Текст книги "Искусство нарушать правила"

Автор книги: Кристи Маккелен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 7

Несмотря на усталость, Джесс спала плохо; она отчаянно старалась избавиться хотя бы до утра от мыслей о Ксандере. Разумеется, у нее ничего не получилось. Кроме как о нем, она больше ни о чем не могла думать.

Рядом с ним она почувствовала себя красивой, желанной и очень сексуальной женщиной – и все за несколько коротких часов. Она понимала, что ей необходимо сохранить это чувство. Вернуть и сохранить! Ей не терпелось еще и еще испытывать те же восхитительные ощущения. А ведь он в самом деле хотел ее возбудить… В ее сознании что-то сместилось. Нет, ей не захотелось сбросить с себя одежду и разгуливать повсюду голышом, но его нежность, его внимание и поток комплиментов заставили ее по-другому отнестись к своему телу.

Раздетая, она подошла к большому зеркалу в углу. Впервые за очень долгое время она смотрела на себя – смотрела спокойно и внимательно, изучая те места, которые так ему понравились; она водила пальцами по бокам, по груди и удивилась тому, как по-другому ощущает себя после того, как наконец позволила себе отпустить тормоза и земля не разверзлась у нее под ногами. Она как будто открыла в себе нечто новое и тайное – то, что было спрятано долгие годы. А вот Ксандер сразу разглядел ее сущность.

Приняв душ, она быстро оделась, вся вибрируя от странного волнения. Ей нужно было увидеть Ксандера, хотя бы только для того, чтобы убедиться, что он настоящий и ей не приснилось все, что между ними было.

Она нашла его в мастерской. Голый по пояс, он что-то рисовал на большом холсте. На его левой щеке она заметила пятно черной краски, как будто он рассеянно провел по лицу рукой, забыв, что держит кисть. В этом было что-то такое трогательно безыскусное, что в груди у нее все сжалось от нежности к нему. Он остался совсем один на свете и нес такой тяжкий груз боли и гнева, что ей захотелось плакать. Ничего удивительного, что он никак не может остепениться, ведь он не знает, что значит быть любимым. Ей отчаянно хотелось показать ему, что это такое, но она боялась, что ей не хватит такта, остроумия или живости, чтобы достучаться до него. Хотя бы на одну попытку…

Она до сих пор не знала, что напишет о нем в своей статье. Вот что должно стать ее главной целью, а не мысли о том, как бы снова затащить его к себе в постель! Но сейчас она не могла думать о журнале, особенно когда Ксандер стоял перед ней и ей казалось, будто сегодня все ее лучшие дни рождения объединились в один сплошной праздник.

Сердце екнуло в груди, когда она поняла, ей представился случай попросить его о том, что она хочет на самом деле. А хочет она заняться с ним любовью. Почувствовать его в себе. Вдыхать чистый аромат его кожи, скользить под ним, сливаться с ним до тех пор, пока оба не выбьются из сил. Вот чего ей мучительно хотелось всю ночь. Нет, такое желание появилось у нее гораздо раньше, с первого мгновения, когда она увидела его в лондонской мастерской.

Когда она подошла ближе, он развернулся и неуверенно улыбнулся, словно не мог решить, как ему теперь с ней вести себя.

– Доброе утро, – негромко и ласково поздоровался он.

Не говоря ни слова, она подняла дрожащую руку и погладила его мощную грудь. Он судорожно вздохнул. Радуясь, что он не отстранил ее руку, она приблизилась еще на шаг и посмотрела ему в лицо. Он ответил ей откровенно вопросительным взглядом. Собрав всю свою смелость, она приподнялась на цыпочках и прильнула к нему, подставив губы для поцелуя. За миг до того, как их губы соединились, она услышала его учащенное дыхание. Из его груди вырвался низкий, почти звериный стон, когда она провела языком по его зубам. Разомкнув губы в ответ на ее робкое вторжение, он подставил ей язык, и она почувствовала его сладость. Ее тело немедленно отреагировало; ей захотелось очутиться в его объятиях и никогда больше не покидать этого мужчину.

