Текст книги "Мой милый победитель"
Автор книги: Кристина Додд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Да, моя мать, и в самом деле, драгоценная жемчужина, сияющая изяществом и красотой среди барханов английских пустошей.
Господа в черном смущенно заерзали в своих креслах, и Винтер с трудом подавил в себе желание рассмеяться. Язык жителей Англии так прозаичен! Стоило ему позволить себе небольшое лирическое отступление, и эти битюги уже удила рвут. Поэзия – полезное средство. Опять же, отдохновение для души, если ничто другое в этом скучном британском обществе не вдохновляет.
– Но леди Раскин подталкивает меня к тому, чтобы я взял бразды правления в свои руки. Она всецело доверяет моему мнению, – Винтер встал. Члены правления, кряхтя, последовали его примеру. – Как я доверяю вашему, господа. Чтобы вас успокоить, я, пожалуй, возьму эти книги с собой. Но через полчаса у меня назначена встреча с давним другом, поэтому я никак не смогу изучить сводки со всей тщательностью.
Винтер намеренно убрал волосы за уши и в воцарившейся тишине, блеснув своей скандальной серьгой, покинул комнату. Он успел пройти лишь несколько шагов по коридору в направлении своего кабинета, как раздался взрыв смеха, который все же был быстро подавлен.
Похоже, господа английские коммерсанты ставят под сомнение не только его умственные способности, но и остроту слуха. Вот и двери роскошного кабинета, некогда принадде» жавшего отцу Винтера, а впоследствии и его матери. Молодой человек затворил за собой дверь и занял место своих предшественников за письменным столом. Он раскрыл главную книгу и принялся листать ее, колонку за колонкой подсчитывая числа в уме – в точности, как учил его отец.
Дорогие Ханна и Памелла!
Леди Раскин любезно предоставила мне возможность написать вам, милые мои подруги и наперсницы, так что я попытаюсь вкратце обрисовать события последних трех недель.
Прежде всего хочу рассеять ваше беспокойство: мне посчастливилось ни разу не столкнуться с обитателями Поттербридж-холла. Мне даже удалось уклониться от посещения церкви в Вестфорде под предлогом необходимости повременить, пока дети не постигнут тонкости поведения в святом месте, чтобы составить мне компанию. Конечно, это откровенное малодушие с моей стороны. Мое единственное оправдание в том, что одно воспоминание об этих, таких знакомых, исполненных презрения лицах заставляет меня корчиться от боли. За свою трусость я наказана постоянным страхом повстречать одного из моих кузенов или тетку, или, упаси, Господи, самого дядюшку. С кем еще, кроме вас, я могу поделиться своими мыслями? Уверяю вас, все будет хорошо, так что не волнуйтесь обо мне.
По прибытии в Остинпарк выяснилось, что ситуация такова, какой ее описывала леди Раскин. Дети долгое время пользовались чрезмерной свободой. Английские ребятишки их возраста давно приобщены к занятиям в классной комнате. В результате я вынуждена объяснять моим подопечным прописные истины. Например, Робби и Лейла считали, что лучшее применение стульям – забросить ноги на сидение, лежа при этом на полу. Девочка объяснила, что знания получать можно и в такой позе.
Друзья мои! Не подумайте, что девочка мне дерзит. Эти дети очень покладисты. Они внутренне доброжелательны к окружающим, в силу чего их вежливость и отзывчивость естественны. Одно удовольствие учить этих любознательных, добродушных ребят! Но вот какую вилку выбрать за столом, как правильно поклониться или повести беседу – в этих вопросах дети сразу идут ко дну. Кажется странным, что занятия математикой, физикой, языками, географией – предметами, в обучении которым у меня нет большого опыта, – нам даются легко. А вот в тех аспектах воспитания, где я особенно сильна, я продолжаю терпеть поражение.
Но я отвлеклась. Я объяснила детям, что, лежа на полу и глядя в потолок, они не увидят карту или полоску бумаги с выведенными на ней буквами, или грифельную доску, на которой я спрягаю французские и латинские глаголы. Робби согласился, что ногами они ничего не увидят, так что теперь дети сидят правильно. Да, мои дорогие, мне брошен серьезный вызов, но тем отрадней будет победа.
