Текст книги "Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник)"

Автор книги: Кристианна Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Так попросите кого-нибудь из мужчин вас проводить! Да ступайте через лужайку, тогда и близко к тому месту подходить не придется. И пожалуйста, постарайтесь вести себя разумно. Не надо говорить такое, не то всех расстроите.

Глэдис объяснила, что у нее с детства очень чувствительные нервы.

Ужасно было стоять у растопленного камина в красивой и такой привычной гостиной, когда мисс Морланд, вчера еще пившая здесь чай вместе со всеми, лежит теперь в морге, убитая и изуродованная. А что поделаешь?

Фрэн сказала со своей обычной прямотой, пряча боль и жалость за кажущейся беспощадностью:

– А где еще нам было собраться, правда, Пен? И выпить сейчас особенно необходимо, вот как раз поэтому… Чтобы о ней не думать. Бедная мисс Морланд.

– Я тоже все время о ней думаю, – отозвалась Венис, хорошо знавшая свою сестру. – Поверить невозможно, что она погибла здесь, у Пена в саду, да еще так страшно. И все-таки если мы будем из-за этого терзаться, только себя измучаем, а ей лучше не станет. Простите, Пайпа! Нехорошо, что мы об этом при вас…

Пайпа взглянула на нее непонимающе.

– А-а! Господи, да не извиняйтесь вы. Жаль, конечно, горемыку, но что толку стонать по этому поводу?

Пенрок смотрел на Пайпу с усиливающейся неприязнью. Удивительно, как практически одинаковые слова могут иметь совершенно разный смысл. Фрэн и Венис невольно снова и снова представляют себе сцену преступления в залитом лунным светом саду; он и сам не может избавиться от похожих мыслей – хотя, как ни странно, прошлогоднее убийство отчетливее осталось в памяти. А Пайпе хоть бы что. Живет себе дальше, все такая же веселая и непробиваемая. Он одним глотком осушил свой стакан и коротко пригласил всех к столу.

Едва все уселись, в комнату ворвался инспектор Кокрилл.

– Мистер Пенрок, простите за беспокойство! Дело в том, что мне нужно уехать в Торрингтон. Там арестовали одного типа, я должен его допросить. На всякий случай оставлю здесь человека, но не думаю, что он вам понадобится.

Уже на пороге инспектор все-таки выпалил новость, от которой его так и распирало:

– Арестованный сознался в убийстве служанки прошлым летом!

И с этими словами исчез.

У всех словно камень с души свалился.

Пенрок выразил общие чувства, бросив Бунзену:

– Мы, пожалуй, выпьем шампанского.

К коктейлям Пайпа была привычна, а к шампанскому – нет. Оно ударило в ее крашенную хной голову и размягчило заскорузлую душу бойкой девицы.

– Я знаю, вы все на меня думали! – объявила она, лихо взмахнув бокалом с золотистой жидкостью. – Видите, вы ошибались! Убил гадкий бродяга.

– Мы вовсе на вас не думали! – возразила Фрэн, и вправду неповинная в подобных мыслях. – Вы же не знали о шляпке и знать не могли.

– А тут вы как раз ошибаетесь, – захихикала Пайпа.

– Тротти сказала, что весь вечер была с вами и мисс Морланд, – удивился Пенрок. – И что мисс Морланд ни слова не говорила о шляпке.

– Ну пра-ально, – подтвердила Пайпа, находясь в той стадии опьянения, когда кажется невероятно смешным притворяться пьянее, чем ты есть.

– Значит, вам узнать было неоткуда. Никто не мог об этом знать.

– Кто угодно мог, – поправила Пайпа, лукаво тряхнув головой. – И я, и тот бродяга… Любой мог знать.

– Ничего не понимаю! – воскликнула Венис.

На ее золотистых волосах играли блики от свечей.

– Никто из нас об этой истории не рассказывал, и раз мисс Морланд тоже никому не сказала…

– Откуда известно, что она никому не говорила?

– Кому же она могла сказать? – растерянно спросила Венис.

– И когда? – нетерпеливо подхватила Фрэн.

– Да перед смертью! – ответила Пайпа и, одним духом прикончив шампанское, с размаху поставила бокал. – Она могла сказать убийце.

