Текст книги "Домашний фронт"
Автор книги: Кристин Ханна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Ожидание казалось бесконечным.
Наконец в семь часов он вошел на кухню и сразу же налил себе виски.
– Привет! – Джолин встала со своего места у камина.
Майкл обернулся. В неярком свете от лампы над плитой он выглядел не просто усталым, а измученным. Волосы взъерошены. Под глазами лиловые тени, словно он не спал прошлую ночь, как и она сама.
– Джо, – тихо произнес Майкл. Его ласковый тон удивил и растрогал ее. На мгновение ей показалось, что они стали прежними.
Ей так страстно этого хотелось, она нуждалась в этом, нуждалась в Майкле.
– Меня призывают.
Майкл замер, словно перестал дышать.
– Ты шутишь, да? – наконец выдавил из себя он.
– Разумеется, нет. Какие могут быть шутки, когда речь идет о войне? – Голос Джолин дрогнул. На секунду силы оставили ее. Она поняла, как ей хочется, чтобы Майкл обнял ее, сказал, что все будет хорошо, и они справятся. – Сначала боевая подготовка в Форт-Худ, потом Ирак.
– Ты служишь в Национальной гвардии, черт возьми! Ты не солдат действующей армии, не настоящий солдат.
Джолин поморщилась:
– Я окажу тебе услугу и забуду эти слова.
– Тебе не место на войне, Джо. Послушай. Тебе сорок один год…
– Теперь вспомнил!
– Там гибнут люди.
– Я в курсе, Майкл.
– Скажи им, что у тебя дети. Нельзя же требовать, чтобы ты бросила детей.
– Каждый день люди отправляются на фронт, оставляя своих детей.
– Знаю, – отмахнулся он. – Но ты мать.
– Сначала я была солдатом.
– Черт возьми, это не игра, Джо, тебя отправляют на фронт. Скажи им: нет уж, спасибо.
Джолин смотрела на него, не веря своим ушам.
– За это меня могут отдать под трибунал. И отправят в тюрьму. Отказаться нельзя.
– Тогда уволься.
Он ее совсем не знает, если может предлагать такое. Честь для него – просто слово, а юристы привыкли играть словами. Он понятия не имеет, что значит увольнение с лишением прав и привилегий.
– Я давала клятву, Майкл.
– А как насчет клятвы у алтаря? – парировал он.
– Сукин ты сын! – Джолин сорвалась на крик. – Все эти годы я любила тебя, обожала и поклонялась. А вчера вечером ты заявил, что больше меня не любишь и, возможно, захочешь развестись. А теперь эгоистичный придурок, который меня совсем не знает, предлагает мне уволиться из Национальной гвардии.
– Какой надо быть матерью, чтобы бросить своих детей?
Джолин задохнулась от ярости. Даже пощечина не могла бы так оскорбить ее.
– Как ты смеешь мне такое говорить? Это ты самый ненадежный человек в нашей семье. При мысли о разлуке с ними у меня разрывается сердце, но я не могу иначе. – Голос ее прервался. – Это мой долг.
– Значит, на фронт?
– Ты рассуждаешь так, словно у меня есть выбор, Майкл. У меня нет выбора: либо на фронт, либо в тюрьму. Как ты не понимаешь, меня призывают на действительную службу.
– И тебя удивляет, что я разозлился. С самого начала мне не нравилась твоя дурацкая армия.
– Приятно слышать, как ты пренебрежительно отзываешься о том, чем я занимаюсь.
– Война, и эта война в особенности, бессмысленна. Я не Колин Пауэлл [6]6
Глава Объединенного комитета начальников штабов США во время войны в Персидском заливе.
[Закрыть], но все же прекрасно понимаю, что вертолет – большая мишень, и по нему стреляют. Что я должен сказать? «Тебе повезло, Джолин. Отправляйся в Ирак и береги себя. Мы будем тебя ждать».
– Да, – тихо ответила она. Злость ее прошла. – Это было бы здорово!
– Тогда ты вышла не за того человека.
– Очевидно. Но есть и плюсы, Майкл. Ты сам хотел, чтобы мы какое-то время пожили отдельно.
– Шла бы ты знаешь куда, Джо…
– Нет, Майкл. Сам туда иди.
С этими словами она повернулась и вышла из кухни. Не выбежала, хотя ей очень хотелось. С гордо поднятой головой и расправленными плечами она поднялась по лестнице в спальню.
