Текст книги "Мой милый победитель"
Автор книги: Кристина Додд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Лондон – отражение самих лондонцев.
В его словах было много поэзии и очень, очень много правды – но и то, и другое в высшем свете не приветствовалось. Как же не хотелось Шарлотте его одергивать, но…
Увидев, что девушка опустила глаза, Винтер усмехнулся:
– Ах, да, я забыл. Вопрос был задан только для вида, так, пустой обмен фразами без глубины и смысла. И правильный ответ: «Мой день прошел успешно, мисс леди Шарлотта, а как ваши дела?»
– Спасибо, хорошо, – начала Шарлотта, но оставить без ответа его замечание она не могла. – Беседа – это искусство, милорд, позволяющее двум людям познакомиться и затем, в медленном танце слов и фраз ближе узнать друг друга. А если повезет, то и подружиться. Но нельзя открывать душу первому встречному, если только вы не хотите, чтобы ваши сокровенные мысли и чувства стали достоянием недоброжелателей и предметом насмешек завистников.
Винтер молча отломил кусочек хлеба, и Шарлотта с нетерпением ждала, что же он ответит на ее пояснительную тираду. Но он ограничился сдержанным:
– Вы, как всегда, правы. Я рад, что ваш день прошел хорошо. Не будете ли вы так любезны поведать мне об успехах моих детей.
Девушка улыбнулась, надеясь, что подводных камней и подвохов ей больше ждать не придется.
– Учить ваших детей – такая радость, милорд! Для их возраста у обоих довольно высокий уровень математических знаний. Их способность налету схватывать языки просто поражает. Дети делают успехи в естественных науках, развитии речи, чистописании, рисовании. Робби с легкостью учится читать.
Все это время Винтер улыбался, как улыбался бы любой отец, выслушивая похвалы в адрес детей. Последняя фраза заставила его насторожиться.
– А Лейла? Ей чтение дается с трудом? Шарлотта нехотя покачала головой.
– Читать Лейла никак не хочет.
– Вы хотите сказать, что ей трудно?
– Нет, она отказывается даже пробовать. – Шарлотте было неприятно признавать собственную несостоятельность, но будет только справедливо, если она это сделает. – Я виню только себя, милорд. У меня не много опыта в работе с маленькими детьми, и я ума не приложу, почему Лейла упирается. Даже не знаю, как ее заинтересовать. Я уже говорила ей, что, когда она научится читать сама, перед ней откроется удивительный мир.
– Ей нравится слушать, как читаете вы. – Винтер положил в рот ломтик хлеба и отпил кофе.
– Это так. Мы с детьми с удовольствием прочли сказки «Тысяча и одна ночь», и я сказала девочке: «Когда ты научишься читать, тебе не придется дожидаться меня, чтобы узнать, что было дальше. Ты сможешь читать про себя». Но она продолжает упорствовать.
Винтер многозначительно улыбался каким-то своим мыслям.
– Милорд, быть может, я чего-то не знаю о Лейле? Вы можете мне помочь? – забеспокоилась Шарлотта.
Молодой человек с улыбкой покачал головой.
– Она будет читать, когда придет время.
Но девушка продолжала хмуриться, и Винтер вдруг потянулся к ней через стол. От неожиданности Шарлотта отпрянула. Но он продолжал держать руку на весу, укоризненно глядя ей в глаза, пока она не уступила и не вернулась в прежнее положение.
И тогда он провел ей по лбу большим пальцем, разглаживая морщинки.
– Не тревожьтесь. До вашего приезда я боялся, что гувернантка станет без конца одергивать детей, замучит их нравоучениями, будет наказывать их за шалости и презирать их, считая «плебеями». Шарлотта, выдумаете, что мне нет до этого дела, но я наблюдал за вами и понял, что дети вас любят. И я благодарен вам за то, что вы вводите их в этот новый для них мир с таким искусством и тактом.