Она могла сказать убийце. Тот тип, тот мерзавец, сознавшийся в убийстве судомойки, каким-то образом выманил Грейс из дому, и она рассказала ему о шляпке. Почему – скорее всего, уже не узнать. Потом он убил бедняжку, украл шляпку и напялил ей на голову. Как он добрался до шляпки, отчего Грейс Морланд с ним разоткровенничалась – это пускай полицейские выясняют. Главное – в ужасах прошедшей ночи виновен сознавшийся убийца, а им ничего не грозит. Леди Харт, и Фрэнсис, и Венис, и Генри, и Джеймсу ничего не грозит. И Пайпе тоже, конечно… Только кому есть дело до Пайпы Ле Мэй? Пенрок откинулся на спинку стула. От облегчения у него закружилась голова.

После чашки крепкого черного кофе Пайпа протрезвела, но нисколько не устыдилась и продолжала болтать, причем исключительно о себе. У Пенрока разболелась голова. Леди Харт сидела молча, с отсутствующим выражением – очевидно, ей Пайпа тоже действовала на нервы.

В конце концов Пенрок не выдержал:

– Кажется, снегопад усиливается. Мисс Ле Мэй, я вас, конечно, не гоню, но если дорогу совсем завалит, вы здесь застрянете.

– Да я совсем не против! – рассмеялась Пайпа.

– Э-э… Мы вас, конечно, устроили бы на ночь, но моя горничная сейчас у вас дома, с Тротти, а ей нужно сегодня вернуться.

Пайпа не могла притвориться, будто не понимает такого толстого намека. Она обмотала голову шарфом и завернулась в роскошную шубку из оцелота, которая на ней почему-то выглядела облезлой дешевкой.

– Ладно, я пошла! Кто меня проводит?

– Я, разумеется, – ответил Пенрок, снимая свое пальто с вешалки.

– Помните, что случилось, когда вы в прошлый раз провожали девушку до дома? – жизнерадостно выпалила Пайпа.

Взглянув на их лица, она все-таки усовестилась:

– Ох, простите! Это я некстати ляпнула. Нет, правда, не надо меня провожать. Ничего со мной не сделается. Идти-то два шага, и снежных заносов пока еще не намело.

– Конечно, я пойду, – брюзгливо отозвался Пенрок.

Он ухватил Пайпу Ле Мэй за локоток и под общий хор прощаний поволок прочь. И тут он заметил в ее лице то, чего никто за весь вечер не разглядел: тень усталости, одиночества, быть может, даже страх за дерзкой улыбкой. Чуть-чуть оттаяв, Пенрок сказал смущенно:

– Простите, моя дорогая. Боюсь, я был немного груб. День сегодня ужасный, не говоря уже о ночи…

– Вам, наверное, тяжелее всех пришлось, – неожиданно мягко ответила Пайпа.

– Я сперва подумал, это Фрэн, – объяснил Пенрок, будто она не слышала уже тысячу раз всех подробностей. – Помоги мне боже! Я подумал, что это Фрэн. Вот по этим самым ступеням бежал как бешеный и все время думал: сейчас увижу, Фрэн лежит в канаве, и отрезанная голова рядом…

Вздрогнув всем телом, Пенрок уткнулся лицом в ладони.

Дальше они шли молча. Дверь коттеджа открыла Глэдис, взбудораженная перспективой идти домой вместе с хозяином.

– А где Тротти? – спросила Пайпа Ле Мэй, глядя через плечо горничной.

– Спать легла, мисс. Устала она очень. Решила, что вы не рассердитесь. Я ей теплого молочка отнесла…

«Кроткая улыбка и заботливый нрав девушки завоевали сердце богатого гордеца», – думала Глэдис.

– Устроила ее на ночь поудобнее…

Пайпа пошарила у себя в сумочке, затем в карманах шубки.

– Что за свинство! Кажется, я очки у вас забыла! Придется опять возвращаться.

– Они вам сегодня понадобятся? – спросил Пенрок.

– Боже мой, а как же! Я без них читать совсем не могу…

– А это не ваши очки, мисс? – спросила Глэдис, выходя из кухни в своем самом нарядном пальто. – Их Тротти на камине нашла, в гостиной, и к вам в комнату отнесла. Сказала, они вам понадобятся, если надумаете почитать перед сном.

– А, хорошо. Спасибо, Глэдис!

И взглянув на летящий с неба снег, Пайпа со свойственной таким людям небрежной щедростью добавила:

– Возьмите-ка мой шарф! Повяжите на голову и заправьте в воротник. Завтра отдадите.

Стоя в дверях коттеджа, она крикнула им вслед:

– Спокойной ночи!