Снизу послышался хлопок входной двери. Джолин вспомнила о своем детстве и о ссорах родителей, свидетелями которых она была. Ей и в голову не могло прийти, что когда-нибудь она сама будет слушать, как уходит ее муж. Но даже укол уязвленного самолюбия не помешал ей подумать: «Давай, Майкл, беги».
В любом случае она должна была предвидеть нечто подобное. Никогда нельзя надеяться, что кто-то останется с тобой, будет всегда рядом. Джолин понимала, что снова осталась одна и что у нее хватит на это сил, но сердце ее рвалось на части. Она села на кровать – ноги ее не держали.
Через какое-то время за дверью спальни скрипнули половицы, и дверь открылась. На пороге стоял Майкл, злой, но признавший свое поражение. Волосы всклокочены, словно он непрерывно ерошил их. Вероятно, так и было – нервная привычка. В руке наполовину пустой стакан с виски. Взгляд Джолин задержался на его ладони с длинными, красивыми пальцами. Она часто говорила, что у него руки музыканта или художника. И ей нравилось, что эти руки делали с ее телом.
Ладони без мозолей, непривычные к физическому труду. Руки человека умственного труда, в отличие от ее собственных. Может, в этом все дело. Может, ей следовало предвидеть эту сцену, прежде чем она впервые взяла Майкла за руку.
– Ты едешь. – Голос его был тихим, но в нем проступал едва сдерживаемый гнев, новый для Джолин.
– Я должна.
– И не важно, что ты нужна нам здесь?
– Конечно важно.
Майкл допил виски, поставил пустой стакан на тумбочку и сел на кровать рядом с Джолин, но так, чтобы не касаться ее. Потом вздохнул и сгорбился, опустив голову. Густые волосы упали ему на лоб. Глядя на его заострившийся профиль, на опущенные плечи, Джолин вспомнила ту неделю, когда умирал его отец. Майкл не мог видеть Тео таким – серым от боли, опустошенным, подключенным к аппаратам, поддерживавшим его жизнь. Он пытался сидеть у постели отца, но надолго его не хватало. Чаще всего Джолин видела его меряющим шагами коридор и ругающим себя за слабость. Тогда она подходила к нему, обнимала, и они стояли так до тех пор, пока Майкл не успокаивался. Для нее это было естественно – заботиться о муже, когда он страдает. Но теперь Джолин видела то, в чем не осмеливалась признаваться себе раньше: ее любовь была односторонней. Она отдавала, он брал.
– Ладно, – наконец произнес Майкл.
Джолин почувствовала огромное облегчение. До этой минуты, до этого выдоха она не осознавала, до какой степени напряжена, застыв в ожидании рядом с ним.
– Сколько осталось времени?
– Две недели. Это быстрее, чем обычно. Исключительные обстоятельства.
– И тебя не будет год.
Джолин кивнула.
– Через шесть месяцев мне положен отпуск. Смогу приехать домой на две недели.
Майкл снова вздохнул.
– Завтра скажем девочкам. И моей маме.
– Да. – Еле слышным шепотом ответила она.
Им нужно было столько всего обсудить, составить планы, разрешить столько проблем, но никто из них не произнес ни слова.
Они сидели на кровати, где столько раз любили друг друга, сидели молча, уставившись в пространство, пока не пришло время зажечь свет.
7
Следующим утром Майкл и Джолин подъехали к дому Милы.
Майкл свернул на подъездную дорожку, заглушил двигатель и впервые за все утро посмотрел на жену.
– Ты готова?
Увидев злость в его глазах, Джолин вдруг почувствовала пустоту и горькое одиночество. Отвечать она не стала. Просто повернула рукоятку, открыла дверцу и вышла из машины. Когда они шли к двери, Джолин не могла не заметить, что Майкл старался держаться от нее на расстоянии.
Он постучал в дверь. Через несколько секунд послышался звук шагов. Дверь распахнулась: на пороге стояла Мила в пушистом банном халате розового цвета, волосы ее были растрепаны. За ее спиной виднелась гостиная с бледно-зелеными обоями, полом из широких сосновых досок, окнами на залив и ротанговой мебелью пятидесятых годов. Обивка мягкой мебели приглушенных тонов – розового, салатного и белого.
– Как вы рано! – Она отступила в сторону, впуская их в комнату, заваленную игрушками, книгами и компакт-дисками.
