Текст книги "Древо жизни"

Автор книги: Кристиан Жак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

51

Сехотеп медленно раздевал молодую женщину, которую встретил накануне вечером во время официального обеда. Тогда они все время смотрели друг на друга и в конце вечера условились встретиться наедине. Поскольку Хранитель Царской Печати и хорошенькая брюнетка имели одни и те же намерения, они не стали тратить времени не излишние словопрения.

Конечно, она была «слегка обручена», но как устоишь перед таким милым, высокопоставленным и видным чиновником с глазами, горящими умом и желанием? Ни один обычай не запрещал девушкам выходить замуж невинными, но все же предпочтительнее было иметь небольшой опыт, чтобы лучше удовлетворять желания будущего супруга.

Что касается Сехотепа, то он не мог обходиться без женщины больше нескольких дней. Жить без женской магической власти, запаха, аромата духов, чувственности, завораживающих жестов было для него невыносимо. Нет, он никогда не женится, потому что вокруг слишком много манящих душ, которые нужно завоевать, и прелестных тел, которые нужно исследовать. Несмотря на внушения Собека-Защитника, строгого моралиста, Сехотеп оставался мужчиной всех женщин...

Поскольку атмосфера в Элефантине после присоединения к Сесострису правителя Саренпута была спокойной, Хранитель Царской Печати снова думал об удовольствии, которое можно получать и давать. Как Высший распорядитель работ Фараона, он только что поставил свое разрешение на плане расширения храма Кхнум на острове в Элефантине, а с завтрашнего дня будет инспектировать санитарное состояние стад Саренпута, который, как и следовало верному слуге фараона, согласился на эту проверку без промедления.

Сехотеп опасался лишь того, что какой-нибудь несвоевременный гость испортит ему этот вечер, но ни один официальный чиновник не проявил нескромности. Итак, он занялся, нежно и страстно, изучением великолепного пейзажа, который открылся его взору. Впадины, долины и холмы тела его новой дамы сердца были прекрасны – здесь было чем порадовать даже самого пресыщенного гурмана!

Его секретарь был приучен дожидаться, пока он завершит свое «путешествие», и начинал его беспокоить только потом. На этот раз он принес ему письмо, написанное тайнописью, которую умел расшифровывать только он и фараон.

В содержании письма сообщалось о немедленном сборе малого совета.

– Везде царит полное спокойствие, Великий Царь, – заявил Собек-Защитник, – но я не снял ни одной из предпринятых ранее мер безопасности.

– Не впадая в блаженный оптимизм, – прибавил генерал Несмонту, – я должен признать, что поведение Саренпута ни в чем не отклоняется от нормы. Его воины находятся в настоящее время в моем подчинении, и я не могу пожаловаться на какие-то инциденты. Присоединение правителя кажется мне окончательным.

– Но оно, к сожалению, не таково, – ответил Сесострис. – Текст указов дошел до всех правителей провинций, и перед нами сейчас имеются их ответы.

Сехотеп взял слово.

– Уп-Уаут, глава одной из частей провинции Гранатового дерева и Рогатой змеи, произнес агрессивную речь, чтобы снова подтвердить свою независимость. Укх, который правит другой частью той же провинции, сделал то же самое. Джехути, возглавляющий провинцию Зайца, выказывает большое удивление, которое вызовет недоумение Великого Царя.

– Другими словами, неожиданная атака, – подчеркнул генерал Несмонту.

– Что касается Хнум-Хотепа, возглавляющего провинцию Орикса, то он в открытую утверждает мощь своего семейства, которое будет править на принадлежащей только ему территории.

– Значит, эти четыре властителя хотят войны, – заключил генерал. – С воинами Саренпута и Уакхи у нас немного шансов победить.

– Слишком рано вводить эти войска в сражение, – заметил Сесострис. – Их подчинение слишком недавнее. Но мы не можем больше оставаться бездеятельными.

Несмонту опасался нового удара, который на этот раз мог оказаться для фараона фатальным.

– Великий Царь, я советую вам быть возможно более осторожным. Правители враждебных вам провинций только что ожесточили свою позицию. Нападение на них с малочисленными силами приведет к поражению.

