Текст книги "Без ума от графа"

Автор книги: Кристина Брук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 7

Как только Розамунда вспоминала, какими глазами смотрел на нее Гриффин, так сразу предательские мурашки начинали бегать у нее по спине. За несколько сезонов она хорошо изучила мужчин и могла сразу понять, когда они хотели ее.

Она едва не рассмеялась, вспомнив, с каким напряженным вниманием он говорил ей об интимных отношениях взамен на его согласие посещать вместе с ней светские вечера и пикники. Как будто она была вправе отказать ему!

Конечно, позволить себе говорить об этом благовоспитанная леди никак не могла. Разве могла она признаться, что сгорает от желания узнать, что именно он намеревался совершить. При одной мысли об их близости ее бросало в жар.

Непристойность такой беседы и смущение остановили Розамунду. Впрочем, нельзя было отрицать, что она поступила весьма мудро, проявив выдержку и мнимое нежелание. Теперь Гриффин думал, что ему сделали большую уступку, но, по правде говоря, она добилась всего, чего хотела.

Почти всего.

Розамунда не раз уверяла себя, что брак, построенный на дружбе и взаимоуважении, вполне ее устраивает: она, как ей казалось, никак не была создана даже для слабенькой страстной любви наподобие той, какой наслаждалась ее кузина Джейн, вышедшая за молодого лорда Роксдейла.

Хотя Джейн не рассказывала в подробностях о своей интимной жизни – кое-что утаивала – все-таки была достаточно откровенна насчет тех радостей, которые дарило супружеское ложе.

– «Дорогая, я хочу, чтобы ты знала, что это такое. И как это должно быть на самом деле. Подумай, что ты теряешь, если выйдешь замуж согласно этой нелепой помолвке. Если ты любишь капитана Лодердейла, то с твоей стороны будет преступлением предпочесть ему Трегарта».

Но она не любила Лодердейла. Возможно, не любила Гриффина Девера, ведь совсем его не знала, но в его взгляде явственно проглядывала жажда любви, – это волновало ее гораздо больше, чем все томные взгляды, полные благопристойности, которые бросали на нее светские кавалеры.

Как только Розамунда переоделась, к ней вошла мать.

– Моя дорогая Розамунда, бедняжка, какая ты несчастная.

Однако в ее голосе не слышалось волнения. Иногда Розамунда спрашивала себя, способна ли ее мать к проявлению искренних теплых чувств.

– Судя по всему, ты имеешь в виду лорда Трегарта, – как ни в чем не бывало заметила Розамунда.

– Конечно. А кого же еще? Он совершенно невозможен. – Нерисса изящно взмахнула рукой, жест должен был подчеркнуть убедительность ее слов. – Как ты собираешься с ним жить?

Очень просто. Она собиралась сделать из него образцового мужа и воспитывать рожденных от него детей. Любить его, любить детей, и чтобы в их доме было тепло и уютно. Вот так рисовала себе будущую жизнь Розамунда.

Но вместо всего этого она сказала:

– Энди постарается придать ему приличный вид. В новом обличье лорд Трегарт сможет производить более приятное впечатление. Какое-то время он под моим присмотром будет выходить в свет, ну а потом мы поженимся.

– Ага, а затем ты отошлешь его назад в провинцию, а сама останешься в Лондоне и будешь по-прежнему наслаждаться всеми радостями светской жизни, – одобрительно закивала Нерисса. – Чудесный план. А ты уже выбрала себе чичисбея, по-итальянски верного друга? Впрочем, я, кажется, догадываюсь, кто он.

Розамунде хотелось тут же опровергнуть материнские вымыслы, но, хорошо зная мать, решила не торопиться со своей откровенностью.

Осторожность взяла верх над искренностью. Розамунде не хотелось открывать перед матерью свои подлинные чувства. Ее влекло к Гриффину, но признаваться в этом было рискованно и легкомысленно. К переживаниям и чувствам своих детей Нерисса была совершенно равнодушна. По собственному опыту Розамунда знала: если ей что-либо хотелось, то об этом до поры до времени лучше было помалкивать.

Не желая выводить мать из приятных заблуждений, она постаралась придать своему лицу самое простодушное выражение.