С мохнатого кремового ковра вскочила Лулу. На ней был ободок с кошачьими ушками.
– Кое-кто считает себя невидимым, – тихо сказала Мила и улыбнулась.
Джолин наморщила лоб и принялась оглядываться.
– Ага… Мила, ты не видела Лулу? Я волнуюсь: что случилось с моим котенком? Кто-нибудь видел Люси Луиду?
Лулу захихикала.
– О чем это вы? – Майкл нахмурился. – Она же…
Лулу сорвала с себя ободок и широко улыбнулась:
– Я здесь, мамочка!
Джолин бросилась к дочери и подхватила на руки.
– Конечно здесь! – Она уткнулась носом в нежную шейку Лулу, вдыхая сладкий запах малышки, пытаясь запомнить его.
– Мамочка, – захныкала Лулу, – ты меня раздавишь.
Джолин ослабила объятия, и девочка соскользнула на пол.
– Вы голодные? – Мила подняла пустой футляр из-под компакт-диска и, наморщив лоб, принялась оглядываться в поисках самого диска.
– Вообще-то мы хотели кое-что сказать тебе и девочкам.
– Да? – Мила посмотрела на него. – Что-то случилось?
Майкл отошел в сторону – в буквальном смысле.
– В этом шоу, мама, главная у нас Джолин. Она сообщит нам свою новость.
– Джо? – Лицо Милы стало серьезным.
– Где Бетси? – спросила Джолин дрогнувшим голосом. Она могла управлять вертолетом, стрелять из пулемета и пробежать десять миль в полной выкладке, но от одной мысли о необходимости сообщить о своем отъезде детям, у нее подкашивались ноги.
– Я ее приведу, – сказала Лулу и с криком выбежала из комнаты. – Бет-си! Иди сюда!
Наконец в гостиной появилась Бетси, она с сонным видом терла глаза. На ней была огромная футболка и белые короткие носочки.
– Зачем вы меня разбудили?
Джолин взяла Лулу на руки и вместе с ней села на диван.
– Садись, Бетси. Мы должны вам кое-что сказать. Это важно.
Майкл опустился на диван рядом с Джолин.
Бетси вдруг застыла на месте.
– Вы разводитесь?
– Элизабет Андреа, – сказала Мила, – что это за…
Майкл вздохнул.
– Просто сядь, Бетси.
Девочка опустилась на колени на мохнатый коврик перед диваном, скрестила руки на груди и вздернула подбородок.
– Что?
Все смотрели на Джолин. Оробев, она перевела взгляд на мужа. Майкл пожал плечами.
Значит, опять одна. Хотя чему тут удивляться? Вздохнув, Джолин перевела взгляд на Бетси, потом на Лулу.
– Помните, я рассказывала о том, как пошла в армию? Мне было восемнадцать, и я не знала, что мне делать. Родители недавно умерли. Я была одинока. Вы и представить не можете, как одинока. Конечно, я мечтала о вас, но когда-нибудь, в далеком будущем.
Бетси нетерпеливо вздохнула.
– И это все? Теперь мне можно идти спать?
– Просто скажи им, – подал голос Майкл.
Лулу запрыгала на коленях матери.
– Что сказать?
Джолин набрала полную грудь воздуха.
– Я собираюсь в Ирак, чтобы помочь…
– Что? – Бетси вскочила.
– А? – переспросила Лулу.
– Ой, Джолин, – прошептала Мила, прижав ладонь ко рту и опускаясь в кресло.
– Не смей, – сказала Бетси. – Боже мой, ни у кого нет матери на войне. И все вокруг будут знать?
– Тебя только это волнует? – спросил Майкл.
Ситуация становилась неуправляемой.
– Но у тебя дети! – крикнула Бетси. – Ты нужна мне здесь! А если тебя убьют?
– Что? – на глазах Лулу выступили слезы.
– Этого не случится. – Джолин старалась, чтобы ее голос звучал ровно. – Я женщина. А женщины не участвуют в боевых действиях. Буду развозить важных персон, доставлять грузы. Никакой опасности.
– Ты не знаешь, не можешь знать, – возразила Бетси. – Обещай, что никуда не поедешь. Пожалуйста, мамочка…
Услышав это слово – «мамочка» – Джолин почувствовала, что у нее буквально разрывается сердце. Ей хотелось обнять Бетси, успокоить ее. Но что она может сказать дочери? Нет, теперь нужно быть сильной.