– Виновный в увядании акации – один из этих четверых: Уп-Уаут, Укх, Джехути или Хнум-Хотеп! – напомнил Сехотеп. – Каков бы ни был способ, нужно уничтожить причину гибели дерева!

– Объединяя провинции, – заявил Сесострис, мы собираем то, что было рассеяно, и участвуем в таинстве Осириса. Пока Египет разделен, Осирис более не царствует и процесс воскресения прерывается. Смерть охватывает небо и землю. Поэтому мы покинем Асуан и двинемся на север.

– С какой армией? – забеспокоился Несмонту.

– С той флотилией, которая позволила нам покорить Асуан, не пролив ни капли крови.

– Великий Царь, но ситуация совершенно другая! Саренпут был изолирован, а наши четыре противника живут вместе в одном районе. Их реакция подсказывает нам, что они объединились. Уп-Уаут известен своим агрессивным и неукротимым характером. Он ни на минуту не задумается, чтобы бросить против вас свою армию.

– Уезжаем завтра утром, – приказал царь.

В жилищах ханаан, пришедших из Сихема, Провозвестник долго проповедовал восстание против фараона и разрушение Египта. Его последователи, очарованные долгожданными словами, просто упивались этими воинственными мыслями. Одновременно будущие террористы еще нуждались в ободрениях своего начальника, потому что их внедрение в египетское общество шло не так легко, как представлялось вначале. Найти работу было не так трудно, но им противно было заводить контакты с населением и особенно с женщинами. Им противны были их раскованность, откровенность и влиятельность. По их мнению, эти самки должны были сидеть взаперти дома и слушаться своих мужей. И, кроме того, личность фараона была еще очень популярна. От него ожидали справедливости и процветания. Только что Сесострис сумел добиться обильного паводка, который надолго отодвинет призрак голода, а его новая администрация пользовалась репутацией честной и строгой.

Есть отчего впасть в уныние, но это состояние духа Провозвестнику знакомо не было.

– Не лучше ли, – в конце проповеди предложил один ханаанин, – вернуться домой, поднять наш край и ударить по Дельте?

Провозвестник заговорил с ним мягко, как если бы перед ним был слабоумный.

– Я и сам предпочел бы это решение. Но одержать быструю и полную военную победу отныне невозможно. Оккупационная египетская армия в зародыше задушит любую попытку бунта. Стало быть, нам нужно бороться изнутри, научиться жить здесь, узнавать глубже врага, его повадки и слабые стороны. Это – долгий и трудный путь, но я помогу вам – тебе и твоим товарищам.

Жилище ливанца было не слишком далеко от дома, где поселились ханаане, но Провозвестник выбрал запутанный и долгий маршрут, который уводил в сторону.

– Разойдемся в разные стороны, – сказал он Бешеному. – Дай мне уйти вперед, а сам спрячься.

– Если бы за нами следили, я бы увидел, но я ничего не заметил!

– Тот, кто следит, делает это ловко.

– Мне убить его?

– Нет, ограничься тем, что рассмотри его хорошенько и убедись в том, что он один.

Бешеный недоумевал. Кто мог их выследить? Между различными ячейками сетей Провозвестника существовали непроницаемые границы, и только он один знал их целиком. Что касается членов этих ячеек, то они, все без исключения, были яростными врагами Египта. Ни один изменник не смог бы проникнуть внутрь.

Бешеный прилег под навес и прикинулся спящим.

В конце кривой улочки он заметил ханаанина, который предлагал вернуться домой, – того, которого убеждал Провозвестник!

Ханаанин бежал, потом остановился, потеряв след, вернулся и пустился бежать по самой узкой улочке. За ним никто не шел.

Бешеный пошел за ним следом.

По всей вероятности, ханаанин потерял след Провозвестника. В сомнении он не знал, в каком направлении двигаться дальше.

В досаде он свернул налево.

Бешеному послышался странный звук, похожий на свист ветра в оперении сокола, когда тот стремглав падает на добычу. Провозвестник, возникнув вдруг ниоткуда, положил свою руку на голову ханаанина, который взвыл от боли, как если бы когти хищной птицы вонзились в его кожу.

– Ты меня искал?

– Нет, нет, господин... Я прогуливался!

– Врать бесполезно. Почему ты меня выслеживаешь?

– Уверяю вас, что я...