– Не понимаю, кого ты имеешь в виду. Кроме того, как можно говорить о флирте, если я еще не замужем.

– Моя дорогая, а для чего тогда светские сезоны, как не для того, чтобы присмотреть себе будущего любовника? – искренне удивилась Нерисса. – Последние годы прошли для тебя впустую.

Тут Нерисса улыбнулась.

– Впрочем, не совсем впустую. Хотя тебя считают благоразумной, однако ни для кого не секрет, что Лодердейл только ждет своего часа, чтобы увести тебя от мужа.

– Капитан Лодердейл – благородный человек, – начала было Розамунда.

Мать рассмеялась.

– Он благородный до тех пор, пока светло. Он сгорает от желания согреть твою постель, как только этот ужасный увалень выполнит свой долг. – Нерисса пожала плечом. – Впрочем, тут нет никакого преступления. Единственная выгода, которую леди получают после замужества, заключается в том, что можно быть неверными своим мужьям. Как мне жаль тех несчастных, которые выходят замуж по любви! Быть привязанной к одному-единственному мужчине всю жизнь?!

Нерисса передернула плечами.

Розамунда ничего не сказала в ответ. Конечно, ей были известны наклонности ее матери. Маркиза без конца перебегала из постели одного любовника в постель другого, словно выполняя некий таинственный танец.

Розамунда на собственной шкуре изведала все печальные последствия подобного образа жизни и поклялась, что никогда не последует примеру легкомысленной матери. Как только она выйдет замуж за Гриффина, прежде всего станет охранять семейный очаг: в доме должно быть уютно и покойно.

Ничто на свете не могло поколебать ее мечты, помешать добиться своей цели – ни мать, ни даже будущий муж.

– Мама, ты поедешь сегодня на раут, который устраивает леди Бигглсуорт? – спросила она, меняя тему беседы. – Герцог придумал нечто вроде семейного вечера.

Слишком поздно Розамунда поняла, как ошиблась, упомянув о вечере, на который ее мать не была приглашена. И все из-за того, что она считала, что герцог, ее брат и кузины были ей ближе и роднее, чем мать.

Нерисса невозмутимо ответила:

– Нет, я приглашена в другое место. Полагаю, там будет интереснее и веселее, чем у вас, дорогая. Как тебе еще не надоел герцог своим занудством и тупостью?

Монфор и леди Стейн никогда не питали друг к другу теплых чувств, но когда герцог забрал к себе детей Нериссы, между ними, казалось, пробежала черная кошка.

Герцог заявлял, что поступил точно в соответствии с волей покойного отца. Розамунда подозревала кое-что другое, но об этом не осмеливалась заговаривать с опекуном.

– Я вполне довольна, мама, – ответила она. – Во всяком случае, мне остается жить у герцога не так уж долго.

Хотя Нерисса не намеревалась обижать ее, тем не менее Розамунде стало неловко. Однако она не подала и виду, хотя сегодняшний визит к матери оставил неприятный осадок в душе.

Она как ни в чем не бывало улыбнулась.

– О, можно смело сказать, что мы с тобой еще не раз увидимся до этого события.

Леди Стейн с рассеянным видом, как будто забыв о незаконченном портрете, думала о чем-то своем. Розамунда тоже не горела желанием напоминать об этом матери. Если повезет, то незавершенная картина, вероятно, перекочует в мансарду, где и останется, никому не нужная и всеми позабытая. Как она сглупила, когда, выполнив материнскую просьбу, согласилась стать моделью для портрета. В следующий раз, чтобы избежать подобной неловкости, она непременно возьмет с собой Тибби.

– Аревуар, моя любовь, – сказала Нерисса, махнув на прощание рукой.

Зная, что мать не любит целоваться, Розамунда просто сделала реверанс.

– И ты не попросил его остаться у нас! – Возмущению Розамунды не было предела. – Энди, о чем ты думаешь? Почему ты такой невнимательный?

Розамунда и Эндрю Лидгейт сидели в небольшой уютной комнате, где привыкли уединяться, еще когда были детьми. Она словно была создана для доверительных бесед.