– Я должна. Это моя работа, – наконец сказала Джолин.
– Если ты уедешь, я никогда тебя не прощу! – вскрикнула Бетси. – Клянусь.
– Ты сама не знаешь, что говоришь.
– Армию ты любишь больше, чем нас.
Майкл, сидевший на диване рядом с ней, одобрительно хмыкнул. Джолин проигнорировала его.
– Нет, Бетс, – спокойно сказала она. – Вы с Лулу как воздух в моих легких. Как кровь в венах. Без вас мое сердце перестанет биться. Но я должна. Многим работающим женщинам приходится время от времени уезжать от детей…
– Ха! – вскрикнула Бетси. – Я не дура. А в этих матерей стреляют во время командировок?
– Ты вернешься домой, мама? – спросила Лулу, чуть не плача.
– Конечно вернусь. Я всегда возвращалась, прав да? А в ноябре приеду в отпуск на две недели. Может, мы даже поедем в Диснейленд. Хочешь?
– Я тебя ненавижу. – Бетси выскочила из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Мила медленно встала. Она шагнула к Джолин, затем замерла, словно ноги перестали ее слушаться.
– Сколько тебя не будет? – спросила она. Голос ее дрожал, хотя Мила очень старалась держать себя.
– Один год, – ответил Майкл.
– А год это долго? – Лулу нахмурилась. – Как на следующей неделе?
Джолин повернулась к мужу:
– Может, поговоришь с Бетси?
– Я? Что, черт возьми, я могу ей сказать?
Этот вопрос всей своей тяжестью обрушился на Джолин, напугав сильнее, чем все остальное, вместе взятое. Справится ли Майкл с ролью отца-одиночки? Сможет ли заботиться о детях так, как заботилась о них мать?
Джолин встала. Она попыталась опустить Лулу на пол, но девочка обвила ее руками и ногами, словно плющ. Ничего не сказав Майклу и Миле, она вышла из комнаты в коридор и вместе с Лулу направилась в гостевую спальню. Лучше было бы поговорить с каждой из девочек отдельно, но тут уж ничего не поделаешь.
Она постучала в дверь.
– Уходи! – крикнула Бетси.
– Я ухожу, – ответила Джолин. – Именно поэтому нам нужно поговорить. – Она подождала немного, собралась с духом и вошла в комнату, обклеенную фольгой в стиле 1970-х и обставленную разномастной выцветшей мебелью.
Бетси сидела на двуспальной кровати из ивовых прутьев, подтянув колени к груди. Вид у нее был неприступный и сердитый.
– Можно присесть? – спросила Джолин.
Девочка молча кивнула и слегка подвинулась, освобождая место. Джолин с Лулу сели рядом. Джолин очень хотелось сломать лед, но она знала, что Бетси сама должна сделать первый шаг, и поэтому терпеливо ждала, молча гладя волосы Лулу.
– Матери не должны бросать своих детей, – наконец произнесла Бетси.
– Нет. – Джолин казалось, что эти слова пронзают ее сердце, словно острый нож. – Не должны. Мне очень жаль, малыш. Правда.
– А что, если ты откажешься?
– Меня отдадут под трибунал и посадят в тюрьму.
– По крайней мере, ты будешь жива.
Джолин посмотрела на дочь. Вот он, страх, скрывающийся под подростковой агрессией.
– Моя обязанность как матери – быть с тобой, оберегать тебя, помогать расти.
– Именно об этом я и говорю.
– Но еще я должна воспитывать тебя как личность на собственном примере. Какой пример я тебе подам, если откажусь от своих обязательств? Если проявлю трусость, опозорю себя? Дав клятву, ты обязан ее исполнить, несмотря на страх, боль и страдания. Я дала клятву много лет назад, а теперь пришла пора держать слово, даже если мое сердце разрывается от одной мысли о разлуке с тобой и Лулу, а оно и правда разрывается.
Джолин глотала слезы. Никогда в жизни она так не страдала, даже услышав от Майкла, что он ее больше не любит. Но нужно объяснить дочери, Бетси должна ее понять.