– Если ты откажешься говорить, я вырву тебе глаз. Боль непереносима. А потом я вырву тебе другой, и будет еще больнее.

В ужасе ханаанин признался.

– Я хотел узнать, куда вы идете и с кем встречаетесь.

– По приказу кого?

– Никого, господин, никого! Я не понимал, почему вы не хотите сформировать ханаанскую армию. Кроме того, я вас подозревал в том, что вы находитесь на службе у Египта, чтобы уничтожить наше движение сопротивления.

– А, может быть, это ты скорее состоишь на службе у фараона?

– Нет, я клянусь вам, нет!

– Это твой последний шанс сказать правду.

Коготь Провозвестника впился в глаз несчастного. Раздался невыносимый вой.

– Нет, не фараона, а вождя моего племени, в Сихеме, который хотел избавиться от вас!

Последний крик, короткий и ужасный, заставил заледенеть кровь Бешеного.

Ханаанин лежал, простершись, на земле. У него больше не было ни глаз, ни языка.

Ливанец медленно поднимался по лестнице, которая вела на террасу его жилища, откуда неслись приятные запахи. За ним поднимались Провозвестник и Бешеный. Бешеный, испытывая недоверие, предпочел осмотреть все комнаты.

– Мне нравится сидеть здесь на заходе солнца, – признался ливанец. – Отсюда открывается прекрасный вид. Кажется, что царишь над Мемфисом.

Действительно, взгляд парил над белыми домами и останавливался на храмах, этих жилищах идолов, ложных богов, которые Провозвестник низвергнет и уничтожит. От них не останется камня на камне, а статуи будут разбиты и сожжены. От пытки не ускользнет ни один жрец. Ни единый след прежнего духовного мира не должен уцелеть.

– Но мы пришли сюда не для того, чтобы любоваться вражеской столицей, —сказал Провозвестник. – Есть ли у тебя новости о Сесострисе?

– Только взаимоисключающие слухи. Одни говорят, что он попал в Элефантине в плен к правителю Саренпуту, а другие считают, что он овладел югом Египта в жестоком сражении. Но никому не известны намерения царя, если предположить, что он еще жив.

– Он жив, – утвердительно заявил Провозвестник. – Почему твоя сеть информаторов не дает больше действительных сведений?

Ливанец проглотил пирожное, чтобы успокоить свой страх.

– Потому что она еще недостаточно развита, особенно на юге. Мне нужно много времени, и я обещаю, что...

– Что ж, используй это время, но не разочаровывай меня.

Едва успокоенный примирительным тоном Провозвестника ливанец не скрыл от него ни одной трудности, которые встречались на его пути, объяснил ему, каким способом набирал своих информаторов и как внедрял их в среду населения. Основным препятствием были для него неторопливость средств сообщения, а порой и полное их отсутствие из-за конфликта, развязавшегося между некоторыми правителями провинций и фараоном Сесострисом. Нередки были случаи, когда Хнум-Хотеп блокировал суда и конфисковывал их содержимое. Кроме того, и это было немаловажно, агентам ливанца, чтобы общаться с военными и чиновниками, которые поставляли драгоценную информацию, нужно было прекрасно знать местные обычаи и отлично знать язык.

Провозвестник выслушал все очень внимательно.

– Ты хорошо работаешь, мой друг. Продолжай в том же духе. Терпение – это главное оружие.

– Я вступил в деловые отношения с забавным человечком, – добавил ливанец. – Знаю только, что он – высокопоставленный и влиятельный чиновник, который хочет заработать много денег. Я должен узнать о нем больше и надеюсь через его посредничество выйти на контакт с чиновником из царского дворца.

– Эту ступень преодолеть наиболее сложно, – сказал Провозвестник. – Будь предельно осторожен. Как зовут этого... этого делового человека?

– Он мне не назвал своего имени. А если бы назвал, то солгал бы.

Провозвестник закрыл глаза и, проникнув в память ливанца, попытался увидеть лицо этого странного негоцианта.

– Путь мне представляется интересным – заключил он. – Установи его личность, не беря на себя риска. В чем состоит ваш договор?

– Поставка ценной древесины. Он открывает мне мемфисский рынок, но его условия на грани неприемлемого. Я почти ничего не заработаю.

– Из этого «почти ничего» не забудь оставить долю и на мою боевую сеть.