Пенрок молчал до самого дома. В холле он сказал девушке:

– Оставьте шарф здесь. Я завтра, по всей вероятности, увижусь с мисс Ле Мэй. Во всяком случае, я прослежу, чтобы шарф ей вернули.

– Да, сэр. Хорошо, сэр. И спасибо вам большое, что проводили меня, сэр.

Пенроку и в голову не приходило, что он, оказывается, провожал Глэдис. Тем не менее он ответил с обычной своей дружелюбной улыбкой:

– Спокойной ночи, дитя мое.

«И прогулка при луне по заснеженному саду увенчала любовь прекрасной горничной», – счастливо думала Глэдис.

Фрэн, Венис, Генри и Джеймс играли в баккара.

– Ну вот зачем мы это затеяли? – смеялась Венис. – Так можно до утра просидеть! Но надо же было чем-то перебить осадок от Пайпы.

– А где бабушка? – спросил Пенрок.

– Здесь я! – отозвалась леди Харт.

Она сидела за бюро, скрытая углом стены – гостиная имела форму буквы «Г», и бюро стояло в короткой перекладине.

– Не отвлекайте меня, пожалуйста! Я сочиняю письмо в налоговую службу. Как правильно пишется «ни с чем не сообразные»?

Фрэн протянула руку Пенроку:

– Давайте с нами в карты играть!

Она немного робела при нем с тех пор, как на мгновение приоткрылась его страсть к ней, а особенно – после своего разговора с Джеймсом в саду.

Венис заглянула под стол.

– Азиз? А, ты все-таки здесь! Я думала, он выскочил на улицу, когда Пен открыл дверь.

Пенрок несколько минут наблюдал за игрой, стоя рядом с Фрэн и держа ее руку в своей теплой ладони.

– Пожалуй, я не буду играть. Голова от боли раскалывается. Уже – сколько там? – одиннадцать. Надо хотя бы сегодня поспать.

– Ну вот, как жаль! Хоть бы кто-нибудь немножко порастряс выигрыш Генри. Смотрите, сколько у него уже спичек скопилось! Пришлось ему дать на всю сумму зажигалку Джеймса, а спички заново распределить на всех!

– Это у него национальная черта, – засмеялась Венис. – Видно, не зря говорят, что евреи забрали себе все деньги. Из-за таких, как Генри, все беды – и война, и Муссолини, и корь, и простуда…

– По крайней мере, вину за свою головную боль я на него взваливать не буду, – отозвался Пенрок. – Видели вы другую такую болтушку, как эта Ле Мэй? Кстати, она одолжила Глэдис свой шарф. Проследите, пожалуйста, кто-нибудь, чтобы завтра его вернули, хорошо? Она наверняка сюда явится. Я положил шарф в левый ящик комода в прихожей.

– Я утром его отнесу в коттедж, – вызвался Джеймс, рассеянно сдавая карты. – Заодно проведаю Тротти.

– А, спасибо большое. Ну хорошо, я пойду лягу, – произнес Пенрок, уже взявшись за дверную ручку. – Слава богу, сегодня мы сможем крепче спать. Спокойной ночи, дети! Спокойной ночи, леди Харт!

– Спокойной ночи, – отозвалась леди Харт из-за угла. – Сладких снов!

И ее авторучка вновь заскрипела по бумаге.

Глава 4

Пенроку снова снился сон. Впереди тянулся все тот же туннель, все так же стояла женщина в дальнем конце, озаренная солнцем, и отчего-то было необходимо увидеть ее лицо. Пенрок начал за подбородок поворачивать ее голову к себе, и тут сзади, в туннеле, вновь раздался оглушительный грохот. Пенрок оглянулся, а когда опять посмотрел вперед, женщина уже исчезла. Из туннеля протянулись чьи-то руки, схватили его за плечи…

И чей-то голос проговорил над самым ухом:

– Просыпайтесь, вставайте скорее!

Пенрок проснулся, весь дрожа. От страха дурнота подступила к горлу. Над ним склонился инспектор Кокрилл.

– Господи… Что такое? – спросил Пенрок.

– Вставайте! Вас не добудишься. Скорее, где комната Фрэн?

– Тут рядом, прямо напротив моей. А вам зачем?

Но Кокрилл, выскочив в коридор, уже распахнул дверь в комнату Фрэн. Пенрок, оттолкнув его, бросился к кровати.

– Фрэнсис! Боже! О дьявол! Фрэн, любимая…

Кокрилл нащупал и повернул выключатель. Фрэн, как и накануне, лежала в постели, только на этот раз спала по-настоящему. Темные пушистые волосы разметались по подушке, густые ресницы легли на щеку. Пенрок сжал ее плечо, уткнулся лицом ей в волосы и прижал Фрэн к сердцу.