Он позволил ей делать все, что ей хочется. Она запустила пальцы в его шевелюру и притянула его еще ближе. Прижавшись к нему, она ощутила, как он радуется ей – она поняла это, опустив глаза и заметив, как растет выпуклость под его брюками. Дрожа от нетерпения, она схватила его за пояс; ее неуклюжим пальцам не сразу удалось расстегнуть пряжку. Она запретила думать о том, чем сейчас занимается. Она понимала, стоит ей отвлечься, и внутренний голос напомнит ей, что она не должна этого делать, несмотря на горячее желание ощутить его внутри себя, и тогда лучшая в ее жизни возможность будет навсегда утрачена. Значит, она никогда не получит то, чего так отчаянно жаждет. Ей хотелось хоть раз воплотить в жизнь свои фантазии. Избавиться от тревоги и получить то, что хочется. Хочется больше всего на свете, до боли.

Она непременно получит желаемое – и к черту приличия!

Пряжка наконец расстегнулась, и она просунула руку внутрь, под его трусы. Ощутив твердость его мужского естества, она отстранилась и посмотрела ему в лицо. Его глаза словно подернулись дымкой – и Джесс поняла: он испытывал не меньшее желание, чем она.

– Не останавливайся, – хрипло попросил он.

Обхватив его член рукой, она пробежала пальцами снизу вверх, задержалась на бархатистой головке и ощутила, как его возбуждение растет.

– Джесс, как хорошо! – Он притянул к себе ее голову и впился в нее таким страстным поцелуем, что ей показалось: сейчас она умрет от наслаждения.

Его руки очутились у нее под платьем и двинулись вверх, по бедрам; он с такой силой дернул ее за резинку трусиков, что они порвались и полоска материи упала на пол.

– Извини, – буркнул Ксандер, ненадолго отрываясь от нее, хотя, похоже, ему совсем не было жаль того, что случилось.

Она хихикнула, когда он поцеловал ее в щеку и пощекотал языком чувствительное место за ухом, но вскоре перестала смеяться: его пальцы снова окунулись во влажный жар между ее ног. Прижавшись к нему, она почувствовала, как в ней снова зреет мощный оргазм; ей еще острее захотелось ощутить его внутри себя. Она всю ночь представляла, как все это произойдет, и теперь не могла дождаться… Она изнывала от нетерпения.

– Ксандер…

– Да… – простонал он, как будто чувствовал, что она вот-вот прервет их близость, и готовился к отступлению.

– Ты по-прежнему хочешь взять меня стоя у стены? – спросила она, заставляя себя смотреть ему в глаза. Если сейчас ей представился последний шанс проверить, до какой степени бесстыдства она способна дойти, – она хочет это сделать.

– Ну конечно! – с облегчением выдохнул он, выхватывая из кармана брюк презерватив.

Не сводя с нее взгляда, он отступил на шаг и молниеносно сбросил с себя брюки и трусы.

Он стоял перед ней совершенно голый, и от его тела шел жар, согревая ее. Глубоко вздохнув, она восхищалась его красотой. Потом подняла голову и заглянула ему в глаза; похоже, он еще не до конца верил, что их желания совпадают.

– Да, – сказала она, и он улыбнулся с такой неподдельной радостью, что она едва удержалась на ногах.

На мгновение опустив глаза, чтобы извлечь презерватив из упаковки, он снова посмотрел на нее, озорно изогнув брови.

– Джесс, ты правда готова?

– Сейчас и всегда, – ответила она, вдруг ужасно испугавшись того, что вот-вот случится.

Но прежде чем у нее появилось время подумать, он шагнул вперед и, обхватив ее за предплечья, стал мягко подталкивать назад, прислонив спиной к стене. И тут же впился в нее губами, и она забылась в буре ощущений. Ее тело пульсировало от желания, желания, желания! Он прильнул к ней, прижав ее к себе с силой, какой она еще не знала. Она поняла, что он в самом деле хочет ее; острое желание охватило его, и он не собирался отступать. Он снова задрал на ней юбку, его пальцы жадно обследовали ее сначала снаружи, потом внутри, – вскоре ей показалось, что она сейчас сойдет с ума. В то же время его губы не отрывались от нее, и то, как он подготавливал ее, доводило ее до исступления. Почти достигнув края, она прошептала:

– Ксандер, я хочу…

Он ждал, что она продолжит, затем отступил от нее, чтобы она могла смотреть ему в глаза.