– Как раз это и входит в мои намерения, господин!

– Экспедиция на Кахун организуется?

– Это тоже займет немало времени, даже много времени. Успешная операция требует наличия многих участников, и ни одно звено в цепи не должно оказаться слабым. И все же у меня есть прекрасная новость: мой первый агент прибыл в Кахун, нашел там работу и начинает изучать способ обеспечения охраны службами безопасности.

– Этот «кто-то» из компетентных людей?

– Из компетентных и таких, кого невозможно обнаружить, господин! Невозможно требовать неисполнимого, но это – прекрасное начало.

52

Икер присутствовал при снесении зернохранилища, выстроенного второпях из неподходящих материалов. Виновный в этом ущербном строительстве больше Икеру не угрожал, потому что его судили и приговорили к длительному сроку тюремного заключения. Строительство нового зернохранилища будет начато с завтрашнего дня по планам юного писца, которые были одобрены управителем.

В среде чиновников Кахуна репутация Икера мгновенно подскочила вверх. Вначале коллеги его презирали, а теперь он стал для них опасным конкурентом, способным стать кандидатом на занятие главного поста. Сумев так быстро распутать темное дело со строительством зернохранилища, он всем доказал, что обладает прекрасными техническими знаниями. Этот чужак, получивший образование в городе Тота, оказался достоин полученной там рекомендации. И все же этот слишком быстрый успех многих шокировал и рисковал нарушить сложившуюся иерархию.

Икер, равнодушный к заговорам и примирениям, ни с кем не сближался. Ему было достаточно дружбы Северного Ветра, и он не испытывал ни малейшей потребности поболтать со своими коллегами. Тем более что Херемсаф только что сообщил ему, что поручит ему новую, крайне деликатную, задачу: бороться с грызунами, быстро растущая численность которых причиняла огромный вред.

Юный писец решил применить главные действенные средства: окуривание дымом жилых домов, заделку нор, опытных котов-мышеловов, а также несколько домашних кобр, которые отличились в ловле мышей.

Икер занимался всей совокупностью строений и жилищ Кахуна – от самых богатых и больших особняков восточной части города до самых скромных жилищ на западной его части. В самых маленьких домах было по три комнаты, и в них было не больше шестидесяти метров, но жить в них было приятно.

Когда Икер заканчивал осмотр самого бедного квартала города, он заметил хорошенькую брюнетку, растиравшую между камнями зерно, подсыпая его из мешочка. Движения ее были размеренными, и дело спорилось.

– У тебя усталый вид, – сказала она ему. – Хочешь выпить немного свежего пива?

– Не хочу прерывать твою работу.

– Я уже закончила.

Грудь ее, округлой формы, была обнажена, на девушке была только короткая набедренная повязка. Грациозно встав, она отправилась в кухню и принесла оттуда полный стакан.

– Ты очень любезна.

– Меня зовут Бина, а тебя?

– Я – писец Икер.

Она посмотрела на него с восхищением.

– А я не умею ни писать, ни читать.

– Почему же ты не учишься?

– Чтобы жить, я должна работать. А, кроме того, меня и в школу не пустят, я нездешняя.

– Откуда ты родом?

– Из Азии. Моя мать умерла там, а отец работал в караване. В прошлом году он тоже умер, недалеко отсюда. Мне повезло, я нашла место кухарки. Поскольку я умею печь хлеб, варить пиво, а также делать пирожные, меня оставили. За это не так плохо платят, и ем я досыта.

Она была непосредственная, веселая и умела пользоваться своим очарованием.

– Ты, конечно, найдешь хорошего мужа и создашь свой очаг.

– О, я с недоверием отношусь к парням! Многих интересует только... Ну, ты меня понимаешь. Ты же, по крайней мере, выглядишь серьезным.

– Даже если ты останешься одинокой, нужно, чтобы ты умела читать и писать.

– Для девушки моего положения это невозможно.

– Это вовсе не так! Сама-то ты хочешь этого?

– Я бы не отказалась, это точно.

– Тогда я поговорю со своим начальником.

– Ты действительно очень мил... очень мил.

Бина расцеловала писца в обе щеки.

– Прости, – сказал ей Икер, – мой рабочий день еще далеко не закончен.

– Пока, – прошептала она с очаровательной улыбкой.