К вящему облегчению, со дня моего прибытия отец детей, виконт Раскин, и его мать большую часть времени проводили в Лондоне. Вы ведь не знали, что он жив, не так ли? Или только я ошибочно считала его погибшим? Он очень даже жив и, несмотря на продолжительное отсутствие, не дает о себе забыть. В конце недели я отчитываюсь ему о проделанной работе. Он внимательно следит за нашими успехами. А еще он очень привязан к Робби и Лейле. Если отец дома, он непременно завтракает вместе с детьми. И если его интерес к развитию детей радует, то я просто в отчаянии от их поведения после таких совместных завтраков. Лорд Раскин, знаете ли, настоящий дикарь…
Глава 6
Вот и подошла к концу последняя сказка «Тысячи и одной ночи». Шарлотта закрыла книгу и откинулась на спинку кресла.
– Хорошая сказка? Понравилась так же, как и другие? Ответ был ясен заранее. Дети Винтера примостились у ее ног, грезя об удивительном многообещающем мире, в котором было полно чудес и существовали даже ковры-самолеты и волшебные пещеры, полные сокровищ.
Шарлотта знала, что это недозволенная слабость с ее стороны, но на какое-то время она сама увлеклась повествованием, разделив эмоции детей.
Она поднялась и уложила книгу в саквояж.
– Сегодня прекрасный день, и обед на свежем воздухе пойдет вам на пользу, – сказала девушка, поправляя белый крахмальный воротничок и манжеты, украшавшие синее платье из саржи. Оправдывая ее ожидания, дети тоже встали и, копируя движения гувернантки, принялись приводить в порядок одежду. Робби выглядел вполне опрятно в своих черных брюках и короткой курточке. Но Лейла… Шарлотта сдержала вздох. Девочка не просто носила одежду – она ее, что называется, изнашивала. Юбка из розового канифаса Ужасно измялась. На правом рукаве красовалась чернильная клякса. Заметив ее, Лейла нахмурилась, попыталась разгладить юбку да вернула в косу выбившуюся прядь.
Когда Лейла закончила свой туалет, Шарлотта протянула обоим руки.
– После еды пойдем гулять, и вы расскажете мне об Эль-Бахаре.
Это вошло в обычай. Каждый день они выбирались на пешие прогулки. Робби упражнялся в метании ножа. Лейла гонялась за бабочками и кувыркалась в траве. Попутно дети делились воспоминаниями о прежнем доме. Им нравилось рассказывать Шарлотте о жизни в пустыне: выходило, будто они учат собственного учителя. И, надо сказать, девушка по-настоящему увлекалась, рисуя в воображении бесконечные барханы, верблюдов, которые умели плеваться и от которых пахло навозом, выбеленные солнцем скелеты и оазисы, которые вдруг оказывались зыбкими миражами.
– Летом обед под открытым небом может входить в программу различных празднований, – поясняла Шарлотта, пока они шли вниз по ступенькам и дальше по коридору. – Во время таких застолий следует помнить, что правила этикета остаются прежними.
Лейла скорбно вздохнула:
– Опять эти дурацкие манеры! Я не хочу о них говорить.
– Именно хорошие манеры отличают воспитанных людей от провинциалов, – пожурила девочку Шарлотта.
– А я думал, их отличает воспитанность, – заметил Робби. Сзади раздался громкий смех.
– Попались, мисс леди Шарлотта! – в дверях галереи стоял Винтер.
– Папа! – Лейла бросилась к отцу.
Он подхватил дочь на руки и поцеловал в голову, второй рукой обнял подбежавшего Робби. Винтер широко улыбался, но Шарлотта обратила внимание на прорезавшиеся между бровей складки, которых раньше не замечала. Лорд Раскин был босоног, рубашка распахнута, а волосы, казалось, давно не знали расчески. Довершали образ дикаря давний шрам через всю щеку и эта ужасная серьга.
Надо сказать, его наряд смотрелся весьма экзотично. В этом и состояла основная причина, по которой Шарлотта избегала совместных завтраков. Этот человек был для нее воплощением всего необычного, недосягаемого и… желанного.