– Джесс, скажи, чего ты хочешь.

– Тебя. В себе. – Слова слетели с ее губ, и ей стало удивительно легко, так легко, что она дала себе разрешение ни о чем не думать, кроме того, что происходит между ними здесь и сейчас.

Больше ему ничего не требовалось. Он приподнял ее, и через миг его возбужденный член прижался к ее влажному лону, и она ахнула от удовольствия, когда он медленно проник в нее.

Они задвигались в унисон. Ксандер прижимал ее к стене и заполнял ее полностью, он снова и снова находил самую горячую ее точку. Они не переставали целоваться. Не сознавая, как распухли ее губы, она не отрывалась от него. Схватив ее за лиф платья, Ксандер с силой разорвал его, обнажив груди в кружевном бюстгальтере, который она выбрала утром; она и не подумала возмутиться, когда он ловко приспустил чашки и чуткими пальцами обхватил ее сразу отвердевшие соски.

Джесс показалось, что она сойдет с ума от пульсирующего жара между ног и от нежных ласк Ксандера. Но она еще не испытала всего; ей было мало.

– Ксандер… я хочу… я хочу…

Как будто угадав ее тоску, он просунул руку между их телами, нашел ее клитор и стал повторять пальцем движения, которые его член совершал внутри ее.

Вцепившись ему в плечи, Джесс закрыла глаза. Изнутри поднимались волны наслаждения, и несколько безумных мгновений она балансировала на грани. Наконец плотину прорвало, и она испытала самое острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Она издала хриплый, гортанный крик и совершенно забылась. Почти сразу же к ней присоединился Ксандер; его дыхание обжигало ей шею.

Так они простояли какое-то время, а когда спустились с небес на землю, оба задыхались.

Наконец Джесс поняла, что в состоянии ослабить хватку и выпустить его плечи. Она положила ладони ему на грудь и легонько толкнула. Он отстранился от нее и сделал шаг назад, чтобы она могла встать на пол.

Они стояли и смотрели друг на друга, по-прежнему тяжело дыша. Потом принялись кое-как приводить себя в порядок. Ксандер снял презерватив, а она поправила одежду, тщетно пытаясь прикрыть грудь порванным платьем.

– Ты должен мне платье, – сказала она, насмешливо поднимая брови.

Он расхохотался:

– По-моему, так даже лучше! – Он провел рукой по ее волосам, приглаживая их. – Давай ляжем, пока не упали, – предложил он, заговорщически подмигивая.

Взяв Джесс за руку, он повел ее к себе в спальню и вместе с ней повалился на кровать. Его обнаженное тело поблескивало в мягком утреннем свете.

Она любовалась его красотой и силой, оглядывая с головы до ног. Взгляд спустился к животу, потом еще ниже…

Он пытливо посмотрел на нее, и она тщетно попыталась утихомирить прилив жара, который поднимался от шеи и выше.

– Джесс, тебе нравится то, что ты видишь?

– Да, очень, – выпалила она, набравшись храбрости. – Не верится, что я только что занималась любовью с третьим самым сексуальным мужчиной в Англии! – добавила она, широко улыбнувшись.

– Теперь-то ты веришь в рекламу? – пошутил Ксандер, вопросительно подняв брови, и кивком указал на то место, где находился источник ее наслаждения.

– Ну, скажем так, я считаю, что в слухах есть доля истины.

– Ты очень добра. – Он расплылся в улыбке и наградил ее таким взглядом, что ей захотелось всеми правдами и неправдами заполучить его навсегда.

Они лежали рядом обнявшись, сонные и довольные; день становился все жарче.

Ксандер перевернулся на бок и приподнялся на локте.