В центре комнаты лежал огромный дог мраморного черно-белого окраса, всеобщая домашняя любимица по кличке Офелия. Собака, как и сама обстановка, остававшаяся неизменной на протяжении многих лет, придавала их беседе еще более непринужденный характер.

Хорошо знакомая обстановка, которая была точно такой же, как и в тот день, когда испуганную и растерянную Розамунду еще девочкой впервые привезли в этот дом, напоминая ей о прошлом, позволяла соотнести его с ее нынешним положением.

Она выросла и стала красивой, уверенной в себе молодой женщиной. Безукоризненный наряд, тщательно уложенные волосы, драгоценности, украшавшие шею, голову и запястья, лучше всяких слов говорили о том, как ее любят в этом ставшем для нее родным доме.

А причиной и основой этой любви был сам Монфор, а также ее кузины и кузены.

Эндрю задумчиво рассматривал свои отполированные ногти.

– Мне показалось, что короткое расставание немного подогреет его пыл.

– Но ведь ты против этого брака, – удивилась Розамунда.

Эндрю сел поближе к камину и вытянул ноги.

– Я бы так не сказал. На самом деле твой жених мне очень нравится.

– Как жаль, что я не видела, как ты ударил его! – воскликнула Сесили, присаживаясь на ковер рядом с Офелией и поглаживая ее.

Старая собака положила большую голову на колени Сесили, искоса посмотрев на нее умными газами.

Розамунда сразу нахмурилась: как могла она забыть об этом и не упрекнуть Энди за недостойное поведение.

– Но ты оказал ему не очень-то дружественный прием, Энди.

– Дорогая, чтобы утешить тебя, замечу, что почти все мои приятели познакомились с моим ударом.

– Никогда не пойму мужчин, – покачала головой Сесили.

Взгляд у Эндрю стал острым и оценивающим, он будто видел перед собой Гриффина.

– Розамунда, он настроен решительно. Если хочешь дать ему от ворот поворот, то должна сделать это незамедлительно. Не стоит водить его за нос и выставлять на посмешище.

Розамунда вскинула голову.

– Когда мне понадобится, Энди, я обращусь к тебе за советом. Кроме того, герцог одобряет мое поведение.

– Не надо смотреть на меня свысока, – невозмутимо ответил Лидгейт. – Чтобы он отвернулся от тебя, выдвинутых условий более чем достаточно.

– A-а, он говорил что-нибудь о нашем договоре? – смутилась она.

Интимные отношения, как выразился Гриффин.

– Ха-ха! – усмехнулся Эндрю. – Какой это договор? Неужели ты не понимаешь, насколько ему ненавистны светские вечера и пикники? Ведь это доставляет ему столько же удовольствия, сколько нашей старой Офелии.

Услышав свое имя, собака насторожилась и приоткрыла глаза. Тихо поскулив, она опять задремала.

Розамунда вздохнула: хорошо, что Гриффин был сдержан и ничего не сказал о подробностях их соглашения.

– Надеюсь, Энди, на тебя можно положиться. Лорд Трегарт должен выглядеть достойно.

– О, я выберу для него самую лучшую одежду: как обещал, так и сделаю. Но изменить его самого не могу. Разве он станет меня слушаться? Весьма неблагодарное занятие объяснять человеку, как ему следует себя вести.

– Тем не менее, Энди, я уверена, ты найдешь способ повлиять на него, не опрокидывая на спину своим ударом. – Она умоляюще посмотрела на него. – Ради меня, Энди.

– Только не надо на меня так смотреть. Этот номер со мной не пройдет. Пусть хоть все мужчины Лондона попадают к твоим ногам, меня среди них не будет.

– Да мне и не надо, чтобы ты лежал у моих ног, – рассмеялась Розамунда. – Несмотря на все твое обаяние, Энди, мне известно, что у тебя каменное сердце.

Энди было нахмурился, но сразу же улыбнулся.

– Нет, оно не каменное, дорогая. Скажу тебе по секрету, у меня совсем нет сердца.

«Как, должно быть, это удобно», – подумала Розамунда.

И тут же удивилась своим мыслям.