Девушка поспешно отвела взгляд:
– Рада вас видеть, милорд.
– Вы же на него не смотрите, – заметила Лейла, наблюдавшая за происходящим с высоты своего положения, сидя на руках у отца.
– Эти слова – дань вежливости, – Шарлотте такое объяснение казалось вполне разумным, но нужно быть готовой к новым подводным камням. Дети воспринимали слова буквально, во всяком случае, английские слова.
– А зачем говорить то, чего нет на самом деле? – тут же спросил Робби.
– Да, мисс леди Шарлотта, зачем? – эхом отозвался Винтер.
Девушка знала, что молодой человек над ней потешается. Над ней и над всем благородным, пристойным, «английским». Дрогнув ресницами, она посмотрела ему прямо в глаза и сказала:
– Вежливость снимает напряжение, которое иначе может вылиться в непонимание, обиду и даже кровопролитие. Я не верю, что в отдаленных уголках мира, таких как Эль-Бахар, пренебрегают правилами учтивости.
– Вы, как всегда, правы, мисс леди Шарлотта. Учтивость в Эль-Бахаре ценят, особенно ту ее разновидность, которой так не достает англичанам.
– Какую же? – с неподдельным интересом спросила Девушка.
Терпимость.
Прежде чем Шарлотта успела что-то ответить, Винтер улыбнулся детям:
– О, плод моих чресл, чем вас собирается порадовать ваша наставница?
– Мы ужинаем на террасе! – весело доложила Лейла. Она обхватила ладонями голову отца и повернула к себе. – Папочка, скажи, что ты будешь кушать с нами!
Винтер погладил Робби по щеке.
– Ждал с нетерпением, когда ты об этом спросишь. А ваша гувернантка не возражает?
Будто она смеет перечить хозяину дома! Хотя следует отдать виконту должное: он поступил вежливо, испросив у дамы разрешение участвовать в трапезе. Далеко не всякий хозяин готов проявить уважение к гувернантке настолько, чтобы учитывать ее пожелания. Выходит, Винтер проявил больше такта, нежели можно ожидать от большинства мужчин его положения. Несмотря на то, что внешне он выглядел совершеннейшим дикарем.
Вот только… одной мысли о его участии в обеде оказалось достаточно, чтобы лишить Шарлотту душевного равновесия. Все в Винтере было преувеличено – слишком уверен в себе, слишком привлекателен, позволяет себе слишком много вольностей по отношению к женщине, которую ему вздумалось возжелать. Не сказать, чтобы он проявлял к Шарлотте особый интерес, но, подобно тому, как в глубине души ее огорчало вынужденное пребывание в Сюррее, так ни на минуту не утихало и подспудное раздражение, источником которого был хозяин поместья.
А сейчас он лукаво улыбался, ожидая ответа:
– Слово за вами, мисс леди Шарлотта.
– Я попрошу дворецкого поставить на стол еще один прибор.
И Шарлотта, эта уверенная в своем профессионализме невозмутимая женщина, твердой походкой направилась к кухне.
Проходя мимо библиотеки, она услышала голос виконтессы:
– Шарлотта!
– Дели Раскин… Адорна… Как я рада вашему возвращению!
Адорна сбросила верхнюю одежду, как всегда мило улыбаясь.
– Как все же хорошо дома! Лондон – сплошные публичные дома, сплетни да приемы, – она взяла Шарлотту под руку, увлекая ее к кухне. – Ужасное место! Вы по нему не скучаете?
– Вовсе нет, – не раздумывая, отвечала девушка.
– Если вам необходимо дополнительное личное время, просто скажите мне об этом. Вы ни разу не брали выходной, не так ли?
Тревога наполнила душу Шарлотты.
– Первые месяцы чрезвычайно важны для формирования в детях чувства защищенности и доверия ко мне. Я не могу позволить себе легкомысленных поступков.
– Не думаю, что полдня в неделю…
– У меня нет мест, куда бы я желала отправиться, – категорично заявила девушка.
– Понимаю, – медленно кивнула Адорна. Могла ли она это понять?