– Слава богу, ты жива…

Азиз спрыгнул с кресла и тревожно залаял. Фрэн пошевелилась.

– Что там… Пен? Господи, что еще случилось?

В дверях появилась леди Харт, бледная как мел и растрепанная. Вскоре все собрались в комнате Фрэн. Венис обнимала сестру. Джеймс, слушая рассказ инспектора, казался все более сонным, хотя сам был белее привидения. В дверь заглянул сержант и солидно доложил:

– В помещениях прислуги все спокойно, сэр.

– Хорошо. Соберите людей. Поставьте одного на площадке лестницы, другого на террасе, под окнами этой комнаты. И пришлите ко мне Трута.

– Под окнами моей комнаты? – испугалась Фрэн. – Почему моей? Да что происходит?

– Боюсь, юная леди, вам грозит опасность, – ответил Коки, глядя на нее из-под насупленных бровей. – Но вы не волнуйтесь, мы будем вас охранять.

Леди Харт тяжело опустилась на край кровати.

– Коки, скажите же, в чем дело! Не заставляйте нас мучиться неизвестностью. Что за опасность грозит Фрэн?

Инспектор, не поднимая глаз, вытащил жестянку с табаком и листок бумаги и принялся вертеть очередную самокрутку. Потемневшие от никотина пальцы дрожали.

Наконец он сказал:

– Час назад мне позвонили отсюда, из Пиджинсфорд-хауса. Женский голос проговорил: «Следующая – Фрэнсис».

– Женский голос? Что за женщина? – закричала Фрэн.

– Сказала, что она убийца, – ответил инспектор, закуривая.

В дверь заглянул еще один полицейский.

– Вызывали?

– Да, Трут. Вы здесь дежурили после того, как я ушел?

– Так точно!

– Кто чем занимался из присутствующих в одиннадцать вечера?

– В одиннадцать, сэр? Леди и джентльмены сидели в гостиной, а слуги – на кухне.

– Все слуги?

– Да, сэр. Не считая садовников, те в деревне живут. Остальные все были здесь, кроме только мистера Бунзена, сэр. Я ему дверь открыл пару минут назад. Он в Тенфолд ездил.

– Да-да, у него было разрешение. Остальные, значит, были все вместе?

– Так точно! Одна девушка, сэр, горничная, как раз вернулась из Пиджинсфорд-коттеджа, она с тамошней служанкой сидела. Вот никто и не ложился, хотели новости послушать… Я видел, как мистер Пенрок пошел провожать мисс Ле Мэй до дому, но не знал, что горничная с ним вернется, а она говорила, что вроде как побаивается одна идти, поэтому около одиннадцати, как мистер Пенрок пошел в гостиную, я пристроился поближе к черному ходу. Хотел глянуть, благополучно ли девушка добралась. Полчаса, наверное, там проторчал. За это время никто из кухни не выходил.

– Вы уверены?

– Уверен, сэр. Они там разговорились за чашкой кофе, и я подумал – может, услышу что интересное. Ни на шаг не отходил, пока они спать не отправились. Тогда я сделал обход дома. Проверил, все ли заперто…

– Да-да, это уже не так существенно. А скажите, мистер Пенрок, где в этом доме установлены телефоны?

– Один в холле, это главный. И два дополнительных – один в библиотеке, один в комнате прислуги.

– Тот у меня все время на глазах был, сэр, – вставил констебль.

– Мистер Пенрок, а где вы и ваши гости находились от одиннадцати часов до четверти двенадцатого сегодня вечером… то есть уже вчера? – поправился Коки, доставая из кармана часы.

– Мы все были в гостиной, – с явным облегчением ответил Пенрок.

– Все?!

– Да, именно так. Вот они четверо играли в карты, леди Харт писала письма, а я стоял рядом с ними и разговаривал. Это было в самом начале двенадцатого.

Коки носком ботинка включил электрокамин.

– Гм. Вы точно уверены насчет времени?

Пенрок задумался, и тут в разговор вступил Генри:

– Ну как же, вы разве не помните? Вы сказали, что уже одиннадцать и вы пойдете спать. Я еще посмотрел на часы, было одна-две минуты двенадцатого.

– А часы идут точно?

– Да, они из этих, электрических.

– Гм, – повторил Коки.

Вид у него был не слишком радостный.

