Текст книги "За Темными Лесами"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ШПИНДЕЛИ И ДОЙНИКИ

Прутик уплел древесную смаклю и бросил косточку. Острое чувство голода прошло. Встав, мальчик вытер руки о жилетку и огляделся. Он стоял в углублении, посреди огромной компостной кучи, едва ли не такой же необозримой, как и сама колония сиропщиков наверху. Плотно сжав губы и заткнув нос, чтобы не дышать гнилостным воздухом, Прутик, хлюпая по месиву гнилых овощей, добрался до края кучи и влез на вал, огораживающий яму. Мальчик поднял глаза и посмотрел вверх: он находился глубоко под землей.

– Если есть вход, значит, должен быть и выход, – мрачно пробормотал он.

– Вовсе не обязательно, – послышался чей-то голос.

Прутик вздрогнул. Кто сказал это? Только когда существо приблизилось к Прутику и свет заиграл на его прозрачном теле и клинообразной голове, он понял, кто разговаривал с ним: насекомое с угловатыми конечностями, похожее на гигантского стеклянного комара. В жизни Прутик не видел никого, подобного этой твари. Он ничего не знал ни о кишащих под землей колониях шпинделей, ни о стадах неуклюжих дойников.

Внезапно насекомое сделало прыжок и схватило Прутика за горло. Прутик вскрикнул, оказавшись в когтях у твари с трясущейся головой, шевелящимися щупальцами и огромными глазами, напоминающими искусно ограненные драгоценные камни, что сверкали и переливались зелено-оранжевым цветом в тусклом освещении подземелья.

– Я тут еще одного нашел! – крикнуло мерзкое создание.

Послышался чей-то быстрый топот, и к шпинделю присоединилось еще трое.

– Не понимаю, что там у нее творится, – сказал первый.

– Она же первая станет жаловаться, если сироп кончится, – вмешался третий. – Пора поговорить с ней серьезно…

– Да это растение, а не животное! – закричали они хором, трясясь от ярости.

Насекомое, не выпуская Прутика из когтей, внимательно изучало его.

– Не похож на вредителей, что водятся здесь. Он – волосатый.

Вдруг совершенно неожиданно насекомое наклонилось и вцепилось зубами Прутику в руку. Он взвыл от боли.

– Уй-уй-уй!

– Тьфу! – взвизгнул шпиндель. – Какая кислятина!

– Зачем ты меня укусил? – спросил Прутик.

– Он еще и разговаривает! – удивился один из стеклянных комаров. – Давайте-ка лучше отправим его в мусоросборник, пока он не натворил тут бед.

Прутик замер. Мусоросборник? Он вывернулся, освободившись от цепкой хватки насекомого, и бросился опрометью по перепутью уходящих вверх тропок. Вслед раздался пронзительный писк и жужжание насекомых – все четыре взбешенных комара помчались в погоню за ним.

На бегу Прутик успел заметить, что подземный пейзаж стал меняться. Он достиг полей, вскопанных и взрыхленных колониями подземных насекомых. Еще издали увидел множество розовых точек, похожих на распускающиеся бутоны. Подбежав поближе, он понял, что это были губчатые грибы, отливавшие розовым цветом и похожие на молодые отростки оленьих рогов.

– Попался! – услышал он чей-то голос.

Прутик остановился как вкопанный.

Два шпинделя стояли прямо перед ним. Он обернулся. Шпиндели-преследователи приближались. Оставался единственный выход: он бросился в сторону и помчался по полю, топча розовые грибы.

– Он на грибном поле! – завопили шпиндели. – Держи его!

Сердце у мальчика упало в пятки, когда обнаружилось, что он далеко не один среди зарослей розовых поганок. Все пространство кишмя кишело неуклюжими громоздкими созданиями, такими же прозрачными, как шпиндели. Они паслись, усердно поедая розовые поганки.