– Я ценю вашу заботу о Робби и Лейле, – продолжала Адорна. – Признаюсь, общение с ними – для меня настоящее испытание. Но, с другой стороны, им нелегко дался переезд. Пока мы с их отцом вынуждены часто бывать в Лондоне, но скоро дела будут улажены и тогда… Лично я подумываю завести роман с лордом Бакнеллом.
Шарлотта захлопала ресницами, надеясь, что ослышалась.
– Э-э… Роман?
– С лордом Бакнеллом, – по умиротворенному голосу Адорны можно было предположить, что речь идет о погоде. – Я ни разу не участвовала в любовной интриге. Так что стоит поразмыслить об этом…
Виконтесса, как будто, ждала ответа, и Шарлотта, запинаясь, сказала:
– Я… Конечно, следует быть осмотрительной, завязывая отношения такого рода…
Они вошли в коридор, ведущий к кухне, из открытой двери которой вылетел молодой долговязый парень со стопкой салфеток на серебряном подносе. Увидев их, лакей остановился и отвесил поклон.
Никому в жизни Шарлотта еще не была так рада.
– Гаррис! Куда ты бежишь с этой горой салфеток? – Адорна ткнула пальцем в поднос.
– Детишки обедают на террасе, мэм, и, если я знаю детей, а я их знаю, кто-то из них непременно прольет молоко.
– Вы совершенно правы, – улыбнулась Шарлотта, – спасибо, что беспокоитесь о них.
– Мой сын будет обедать с детьми и мисс Далрампл, так что подготовьте еще один прибор, – велела Адорна.
Гаррис поклонился и, не разворачиваясь, сделал шаг назад;
– Я позабочусь, мэм.
И тут некий бесенок в Шарлотте, о присутствии которого она сама не подозревала, заставил ее предложить:
– Думаю, не составит большого труда добавить два прибора вместо одного.
Гаррис медлил. Адорна в тот же миг с утомленным видом приложила рук ко лбу:
– Я бы с радостью, да только я так устала! Шарлотта с готовностью пошла на попятный:
– Так значит, приказать принести поднос вам в комнату.
– Было бы чудесно, – согласилась виконтесса. Гаррис кивнул и вернулся на кухню.
– Милая, а вы не такая робкая, какой хотите казаться, задумчиво проговорила Адорна.
Шарлотта сочла бессмысленным притворяться:
– Простите, Адорна, сама не знаю, что на меня нашло.
– Видать, озорство взыграло. И не удивительно: вы столько времени проводите с детьми.
Они не спеша направились обратно к террасе. Их обогнала горничная с набором посуды на подносе. Сделав короткий книксен, девушка побежала дальше. Другая нагнавшая их горничная двигалась медленнее. У нее в руках был поднос с обедом на одну персону. Девушка поприветствовала хозяйку и проследовала к лестнице, ведущей в спальню Адорны.
Виконтесса кивнула обеим горничным и как ни в чем не бывало продолжила прерванную беседу:
– К возможному роману с лордом у меня зрелый, взвешенный подход.
Возврат к прежней теме застал Шарлотту врасплох.
– А у вас случались увлечения? – спросила Адорна.
– Увлечения?..
– Любовные, – терпеливо пояснила виконтесса. Девушка судорожно соображала: что это – хозяйка ее проверяет? Или в ней взыграла ностальгия по уходящей молодости?
– Нет, мэм.
Они подошли к коридору, соединявшему террасу со ступеньками, ведущими наверх. Виконтесса нахмурилась.
– Вы не одобряете моего поведения.
– Леди Раскин, не мне осуждать или одобрять ваши поступки.
– Вы снова упоминаете мой титул. Нет, не одобряете.
– Но, леди… Адорна… В самом деле, я не могу себе позволить…
Виконтесса остановила ее жестом.
– Прекрасно. Я удаляюсь в свою одинокую спальню и отобедаю там в полном уединении, – она повернулась и пошла прочь.
Шарлотта поспешила следом за ней:
– Прошу вас, мэм, у меня и в мыслях не было… Остановившись, Адорна взяла девушку за руку:
Дорогая, я вне себя от ярости, но мне станет легче, если вы составите мне компанию.
– Я… Конечно, с радостью.