Шарлотта не сопротивлялась, и Винтер продолжал гладить ее по лбу, по вискам. Девушка решила закрыть на это глаза. Может статься, ему невдомек, что подобные знаки внимания не просто предосудительны, но и вовсе недопустимы. Она позволила его словам потешить ее гордость, потому что… К чему лгать – она нуждалась в его похвале. Раньше ее компетентность всегда воспринималась, как должное. Теперь же она боялась, что не сумеет помочь тем, к кому она привязалась всем сердцем. Винтер вернул ей веру в свои силы.
В комнате воцарилась тишина, лишь потрескивали дрова в камине. В голые окна смотрела ночь. Сумерки ползли по деревянному полу, играли бахромой ковра, касались густого ворса. Колеблющееся пламя освещало две фигуры – мужчину и женщину – неподвижно сидевших друг против друга и не сводивших друг с друга глаз. Его пальцы скользнули по ее щеке, легонько провели по носу, коснулись кончиков ресниц. Такое повторение очертаний лица Шарлотты доставляло Винтеру доселе неведомое наслаждение. Девушка, боясь вздохнуть, зачарованно прислушивалась к прикосновениям его мозолистых рук – они гладили ее нежную кожу, лаская и убаюкивая.
Наконец Винтер опустил руку и выпрямился, и Шарлотта смогла перевести дыхание. Этот человек возбуждал в ней странные, мистические чувства. Можно было подумать, что он чародей из арабской сказки. Но леди Шарлотта Далрампл не верила в магию.
– Вы даже не прикоснулись к кофе, – заметил Винтер. – Быть может, вы пьете его сладким?
– Нет, я не пью… Мне не нужно сахара.
Молодой человек удивленно вскинул брови, и девушка поднесла чашку к губам и сделала глоток. Б-р-р-р. Горячо и горько. Как не соответствовал вкус напитка его удивительному аромату! Шарлотта, сжав зубы, глотнула, изо всех сил постаравшись не вздрогнуть.
Напряженный, внимательный взгляд Винтера сделался ироничным.
– Мисс леди Шарлотта, вы не любите кофе.
Лгать было бесполезно. Разве только она научится луч1 притворяться.
– М-м… нет, не люблю.
– Бренди вы тоже не любите.
– Совершенно верно.
– И все же вы пьете кофе, чтобы доставить мне удовольствие, и пили бренди, чтобы доставить удовольствие матери. Думаю, вы очень добры, мисс леди Шарлотта.
Добра? Вот так раз! Шарлотта совсем растерялась. Она решилась остаться наедине с человеком, которому приписывала самые гнусные намерения, и который, напротив, проявляет лишь искреннюю сердечность, пусть даже выражая ее несколько непривычным образом.
Да, он прикасался к ней, но эти прикосновения были целомудренны. Винтер заставил ее осознать, как много ограничений и как мало надежды было в ее жалком существовании.
– Думаю, немногие согласились бы с вами, – отвечала она.
– Я не ищу одобрения глупцов и дилетантов. У меня есть глаза, чтобы видеть, и мозги, чтобы думать, – он похлопал себя по лбу. – И я думаю так, как хочу, а не так, как хотели бы окружающие.
В этот момент Шарлотта поняла, что Винтер ей нравится. Нравится его прямолинейность, простота и, главное, его уверенность в ceбe. Если бы не знатные гости из Сереминии, он бы наплевал на всякие там манеры и этикет, потому что был вполне доволен собой и тем, чего он достиг в жизни.
Девушка встревожилась: она знала, что подобное чувство симпатии к мужчине опасно.
Винтер забрал у нее чашку.
– Завтра я распоряжусь, чтобы вам приготовили чай. А сейчас, мисс леди Шарлотта, я должен спросить у вас, могу ли я пользоваться старой визитницей отца с гербом на крышке. В свое время такие вещи были в моде, но теперь я замечаю, что в гостиных на нее смотрят косо…
В то время как молодые люди всерьез приступили к своим занятиям, в противоположной части дома новая служанка-посудомойка пробиралась к своей спальне на третьем этаже. Обычно Франсез ложилась спать одновременно с другими слугами: домоправительница с подсвечником в руке шла по длинному коридору, ведшему к спальням прислуга, освещая путь. Но Трейв Джеймс, красавец, каких Франсез еще не встречала, уговорил прийти к нему сегодня в конюшню, и вот теперь она возвращалась к себе в кромешной тьме. Как ни вглядывайся, а различить удавалось лишь очертания стен.