– Может, задержишься здесь? Жалко обрывать все, когда у нас впереди столько удовольствий. – Он вызывающе подмигнул ей. – А мне понадобится что-то приятное после тяжелого дневного труда за мольбертом.

– Что-то приятное?!

– Ну ладно, кто-то. – Он улыбнулся.

Сердце ее забилось учащенно, когда она поняла, что он не шутит.

– Не знаю, Ксандер… разве тебе не нужно готовиться к выставке?

– По вечерам – нет.

Откуда внезапно появился этот страх? Джесс совершенно не боялась, когда думала, что речь идет о недолгой интрижке, после которой она вернется домой, не успев как следует привязаться к нему. А что она будет делать, если их отношения продлятся, а потом он ее бросит? Жить с разбитым сердцем?

– Наверное, не получится. Памела, заведующая редакцией, завтра ждет меня назад.

– А ты скажи, что заболела. Неужели они не обойдутся без тебя еще недельку?

От нахлынувших мыслей ей стало трудно сосредоточиться.

– Нет, не могу. А если она догадается, что я вру? Я потеряю работу.

– Как она о чем-то догадается, если ты сейчас в Италии и не можешь никуда лететь? Вряд ли она помчится к тебе на самолете с холодным компрессом и куриным бульоном!

Сердце ее билось так часто и гулко, что она не сомневалась: он все прекрасно слышит.

– Ксандер, я не умею врать.

– Тебе не кажется, что ты заслужила отдых? Почему ты так сурово к себе относишься? Ты как будто не веришь, что достойна счастья.

Она вздохнула и провела рукой по лицу. Он прав. Так и есть!

– Сама не знаю… я всегда была такой. У меня чрезвычайно развито чувство ответственности, и я вечно из-за всего тревожусь. Мама с детства внушала мне, что наступит конец света, если я ее подведу. Наверное, ее слова навечно отпечатались в моей душе. Она требовала, чтобы я была совершенством, а я не оправдала ее ожиданий.

Ксандер озадаченно нахмурился.

– Понимаю, мои слова звучат странно. Наверное, меня мало кто поймет, – вздохнула девушка.

– А по-моему, тебе пора переходить на темную сторону и присоединиться ко мне.

Она рассмеялась и покачала головой:

– Почему тебе так не терпится совратить меня?

– Потому что очень забавно наблюдать, как ты перерождаешься. – Он провел пальцем от глубокой ложбинки в основании ее шеи вниз, под грудь, а потом к пупку. – Особенно когда тебе для полного счастья только меня недостает.

Она положила руку поверх его ладони, не дав ему продолжить путешествие. Он закрыл глаза и вздохнул:

– Слушай, я не давлю на тебя и не стану уговаривать остаться, но тебе стоит как следует подумать и хоть раз в жизни сделать что-то только для себя! – Он встал и надел брюки. Как же неотразимо он выглядел – полуодетый, с растрепанными волосами, которые падали ему на глаза! Опасный обольститель…

Ей ужасно захотелось остаться. Пожалуй, никогда и ничего она не желала так сильно.

– Сейчас мне нужно поговорить со своим агентом насчет выставки. Если передумаешь, найди меня.

Бросив на нее последний пламенный взгляд, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

В комнате воцарилась звенящая тишина. Вскоре Джесс показалось, что она сходит с ума.

При мысли о том, что больше она его не увидит, девушка почувствовала, как внутри у нее образовалась пустота. Полная, всепоглощающая пустота, вакуум. Ксандер прав: она должна хоть раз в жизни сделать что-то только для себя. Ей до смерти надоело беспокоиться из-за того, правильно ли она поступает. В конце концов, даже сама Памела советовала ей начать жить, если ей хочется лучше писать!

Вернувшись к себе, она взяла с тумбочки мобильник, приготовившись изобразить самого больного на свете человека, и набрала номер редакции.

– Памела Брэдли.

Услышав голос начальницы, она съежилась от страха.

– Здрасте, Памела, это Джесс.

– Джесс, ты скоро вернешься?