Ладно, все эти разговоры об одиночестве – вздор, виконтесса похлопала Шарлотту по руке. – Я действительно падаю от усталости. Ступайте на террасу, а вечером увидимся.
– Вечером?
Адорна кокетливо махнула на прощание рукой и уже на ходу произнесла фразу, от которой у Шарлотты похолодело внутри:
– Думаю, вам пора узнать истинную причину, почему вы здесь, не так ли?
Глава 7
Когда Шарлотта вышла на террасу, Винтер был один. Он стоял, облокотившись о перила, и пристально вглядывался в лицо девушки.
– Вы, должно быть, разговаривали с матушкой? Пребывая под впечатлением от разговора с виконтессой, девушка посмотрела на залитую солнцем фигуру мужчины и спросила себя, не читает ли он ее мысли.
– Откуда вы знаете?
Он улыбнулся, и, Боже правый, что это была за улыбка! Широкая, открытая. Все лицо молодого человека преобразилось, не оставляя ни малейшего шанса усомниться в его искренности. Между тем дети резвились на лужайке, и Шарлотте следовало бы их приструнить, но эта улыбка поглотила все ее внимание.
Оттолкнувшись от перил, Винтер подошел к небольшому квадратному белому столу, накрытому на четверых, отодвинул для дамы стул и пояснил:
– Маменька склонна пробуждать в собеседниках изумление.
Когда Шарлотта села, он тихонько добавил, наклонившись к самому ее уху:
Вы выглядите просто изумительно.
Его дыхание коснулось шеи девушки, а голос был таким волнующим, что она едва не потеряла самообладание. Святые небеса, сколько еще испытаний ждет ее здесь, в Сюррее? Но она сильная, целомудренная женщина, и ее добродетель непоколебима.
Было бы неплохо, если бы кто-то сказал об этом Винтеру. Между тем он так и остался стоять, склонившись над ней. Шарлотта ощущала близость его рук, лежавших на спинке стула, его свежий запах и пристальный взгляд, изучавший ее профиль. Глядя прямо перед собой, девушка не могла его видеть, но она кожей чувствовала его взгляд и знала наверняка, что он продолжает улыбаться. Этот самоуверенный, красивый, ненавистный мужчина смеялся. Смеялся над ней.
Да, добродетель должна восторжествовать. И кому, как не ей, сказать ему об этом? Поэтому она с удовольствием даст ему отпор. Девушка повернулась, зная, что его лицо окажется совсем близко. Она не отпрянула и никаким другим образом не показала, как ее волнует, или, скорее, оскорбляет эта близость.
– Милорд, я гувернантка. И я здесь ради благополучия ваших детей. Я надеюсь, что ясно выражаюсь, когда говорю, что мне нет дела ни до вас, ни до ваших улыбок, ни до вашей серьги, ни до бесконечных заигрываний, – спохватившись, Шарлотта замолчала. Она и так сказала больше, чем хотела. И кому – человеку, который ее нанял? Боже правый, какая неосмотрительность!
Его улыбка стала еще шире:
– Что мне в вас нравится, мисс леди Шарлотта, так это ваша правдивость. У англичан это качество встречается крайне редко.
– Англичане всегда говорят правду, – машинально возразила девушка.
Он тихо засмеялся, едва не заразив ее своим весельем. Ямочки на щеках Шарлотты стали глубже, а у глаз прибавилось морщинок.
– Вы свежи, как утренняя роса на весенней траве, и благодатны, как дождь после длительной засухи. Но вы не настолько глупы, чтобы верить пустым словам.
Шарлотта не отводила глаз, прислушиваясь к легкому акценту, который, казалось, была готова перенять.
– Вы преувеличиваете.
Он положил руку ей на спину, как раз посередине, между лопатками.
– Вы знаете, когда мужчина говорит правду?
– Я горжусь своей способностью чувствовать, когда мужчина – или женщина, или ребенок – лжет мне.