– Ты выросла в любви и безопасности и не знаешь, что такое настоящее одиночество. Когда я поступила на службу в армию, у меня ничего не было. Ничего. И никого. Я была одна в этом мире. А теперь я нужна своим друзьям – Тэми, Смитти, Джейми. И остальной команде. Я должна быть там ради них. И я нужна нашей стране. Я понимаю, что ты еще слишком юна для всего этого, но я верю, что помогаю безопасности Америки. Правда. И я должна сдержать клятву. Ты можешь меня понять?
Глаза Бетси наполнились слезами. Нижняя губа предательски задрожала.
– Ты мне нужна, – прошептала она.
– Знаю, – ответила Джолин. – И ты мне нужна, детка. Так нужна… – Голос сорвался, и ей с трудом удалось сглотнуть ком в горле. – Но мы будем говорить по телефону, обмениваться электронными письмами и даже писать настоящие письма, как в старые добрые времена. Ты не заметишь, как пройдет время, и я вернусь.
Лулу потянула ее за рукав.
– Ты вернешься раньше, чем я пойду в школу?
Джолин закрыла глаза: «Боже, дай мне силы!»
– Мама? – Голос Лулу дрожал.
– Нет, – наконец собралась с духом Джолин. – К школе не успею. Но папа будет дома и…
Лулу заплакала.
Майкл сидел на диване и смотрел на мать. Он видел тревогу в ее глазах, видел непроизнесенный вопрос. Мила недоумевала, почему он остался здесь, предоставив Джолин одной объясняться с дочерьми.
Мила смерила сына долгим, испытующим взглядом, затем вышла из гостиной, но быстро вернулась с чашкой кофе и полной тарелкой пахлавы. Ну, конечно. Еда. Универсальное средство.
Поставив чашку и тарелку на столик перед Майклом, она села рядом на диван и положила руку ему на колено.
– В моей молодости война была ужасным временем для Греции. Отец, дядя, двоюродные братья – все ушли воевать. Многие не вернулись. Но семья держалась, и всех нас объединяла вера.
Майкл кивнул. Рассказы матери он слышал с детства. Вторая мировая война всегда казалась ему далекой и непонятной; теперь же он думал о родственниках, погибших от рук врага. Раньше это были лишь имена в книге. Не отдавая себе отчета, он протянул руку, взял кусок пахлавы и откусил. Господи, как ему не хватало отца!
– Я перееду к вам и позабочусь о девочках.
– Нет, мама. У нас нет свободной спальни, а на тебе еще магазин. Я кого-нибудь найму.
– Ни за что. Я не позволю, чтобы моих внучек воспитывали чужие люди. Я сама найму кого-нибудь в магазин на неполный рабочий день.
– Магазину это не по карману.
– Нет, но мне по карману. В рабочие дни буду приезжать к тебе после обеда, когда закончатся занятия в школе. Заберу Лулу и встречу Бетси с автобуса. Все будет хорошо. Можешь на меня рассчитывать.
– Каждый день, мама? Это большой труд.
– А я не маленькая женщина, как ты, наверное, заметил, – улыбнулась Мила. – Я хочу тебе помочь, Майкл. Не отказывайся.
Он не знал, что сказать, до него еще не дошло, как изменился его мир.
– Но все это детали, главное в другом. – Она посмотрела на сына. – Теперь ты должен быть с Джолин, убедить, что с детьми все будет хорошо.
– А с ними все будет хорошо?
– Ты не о детях должен теперь беспокоиться, Майкл. Их время еще придет.
– А Джо? С ней тоже все будет хорошо?
– Она же львица, наша Джолин.
В ответ Майкл лишь кивнул.
– Ты уже разочаровываешь ее. Твой отец был точно таким же, да упокоит Господь его душу. Эгоистичным. Пора тебе посмотреть дальше своего носа. – Она погладила его по щеке, как часто делала, когда он был мальчишкой. – Ты должен ею гордиться, Майкл.
Он знал, что от него ждут: чтобы он кивнул и сказал, что гордится своей женой. Но не смог себя заставить.
– Я сделаю все необходимое, – сказал Майкл, прекрасно понимая, что разочаровывает мать.
Скольких еще людей ему предстоит разочаровать, прежде чем все это закончится.