Каких только ужасов не рисовало пятнадцатилетней девушке ее воображение! Ей доводилось слышать ужасные истории о духах и привидениях, обитавших в старых домах. Этот же особняк был старше, чем ее бабушка. А старушка помнила безумного короля Георга, не того, что был перед королевой Викторией, благослови ее Господь на долгое царствование, а еще того, что правил до негоnote 7Note7
В действительности королева Виктория приняла трон от своего дяди, Уильяма IV (годы правления – 1830 – 1837), не имевшего прямых наследников. Тот был преемником родного брата, Георга IV (1820 – 1830). Их отец, король Георг III (1760 – 1815), вел жесткую политику в отношении американских колоний, приведшую к революции 1775 – 1783 годов. Еще с 1765 года он страдал приступами безумия и окончательно сошел с ума после потери любимой дочери Амелии в 1811 году, передав трон пока на правах регента сыну Георгу, принцу Уэльскому.
[Закрыть].
Под ногой Франсез скрипнула половица. Она подскочила, от страха смяв в руках фартук, и поклялась, что больше и не взглянет на Трейва, как бы сладко тот ни улыбался. Кто знает, какие ужасные преступления были совершены в этих стенах, и какие неприкаянные души бродят здесь по ночам, ища мести и успокоения. Это вам не уютный бабушкин домик, который бедной девушке пришлось покинуть в поисках заработка. А последние несколько ночей, лежа у себя в постели, она слышала, как сверху доносились леденящие душу звуки, чьи-то шаги. Однажды даже громыхнуло что-то тяжелое, металлическое. Наверное, так гремят цепи, в которые в аду заковывают грешные души.
Вжавшись в стену, девушка потихоньку продвигалась вперед, считая двери, чтобы не заблудиться. Ее комната была последней справа, а сразу за ней коридор поворачивал к лестнице на чердак.
Франсез довелось однажды там побывать. В первый теплый весенний день мисс Сайме отправила на чердак армию горничных и слуг, чтобы выгрести полугодовые залежи пыли. Там оказалось довольно просторно, сквозь мансардные окошки проникало достаточно света. Но от центрального помещения в стороны уходило множество комнатушек, некоторые размером с небольшой чулан. И Франсез приходилось в них забираться, чтобы вымести мусор – просто жуть! Так что укромных местечек для нечистой силы на чердаке хватало.
Вот бы ее комната была поближе к спальне мисс Сайме! Мимо грозной домоправительницы не то что привидение, – мышь не пробежала бы.
До заветной двери оставалось совсем немного, как вдруг Франсез услышала тонкий протяжный скрип, издаваемый дверными петлями. Девушка застыла на месте, едва дыша и спрашивая себя, не почудилось ли ей чего-нибудь от страха. Но, увы, за поворотом и впрямь посветлело, будто кто-то – или что-то! – открыл чердачную дверь. Раздалось тихое шарканье ног, тяжелый вздох, и снова послышался скрип. От ужаса у Франсез волосы встали дыбом – она не лгала, когда на следующее утро горничные сгрудились вокруг нее, с замиранием сердца слушая душераздирающую историю. Девушка попятилась, не сводя глаз с темного квадрата в том месте, где коридор поворачивал на чердак. Свет приблизился, и послышались чьи-то тихие шаги.
Кто-то, наверное, решил ее разыграть. Или просто прятался на чердаке от мисс Сайме и ее постоянных придирок и нагоняев. Или…
Из-за утла вынырнуло существо в белой струящейся рубашке. Горящая свеча освещала отвратительное, мертвенно-бледное лицо. Истошно закричав, Франсез бросилась бежать обратно по коридору. На ее крик затрещали огнива, распахнулись двери комнат, но призрачная фигура словно растаяла в воздухе.
Глава 12
Вспоминая пройденный материал, Шарлотта открыла свои записи с правилами для джентльменов.