Как же ей хотелось вздохнуть, она нуждалась в этом вздохе… Но Винтер все еще прикасался к ней, пристально наблюдая за ее реакцией. О нет, она не позволит ему увидеть, как она идет на поводу у низменного инстинкта. Какого бы то ни было инстинкта. И медленно, тщательно выговаривая каждое слово, она закончила фразу:
– Когда человек говорит неправду, он ведет себя вполне определенным образом. Его жесты, интонации, мимика позволяют распознать ложь. – Лишь последние три слова вылетели скороговоркой.
Все это время он всматривался в ее лицо, и теперь сам ответил на свой вопрос:
– Значит, вы чувствуете, когда мужчина говорит правду. Наконец Шарлотта позволила себе вожделенный вздох, надеясь, что ее визави воспримет его как обычную необходимость перевести дыхание после длинной тирады.
– Да, чувствую.
– Тогда вы знаете, что я не лгу, когда говорю, что вы изумительны.
Не только воздух застыл у нее в легких – весь мир вокруг Шарлотты замер. И эта теплая настойчивая рука, карие настойчивые глаза и ослепительная, гипнотическая, настойчивая улыбка… Он просто был так близко и так… близко.
– Ну же, мисс леди Шарлотта?
– Да. То есть, да, милорд, если вы решили, – она откашлялась, – если вы полагаете, что я… э-э…
– Изумительна, – с готовностью подсказал он.
– Да, изумительна, – Шарлотта подалась вперед, стараясь избежать ненавистного прикосновения. Тщетно. Его рука следовала за ней – некая теплая, обладающая собственной волей сущность на ее одеревеневшей спине. Девушка пошарила по столу. Пальцы наткнулись на сложенную салфетку – вот и способ сбросить напряжение. Она сосредоточенно вытащила салфетку из-под серебряного прибора и опустила себе на колени.
– Да, если вы действительно так думаете, я не посмею назвать вас… сказать, что вы недостаточно правдивы.
– Так, – рука медленно скользнула к плечу и нежно сжала его. Это осторожное пожатие, скорее, выражало дружеское расположение, а не являлось жестом желания. И снова у Шарлотты перехватило дыхание. – Вы очень любезны.
С лужайки донесся звонкий голосок Лейлы:
– Пап, еще не пора кушать?
Грациозный, кровожадный хищник выпрямился и подошел к балюстраде.
– Пора! – крикнул он в ответ. – Идите скорее сюда, пока мой желудок не решил, что мне перерезали горло.
Шарлотта растерянно обвела взглядом стол – четыре прибора, бокалы, серебряная солянка. До этой минуты она их не замечала. Каким-то непостижимым образом Винтер ослепил ее. Он был, как солнце, на которое она слишком долго смотрела, не заботясь о безопасности глаз.
Дети взбежали по ступенькам, веселые и запыхавшиеся. Девушка перевела взгляд на них, но и в мальчишеском лице Робби, и в озорном – Лейлы, она неизменно видела черты отца. Они плюхнулись на свои стулья по обе стороны от Шарлотты и виновато поглядывали на нее.
На террасу тотчас же выбежал Гаррис с тазом воды и полотенцем через плечо и опустился на корточки подле Лейлы:
– Давайте-ка умоем вас немного перед едой, мои маленькие господа.
Виноваты – ну конечно! Они же испачкались с головы до ног.
Шарлотта опустила глаза на колени и увидела скомканную салфетку. Журить детей, когда их гувернантка берет салфетку, не дождавшись начала трапезы? Беспрецедентное попрание основ этикета! И – девушка бросила гневный взгляд на Винтера, который с самодовольным видом помогал Гаррису – в этом была его вина!
Впервые с того момента, как она шагнула на террасу, Шарлотта по-настоящему глубоко вздохнула. Вздох получился прерывистым от вскипавшего возмущения.
Это не ускользнуло от Винтера – он как раз смотрел на нее.
– Мисс леди Шарлотта, – озабоченно сказал он, перестав оттирать костяшки Робби, – вы задыхаетесь. Вам нужно ослабить шнуровку корсета.
Бедняга Гаррис покрылся красными пятнами. В ответ девушка вперила в незадачливого лакея ледяной взгляд. Подхватив таз, он поклонился раз, другой, и поспешно удалился.
Но худшее было впереди. Винтер сел за стол напротив Шарлотты.
