теперь болтается, задевая пряжкой изящную щиколотку. Скольжу взглядом выше, вижу побелевшие от напряжения пальцы, сжимающие ручку зонта, и огромные блестящие глаза в тени черного купола. Велесов, задрав голову, тоже смотрит на свою даму, потом на меня, снова на нее и хмурится еще сильнее.
А я начинаю смеяться и от едва слышного фырканья постепенно перехожу к гомерическому хохоту. Даже боль в ребрах, спине, ноге – черт, да вообще везде! – не помогает остановиться. Я смеюсь до колик в животе; Велесов, чертыхаясь, пытается с меня сползти; брюнетка смотрит на нас молча, не моргая.
Да, мужик… надо тщательнее выбирать, кого прикрываешь своим драгоценным телом.
2. Без страха, но с упреком
Ни одна из ошибок не обходится нам так дешево, как пророчество.
(с) Оскар Уайльд
Если б знала, что за спасение жизни Максима Велесова меня напоят дорогущим вином и накормят равиоли с грушей от итальянского шеф-повара – предвкушала бы сей момент все полтора месяца до часа икс. Жаль только, что благодарностью тут и не пахнет. Просто мой бравый рыцарь не пожелал отдавать меня на растерзание полиции – видимо, чтобы растерзать лично – и велел кудрявому охраннику спрятать мое еще немного оглушенное тело в ресторане. Насколько поняла, у него тут друг во владельцах. Или не друг, плевать. Последнее, что я видела – это как Велесов, склонившись над бледной трепетной девой с зонтом, что-то ей втолковывает. Наверное, убеждает не говорить дяденькам в форме о сумасшедшей, что кричала о бомбе в машине. А потом меня завели в ресторан через боковой вход и бросили в какой-то каморке. Может, даже заперли – не проверяла.
Каморка оказалась оснащена табуреткой, на ней я и устроилась почти с удобствами. Через пару минут за дверью зашуршало и заскребло, еще через секунду она распахнула, и в проеме, озаренный светом со спины точно божественным сиянием, возник высокий скуластый незнакомец откровенно восточной наружности. Я решила, что это и есть друг-или-не-друг Велесова, потому что на рядового сотрудника ресторана, даже настолько роскошного, он походил мало. Скорее на принца голубых кровей.
Окинув меня внимательным взглядом, принц кивнул и исчез, неплотно прикрыв за собой дверь, а через минуту вернулся с бутылкой вина и теми самыми равиоли, от запаха которых я чуть не свалилась со стула.
Сейчас равиоли съедены, бутылка опустошена наполовину, полки чулана проинспектированы и признаны неинтересными, и честно говоря, я уже готова вновь отправляться на поиски приключений. Или хотя бы на поиски врача с рентген-аппаратом, потому что рыцарь, кажется, сломал мне пару ребер. Если он всегда с таким энтузиазмом женщин заваливает, то пора ему переходить на дам покрупнее сегодняшней брюнетки.
Выходить из каморки не то чтобы страшно, но неуютно. Не хочется ненароком спугнуть своим диким видом какого-нибудь элитного гостя, которого еще не спугнул взрыв. И наткнуться на представителей органов тоже не хочется, а они наверняка уже прибыли – все-таки не абы чья тачка взлетела на воздух, таких людей ждать часами не заставляют. Но и сидеть на месте я больше не могу, задница уже квадратная, как табуретка под ней, да и если есть шанс свинтить под шумок, будет глупо им не воспользоваться.
В общем, сомнениями я мучаюсь недолго. Потом подхватываю бутылку, делаю еще один жадный глоток и, приоткрыв дверь, осторожно высовываю голову в проем. Коридор ярко освещен и пуст. Я понятия не имею, в какой части ресторана нахожусь, так как не озаботилась запомнить дорогу, но снаружи здание выглядело не особо внушительным. Уж, наверное, не заблужусь. А еще лучше пойду на запах – с кухни должен быть отдельный выход.
Запах действительно сильный. Странный. С привкусом гари. Но добраться до его источника я не успеваю – даже до конца коридора не дохрамываю, когда передо мной словно из-под земли вырастают рыцарь и принц. Без лишних слов они меня разворачивают, подхватывают с двух сторон и ведут в обратном направлении. Я тоже молчу и уныло перебираю ногами, хотя очень хочется попросить не запихивать меня в тот чулан. Тесно там. И скучно.
Но, слава Ктулху, мы проходим мимо и вскоре сворачиваем в еще один коридор. Тут точно ресторан, а не лабиринт Минотавра?
– Какого черта ты ее напоил? – вдруг недовольно шипит Велесов над моей головой и выдергивает из моей руки бутылку.
Ха, а я и забыла, что прихватила вино.
– Девочка была в шоке, – спокойно отвечает принц с легким акцентом.
– А теперь девочка в стельку!
Я фыркаю:
– Полбутылки да с закуской – я как стеклышко.
– Не звени, стеклышко, – ворчит Велесов, и меня наконец втаскивают… полагаю, в чей-то личный кабинет.