Она набрала в грудь побольше воздуха:

– М-м-м… вообще-то я заразилась гриппом… Помните, перед моим отъездом в Италию в редакции все болели, вот и я… – Она притворно покашляла, надеясь, что Памела ей поверит. Ей так трудно было врать, что у нее вспотели ладони, ей стало жарко. Она никогда ничего подобного не совершала, и ей стало по-настоящему не по себе. Ее подкрепляла лишь мысль о том, как ей хочется провести больше времени с Ксандером. – А докончить статью я могу и здесь, – выпалила она, поскольку Памела молчала. Щеки у нее пылали; она чувствовала себя преступницей. – Мне нужно еще несколько дней, чтобы прийти в норму, а материал я перешлю по электронной почте. Уверяю, вам понравится! О нем так интересно писать, – продолжала она, безмерно радуясь тому, что Памела не видит ее пылающего от стыда лица. «Врушка-врушка»… Других мыслей о себе в тот момент у нее не было.

После долгой паузы Памела глубоко вздохнула:

– Ладно, Джесс, но помни о сроках. Ты должна сдать статью вовремя, если не хочешь, чтобы тебя уволили по сокращению штатов!

Джесс тоже глубоко вздохнула:

– Ясно, Памела, я не подведу. Обещаю!

Она нажала отбой и осторожно положила телефон на тумбочку, испытывая чувство, неведомое с детства: кажется, все обошлось.

Она пошла на риск.

До знакомства с Ксандером ей и в голову не приходило прогуливать – она ни разу не лгала ради того, чтобы получить что ей хочется. Да она бы со стыда сгорела от одной мысли о том, что нарушила правила, по которым жила. Так было до встречи с ним. Но теперь, перейдя черту, она поразилась тому, как ей легко и хорошо. Какой живой она себя ощущает. Как будто встреча с ним разогнала вялую кровь и теперь она начала жить в полную силу. Наверное, все как-то связано с уровнем эндорфинов. Вот откуда и ее безумная беспечность, и безумная химическая реакция. Она похожа на наркотик – в ней бьется настоятельная потребность вырваться из рамок привычного, скучного существования и хоть раз в жизни совершить безумство, сделать что-нибудь для себя!

Обычная сдержанность ее покинула, пусть и ненадолго, и она чувствовала себя живой, полной жизни, как будто для нее открылся новый мир, от которого она спряталась вплоть до сегодняшнего дня. Такое до сих пор происходило только с другими, но не с ней.

Ксандер открыл для нее ее саму – с той стороны, о существовании которой она даже не подозревала. С ним она переставала быть разумной, предсказуемой, непримечательной Джесс. Она становилась волнующей, желанной… и необузданной.

Она совсем запыхалась, когда вернулась в мастерскую Ксандера. Он открыл ей дверь с выжидательной улыбкой.

– У меня ничего не запланировано на следующую неделю, – тяжело дыша, проговорила она. – Так что я вся в твоем распоряжении.

– В моем… – ухмыльнулся он. – Мне нравится!

Глава 8

Первые два дня они почти не вылезали из постели; лишь иногда Ксандер урывал немного времени, чтобы поработать в мастерской, а Джесс обследовала берега озера Гарда, собирая материал для рубрики «Путешествия».

Всякий раз, когда они занимались любовью, Джесс позволяла ему открывать в себе нечто новое; и ей все больше нравилось, когда он видел ее обнаженной. Это стало для нее откровением.

Ее приключение стало для нее и огромным шагом прочь от реальности – Джесс приходилось по многу раз напоминать себе об этом. То и дело в ее груди вспыхивала искра надежды: может быть, их краткая интрижка перерастет во что-то более прочное? Потом она напоминала себе, что не должна питать ложных надежд. Она подумает обо всем потом. Сейчас она спит и видит сон, но скоро проснется и вернется в реальный мир. Сейчас у нее каникулы, отдых от жизни, чистый и простой.

Если она позволит своему сердцу увлечься – все окончится катастрофой.

Где-то в середине недели, проснувшись, Джесс обнаружила, что Ксандер встал раньше ее. Девушка оделась, позавтракала – Роза накрыла на террасе – и отправилась его искать.

Солнце уже палило вовсю, и ей захотелось искупаться в озере. Может быть, удастся и его уговорить присоединиться к ней.