– И вы, мистер Пенрок, действительно легли спать?

– Да. Мы еще минуты две-три поговорили…

– Уточните, пожалуйста, что значит «две-три» минуты? Две? Или три? А может, четыре или пять?

– Может, и две, а может, и пять. Честно, не могу точнее вспомнить. После того как посмотрел на часы, я несколько минут стоял и разговаривал, а затем пожелал всем спокойной ночи и ушел к себе.

– Что было потом? – спросил Кокрилл, обращаясь к остальным.

Леди Харт пересела с кровати в кресло.

– Я сидела за бюро и писала письма. Примерно в половине двенадцатого или чуть позже – и пожалуйста, не начинайте снова цепляться, я понятия не имею, сколько точно было времени, – я закончила письмо, попросила Генри и Джеймса передать его в холл, где складывают всю почту, и подсела к детям, посмотреть на игру. Знаете баккара, инспектор? В эту игру можно играть хоть два-три дня… Или четыре, или пять. Генри выигрывал, потом снова начал проигрывать, и я им сказала, что конца этому не будет, лучше бросить и спать идти. Прошлая ночь была такая ужасная, надо хоть сегодня выспаться и постараться забыть о плохом. Жизнь ведь не стоит на месте, даже когда случаются загадочные убийства. Все идет своим чередом – надо есть, и спать, и делать повседневные дела, больше-то ничего не остается. Только в голове все время помнишь, и это очень тяжело. Я думаю, потому они и сели играть.

– Бабушка, тебе бы в газете отвечать на душещипательные письма читателей, – нежно улыбнулась Фрэн.

– А который час? – вдруг спросил Генри.

– Уже больше полуночи, – ответил Кокрилл. – Я приехал, как только смог, но до Торрингтона пятнадцать миль, а из-за затемнения на наших сельских дорогах черт ногу сломит. Да тут еще и снег. Во всяком случае, мы успели. – Он улыбнулся Фрэн. – Ни о чем не беспокойтесь, дорогая, теперь вы в безопасности.

Инспектор снова вытащил жестянку с табаком.

– Что касается этого телефонного звонка – тут настоящая загадка. – Он внезапно обернулся к Пенроку: – Скажите-ка что-нибудь женским голосом. Скажите: «Я звоню из Пиджинсфорд-хауса»!

Пенрок открыл рот и снова закрыл, с довольно глупым видом.

– Господи боже, инспектор! Я не могу.

Он попробовал еще раз и снова не сумел издать ни звука.

– Не получается! – засмеялся Пенрок.

– Давайте-давайте! – сердито буркнул Коки, закуривая новую сигарету от предыдущей. – Мы здесь убийство расследуем. Не время стесняться! Постарайтесь что-нибудь произнести, более или менее женским голосом.

С Пенроком очень давно никто не разговаривал таким тоном. На мгновение в зеленовато-синих глазах вспыхнул гнев, но Пенрок уже сообразил, к чему клонит Кокрилл, и, раскрыв снова рот, смешно пропищал:

– «Я звоню из Пиджинсфорд-хауса»… – и тут не выдержал, засмеялся. – Ох, простите, инспектор!

– Не надо так громко, – сказал Кокрилл все тем же резким тоном. – Постарайтесь изобразить женский голос, который говорит совсем тихо. Давайте, еще разок!

Пенрок попробовал.

– Мистер Голд, теперь вы, – скомандовал Коки, не обращая более внимания на Пенрока.

Генри подошел к делу с тем же азартом, с каким брался за любое занятие. И хотя в глазах плясали смешинки, он проговорил очень серьезно и тихо:

– «Я звоню из Пиджинсфорд-хауса».

– Николл!

– Кто, я? – отозвался Джеймс, просыпаясь.

– Попробуйте, пожалуйста.

– «Я звоню из Пиджинсфорд-хауса», – пропищал Джеймс без улыбки.

Инспектор стряхнул пепел в крышечку от пудреницы Фрэн, лежавшую на туалетном столике.

– Мистер Голд, в котором часу вы вышли из гостиной?

– Я ушел вместе со всеми – не знаю, в котором часу это было. Если вы предполагаете, что вскоре после одиннадцати я отлучился к телефону и позвонил в полицию, имитируя женский голос, то это совсем мимо цели – с половины одиннадцатого до половины двенадцатого я постоянно был на глазах по крайней мере у четырех человек.

– А они были у него на глазах, если вы понимаете, что я хочу сказать! – подхватила Фрэн.

Она сидела на кровати, закутавшись в пуховое одеяло.