Я не жду приглашения или разрешения, быстро нахожу взглядом очень удобное на вид кресло и, вывернувшись из двойной хватки, направляюсь к нему. Но прежде чем сесть, додумываюсь снять куртку и кроссовки, аккуратно пристраиваю их на полу и только потом забираюсь на мягкую подушку с ногами. Хорошо…
Все по-прежнему болит, но правда хорошо.
– Господи, ты где ее нашел? – ужасается принц.
– Сама нашлась, – мрачно отвечает Велесов.
Не знаю уж, что их так расстроило, да мне и все равно. Я ерзаю, устраиваясь поудобнее, сползаю пониже и кладу голову на огромный круглый подлокотник. Да, так еще лучше.
Слушать, как меня обсуждают, не хочется, потому я закрываю глаза и говорю:
– У вас кухня горит.
– Что?! – ахает принц.
– Наверное, поварята побежали смотреть на взрыв, – пожимаю я плечом, – и забыли что-то на плите. Не знаю.
Судя по звукам, принц срывается прочь. Но вторых шагов я не слышу, значит Велесов все еще рядом. Да, это было бы слишком просто.
Ну он хотя бы молчит, и за пару минут тишины я умудряюсь погрузиться в дрему, так что вздрагиваю, когда прямо над головой гремит:
– Ты в пижаме.
Я моргаю, тру лицо и приподнимаю голову. А ведь точно в пижаме, в любимой, теплой, с черепом Микки Мауса на груди, хотя думала, что не успела переодеться ко сну. Бывает.
– Она приличная, – сообщаю Велесову, зевая, и вновь опускаю голову.
– Это пижама, – обвиняет он.
– Сейчас такая мода, что платья похожи на ночнушки, а пижамы на костюмы. Тебе не пофиг?
– Не по… пофиг? – Велесов пыхтит, возмущенный моим словарным запасом. – Тебе сколько лет, блаженная?
Он так и висит над душой и судя по тому, как раскалилось мое ухо, пытается просверлить во мне дыру взглядом.
– Хорошо.
Я сажусь, свешивая ноги на пол, и поднимаю на рыцаря слипающиеся глаза. Руки сложены на коленях, спина прямая, на лице, надеюсь, покаяние и смирение.
– Спрашивай. – Подумав, я добавляю: – Не про возраст.
Велесов смотрит с подозрением, затем поворачивается, ищет, куда бы присесть, и в итоге выкатывает из-за стола компьютерное кресло с высокой спинкой. Колеса цепляются за ворс ковра, заедают, но упорство и труд делают свое дело, и вскоре мы уже сидим в паре шагов друг от друга.
– Откуда ты узнала про бомбу? – бросается он с места в карьер.
И так как я уже давно решила в случае прямых вопросов не врать, то и отвечаю чистую правду:
– От сестры.
– А она откуда?
– Увидела.
– Увидела, как кто-то заминировал мою машину?
– Не знаю. Что-то увидела и поняла, что ты сегодня умрешь.
– Ясно. – Велесов откидывается на спинку кресла. – Она тебе рассказала, и ты, роняя тапки, в пижаме побежала меня предупреждать?
– Сестра попросила.
– Попросила?
– Да. – Ладони отчего-то мерзнут, и я зажимаю их между коленей. – Это была ее последняя воля.
– Так. Стоп.
Велесов на миг зажмуривается и стискивает двумя пальцами переносицу, и я только теперь замечаю, насколько он потрепан. Волосы торчком, на щеке грязь, пальто и вовсе можно выбрасывать. Думаю, он и сам не представляет, как выглядит, иначе давно бы снял эту заляпанную тряпку.
Но даже в таком виде его бы все равно взяли в рекламу.
– Где твоя сестра сейчас?
– На Хованском кладбище.
Пауза.
– И давно она там?
– Пять лет, два месяца и тринадцать дней.
«Ну давай, спроси, не работает ли она там, – думаю я. – Это же так логично и предсказуемо». Но Велесов не спрашивает. Лишь смотрит на меня устало и… будто разочарованно.
– Значит, по-хорошему не хочешь, – констатирует он.
Я вздыхаю.
Все-таки сложно с этими… большими шишками. Я ему даже десятой части всего не рассказала, а он уже кривится. Нет, я понимаю, здоровый скептицизм никто не отменял, но можно же было хотя бы задать побольше вопросов, прежде чем ставить на мне крест. А сейчас я скажу: «Моя сестра была экстрасенсом и еще много лет назад записала в красном блокноте, что такого-то числа в такое-то время тебя разнесет на кусочки вместе с машиной». Ну или что-то вроде того. Я скажу, а Велесов позовет своих мордоворотов и велит ломать мне пальцы и втыкать иголки под ногти. Или как там нынче добывают информацию? Все мои знания почерпнуты из глупых фильмов и криминальных романов, так что могли устареть.
В такие мгновения я особо остро скучаю по Лисе. И думаю: вот бы зараза была жива, чтоб я могла ее самолично прикопать. После похорон я была растеряна, оглушена, заторможена. Мы с сестрой целых два года толком не общались, как раз после того побега в Сочи, и вдруг… ее нет. Я чувствовала себя одновременно освободившейся от невероятно тяжелой ноши и придавленной новым грузом вины, хотя в чем я, черт возьми, виновата? Я не сделала ничего… ничего… И возможно, потому она и погибла.