В выходные дни Майкл словно наблюдал за своей жизнью со стороны. Бетси то злилась, то становилась необыкновенно ласковой. Лулу совсем растерялась и пришла в такое возбуждение, что плакала по любому поводу. Майкл был не в силах этого вынести, не в силах видеть страдание в глазах дочерей, но Джолин проявила себя настоящим солдатом, стойким, как закаленная сталь. Он видел, как нежно и ласково она обращается с дочерьми; позволяя себе проявлять чувства только в их отсутствие. Тогда ее зеленые глаза наполнялись слезами, и она отворачиваясь, смахивая влагу тыльной стороной руки.
Час назад Джолин уложила детей спать. Майкл – Господи, прости его – не стал ей помогать.
Теперь он стоял в гостиной перед камином. Яркие языки пламени, синие и оранжевые, плясали над пирамидой дров, распространяя волны тепла, но Майкл никак не мог согреться. У него зуб на зуб не попадал.
Он оглянулся на кухню. В окне над мойкой был виден залитый лунным светом залив.
– Заснули. – Джолин вошла в гостиную. – Теперь мы можем поговорить.
Майкл хотел сказать, что не желает больше об этом говорить, не хочет ничего обсуждать, что с него хватит. Он понимал, что ведет себя эгоистично и подло, но злился, что его бросили тут, как Мистера мамочку [7]7
Герой одноименной американской комедии, волею обстоятельств взявший на себя роль домохозяйки.
[Закрыть]. Признаться в этом Майкл не мог. Он выглядел бы полным идиотом, сказав, что вовсе не рад неожиданно свалившимся на него обязанностям и не уверен, сможет ли с ними справиться. Как ему совместить руководство юридической фирмой из шести человек, защиту клиентов и повседневную заботу о детях? Отвозить девочек в школу. Еда. Стирка. Домашние задания.
От одной мысли об этом голова у него шла кругом.
– Как, черт возьми, я со всем этим справлюсь? – спросил он, поворачиваясь к Джолин. – У меня работа.
– Мама тебе поможет. Она сказала, что наймет кого-нибудь в магазин, и это здорово. Я не хочу, чтобы за девочками присматривала няня, они будут бояться и смущаться. Особенно Бетси. У нее трудный возраст, а дети в этом возрасте бывают очень жестокими. Ты им нужен, Майкл. Обеим. Ты должен быть с ними, по-настоящему. Я хочу…
– Ты хочешь! – Эта фраза истощила его терпение. – Потрясающе, Джо! Ведь это ты нас бросаешь, но не раньше чем оставишь инструкции, как мне справляться со всеми этими вещами.
– Не с вещами, Майкл. С нашими детьми.
Он услышал, как дрогнул голос Джолин, и понял, как глубоко ранил ее. Совсем недавно он бы повернулся к ней, обнял и извинился. Теперь же он просто стоял посреди комнаты, опустив голову, и тупо смотрел на поцарапанный паркет у себя под ногами. Эхо непроизнесенного слова – развод – висело в воздухе, словно дым.
Джолин долго ждала. Звук ее шумного, прерывистого дыхания был похож на плеск разбивающихся о берег волн. Майкл чувствовал, что она осуждает его. Потом Джолин молча вышла из комнаты.
В понедельник утром к дому подъехала Тэми и просигналила.
Джолин вышла на подъездную дорожку и села в большой белый внедорожник подруги.
Они переглянулись, и этот взгляд без слов рассказал обо всех страхах и тревогах друг друга.
Тэми вздохнула.
– Как все прошло?
– Тяжело, – ответила Джолин. – А у тебя?
– Чуть жива. – Она включила заднюю передачу, выехала с подъездной дорожки, и вскоре они уже мчались по шоссе к Такоме.
– Сет пытался держать себя в руках, когда я ему сказала, – произнесла Тэми после непривычно долгого молчания продолжительностью в несколько миль. – Спросил, что будет, если я не вернусь; а ему еще нет тринадцати, и он не должен задавать матери такие вопросы.
– Бетси пришла в ярость. Сказала, что не простит меня, если я ее брошу. И что армию я люблю больше, чем ее.
– Карл плакал, – сказала Тэми после долгой паузы. – Я никогда не видела его плачущим. Это было… – Голос ее дрогнул. – Боже, это было невыносимо.
Джолин вздохнула.
– А что хуже: когда мужчина плачет, провожая тебя на войну, или когда не плачет?
Обе умолкли. Мили пролетали быстро, и вскоре машина уже остановилась у КПП при въезде на базу.
Джолин и Тэми предъявили удостоверения личности, кивнули часовому и въехали на территорию базы.