– Чепуха! Конечно, оно у тебя есть. Но если оставить сантименты, то ты у меня в долгу после всего, что случилось в прошлом году.

– Верно, – согласилась Сесили. – Розамунда вызволила тебя из беды. Ты едва не скомпрометировал себя, а всему виной эта отвратительная Эмма Хоулинг.

Энди побледнел от нахлынувших на него воспоминаний. Вопреки его заверениям он никак не мог оставаться равнодушным к женским страданиям. Даже непривлекательные, с визгливыми голосами девицы, выезжавшие в свет уже десятый сезон и безуспешно пытавшиеся выйти замуж, вызывали у него сочувствие.

Если бы не сообразительность и решительность Розамунды, Эмма Хоулинг вынудила бы его жениться на ней.

– Сдаюсь, вы победили, – сказал он, подняв руки. – Ладно, дорогая Розамунда, обещаю сделать все, что в моих силах.

В дверь кто-то постучал – по-особенному. Этот тайный стук был известен только молодым Уэструдерам, а также тем немногим, кто пользовался их общим доверием.

Первой подбежала к дверям Сесили, следом за ней поднялся Эндрю. В дверь вкатилась невысокая Тибби, поправлявшая перчатки.

– Славные мои. Пора собираться на раут.

Розамунда тепло улыбнулась своей любимой компаньонке.

– Благодарю тебя, Тибби.

Попрощавшись с Сесили и поцеловав ее на прощанье, Розамунда взяла под руку Эндрю, и они вышли из комнаты.

– Жаль, что не могу остаться дома с Сесили, – посетовала она. – Так не хочется ехать на раут.

Эндрю насмешливо приподнял брови.

– Скучаешь по своему гиганту?

Розамунда рассмеялась, пытаясь скрыть смущение.

– Скучаю? Боже мой. Конечно, нет. Не говори чепухи, Эндрю.

На рауте было шумно, людно и скучно – впрочем, такими были все вечера, устраиваемые леди Бигглсуорт. При входе кто-то наступил на подол платья Тибби и порвал оборку. Ей пришлось отойти, чтобы как-то исправить изъян в своем туалете. А тем временем Розамунда прошла в комнату для карточных игр.

Там уже сидели Эндрю, еще один джентльмен и две леди – вчетвером они собирались составить партию в вист. Встав за спиной Энди, Розамунда стала молча следить за игрой, всей душой желая, чтобы вечер закончился как можно скорее.

– Вы, как всегда, прекрасны, дорогая, – шепнул кто-то Розамунде на ухо.

– Ах! – Она вздрогнула от неожиданности. – Как вы меня напугали, капитан.

Капитан Филипп Лодердейл в блестящем красном мундире выглядел просто ослепительно. Он был настолько хорош, что от него невозможно было отвести глаз. Золотистые волосы, пронизывающий взгляд карих глаз, строгий классический профиль – такая внешность заставила бы побледнеть от зависти даже статую древнегреческого бога.

Несмотря на красоту Лодердейла, Розамунда почему-то оставалась к нему совершенно равнодушной, более того, она страстно желала...

Нет-нет, ни о какой страсти к Гриффину Деверу не могло быть и речи. Она всего лишь хотела выйти замуж, она так мечтала о семье. Она просто устала ждать.

Лодердейл увлек ее от карточных столов в сторонку, и они уселись на кушетке в углу. Он был мастером по отысканию укромных мест на вечерах и раутах, где можно было даже на виду у гостей пошептаться в благопристойном уединении.

Не зная, с чего начать, Розамунда спросила:

– Как ваши дела, сэр?

– Признаюсь, – капитан насмешливо улыбнулся, – они сразу испортились, как только до моих ушей долетела эта неприятная новость.

– Какая же?

– О появлении в Лондоне вашего жениха. Все только и говорят о том, что он приехал ради вас. – Карие глаза капитана с подкупающей укоризной смотрели на нее. – Как вы могли, дорогая? Вы ни единым словом не обмолвились об этом неприятном сюрпризе.

Отвернувшись от его вопрошающего взгляда, Розамунда заметила своих знакомых и приветливо им кивнула.