– Мисс леди Шарлотта, а зачем вы носите корсет? – невинно поинтересовался Робби.
Шарлотта старалась отвечать на любые вопросы своих воспитанников, но что сказать ему сейчас, не выходя за рамки приличий?
– Дамы носят корсет, так принято. А вот обсуждать подобные вещи за столом – верх неприличия.
– Почему? – спросила Лейла.
– В самом деле, почему? А, мисс леди Шарлотта? – подхватил Винтер.
Он водрузил на стол локти и, подперев голову руками, смотрел на девушку.
В дверях переминались слуги, готовые подавать еду. Но Шарлотта их все не приглашала. Слово было за ней:
– О нижнем белье, как женском, так и мужском, нельзя говорить с представителями противоположного пола ни при каких обстоятельствах. Женщина может обсудить эту тему с другой женщиной, и то лишь в особо доверительной беседе, – предварила она неизбежный вопрос Лейлы.
Девочка скорчила рожицу брату:
– Ха-ха, мне про корсеты расскажут, а тебе – нет!
– Так не честно! – попытался протестовать мальчик.
– Довольно!
Шарлотта воспользовалась воцарившейся на мгновение тишиной, чтобы дать знак слугам.
– Не горюй, сын, – не смолчал Винтер. – У тебя есть отец. Я расскажу тебе об этом женском инструменте для самоистязаний.
Уж ему бы досталось от Шарлотты, но при виде приближавшегося лакея, несшего перед собой тяжелую супницу, та придержала язык. Следом семенили служанки. Сохранить боевой настрой при виде блюда с горячими дымящимися булочками было сложно. А эти вазочки с кусочками искусно сформованного масла! Девушки поставили еду на стол, поспешно раскланялись и убежали обратно на кухню, где – Шарлотта была в этом уверена – Гаррис попотчует всех историей с корсетом.
Она открыла супницу и над столом поплыл ароматный пар.
– Суп из бычьих хвостов, – Винтер шумно втянул воздух. – Обожаю суп из бычьих хвостов.
Дети, подражая отцу, тоже принялись шумно вздыхать и ахать.
Шарлотта промолчала. Не пристало упрекать хозяина в том, что он подает детям дурной пример, тем более, что она уже, фактически, сделала ему замечание за упоминание ее… нижнего белья. Она разлила по тарелкам суп – прозрачный бульон с лапшой, едва уловимо пахнувший хересом.
– Милорд, не могли бы вы передать по кругу блюдо с булочками? – обратилась девушка к Винтеру.
– Целое блюдо? Зачем? – и он положил каждому ребенку на тарелку для хлеба по булочке.
Это было не все. В своей развязности Винтер пошел до конца и потянулся через весь стол, чтобы передать булочку Шарлотте. Та остановила его жестом.
– Благодарю вас, милорд. Я была бы признательна, если бы вы передали мне блюдо. Булочку я возьму сама.
– Ой, папа, ты разозлил мисс леди Шарлотту, – заметила Лейла.
– Ерунда, ваша гувернантка – настоящая леди. Разве она умеет злиться?
Девочка принялась стучать ногой по ножке стола. Шарлотта положила руку ей на колено и молча покачала головой. Ребенок успокоился, и девушка взяла ложку для супа. Она приучила детей за столом повторять все движения за ней, и те тоже потянулись за своими ложками. Шарлотта аккуратно опустила ложку в суп и ее подопечные постарались сделать то же самое.
Но тут их папочка заявил:
– А я люблю крошить хлеб в тарелку. Кусочки напитываются бульоном – вкуснота!
Глаза детей округлились, когда они увидели, как он подкрепил слова делом.
– А нам можно? – неуверенно спросил Робби.
– Отчего же нет? Мы ведь одна семья. К чему церемониться?