– Великолепная работа, – признал Херемсаф. – Жители Кахуна просто в восторге. Если говорить откровенно, я не думал, что ты добьешься таких быстрых результатов.

– Особенно поблагодарить нужно котов: это настоящие профессионалы!

– Ты скромничаешь! Без внимательного изучения места действия тебе бы ничего не удалось.

– Кстати, я сделал одно наблюдение, и мне хотелось бы, чтобы вы подтвердили его обоснованность. Верно, что в основе строительства Кахуна лежит восемь локтей – священное число Тота? Сам город подразделен на квадраты в десять локтей, и в его плане, как и в плане жилых домов, нет ничего случайного [33]33
  Действительно, в Кахуне все выстроено в соответствии с божественной пропорцией, или золотым числом.


[Закрыть]. Его план действительно построен на правилах пропорции, основанных на принципе равнобедренного треугольника, в котором соотношение основания и высоты равно восьми, деленному на пять?

Херемсаф с интересом посмотрел на юношу.

– Это примерно так, ты прав. Кто навел тебя на мысль?

– Никто. Просто я попытался понять то, что видели мои глаза.

– Тогда ты в самом деле искатель духа. Время зернохранилищ для тебя кончилось, я поручаю тебе новую миссию: список старых хранилищ. Ты составишь список находящихся там предметов, а потом мы приступим к распределению тех, которые могут еще быть использованы, а затем хранилища будут приведены в порядок.

– Я должен буду работать один?

– Разве это не в твоих привычках?

– Я буду работать настолько быстро, насколько смогу, но эти строения большие.

– Мне нужен кто-нибудь, кто был бы так же аккуратен в работе, как ты, и кто умел бы использовать время, не тратя его понапрасну. Ничто не должно ускользнуть от твоего бдительного ока. Ты слышишь меня? Ничто!

– Я понял. Можно мне попросить у вас милости?

Взгляд Херемсафа стал подозрительным.

– Чем ты недоволен?

– Речь не обо мне и не о Северном Ветре. Я встретил молодую женщину и...

Херемсаф поднял руки к небу.

– Нет, только не это! Ты как раз поднимаешься вверх, ты познаешь разные стороны своей профессии, и ты уже хочешь жениться!

– Вовсе нет.

– Только не говори мне... что ты уже совершил... большую глупость?

– Я разговаривал с одной служанкой, которая бы хотела научиться читать и писать.

Херемсаф удивленно вскинул брови.

– И в чем же тут проблема? – с облегчением спросил он.

– Это иностранка, она, скорее, смущается, и ей нужна рекомендация.

– Как ее зовут?

– Бина.

Херемсаф взорвался.

– Ну нет, только не она! Берегись этой женщины, которую на самом деле никто не знает. Она похожа на темную воду, в которой таится тысяча опасностей. И главное – не подходи к ней!

– Она работает здесь, она...

– Управитель из гуманных соображений не выслал ее в ее родную Азию. Я приказываю тебе: больше к ней не подходи. Душа имеет ту же природу, что и птица, а тело похоже на рыбу [34]34
  Душа, ba, изображается иероглифом в виде птицы, а тело, khet, – в виде рыбы.


[Закрыть], оно гниет с головы. А твоя голова больна, мой мальчик! Разве одной из поставленных тобой целей не является овладение искусством письма? Разве ты позабыл, что достойна уважения лишь литература, которая помогает познать Маат, справедливость мира и правильность бытия? Говорить то, что требует Маат, делать то, что требует Маат, означает исключить из своей жизни глупые страсти и безрассудные увлечения. Твои качества, твоя внутренняя жизнь, твоя профессия и твое поведение должны создавать в тебе гармонию. Если ты считаешь, что можешь быть хорошим писцом и неблагородным человеком, то ты выйдешь из царства Маат, потому что созвучие – это обязательная дорога к познанию. Только не путай познание с учением! Ты можешь учиться годы и так никогда и не познать. Поскольку познание бывает только сияюще светлым, и его истинное назначение – практика таинств! Но кто может решиться приняться за них, не будучи посвященным? А теперь оставь меня. Мне еще нужно прочесть с десяток отчетов.