– Так что никто из нас, очевидно, не мог этого сделать!

– Кто-нибудь может назвать под присягой точное время, когда мистер Пенрок покинул гостиную? – спросил Коки, пропустив ее слова мимо ушей.

Никто не ответил.

– В десять минут двенадцатого?

– Примерно, – сказал Пенрок.

– Примерно? Меня не интересует «примерно»! В пять минут двенадцатого?

– Нет, – хором ответили все.

– Позднее, чем в пять минут?

– Да, определенно!

В пять минут двенадцатого неизвестный – или неизвестная – уже говорил по телефону с дежурным полицейским, требуя, чтобы трубку взял лично инспектор Кокрилл. Его нашли не сразу. Разговор закончился в восемь минут двенадцатого… Вероятно, звонок раздался ровно. Кроме того, Кокрилл считал, что Пенрок честно старался и не смог изобразить женский голос. Иначе инспектор бы почуял. Невозможно всегда полагаться только на интуицию, однако иногда к ней стоит прислушаться.

Инспектор обвел собравшихся суровым взглядом.

– Готовы ли вы подтвердить под присягой – в буквальном смысле под присягой, в зале суда, это вполне может потребоваться, – что все вы: леди Харт, две ее внучки, Джеймс Николл и мистер Голд – не покидали гостиной с одиннадцати часов по крайней мере до половины двенадцатого?

Все закивали.

– И что мистер Пенрок находился с вами некоторое время после пяти минут двенадцатого – даже, возможно, до десяти минут двенадцатого?

Все снова изобразили китайских болванчиков.

– И в доме никого нет, кроме вас и прислуги?

– Никого, – твердо ответил Пенрок.

– Значит, я не в своем уме, – промолвил Коки.

Он швырнул смятую сигарету вслед за предыдущей в мусорную корзинку и протопал к двери, прикрыв по дороге дверцу стенного шкафа.

– Ложитесь-ка вы все спать! Прошу прощенья, Фрэн, я тут, кажется, намусорил около вашего камина.

– Да ничего страшного, милый Коки, – ответила Фрэн, свесив голову с кровати, чтобы посмотреть на рассыпанный сигаретный пепел. – Уж лучше на пол, чем в мою пудреницу.

– Пойдем, пойдем! Расходитесь по своим комнатам!

– Я останусь с Фрэн, – сказала леди Харт, не двигаясь с места.

– Фрэн в полной безопасности, а вам, леди Харт, лучше пойти к себе.

Фрэн хотела возразить, но побоялась, что ее сочтут трусихой:

– Да что мне сделается! За окном полицейский, в коридоре – еще один. Что еще девушке нужно? Разве чтобы еще одного прямо в комнате поместили?

– Коки, а можно, я с ней останусь? – взмолилась Венис.

Кокрилл был встревожен и оттого раздражителен.

– Все по комнатам! – приказал он. – Делайте, что говорят! С Франческой все будет хорошо. Мистер Пенрок, я у вас отниму еще немного времени, а потом надо бы и нам поспать хоть немного.

– В библиотеке есть диван, – сказал Пенрок, выходя вслед за другими на площадку лестницы. – Я туда принесу плед и пару подушек. Вам будет удобно. Уж извините, свободных кроватей в доме не осталось. Пожалуйста, спускайтесь, а я вас догоню через минуту.

– Я здесь подожду, – упрямо ответил Кокрилл, стоя на верхней ступеньке.

Пенрок растерялся:

– Хорошо… Но… Ничего, если я пожелаю Фрэн спокойной ночи? Я на минутку.

Инспектор бросил на него пронзительный взгляд, а затем постучался к Фрэн.

– Фрэнсис! Если вы еще не легли, подойдете на минутку к двери? Мистер Пенрок хочет с вами поговорить.

Когда Фрэн выглянула из комнаты, инспектор отступил на пару шагов.

– Прошу вас!

Пенрок изумленно воззрился на него.

– Господи боже, Коки! Вы же не думаете… Фрэн, прости, я всего лишь хотел пожелать тебе спокойной ночи и спросить, не нужно ли тебе… чего-нибудь. Хочешь, я посижу у твоей двери?

– Да что ты, милый Пен! Там полицейский дежурит у лестницы. Я совсем не боюсь, вот честное слово, ни капельки! – проговорила Фрэн дрожащим голосом.

– Родная моя, я всю ночь не буду спать и дверь оставлю открытой – тут, напротив. Если тебе хоть что-нибудь будет нужно…

– Нет, правда, я в полном порядке. А ты спи, пожалуйста! И все равно, спасибо, мой хороший!