– Так вот, – она взглянула на растянувшегося на ковре Винтера, и сама попыталась устроиться поудобнее на своих сложенных у камина подушках. Самое трудное – ив таком положении сидеть, как подобает, не сутулясь. – Сегодня мы поговорим о том, как джентльмену следует себя вести на улицах города.
Винтер, кряхтя, подоткнул подушку под мышку и подпер рукой голову.
Шарлотта глубже спрятала пальцы ног в длинный ворс ковра.
– Джентльмен всегда идет между дамой и дорогой, как бы защищая спутницу своим телом на тот случай, если скачущая мимо лошадь понесет.
– А если спутница мне не нравится?
Шарлотта сосредоточенно смотрела в тетрадь, делая вид, что не замечает, как близко его босые ноги подвинулись к ее чулкам, выглядывавшим из-под юбки. Неужели он решил, наконец, воспользоваться их уединением?
Он не посмеет. И она ему не позволит. Но что-то непонятное было в его поведении… Всю прошлую неделю Винтер не то что не проявлял к ней никакого интереса, но, казалось, даже ее нотации слушал вполуха. Он ел, слонялся по комнате, ворошил угли в камине, снимал нагар со свечей. Но Шарлотта не могла найти причин для нареканий, так как при повторении пройденного материала Винтер на все вопросы отвечал правильно. Подозрения, разбуженные происшествием в картинной галерее, постепенно растаяли, а им на смену пришла… Иначе не скажешь – скука.
Сегодня все было иначе. Молодой человек исподтишка наблюдал за Шарлоттой, подбираясь к ней все ближе, поминутно оспаривал ее слова.
– Мне непонятен ваш вопрос, милорд.
– Вы говорите, что я должен защищать даму своим телом. Но такое усердие связано с определенной опасностью. Спутница должна быть мне очень небезразлична, чтобы я стал рисковать ради нее жизнью.
С чего вдруг она взяла, что его вспыльчивость – признак того, что он к ней неравнодушен? Быть может, ее подтолкнул к этой мысли тот факт, что внешний вид и поведение Винтера вызывали у нее раздражение. Когда Шарлотта украдкой взглянула на него, то в мерцающем свете свечей увидела перед собой крепкое и сильное мужское тело. Сегодня он как обычно был без туфель, без носков, без галстука, манжет и воротника, но вдобавок снял еще и жилет. На молодом человеке не осталось ничего, кроме белой, просторной, изрядно помятой рубахи и брюк. Да еще, конечно, исподнего. Ну, не мог же он ходить без белья?!
– Настоящий джентльмен рискнет жизнью ради любой дамы.
– И много в вашей Англии настоящих джентльменов, а, мисс леди Шарлотта?
Девушка подняла голову. Она должна посмотреть этому бесстыднику прямо в глаза. И при этом ее нисколько не волновало наличие или отсутствие на нем нижнего белья.
– Настоящий джентльмен даже не задумается об опасности, а проявит отвагу и бесстрашие перед лицом собственной смерти.
– Я бы сначала подумал, – Винтер почесал шею. – Может, вместо того, чтобы бросаться под копыта взбесившейся лошади, лучше оттолкнуть даму в сторону?
И тут Шарлотта поняла, что он попросту насмехается над ней, делая очевидной абсурдность предложенного образца поведения. Что ж, прекрасно. Возможно, он прав. Возможно, не осталось в мире джентльменов, готовых подвергнуть себя опасности, совершая рыцарский поступок, но она не обязана признавать это вслух. Стараясь взять себя в руки, девушка сосредоточенно листала тетрадь.
– Можно и оттолкнуть даму в сторону, Другая причина, по которой джентльмен идет с краю, заключается в том, что ближе к зданию, вероятнее всего, мостовая чище.
– Еще бы, ведь у вас в Лондоне барышни любят выливать помои с верхних этажей прямо на улицу! – Винтер откинулся на спину и сцепил пальцы на животе. – Джентльмен должен и от них прикрывать даму своим телом?
В эту минуту Шарлотта искренне пожелала, чтобы при случае помои угодили прямо на его упрямую голову, и, прижав тетрадь к груди, приготовилась встать.