Она нашла его в мастерской; он наносил грунт на большой холст, лежавший на полу. Еще много холстов, закрытых брезентом, стояли вдоль всех четырех стен, а его рабочий верстак был завален тюбиками с красками и альбомами для эскизов. Интересно, подумала Джесс, что она увидит, если заглянет под брезент? Ксандер упорно отказывался показывать ей то, над чем он работал, уверяя, что он никому не показывает неоконченные произведения, и она опасалась того, что он использует эскизы, которые рисовал с нее.

– Пойдем купаться? Сегодня так жарко, – сказала она, подходя ближе к столу и озираясь по сторонам – вдруг какой-нибудь альбом окажется открыт?

Но нет, Ксандер тщательно охранял свои секреты.

– Сейчас не могу, я работаю. А ты иди.

Он снова отвернулся и склонился над холстом, уйдя от нее в свой особый мир. Джесс стало немного обидно. Неужели он и дальше будет вот так игнорировать ее?

Нет! Она ему не позволит.

Взяв со стола кисть, она окунула ее в фиолетовую краску на отставленной палитре. Краска оказалась такой густой, что какое-то время липла к кисти, и только спустя несколько секунд фиолетовая капля упала в лужицу блестящей, гладкой жидкости. Развернувшись к нему, она замахнулась кистью и брызнула в него краской. На его белоснежной футболке появилось пятно; неровные точки испещрили ее от плеча до бедра.

– Ты что?! – Он круто развернулся и смерил ее изумленным взглядом.

Она широко улыбнулась:

– Решила вот для разнообразия тебя раскрасить. Тебе идет фиолетовый цвет… правда, тебе все идет.

Ксандер хохотнул и снова повернулся к мольберту.

Возмущенная его пренебрежением, она обошла мольберт кругом и встала напротив. Она прицелилась и метнула в него еще пятно краски; на сей раз попала в грудь.

Состроив удивленную мину, он медленно поднял голову и снова посмотрел на нее:

– Ты точно хочешь поиграть со мной в пейнтбол, мисс Недотрога? А если я испачкаю твои идеально чистые одежки?

– Ты не посмеешь, – поддразнила она, радуясь, что сумела привлечь его внимание к себе.

– Джесс, предупреждаю: ты играешь в опасную игру. Не думай, что я не отомщу. Видишь, сколько у меня тут красок? Попробуй только еще раз и увидишь, что будет!

Она расплылась в озорной улыбке; кровь быстрее побежала по жилам; ей хотелось увидеть, что же он задумал.

Наверное, разумнее всего будет положить кисть и идти гулять, но уж очень хочется его подразнить… Наверное, она сошла с ума!

Он наблюдал за ней, прищурившись с подозрением, как будто высчитывал ее следующий ход.

Посмеет ли она? Еще как посмеет!

Обернувшись к столу, она снова окунула кисть в краску, потом развернулась и занесла свое орудие.

– Джесс! – угрожающе протянул Ксандер, но она уловила в его голосе веселые нотки.

При виде его глаз все у нее внутри радостно сжалось, но какое-то безумие вынудило ее занести руку и метнуть краску в его сторону. На сей раз он пригнулся, и краска пролетела мимо, запачкав пол за тем местом, где он стоял.

С опасной, хищной улыбкой он шагнул к ней, замахнувшись кистью. Кровь, насыщенная адреналином, быстрее побежала по ее жилам: сработал инстинкт «дерись или беги». В реальной жизни она бы выставила вперед руку, чтобы заблокировать удар, чтобы спасти одежду и свою гордость, но сейчас она не хотела, чтобы это прекращалось. Ей хотелось пережить настоящее волнение, понять, что случиться может все что угодно. Ей не терпелось почувствовать на себе его руки, когда он прижмется к ней всем телом, скользким от краски.

Откуда вдруг такая необузданность? Джесс не узнавала себя.

Он приблизился к ней, не сводя с нее взгляда.

– Нет-нет, Ксандер, погоди, – запинаясь, попросила она, изображая страх.