– А разве я могла поступить иначе? – повернувшись к нему, спросила она. – Мы с ним помолвлены, и у меня нет ни малейшего желания отказываться от помолвки. Будьте так добры, капитан, оставьте вашу манеру вести себя со мной излишне фамильярно. Я никогда не давала вам повода для этого.

Усмехнувшись, в знак согласия он кивнул головой.

– Разумеется, леди Розамунда. Прошу меня извинить, если я забылся и нарушил приличия.

Капитан лукаво посмотрел на нее. Розамунда удивленно воззрилась на него.

– Но ведь эта новость не стала для вас сюрпризом, – продолжал он тем временем. – Вы же знали о том, что Трегарт в Лондоне.

– Да... – смутилась она, – знала.

Разговор зашел в тупик, и Розамунда почувствовала себя в чем-то виноватой. Но разве она поощряла его? Разве давала понять, что его общество ей очень приятно? Вовсе нет. Какие, однако, странные создания мужчины: порой им кажется, что предмет воздыханий отвечает взаимностью.

Лидгейт так стиснул зубы, что желваки заходили на скулах.

– А что, лорда Трегарта здесь нет?

– Вот именно его здесь нет.

Капитан рассмеялся.

– Какой же он доверчивый малый. Будь я графом, ни за что не выпускал бы вас из виду даже на минуту.

– Его доверие вполне оправданно, – холодным тоном произнесла Розамунда.

Уклоняясь от дальнейших расспросов и намеков, она попыталась перевести разговор на другую тему.

– Лучше скажите, сэр, как вы себя чувствуете? Рана больше не беспокоит?

– Она зажила – по крайней мере так считают врачи, – ответил Лодердейл. – Мне уже пора возвращаться в полк.

Ей стало страшно. На горизонте опять маячила война с Наполеоном, который, по слухам, собрал немалые силы. Конечно, она не любила Лодердейла, но относилась к нему чисто по-дружески. Правда на какой-то миг ей стало досадно, почему у него рана не столь тяжелая, чтобы помешать приступить к исполнению его воинских обязанностей. Однако она не подала вида, что тревожится за его жизнь.

– Вы скоро уезжаете?

– На следующей неделе. – В его голосе явственно слышалось сожаление. – Трегарт приехал за вами, не так ли? Все же приехал. Его следовало бы высечь за выказанное пренебрежение. – Он с нежностью посмотрел на нее. – Вы брильянт чистейшей воды.

У Розамунды от волнения перехватило дыхание.

– Простите, мне непонятна ваша восторженность. Более того, мне не хочется это слышать.

–А мне, напротив, очень приятно говорить об этом, – перебил он ее. – Я рад, что вы наконец выходите замуж.

– Рады?

От удивления она часто заморгала.

Он придвинулся к ней поближе, так что она уловила запах вина в его дыхании.

– Неужели вы не догадываетесь, к чему я клоню, леди Уэструдер?

– Нет, не догадываюсь. Даже не могу представить себе, почему вы так обрадовались.

– Розамунда, дорогая, неужели вы не понимаете? Все так просто. Наконец-то мы сможем быть вместе, настолько, насколько могут быть вместе настоящие влюбленные.

Розамунда чуть не поперхнулась – настолько поразило ее это признание.

– Что?

Если бы у нее было больше воздуха в легких, недоуменное восклицание прозвучало бы как крик, но вместо этого с губ слетел еле слышный шепот.

– О, разумеется, вы должны будете исполнить свой долг перед ним, – горячо зашептал в ответ Лодердейл. – Мне ненавистна сама мысль о том, что вы можете оказаться в чьих-то объятиях. Увы, мы оба знаем, что это неизбежно. Если все будет складываться хорошо, то к моему возвращению у вас, вероятно, родится ребенок. И тогда мы сможем смело...

Он запнулся. Его возбужденный взгляд сперва остановился на губах, затем скользнул вниз и уперся в высокую грудь.

Наконец-то она поняла, что он имел в виду. Его намек привел ее в такое смятение, что она даже утратила дар речи. Наверное, она ослышалась или что-то неправильно поняла? Нет, его слова, его взгляд не позволяли усомниться в откровенности его намерений.