Икер не понимал причины гнева Херемсафа. Что было угрожающего в этой симпатичной и простой девушке, которой хотелось лишь научиться грамоте? Отсутствие богатства и хорошей крепкой семьи, сиротство и пришлое происхождение были и так большими недостатками! Почему нужно еще больше усиливать их, отказывая ей в любой возможности хоть как-то улучшить свое положение?

Даже если Херемсаф ошибался относительно Бины, он, тем не менее, произнес главные слова.

Икер вытянулся на своей циновке и положил на живот магический талисман из слоновой кости, который берег его сон.

Хорошенькое личико азиатки сразу исчезло и уступило место божественно-возвышенному лицу прекрасной жрицы.

Икер позабыл усталость, Бину, Херемсафа. Та, которую он любил, была так прекрасна, что стерла в памяти все его переживания и испытания.

Рядом с ней соблазнительность азиатки совсем меркла.

Икер знал, что она – счастье, но это счастье недостижимо. Так же недостижимо, как те нанятые фараоном убийцы, след которых он так пока и не нашел. Но именно здесь, он это чувствовал, спрятан главный ключ к его тайне.

Чувствуя, как соскальзывает в сон, Икер представил себе, что его любовь нежно держит его за руку и что они вместе идут по солнечной долине.

На данный момент невозможно заняться архивами. Икеру нужно было бы попросить у Херемсафа специальное разрешение, но тот, конечно же, потребовал бы от него изложить причины такого любопытства. Поэтому писец ограничится тем, что займется исполнением своей новой миссии, не теряя основную цель из виду. Если его противники рассчитывают, что со временем его решимость угаснет, то они ошибаются. Икер хотел получить неоспоримые доказательства. А когда он их получит, настанет черед действовать.

На дороге, ведущей к старым амбарам, он повстречал Бину, которая на голове несла корзину с сухарями.

– Ты говорил обо мне?

– Я беседовал со своим начальником. Он высказался решительно против моего предложения.

– Это, должно быть, очень суровый человек. Зато ты, кажется, – самый работящий из писцов Кахуна.

Икер улыбнулся.

– Я просто стараюсь хорошо научиться своему ремеслу.

– Что ж, – с грустью сказала она, – значит, я никогда не научусь ни читать, ни писать.

– Не думай так! Херемсаф не всегда будет моим начальником, и я найду кого-нибудь, кто будет более покладистым. Дай мне немного времени.

Она поставила свою корзину на землю и медленно обошла вокруг Икера.

– А если ты поучишь меня сам, тайно?

– Я получил приказ никогда к тебе не ходить. В тот ли, в другой ли момент нас застанут и на нас донесут.

– Рискнем?!

– Для тебя последствия будут катастрофическими. Управитель города вышлет тебя из Кахуна, а, возможно, даже из Египта.

– Но мне бы очень хотелось тебя увидеть снова. А тебе?

– Да, конечно, но...

– Ты вправе, по крайней мере, проходить мимо дома, где я работаю! Я найду спокойное место, где никто не помешает нам, и я найду способ дать тебе знать. Пока, Икер.

Шаловливо взглянув на него, она водрузила корзину с сухарями себе на голову и удалилась.

Переписывать множество вещей, сложенных в обширных заброшенных хранилищах, было не так-то просто. Икер начал с того, что открыл окна, чтобы иметь достаточно света и воздуха. Потом он оздоровил помещение долгим окуриванием и, наконец, вооружившись писцовым инструментом, который привез Северный Ветер, принялся сортировать, помечать и записывать вещи.

Сельскохозяйственные орудия, мотыги, грабли, серпы или лопаты, строительные инструменты, формы для кирпича, столярные топоры, бронзовая, каменная и керамическая посуда, ножи, ножницы, корзины, вазы и даже деревянные игрушки... – здесь была представлена большая часть свидетельств повседневной жизни Кахуна. Значительное число предметов можно отремонтировать, и они еще могли пригодиться.

Именно в момент сортировки последней на этот день партии вещей Икер обнаружил нож со сломанным лезвием. На деревянной ручке еще можно было разобрать глубоко выбитые грубые знаки.

Присмотревшись, Икер прочел: «Быстрый».

На несколько долгих секунд юный писец потерял дар речи. Принадлежал ли нож Головорезу или нет, но этот обломок мог происходить лишь с корабля, который нес его к стране Пунт.