Должно быть, он нарочно испытывает ее терпение. Или действительно не способен рассуждать здраво? В сущности, это не важно. Он флиртовал с ней, вывел ее из равновесия, а теперь еще больше усложняет ее и без того сложную задачу, состоящую в воспитании его собственных детей. Девушка не знала, какое из прегрешений виконта Раскина возмущало ее больше, но понимала, что этому следует положить конец. Призвав на помощь все свое ораторское мастерство и безупречную дикцию, она сказала:
– В сущности, милорд, я вынуждена с вами не согласиться. В кругу близких людей допустимы более свободные манеры, но лишь в том случае, если эти люди в совершенстве владеют манерами великосветскими. О Робби и Лейле этого не скажешь. Поэтому, пока они не научатся правильно выбирать за столом приборы, мы будем практиковать исключительно великосветские манеры.
Винтер развалился на стуле, закинув руку за спинку.
– Мисс леди Шарлотта, вы придаете манерам слишком большое значение.
Его развязная поза еще больше взбесила девушку.
– Я придаю им не большее значение, чем любой другой представитель английской знати.
Словно зрители на теннисном корте, дети дружно повернули головы в сторону отца.
– Ваша знать и себе придает слишком большое значение.
– Пусть так, но в этом мире живут Робби и Лейла, – Шарлотта подалась вперед и постучала пальцем по столу, – мире беспощадном, который уже ощетинился против них из-за их необычного прошлого. Любая оплошность будет замечена и осмеяна людьми их круга, а уж я-то знаю, что люди их круга могут быть очень жестокими.
Теперь и Винтер наклонился вперед и, испепеляя Шарлотту взглядом, выкрикнул:
– Я никому не позволю смеяться над ними!
– Каким образом? Зададите трепку ровесникам сына? Прокрадетесь в будуар к девушке-дебютантке и запретите ей смеяться?
– Папа, мне тут не нравится. Давай уедем домой, – захныкала Лейла.
Дрожащий голосок девочки отрезвил Шарлотту. Как бы она сама ни переживала, она не в праве передавать свою тревогу невинному ребенку. Даже если ее собственный опыт оказался плачевным.
Девушка взяла в руки ладошку Лейлы.
– Голубушка, ты станешь настоящей красавицей. Другие девочки будут тебе завидовать.
Ребенок шмыгнул носом и неуверенно улыбнулся. Но Робби, под стать отцу, сурово хмурился. А тот… Тот сидел, скрестив на груди руки и вперив в Шарлотту гневный взгляд.
– Эту сцену устроили вы!
Сохраняя достоинство, Шарлотта опустила руку девочки на стол и погладила ее.
– Возможно, мои слова были жестоки, но вы…
– Я рассуждаю здраво. И разумно, – его акцент заметно усилился. – Как мужчина.
Чтобы сгоряча не повысить голос, Шарлотта вынуждена была задержать дыхание и лишь спустя мгновение отвечала:
– По моим наблюдениям, пол никак не влияет на разум и здравый смысл.
– По вашим наблюдениям! Да что вы видели в этой жизни? Где успели побывать?
Как он может упрекать ее в этом? Она ли виновата, что никогда не располагала собой? Откуда ему знать, что тяжкие испытания превратили ее жизнь в сплошную безрадостную обязанность?
– Вы правы, милорд. Я преклоняюсь перед вашей мудростью. Расскажите же нам, чем мужчины и женщины других стран отличаются от жителей Англии.
Девушка ждала, что последует дежурная фраза о том, что женщины других стран знают свое место…
– Вы забываетесь, мисс леди Шарлотта, – только и сказал Винтер.
Он был неправ, он не знал меры и заставлял детей нервничать. А она, гувернантка, должна беспрекословно ему подчиняться. Что ж, так и будет, ей не привыкать. Но… гнев вспыхнул в груди и залил краской лицо. Шарлотта знала, что природная бледность ее выдала. И все же, призвав на помощь всю свою выдержку, она ответила:
– Меня наняли воспитывать этих детей, а вы мне мешаете. Если мы не достигнем какого-то компромисса…
– Я не иду на компромиссы, – отрезал Винтер.
– Вот как? – Поддавшись минутному порыву, девушка отодвинула стул и бросила салфетку на стол. – В таком случае не вижу смысла в моем пребывании в этом доме. Желаю преуспеть в поисках гувернантки, которая будет в точности отвечать всем вашим требованиям.
И с гордостью и грацией (видела бы ее леди Раскин!) Шарлотта развернулась и зашагала прочь.