– Полагаю, сегодня неподходящий вечер для занятий. И нам придется усерднее поработать завтра.
Повернувшись на бок, молодой человек с силой ударил ладонью по ковру.
– Нет, сегодня!
Девушка подскочила. На мгновение его лицо исказил безумный гнев. В огненных бликах она увидела перед собой не вялого, апатичного пашу, в образе которого он обычно представал перед ней, а неукротимого воителя пустыни. Вечером по настроению леди Раскин Шарлотта поняла, что поездка в город не оправдала ее ожиданий. Но делового или светского характера были возникшие проблемы, понять она не смогла. Если делового – здесь она бессильна. А если светского…
С деликатностью, которая делала Шарлотте честь, она поинтересовалась:
– Быть может, у вас возникли какие-то затруднения, связанные с этикетом? Я могла бы помочь…
– Этикет! Кто-нибудь в этом забытом богом обществе думает о чем-нибудь еще? Ваши дамы говорят, что я не сведущ в правилах этикета, а я говорю, что это они не умеют себя вести.
Похоже, ей удалось найти источник раздражения Винтера.
– И как же они себя ведут?
– Они распускают по Лондону слухи – ложные слухи – что я негодяй и невежа.
Волна праведного негодования поднялась в душе Шарлотты.
– Это неправда! Пусть вы не вполне ориентируетесь во всех тонкостях политеса, но невежей вас назвать нельзя.
Или можно? Разве что… иногда.
– Леди Говард и миссис Морант просто лопаются от натуги, стараясь выставить меня полным идиотом.
– Скоро вашим познаниям в этикете будут завидовать все аристократы Лондона.
– Этикет! Даже вы!.. Неужели вы думаете только об этом? Что ни вечер, мы говорим обо мне, – Винтер постучал себя кулаком в грудь. – Что и как я должен говорить, когда приподнимать шляпу. Мы учимся делать утренние визиты после обеда и правильно одеваться. Ради всего святого, вы уже впихнули в мою голову правил больше, чем звезд на небе!
– Таково было желание леди Раскин.
– Я уважаю матушку и восхищаюсь ею. Но ее желания остаются ее желаниями. Теперь мы поговорим о вас.
– Уж этого точно не стоит делать. Я гувернантка, а не компаньонка. Вы уже оценили меня в роли учителя и наставника ваших детей, и, как вы справедливо заметили, я действительно могу помочь вам в совершенствовании ваших манер. Это все, что вы должны знать обо мне.
Винтер приподнялся на локтях, всем своим видом выказывая крайнее удивление.
– Вы не желаете говорить о себе?
– Не желаю, – твердо ответила девушка.
– Но все женщины любят поговорить о себе.
Ничто так не раздражало Шарлотту, как безликие обобщения, к которым склонны даже самые образованные мужчины.
– Не знаю, с какими женщинами вам довелось общаться, милорд, но большинство дам даже не получает возможности раскрыть рот, выслушивая непрерывные монологи самовлюбленных мужчин.
– Когда женщины говорят о мужчинах, они часто обобщают, я этого не люблю.
Он что, читает ее мысли?!
– Я вам о себе много рассказывал? – все еще раздраженно спросил Винтер.
– Не очень, – неохотно признала девушка.
– Вам, наверное, так удобнее. Вам удобно считать меня грубым, неотесанным дикарем, – свободной рукой он теребил бахрому подушки, не сводя глаз с Шарлотты. – Это гораздо легче, чем попытаться узнать, каков я на самом деле.
– Уверяю вас, это неправда.
– Я вам расскажу. – Винтер сел, и, прежде чем девушка успела что-то возразить, ткнул в нее пальцем. – И вы будете слушать.
Вот этого она как раз и не хотела. Не хотела еще большего сближения, ведь в малейшем неосторожном жесте с его стороны ей уже виделась попытка опутать ее сетями соблазна.
– Нам еще многое нужно успеть, милорд, – Шарлотта зажала между большим и указательным пальцем страницы тетради с непройденным материалом. – А времени до приезда гостей из Сереминии осталось мало. Если у вас нет желания обсуждать правила поведения в городе, может быть сегодня поговорим о лошадях и охоте? Мне кажется, эта тема вам больше по душе.