– В чем дело, Джесс, – не нравится, что я тебя испачкаю?

Она воспользовалась паузой, пока он поддразнивал ее, и снова метнула в него изрядную порцию краски. На сей раз она прицелилась, и пятно очутилось у него на носу и на щеках. Какое-то время он изумленно смотрел на нее, но потом издал воинственный рык и перешел в наступление. Вскоре ее футболка, джинсы и волосы окрасились в ярко-красный цвет.

Тряхнув головой, он расхохотался, увидев на ее лице выражение веселого ужаса.

– Джесс, красное тебе идет! Носи его почаще! – Он шагнул к ней, и внутри у нее все перевернулось от возбуждения. – Но должен сказать, ты выглядишь гораздо лучше, когда на тебе нет ничего, кроме краски!

Она не отводила взгляда; он жадно оглядывал ее, не скрывая своего желания.

– Будь по-твоему! – Не дожидаясь, пока мужество ее покинет, она через голову стянула испорченную футболку и бросила на пол.

Ксандер изумленно поднял брови:

– Что такое? Ты не бежишь от меня? – Голос у него сел, когда она повернулась и дрожащими пальцами расстегнула застежки бюстгальтера. Он упал на пол у ее ног.

Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вдохов. Ей показалось, что его взгляд прожигает ее насквозь. Он любовался ее полной грудью.

Джесс больше не пряталась. Она совершенно раскрылась.

Что-то прохладное и нежное коснулось ее левого соска; она ахнула от удивления и наслаждения.

Открыв глаза, она увидела, что Ксандер водит по ее коже кончиком кисти, и задрожала от удовольствия, когда кисть двинулась вверх и он начал рисовать круги на ее грудях. Ее кожа стала такой чувствительной, что она вздрагивала всякий раз, когда кисть скользила то тут, то там по ее коже.

Не сводя внимательного взгляда с ее лица, Ксандер попятился к мольберту. Наклонившись, поднял с пола палитру с краской и вернулся к ней. Теперь она была напряжена, как натянутая струна; она не могла шелохнуться, но не дрожала. Он проверял ее выдержку.

Не говоря ни слова, он свободной рукой расстегнул на ней джинсы и спустил вниз. Затем просунул пальцы под резинку ее трусиков и снял их – медленно и нежно. Наконец она стояла перед ним совершенно обнаженная.

Он оглядывал ее сверху донизу; она переминалась с ноги на ногу, но по-прежнему держала руки вдоль тела, позволяя ему смотреть на нее.

– Красавица, – негромко проговорил он и принялся покрывать ее тело краской, делая длинные, медленные мазки.

Ей показалось, что она сойдет с ума. Ей хотелось чувствовать его, как он скользит по ее коже; краска играла роль смазки, и она потянулась к нему, через голову сняла с него футболку, и он помог ей, сбросив с себя остатки одежды.

Проведя ладонями по своему раскрашенному телу, она положила их ему на грудь, оставив четкие отпечатки, радуясь тому, как он едва не задохнулся. Она снова и снова гладила его соски. Глядя в его красивое лицо, она широко улыбнулась и принялась размазывать краску по его животу, по плечам, смеясь его комическому ужасу. Наконец он остановил ее, притянул к себе и покрыл поцелуями. Ненадолго они разжали объятия, но тут же снова соединились.

Джесс засмеялась от радости:

– Теперь тебе придется искупаться, чтобы все это смыть!

Ксандер состроил удивленную мину.

– Потом! – произнес он низким, обольстительным голосом. – Сначала надо как следует испачкаться.

На следующий день Ксандер снова проснулся рано и пошел смотреть, как восходит солнце на другом берегу озера, раскидывая мягкие лучи по воде и окрашивая здания теплым медовым сиянием.

Оглянувшись на кровать, на которой лежала Джесс, едва прикрытая простыней, он почувствовал умиротворение, которого не испытывал уже очень давно. Она выглядела такой безмятежной, такой довольной, такой расслабленной!