Прутик видел, как пережеванная пища проходит по прозрачному пищеводу в желудок, а затем поступает в огромный луковицеобразный пузырь, в котором плещется розовая жидкость. Одно животное, подняв глаза, заревело. Остальные присоединились к нему, и вскоре всю территорию оглашал слившийся воедино многоголосый рев.

– Лови вредителя! – раздался истошный крик шпинделя. Дойники начали наступление.

Прутик метался из стороны в сторону, пытаясь ускользнуть от массивных тварей, надвигавшихся на него.

Спотыкаясь и падая, он все-таки сумел добраться до края поля по растоптанным грибам. Карабкаясь вверх по оградительному валу, он чувствовал горячее дыхание дойников у себя за спиной – одна образина даже попыталась цапнуть его за лодыжку.

Прутик тревожно огляделся. Тропинка разветвлялась, но путь был прегражден с обеих сторон. За ним гнались дойники, приближаясь с каждым шагом. Прямо перед ним лежал изрытый канавками склон, уходящий во тьму.

Выбора у него не было. Единственная возможность – бежать вниз, по склону. Очертя голову он бросился вперед, в кромешную мглу.

– Он бежит к сиропохранилищу! – завопили шпиндели. – Перережьте ему путь!

Но дойники были слишком медлительными, к тому же им мешали огромные пузыри с розовой жидкостью, которые они волокли за собой. Вскоре Прутик оставил их далеко позади.

– Если бы я мог… Внезапно мальчик куда-то провалился. Он истошно завопил, но было поздно.

– Н-е-е-е-е-т! Прутик отчаянно болтал ногами в воздухе – он бежал слишком быстро, чтобы сразу остановиться. Бульк!

Он упал прямо в центр глубокого бассейна и пошел ко дну. Вынырнув мгновение спустя, закашлялся и стал неистово колотить руками по воде, поднимая тучи брызг. Прозрачная розовая жидкость была сладкой и теплой. Она затекала Прутику в уши, залепляла глаза и рот. Он тотчас наглотался этой жижи до тошноты. А посмотрев на отвесные стены резервуара, застонал. Дела его обстояли как нельзя хуже. Ему никогда не выбраться отсюда!

Где-то высоко над ним шпиндели и дойники сообща пришли к такому же выводу.

– Ничего не поделаешь, – заключили они. – Ей придется процедить сироп. Да и нам работа найдется.

И с этими словами – Прутик все барахтался в липкой и вязкой жиже – шпиндели пригнулись к земле и начали дергать дойников за сосцы на сиропном вымени.

– Они доят их! – изумился Прутик. Густой сироп струями стекал в бассейн. – Вытащите меня отсюда! Я тону! Буль-буль-буль-буль!

Прутик действительно тонул. Жилетка из шкуры ежеобраза, еще недавно спасшая ему жизнь, теперь грозила гибелью. Густая шерсть пропиталась розовым сиропом и стала тяжелой. Прутика засасывало в розовую гущу – все глубже, глубже и глубже. Мальчик сделал попытку вынырнуть на поверхность, но руки и ноги у него одеревенели: он совсем выбился из сил.

«Какая ужасная смерть – утонуть в розовом сиропе», – подумал он.

Но как будто и этого было мало! Внезапно он понял, что не один здесь. Кто-то нарушал спокойствие бассейна. Это было длинное змееподобное существо, молотящее массивной головой по сиропной поверхности. У Прутика чуть сердце не выскочило от страха.

Ничего себе выбор! Утонуть или быть сожранным заживо! Он забарабанил пятками по густой жиже.

Но змея двигалась быстрее его. Она изогнулась всем телом, поднырнула под мальчика и, широко разинув пасть, проглотила его.

Все выше и выше поднимали его – и вот он уже выбрался из сиропа, Прутик сделал вдох и закашлялся, к удивлению своему набрав полные легкие свежего воздуха. Протерев глаза, мальчик наконец увидел то, что он принял за длинное тело змеи с огромной головой. Это было ведро на веревке!