Столь бесстыдная наглость шокировала ее. Тошнотворный комок застрял в горле. Ужас и отвращение охватили ее, слезы выступили на глазах.

Но разве в глубине души она не догадывалась о его подлинных намерениях? Как было глупо с ее стороны сидеть сейчас рядом с ним и выслушивать его непристойные предложения, она даже не предполагала, что они могут быть такими гнусными. Как все-таки была права ее мать!

Лодердейл поднес к губам ее руку и поцеловал. Прежде чем она успела вырвать ее и вскочить, он уже выпустил ее ладонь.

Осознание того, что они находятся на вечере, среди многочисленных гостей, заставило Розамунду сдержать свой гнев. Едва слышно она произнесла:

– Не стоит обольщаться, капитан Лодердейл. Смею вас уверить, что не собираюсь вступать с вами в любовную связь.

Ее слова не произвели должного впечатления на Лодердейла. Нисколько не смутившись, он понимающе улыбнулся в ответ.

– Посмотрим, посмотрим. Боже, Розамунда, разве этот олух знает, что такое любовь. – Опять взгляд его темных глаз прожег Розамунду насквозь. – Но поверьте, дорогая, что я умею любить. Через несколько месяцев после замужества вы будете сами умолять меня сделать это.

Он явно увидел по глазам, насколько она шокирована, и, нахмурившись, заметил:

– О Боже, не стоит изображать праведное возмущение. Может быть, я и поверил бы, будь на вашем месте какая-нибудь другая леди. Но дочь незабываемой леди Стейн? Ну полно, полно, дорогая. Боюсь, вы слегка переигрываете.

Розамунда буквально кипела от негодованиями в то же время ей хотелось смеяться над собой. Какая наивность! Как же она заблуждалась, когда переживала из-за этого наглеца, и более того, боялась обидеть его. А ведь он не любил ее, а испытывал лишь физическое влечение. Он любил ее лицо и тело, как и все мужчины.

Она вскочила на ноги. Гнев, злость, возмущение душили ее.

Лодердейл тоже встал, но не успел ничего сказать, поскольку рядом, словно из-под земли возник Эндрю и предложил своей кузине бокал шампанского.

Ей хотелось броситься ему на грудь и расплакаться. Боже, как хорошо, что рядом с ней Энди!

Розамунда дрожащей рукой взяла бокал и сделала глоток.

Эндрю напрямую обратился к Лодердейлу:

– Дружище, кажется, у вас назначена встреча...

Несмотря на дружескую манеру обращения, в его словах слышалось столько твердости и металла, что из них можно было ковать гвозди.

– Совершенно верно, дорогой Лидгейт.

Лодердейл непринужденно поклонился, не упустив возможности бросить на Розамунду взгляд, полный страстного желания.

– Увидимся позже, на суаре у леди Бакэм.

«Напрасно надеешься», – злобно подумала Розамунда.

Она смотрела на Лодердейла. Как он уходил прочь, божественно прекрасный, неотразимый в своем военном мундире. Само совершенство! Хотя в действительности он был самовлюбленный хлыщ и наглец. Ей стало горько и обидно от всех тех красивых глупостей, которыми она тешила свое сознание. Оказывается, он не испытывал к ней никаких чувств, о которых так любил распространяться, им владело одно лишь похотливое вожделение.

– Ты чем-то расстроена. Что-то случилось? – Эндрю еле заметно кивнул в сторону ушедшего Лодердейла.

– Нет-нет, ничего.

Увидев проходивших вблизи знакомых, Розамунда поспешно изобразила улыбку, но улыбка получилась натянутой.

Энди не унимался:

– Он приставал к тебе? Может, вызвать его на дуэль и убить? Что скажешь, дорогая?

Хотя слова звучали, как всегда, легкомысленно, в его глазах не было и тени шутки, они были мрачны и серьезны.

Она покачала головой:

– Не стоит, Энди. Просто я...

Ее улыбка погасла и рассыпалась на мелкие кусочки, едва заметные в уголках губ, которые предательски подрагивали. Притворяться у Розамунды больше не было сил.

– Энди, будь так добр, отвези меня домой.