Тихо подойдя к кровати, чтобы не разбудить ее, он осторожно откинул простыню, любуясь ею во всей красе. В неярком утреннем свете он рассматривал ее профиль. Она разметалась на кровати. Он подумал, что ее душа заключена в изумительном теле, которое она совсем недавно так ненавидела. Когда он приблизился к ней, ему показалось, будто ее изображение двоится – наверное, глаза устали, вот и мерещится… Как будто ее воинственная душа отделилась от тела, которое считала ловушкой, и парила над ним.

Неожиданно к нему пришло вдохновение; в его фантазии душа плыла над ее полностью одетым и скованным человеческим обликом, прикованным к кровати. Вот что станет гвоздем новой выставки! Портрет ее обнаженной души, лишенной всех условностей. Прекрасной, искренней души, рвущейся на свободу.

Дрожащими от нетерпения руками он схватил альбом для эскизов и карандаш, сел в кресло в изножье кровати, уверенной рукой стал делать наброски. В тот миг ему хотелось, чтобы все оставалось так, как есть, вечно, но он понимал – и в груди у него что-то сжалось, – что жизнь не стоит на месте, что он не так устроен. Скоро ей придется уехать, и он не станет ее удерживать.

Ему в самом деле пора взять себя в руки и сосредоточиться. Он должен закончить картины к выставке сейчас, или он не уложится в отведенные сроки. Хватит отдыхать и расслабляться, иначе на его карьере художника можно ставить крест. О нем скоро забудут, а такого он допустить не может.

При мысли о том, что у него закончатся деньги и ему снова придется зарабатывать на пропитание тяжелым физическим трудом, как в юности, он испытал холодный ужас. Его страшила сама мысль, что больше его не будут считать чудом, не будут почитать, что он снова станет заурядным.

Нельзя допустить, чтобы отношения с Джесс помешали его работе.

И все же, что бы ни произошло между ними, это не похоже на обычные отношения художника и его музы; при мысли о Джесс ему делалось не по себе. Бурный роман взбодрил его, но пора немного успокоиться, иначе ему конец.

В их последнее совместное утро он рисовал ее на террасе, пока она пила кофе и смотрела на озеро. Она была такой красивой – ее изумительно выразительное лицо дышало жизнью, которая с первой встречи и привлекла его к ней. Теперь она казалась совершенно другой женщиной, не той, с которой он познакомился всего пару недель назад. Она стала смелее, оживленнее и в каком-то смысле живее.

Она излучала радость.

Когда Джесс с улыбкой обернулась к нему, между губами сверкнули превосходные белые зубы. Даже улыбка у нее стала более открытой. Неужели благодаря ему? Он невольно испытал гордость. Раньше ему никого не удавалось избавить от стресса, скорее наоборот.

Обстановка была такой интимной, что у Ксандера сжалось сердце. При мысли о скором расставании ему делалось не по себе. Кровь стучала в висках. Почему ее отъезд так его задевает? Что за странное чувство? Он никак не мог разобраться. Раньше он не испытывал ничего подобного, и ему это определенно не нравилось.

Он предложил Джесс приехать к нему в Италию, потому что скучал и досадовал. Его просьба стала результатом порыва – прихоти, каприза, – но он не предполагал, что она так уверенно проникнет к нему в мысли. Выяснит, что им двигало. Откроет его самые глубокие, самые мрачные тайны.

А он позволял ей задавать вопросы и настаивать до тех пор, пока все дурные воспоминания, которые он так долго прятал, не начали всплывать на поверхность. Ему не хотелось вновь испытывать это чувство. Почти всю жизнь он гнал от себя прежние тревоги и страхи; теперь он сожалел, что снова пришлось извлечь их на свет. Лучше пусть все остается таким, как было: светлым, свободным и легким.

Он понял, что она смотрит на него в замешательстве, и срочно сменил мрачную гримасу на улыбку. Предчувствие дурного в ее глазах заставило его гадать, о чем она думает, но спрашивать не хотелось. Не хотелось знать. Неведение – блаженство.

Если подумать, он совершил безумный поступок, пригласив к себе журналистку, а затем уложив ее в постель. Конечно, она сама собиралась ломать и крушить его оборону, искать брешь в его укреплениях…