Прутика потащили наверх, мимо крутых стен бассейна, мимо стада угловатых шпинделей, целеустремленно высасывающих последние капельки розового сиропа из похудевших дойников, к внешнему краю глубокой пещеры. Ведро угрожающе раскачивалось, и Прутику пришлось схватиться за веревку, чтобы не упасть. Смотреть вниз было жутко.

Глубоко под ним виднелись розовато-коричневые пятна полей. А над ним зиял черный провал на светящемся куполе, который с каждым мгновением становился ближе и ближе. Высунув голову из ведра, Прутик понял, что снова оказался в той же самой жаркой от пара кухне. Над ним нависла физиономия с жирными и дряблыми щеками – это снова была исполинша.

– Только не это! – застонал Прутик.

Он свернулся калачиком, стараясь, чтобы великанша с мясистым носом и пухлыми щеками не заметила его. Тело ее колыхалось и подрагивало при каждом шаге, напоминая бурдюк с водой. Пока толстуха бралась за дужку, Прутик нырнул, молясь, чтобы она не заметила его макушку на сиропной поверхности.

Фальшиво напевая себе под нос, великанша отнесла ведро к плите, водрузила его на трясущееся от жира плечо и опрокинула в котел. Прутика выплеснули в пузырящееся клейкое месиво! Когда он упал, жидкость только булькнула: чвяк!

– Фу! – воскликнул Прутик с отвращением, и его возглас утонул, заглушённый натужным пыхтением великанши, потопавшей к колодцу за добавкой.

Сироп был горячим, он уже так нагрелся, что прозрачная как слеза жидкость помутнела. Сироп чмокал и чавкал, сладкие волны плескали Прутику в лицо, и он понял, что надо выбираться отсюда, пока его не сварили заживо. От сиропа уже начал подниматься пар – жидкость быстро сгущалась. Сделав рывок, Прутик зацепился за край котла, перелез через него и спрыгнул на плиту.

«Что же дальше?» – подумал он.

До пола слишком далеко, так что прыгать опасно, решил он. К тому же исполинша уже возвращалась с новой порцией сиропа. Мальчик стремительно спасся бегством, укрывшись за котлом в надежде, что толстуха не заметит его.

С замиранием сердца Прутик слушал, как великанша, мурлыкая себе под нос, то помешивает, то прихлебывает закипающий сироп.

– Гм-гм-гм, – пробормотала толстуха, шумно почмокав губами. – Странный привкус, – задумалась она. – Как будто с кислинкой. – Она снова попробовала свое варево и икнула. – Да нет, показалось. Сироп просто превосходный.

Сироп был готов. Пора было выливать его в кормильную трубу. Прутик в отчаянье огляделся.

«Она непременно увидит меня!» – подумал мальчик.

Но сегодня Прутику везло как никогда. Пока великанша крутилась с полотенцами, пытаясь ухватить горячий котел, Прутик метнулся в сторону и спрятался за другим котлом. А когда великанша поставила обратно на плиту первый, уже пустой, собираясь отнести гоблинам второй, Прутик сделал очередную удачную перебежку. Толстуха, озабоченная кормежкой своих деточек, ничего не заметила.

Прутик прятался, пока исполинша воевала со вторым котлом, пытаясь опорожнить его в кормильную трубу.

Сетуя и ворча, толстуха возилась с какой-то неполадкой. Наконец что-то щелкнуло. Прутик выглянул из-за котла.

Великанша работала огромным рычагом – вверх-вниз, вверх-вниз. Затем толстуха потянула еще один рычаг и мальчик услышал щелчок и шум падающей струи сиропа. Зал внизу огласился утробным ревом прожорливых гоблинов.

– Ну вот и все, – прошептала великанша, и ее пухлая физиономия расплылась в довольной улыбке. – Кушайте на здоровье, дорогие мои. Приятного аппетита.

Прутик, содрав прилипший к жилетке уже загустевший сироп, облизал пальцы.

– Тьфу, – сплюнул он. – Какая гадость! Прутик отер губы тыльной стороной руки. Пора было уходить. Если он дождется момента, когда великанша затеет уборку, он точно будет пойман. Больше всего на свете он хотел оказаться подальше от мусоропровода. Но куда же подевалась великанша?