В коридоре перед учебным классом они увидели членов экипажа, сидевших на расставленных вдоль стены стульях. Все помалкивали, за исключением самого молодого члена экипажа, который выглядел возбужденным и довольным. Смитти – юный Смитти с брекетами, прыщами и щенячьей жизнерадостностью – улыбался, переходил от одного к другому, спрашивал, как выглядит война, говорил, что они надерут кому-то задницу. Джолин представила, что теперь чувствует его мать…
Прислонившись к бетонной стене, Джолин и Тэми стали ждать своей очереди.
Дверь класса открылась, и оттуда вышел Джей ми Хикс. Прическа армейского образца – короткие, светлые волосы – ежиком топорщилась над широким загорелым лбом. От уголков серых глаз расходились морщинки – новые, появившиеся уже после объявления о мобилизации. Вне всякого сомнения, он думал о маленьком сыне. Вдруг бывшая жена использует призыв на действительную службу для того, чтобы отобрать у него ребенка?
– Твоя очередь, Джо, – сказал Джейми.
Кивнув, Джолин вошла в класс, где за длинным столом, на котором были разложены бумаги, сидел мужчина в военной форме.
– Старший уорент-офицер Заркадес? – спросил он, глядя на нее. – Вольно. Садитесь. Я капитан Рейнольдс. Джефф.
Джолин села на стул лицом к капитану – спина прямая, руки на коленях.
Он придвинул к ней стопку документов.
– Вот ваш семейный план. Ваши дочери, Элизабет Андреа Заркадес и Люси Луида Заркадес, остаются на попечении мужа, Майкла Андреаса Заркадеса. Правильно?
– Да, сэр.
– Насколько я понимаю, ваша свекровь также готова оказать помощь.
– Да, сэр.
Юрист опустил взгляд на документы, постучал авторучкой по столу.
– Призыв на действительную службу может стать причиной семейных проблем, командир. У вас есть причины сомневаться в этом плане?
– Нет, сэр, – ответила Джолин.
Капитан снова посмотрел на нее.
– У вас есть завещание?
– Да, сэр. Я замужем за адвокатом, сэр.
– Хорошо. Тогда подпишите семейный план и поставьте дату. И приложение об организации похорон. Полагаю, о вашей гибели следует сообщить вашему мужу. Может, кому-то еще?
– Нет, сэр.
– Хорошо, командир. Это все. Вы свободны.
Джолин встала.
– Спасибо, сэр.
– Командир? Мы рекомендуем написать письма… тем, кто вам дорог.
Джолин кивнула. Письма. Прощания. Ей рекомендуютнаписать прощальные письма людям, которых она любит больше всего на свете. Она попыталась представить, как это будет. Однажды, в туманном будущем, Бетси вскрывает конверт, видит почерк матери, читает ее последние слова… Какими должны быть эти последние слова, написанные теперь, когда она еще не знает, что сказать, когда они еще не прожили жизнь вместе? Лулу будет плакать, кричать: «Что? Куда мама ушла?» – а ее маленькое милое личико сморщится, черные глаза наполнятся слезами, когда малышка попытается понять, что все это значит.
– Берегите себя, командир. Да благословит вас Бог.
Следующие две недели пролетели так быстро, что Джолин не удивилась бы, услышав звуковой удар, как при прохождении самолетом сверхзвукового барьера. Она составила, отредактировала и переписала не меньше десятка списков неотложных дел и собрала толстую папку со всей информацией, которую только смогла вспомнить. Отменила подписку на ненужные теперь журналы, наняла соседского парня, чтобы он стриг траву летом и приглядывал за генератором зимой, по возможности заранее оплатила счета. Всем этим Джолин занималась по ночам; дни проходили на базе, где она готовилась к отправке в район боевых действий. Вместе с экипажем они провели в воздухе столько часов, что понимали друг друга без слов. К началу 1 мая Джолин и все остальные уже с нетерпением ждали отправки. Раз уж их мобилизовали, так тому и быть. Это единственный способ начать отсчет дней до возвращения.
Дома жизнь превратилась в бесконечную череду горьких моментов и долгих прощаний. Каждый взгляд, каждое объятие, каждый поцелуй – все носило отпечаток грусти. Джолин боялась, что она просто не выдержит. Стоило ей посмотреть на детей, и горло ее сжимали спазмы.
И еще Майкл.