Пенрок схватил ее за руку, не обращая внимания на то, что инспектор шагнул к ним. Голос Пенрока дрожал не меньше, чем у Франчески.

– Фрэн… поцелуй меня.

Она положила руки ему на плечи и легко поцеловала в губы. Ему до дрожи хотелось сгрести ее в объятия, подхватить на руки и оберегать от всего на свете, но он всего лишь так же целомудренно ответил на ее поцелуй и разжал руки. Улыбнувшись ему, она тихонько закрыла дверь.

Пенрок неуверенно повернулся к лестнице.

– Плед, – мягко напомнил Кокрилл.

– Ах да… Плед. Простите, я совсем забыл. Плед, плед, плед…

Он застыл, словно в трансе, но тут же, очнувшись, достал из сундука в углу площадки стопку одеял.

– Хотите выпить? – спросил Пенрок, спускаясь по лестнице.

– Глоток шотландского виски не помешал бы, – с благодарностью признался Коки. – Можете мне поверить, дорога сюда была не сахар. Снег уже не шел, но на проселках его много навалило. Не отличишь, где проезжая часть, а где канава. Один раз мы застряли. Пришлось машину выталкивать. А я еще и сходил с ума от беспокойства за Фрэн Харт.

– Почему не позвонили? – спросил Пенрок. – Мы бы хоть присмотрели за ней до вашего приезда.

– Не смогли дозвониться. Наверное, провода оборвались из-за снега. А ведь он всего пару часов падал… Черт возьми!

Инспектор, круто развернувшись, подошел к телефону. Аппарат стоял в углу просторного, слабо освещенного холла. Провод, идущий наружу через крошечное окошко под самым потолком, был перерезан. Рядом на подоконнике лежали садовые ножницы. Инспектор кивнул и поморщился, словно говоря: «Вот же дьявольщина!»

– С обоих телефонов нужно будет снять отпечатки пальцев. Только ничего мы не найдем. Судя по всему, звонили с этого аппарата.

– Когда я выходил из гостиной, здесь никого не было, – заметил Пенрок. – Я вышел через ту дверь, что ближе к библиотеке, но все равно наверняка бы увидел.

– А могли в гостиной что-нибудь услышать? – спросил Кокрилл, прикидывая расстояние. – Правда, та женщина говорила очень тихо.

– Вряд ли мы бы услышали, – ответил Пенрок, входя в библиотеку. – Стены, как видите, чудовищно толстые, и двери тяжелые, основательные. Здесь вообще хорошая звукоизоляция. Дом строился в те времена, когда все делали на совесть. Я, например, никогда не слышу, если кто-нибудь подъезжает к парадной двери. Нет, едва ли мы бы услышали. Впрочем, я сейчас подумал… Венис что-то послышалось. Она стала проверять, где собака. И сказала… Что же она сказала?.. А, она подумала, что пес выбежал на улицу, когда я входил в дом, или что-то в этом духе. Может, она услышала какие-то звуки в холле?

Коки страшно разволновался от такого известия и хотел немедленно бежать к Венис за подтверждением. Пенрок еле его удержал.

– Как вы не понимаете? – бушевал Коки. – Возможно, она слышала ту самую женщину, когда та говорила по телефону или шла через холл, чтобы позвонить из библиотеки!

– Все равно Венис вам не скажет больше, чем я уже рассказал.

Пенрок силой усадил инспектора на диван и сунул ему в руку стакан виски.

– Наверняка она слышала только слабый отзвук, раз так быстро успокоилась, увидев собаку.

Пенрок налил себе тоже и устроился в другом углу дивана.

– Ладно, – сдался Коки, делая огромный глоток. – Оставим это до утра. А теперь насчет входной двери: как я понял, вы сами ее запирали?

– Да. Это я всегда делаю сам. Другие двери и окна запирает Бунзен.

– И вы ее действительно заперли, когда вернулись, проводив мисс Ле Мэй?

Пенрок задумался.

– Знаете, инспектор, весь ужас в том, что я не помню, сделал это сразу или после того, как вышел из гостиной. Настолько привычное действие… По-моему, все-таки я ее запер, когда собрался идти спать.

– Когда я приехал, дверь была заперта. Меня впустил констебль. Если она была еще не заперта, пока вы разговаривали в гостиной, кто-то посторонний мог войти и позвонить с вашего телефона.

– Да, наверное. Но кто?