Прошмыгнув между двумя пустыми котлами, Прутик осмотрел кухню. Великанши нигде не было видно.

Меж тем шум и крики внизу не утихали. Гул голосов становился все громче и громче, все возбужденнее.

Великанша тоже почуяла что-то неладное.

– Что случилось, драгоценные мои? – спросила она откуда-то из темноты. Прутик съежился и в тревоге стал вглядываться во тьму.

Да, она была там! Ее распухшее тело с трудом было втиснуто в кресло, стоявшее в дальнем углу кухни. Откинув назад голову, она отирала лоб влажной тряпкой. Казалось, великанша чем-то озабочена.

– Что случилось? – спросила она снова.

Прутику не было дела до того, что там стряслось. Для него это был шанс спастись. Если связать два кухонных полотенца, он наверняка сможет спуститься по ним на пол. Он протиснулся между котлами, но в спешке задел один из них. В безмолвном ужасе он мог только наблюдать за тем, как котел скатился с плиты и, зависнув на доли секунды в воздухе, грохнулся об пол.

– Дззынь! – разнеслось по кухне.

– Ой-ой-ой! – взвизгнула великанша, с удивительной для нее быстротой вскочив на ноги.

Сначала она увидела валявшийся на полу котел. Потом – Прутика.

– Ай! – завопила она, и ее глазки-бусинки вспыхнули от гнева. – Опять червяки! И где? Прямо в кухонной посуде!

Схватив швабру и держа ее как копье, она двинулась к плите. Прутик дрожал от страха, не в силах двинуться с места. Великанша, подняв швабру над головой, на мгновение застыла. Ярость на ее лице сменилась ужасом.

– Это ты плескался в моем сиропе? – воскликнула она. – Это ты испортил его вкус, отравил его? Ты гнусный и мерзкий червяк! Если сироп прокис, может случиться все, что угодно! Все, что угодно! От кислятины мои мальчики прямо звереют! Ты даже не знаешь…

И в этот самый момент дверь за ее спиной с треском распахнулась. В проеме стояла целая толпа неистово вопивших гоблинов.

– Вот она! – раздался крик. Великанша повернулась к ним.

– Мальчики, мальчики, – ласково проворковала она. – Вы же знаете, что на кухню вам нельзя!

– Хватай ее! – заорали гоблины. – Она хотела отравить нас!

– Ну разумеется это не так! – захныкала повариха, отступая под напором надвигающихся гоблинов.

Она повернулась и, подняв дряблую руку, пухлым пальцем указала на Прутика.

– Это все из-за него! – всхлипнула она. – Он сам забрался в сироп!

Гоблины-сиропщики и слушать ничего не желали.

– Держи ее! – бесновались они. И мгновение спустя вся компания дружно накинулась на повариху. С диким воем и ревом они повалили великаншу на пол и, перекатывая массивную тушу с боку на бок, потащили к мусоропроводу.

– Ужин не удался, – причитала она. – Я вам приготовлю… Ой-ой-ой! Бедный мой животик! Я сварю вам новый…

Но гоблины были глухи к ее обещаниям и извинениям. Они целеустремленно старались засунуть ее в трубу вниз головой. Отчаянные крики поварихи становились все глуше. Гоблины, вскочив, принялись топтать громоздкое тело, заталкивая кормилицу в узкое отверстие. Они пинали, лягали и мяли, колотили и молотили ее, пока наконец эта груда мяса и жира, издав булькающий звук – ЧВЯК! – не исчезла в трубе.

Пока гоблины чинили расправу, Прутику удалось спуститься с плиты и добежать до двери. И тут он услышал мощный хлопок – ПЛЮХ! – эхом прокатившийся по мусоропроводу. Мальчик понял, что повариха шлепнулась на компостную кучу.