Винтер с царственным спокойствием проигнорировал ее предложение – точь-в-точь халиф из «Тысячи и одной ночи»:
– Вы слышали историю о моем побеге в Эль-Бахар?
– Если не ошибаюсь, вы покинули родину после смерти отца.
– Так вы интересовались моей судьбой? – оживился молодой человек. – Не стоит смущаться, мисс леди Шарлотта. Меня тоже интересует ваше прошлое.
Вот вам и фамильярность – неизбежное следствие праздной болтовни между учителем и учеником. Шарлотта склонилась над тетрадью и прочла вслух заголовок:
– «Джентльмен на охоте».
– О себе вы рассказывать не хотите. Хорошо. Мне было пятнадцать, когда умер отец. Утрата причинила мне невыразимую боль.
– «Джентльмен выбирает себе скакуна, руководствуясь его выносливостью и живостью, – продолжала читать Шарлотта. – Вместе они тренируются, пока не научатся двигаться, как одно целое».
– Папа был старше отцов моих сверстников, но болезни обходили его стороной. Я думал, ему сносу не будет.
Девушка потеряла строку, на которой остановилась. Точнее, слова перед глазами потеряли всякий смысл.
– Когда речь заходит о родителях, так думают все.
– Постойте, вы тоже потеряли отца?
Шарлотта покачала головой, и Винтер высказал следующее предположение:
– Значит, мать?
– Охота, – почти отчаявшись, напомнила о теме урока девушка.
– Понимаю: оба одесную Отца Небесного.
Молодой человек говорил так проникновенно, Шарлотта и сама не заметила, как произнесла:
– Оба ушли из жизни.
– Но не из сердца, – он одарил ее блаженной улыбкой.
Видимое чистосердечие Винтера все же не внушало девушке доверия, и она приготовилась еще раз напомнить, что не станет перед ним исповедоваться.
– Мисс леди Шарлотта, повторю снова: вам следует отказаться от корсета.
Пойманная врасплох, девушка опустила глаза на талию: китовый ус изрядно досаждал, местами врезаясь в тело, но внешне это вовсе не было заметно.
– Вы сняли туфли, как я велел, и только выиграли от этого. Посмотрите на себя, – укоризненно продолжал молодой человек, – так напряжены и зажаты, хотя сидите на удобных, мягких подушках. Если вы снимете корсет, то, возможно, даже сможете улыбаться, и не будете выглядеть так, словно у вас крутит в животе.
От неслыханного унижения Шарлотта закрыла глаза.
– Прошу прощения, милорд, за то, что моя внешность вам неприятна, но как гувернантка я должна предупредить: недопустимо упоминать в разговоре слово «корсет».
– Помню, помню, вы говорили.
– Как нельзя говорить «крутит в животе». Винтер кивнул:
– Еще одно запретное слово – «пучит».
– Совершенно верно.
– Но ваша внешность мне чрезвычайно приятна. Терпение девушки лопнуло:
– Прошу вас, ни слова о том, как выглядит ваша гувернантка! И никаких комментариев относительно частей тела, которые могли привлечь ваше внимание! – внушала Шарлотта непутевому ученику, похлопывая ладонью по тетради. – Даже если вы желаете сделать даме комплимент, выбирайте для этого самые общие выражения и ни в коем случае не конкретизируйте…
– В присутствии посторонних. Это я усвоил. Но в собственной комнате я волен говорить, что вздумается.
– Я полагала, что эту комнату мы выбрали в силу ее нейтральности.
– «Нейтральность», – грустно улыбнулся Винтер. – Неужели это о нас с вами?
Его слова отрезвили Шарлотту. Препираться с ним она не станет. И размышлять над глубинным значением сказанного девушка тоже не желала.
Осторожно, взвешивая каждое слово, она сказала:
– У нас общая цель, поэтому не думаю, что нас можно считать врагами.
– Не знаю, кто мы и что мы, мисс леди Шарлотта, но подозреваю, что достаточно скоро мы это выясним.