Наверное, в итоге я бы сбежала. Умчалась бы, куда глаза глядят, и провела бы остаток жизни в бунгало у кромки воды. Но бывший муженек Лисы успел всучить мне «наследство»: сумку с деньгами, ключи от квартиры и долбаный красный блокнот. Он особо не давил, но моей и без того измученной совести хватило и нескольких слов, мол, об этих людях надо позаботиться. Это последнее желание Лисы, а доверяла она только мне.
Я нифига не добрая самаритянка и не супергероиня и ума не приложу, как бы поступила, если бы просто нашла этот блокнот. Или если бы мне отдал его кто-то посторонний. Впрочем, нет, приложу. Я бы отнесла его в ближайшее отделение полиции, и пусть знающие люди разбираются. Но Лиса никогда меня ни о чем таком не просила… никогда не вмешивала меня в дела, связанные с ее даром. Я не имела морального права проигнорировать ее последнее желание.
А может, просто хотела в очередной раз ей что-то доказать.
И вот вам результат.
Человек – существо по природе своей неблагодарное. И я понимаю, что веду себя странно, но все-таки не настолько, чтобы в ответ на спасенную жизнь меня убивать.
Велесов странно дергается и вскакивает. Кресло бы откатилось от его прыти, кабы опять не увязло в ковре.
– Совсем сдурела? – ревет рыцарь. – Нужна ты больно, убивать тебя.
Кажется, я опять говорю вслух то, о чем лучше даже не думать, и молчу о том, что вполне можно рассказать.
– У меня есть красный блокнот, – сообщаю я не совсем в тему, но потом могу и забыть. Лучше сразу.
– У меня есть черный телефон, – отвечает Велесов. – Мне обзвонить психушки на предмет пропавшей пациентки?
– Сестра записала в блокноте имена, время и обстоятельства смерти ста сорока трех человек, – продолжаю я, игнорируя сарказм. – Ты сорок третий. Был, но теперь не умрешь.
– Совсем? – ехидно уточняет Велесов. – Отныне я бессмертный?
– Ты спасенный. А спасенных Вселенная бережет.
Я проверяла. Женщина, которую я вытащила из-под колес автобуса, даже рак смогла побороть. Может, конечно, я сама все выдумываю, чтобы как-то себя подбодрить и не бросить этот не-до-крестовый поход, но хочется верить в какую-то высшую силу. Не просто же так Лисе послали эти видения. Не просто так наделили ее даром, из-за которого сестра превратилась в нелюдимую бледную вампиршу в черной монашеской робе. И не просто так нас наказали друг другом. Она видела, я исправляю – таков мой личный порядок вещей.
– Ладно, ладно, я сам напросился. – Велесов трет лоб и смотрит волком. – Поглядим, к чему этот цирк.
Я в его неозвученные выводы не вмешиваюсь, все равно без толку.
– Ладно, – повторяет он. – Ну и где этот волшебный блокнот с предсказаниями?
– Дома.
Велесов молчит, потом преувеличенно тяжело вздыхает и зовет:
– Глеб!
А я, свесившись с кресла, достаю из куртки и протягиваю вперед ключи, и пока он пялится на них, как на инопланетный артефакт, судорожно пытаюсь вспомнить, не валяются ли у меня трусы посреди комнаты. Уже несколько лет из гостей у меня бывают только курьеры, да и тех я дальше порога не пускаю, так что и с порядком особо не заморачиваюсь. Свинарник, конечно, не развожу, но…
– Да? – В приоткрытую дверь просовывается кудрявая голова второго охранника.
Велесов только руку вскидывает, мол, погоди, а сам продолжает сверлить взглядом мою ладонь.
– А если б я предложил тебе самой съездить за блокнотом?
Ага, конечно, и отпустил бы одну. Я с ухмылкой приподнимаю бровь и называю адрес. Велесов забирает ключи – еще и током бьется, гад, – и, не поворачивая головы, бросает их кудрявому Глебу.
– Адрес слышал? Забери из квартиры красный блокнот. – И снова мне: – Где он лежит?
– На журнальном столике. Комната там одна, не заблудится. А когда будет паспорт искать, то пусть не потрошит ящики – он в рюкзаке, рюкзак на крючке в коридоре. Да что там, – от души разрешаю я, – пусть весь рюкзак и прихватит. В него, к слову, очень удобно помещается красный блокнот.
– У меня болит голова, – в пустоту сообщает Велесов, снова потирая лоб. – Глеб, забери из квартиры рюкзак и красный блокнот. А еще вызови нам такси.
Кудрявый кивает и, звякнув моими ключами, исчезает за дверью, а для меня это «нам» становится сигналом. Я сую ноги в кроссовки, встаю, надеваю грязную мокрую куртку и вытягиваюсь перед Велесовым по струнке, мол, жду дальнейших указаний, командир.
– Как тебя зовут хоть, спасительница?
– Варя Иванова.
Он морщится:
– Прекрасно. Ну что ж, поехали, Варя Иванова. Гостьей будешь.