За то короткое время, что у них осталось, он еще больше отдалился от нее, еще больше времени проводил на работе. Джолин редко ловила на себе его взгляд; в этом взгляде было осуждение, и Майкл спешил отвести глаза. Она пыталась поговорить с ним обо всем: о призыве, о своих чувствах, его чувствах, о своем страхе, – но каждая такая попытка словно увязала в болоте, и в конечном счете Джолин, устав, сдалась.
Похоже, Майкл сказал правду: он ее больше не любит.
Иногда, глубокой ночью, Джолин лежала рядом с ним в постели, боясь к нему прикоснуться и сгорая от желания очутиться в его объятиях, и думала об исчезающей надежде. Ей хотелось истолковать сомнения в его пользу, объяснить холодность страхом и тревогой, но тут не помогал даже ее природный оптимизм. Майкл был ей так нужен, возможно, впервые в жизни, но он предал ее. Как ее родители.
Вечером, после целого дня на базе, где эскадрилью готовили к отправке в Ирак, Джолин поставила свой внедорожник в гараж, заглушила двигатель и несколько минут сидела в темноте, пытаясь собраться с силами. Почувствовав, что сможет держать себя в руках, она вылезла из машины и вошла в дом.
Он был наполнен золотистым светом и запахом ягненка, тушившегося в остром томатном соусе. В воздухе витал сладковатый аромат корицы. Откуда-то издалека доносились приглушенные голоса дочерей. В последние дни домашние в основном молчали. Все словно затаили дыхание перед последним прощанием. Бетси было особенно тяжело: она устраивала сцены, громко хлопала дверьми. Вероятно, кто-то из одноклассников насмехался над ней из-за матери, которая собирается «на эту дурацкую войну», и Бетси была на грани истерики. Вернувшись домой, она умоляла мать уволиться из армии.
Джолин повесила куртку на крючок в прихожей и прошла на кухню, где свекровь мыла посуду после ужина. Сам Майкл еще не вернулся с работы – в последнее время он редко приезжал раньше десяти.
В начале девятого солнце начало опускаться за горизонт. Вид из окна кухни напоминал картину Моне: наползающие друг на друга золотистые и лиловые мазки.
Джолин подошла к Миле и тронула ее за плечо; ее окутал запах шампуня с лепестками роз, которым пользовалась свекровь.
– Привет, Мила. Мусака?
– Конечно. Твоя любимая.
В последнее время любая мелочь вызывала у Джолин грусть. Она сжала руку свекрови.
– Спасибо, что приехали сегодня.
– Твоя порция в холодильнике. Разогреешь – три минуты в микроволновке. – Мила вытерла последнюю тарелку и поставила на стол. – Как сегодняшняя тренировка?
– Отлично. Кажется, я готова на все сто.
Мила повернулась и пристально посмотрела на нее.
– Можешь притворяться перед Бетси, Лулу и даже перед моим сыном, если хочешь, но не передо мной, Джо. Мне не нужна твоя сила. Это тебе нужна моя.
– Значит, я могу признаться, что боюсь?
– Ты забываешь, Джо, что я уже пережила войну. В Греции. Солдаты спасли наши жизни. Я горжусь тобой и позабочусь о том, чтобы твои дочери тоже гордились.
Простые слова, но как много они значили для Джолин.
– А ваш сын?
– Он мужчина, и он боится. Не самое лучшее сочетание. Но Майкл тебя любит. Я знаю. И ты его любишь.
– Этого достаточно?
– Любви? Ее всегда достаточно, кардиа моу.
Любовь. Джолин несколько раз мысленно произнесла это слово, размышляя, права ли Мила, и достаточно ли в такие времена одной лишь любви.
– Мы будем ждать твоего возвращения – целой и невредимой. Не волнуйся за нас.
Да, выбора у нее нет. Джолин должна оставить людей, которых любит больше всего на свете. Она будет очень скучать, но чувства – тоска по дому и близким – не должны ей мешать.
– Я смогу, – тихо произнесла она. Всю жизнь Джолин скрывала свои чувства. Она знала, как спрятать страх и тоску, задвинуть их подальше, на самое дно. – Должна.
– Мой сын справится, – сказала Мила. – В этом смысле он похож на отца. Майкл никогда не увиливал от ответственности. Он тебя не подведет.
– Откуда вы знаете?
Мила улыбнулась.
– Знаю.