– Да кто бы ни был! По крайней мере, есть хоть какая-то отправная точка. Итак, предположим, пока все были в гостиной, а дверь оставалась незапертой, некто вошел в дом, пробрался в библиотеку и позвонил в полицию. Этот человек все еще разговаривал по телефону, когда вы, Пенрок, вышли из гостиной, заперли входную дверь и поднялись к себе. Вопрос: как этот некто покинул дом? В четверть двенадцатого – мой сотрудник проверил – все остальные двери и окна были заперты изнутри. Замок на входной двери не защелкивается автоматически. Мог ли некто запереть ее снаружи ключом?

– Невозможно, инспектор! Я очень внимательно слежу за ключами от входной двери. Приходится осторожничать, поскольку на ней нет ни засова, ни цепочки. Ключей всего два, и больше мы не делали. Один хранится у меня, другой – у Бунзена. Вчера вечером Бунзен передал свой экземпляр вашему сотруднику, так что, по сути, ключ был только у меня.

– А дубликаты?

– Невозможно! – повторил Пенрок. – Я свой никогда с цепочки не снимаю, а Бунзен так и вовсе старый паникер. Да и зачем кому-то специально изощряться, проникать в мой дом, а потом уйти, всего лишь позвонив с моего телефона? – Вдруг Пенрок резко выпрямился. – Господи… А что, если этот человек не ушел? Может, влез в открытое окно, запер его за собой – и все еще прячется здесь, в доме?

Коки усмехнулся, разглядывая свои запятнанные никотином пальцы.

– Нас, полицейских, посетила та же блестящая мысль. Пока мы с вами разговаривали в комнате Франчески, мои люди обыскали весь особняк, от подвала до чердака. Вы только барышням не рассказывайте, незачем их тревожить.

– А в комнате Франчески вы не искали! – крикнул Пенрок, бросаясь к двери.

– Да ну? – хладнокровно отозвался Кокрилл и, поскольку Пенрока это не успокоило, добавил: – К счастью, Фрэн – весьма неаккуратная особа. Дверцы ее платяного шкафа были приоткрыты, и я, выходя из комнаты, туда заглянул. А больше в комнате спрятаться негде.

Пенроку все-таки было тревожно. Устало поднимаясь по лестнице, он думал о том, что инспектор слишком благодушен. Как бы там ни было, нельзя спать. Он, Пенрок, сам будет охранять Фрэн. Оставив дверь спальни полуоткрытой, он включил электрокамин, закурил сигарету и уселся в кресло…

После прощания с Пенроком Фрэн, все еще улыбаясь, вернулась в постель. Просторная приветливая комната словно улыбалась ей в ответ, озаренная ночником. Фрэн спала здесь еще девочкой, приезжая в гости. Пенрок и Бунзен всегда говорили, что это ее комната. На спинке кровати красовалась резная и раскрашенная монограмма с ее инициалами. Фрэн взбила подушку, натянула повыше пуховое одеяло и с довольным вздохом устроилась поудобнее. Наконец-то ей стало тепло, уютно и безопасно. Здесь до нее не доберется чужой голос, сказавший: «Следующая – Фрэнсис».

Тихонько скрипнула дверца шкафа.

Надо бы ее закрыть. Фрэн выбралась из постели, сунула босые ноги в пушистые меховые тапочки, и внезапно комната показалась уже не такой приветливой. Тени причудливо изгибались по углам. Фрэн сковало странное, неведомое прежде чувство: впервые в жизни ей было страшно. Она застыла, сидя на краю кровати и трясущимися руками придерживая на себе одеяло. В темноте проступило белое лицо. Глянули из зеркала на туалетном столике ее собственные темные глаза, полные страха. Злорадный женский голос не переставая шептал: «Следующая – Фрэнсис, следующая – Фрэнсис»…

Что, если в шкафу притаилась убийца? Безумное существо, потерявшее человеческий облик, без всякой цели мерзко скрипит дверцей… Или цель – заставить Фрэн сделать именно то, что она собиралась: пройти через всю комнату к шкафу, прямо в руки злодейки! Мысленно Фрэн завела с убийцей очень разумную и вежливую беседу. «…Почему вы хотите меня убить, – спросила я, – ведь я вам ничего плохого не сделала?» А она ответила: «Нет, не сделали» – и посмотрела на меня из шкафа. Глаза ее так странно блестели, а на голову свисало мое серое платье. «Просто мне нравится убивать, – сказала она, – а вы – следующая по списку…»