Злобные гоблины улюлюкали и гоготали от счастья. Наконец-то они расквитались с отравительницей! Но этого им показалось мало. Теперь гнев свой они обратили против кухни. Сначала они разгромили раковину. Потом – разбили на кусочки плиту. Затем, выломав все ручки-рычаги, они своротили трубу. Они посбрасывали в мусоропровод все горшки, котелки, ложки-мешалки и прочую утварь. И просто надрывались от смеха, когда эхо доносило до них жалобные крики поварихи:

– Ах, бедная моя головушка!

Гоблины разошлись не на шутку. С яростными воплями они налетели на сиропопровод, корежа и круша его, разбивая на тысячи мелких осколков, пока от него не осталась только дырка в полу.

– Давай тащи буфет! А теперь – полки! А теперь – кресла! – горланили они, запихивая все, что попадалось им под руки, в только что пробитую дыру в полу. В конце концов в кухне остался только Прутик. Очередь дошла до него.

– Хватай его! – надрывно проревели гоблины. Мальчик развернулся и, выскочив через дверной проем, ринулся прочь по тускло освещенному тоннелю. Тяжело дыша, гоблины бросились в погоню.

Прутик петлял по тоннелю, сворачивая то налево, то направо. Все дальше и дальше бежал он, пытаясь найти выход из бесконечного ячеистого лабиринта.

Постепенно голоса взбешенных гоблинов начали стихать.

– Наверно, они заблудились, – вздохнул с облегчением Прутик. Он посмотрел вперед, оглянулся назад. – Впрочем, я тоже заблудился, – печально резюмировал он.

Через несколько минут он оказался на перепутье. Здесь пришлось остановиться. В животе у него бурчало от волнения: отсюда в разные стороны расходились, как спицы огромного колеса, двенадцать тоннелей.

– Куда же теперь? – простонал он. Все у него получается не так, как надо. Решительно все! Он не только потерял дорогу, сойдя с тропы, он умудрился потерять даже сам лес!

«А ты еще хотел попасть на воздушный корабль! – упрекнул он себя. – Ты не лесной тролль, а сплошное недоразумение. Долговязый неудачник – вот кто ты такой».

И в памяти у него возникли Спельда и Тунтум, он как будто снова услышал голоса, бранящие его:

– Да он и не слушает нас. Он никогда ничему не научится.

Прутик закрыл глаза. Он снова был всего лишь заблудившимся ребенком. И тогда он сделал то, что делал всегда, если ему предстоял выбор. Закрыв глаза и вытянув руки перед собой, он начал кружиться на месте:

– Раз, два, три, четыре, пять. Я иду искать! Открыв глаза, Прутик бросил взгляд на тоннель, выбранный по воле случая. И тут же услышал чей-то голос, от которого у него мурашки поползли по спине:

– Будь ты трижды везучий, не надейся на случай!

Он обернулся. В темноте мальчик разглядел одного из гоблинов. Глаза его сверкали как пламя. «Неужели это еще один фокус гоблинов-сиропщиков?» – подумал мальчик.

– Если ты действительно хочешь выбраться из колонии, Мастер Прутик, – произнес гоблин более дружелюбным тоном, – то следуй за мной. – С этими словами он развернулся и зашагал вперед.

Прутик нервно сглотнул слюну. Разумеется, он хотел выбраться из подземелья, но вдруг его хотят обвести вокруг пальца? Может быть, это ловушка?

В тоннеле было жарко и душно, так душно, что у него даже начала кружиться голова. С низкого воскового потолка падали липкие капли и стекали по шее. От голода засосало под ложечкой.

– Что ж, у меня нет выбора, – прошептал он. Впереди мелькнул плащ гоблина и тотчас же исчез за углом. Прутик последовал за ним.

Вдвоем они шли вдоль тоннеля, поднимаясь и спускаясь по лестницам, минуя длинные пустые залы. В воздухе витал запах гнили и разложения, дышать было трудно, и у Прутика прямо раскалывалась голова. Кожа сделалась липкой, а во рту пересохло.

– Куда мы идем? – слабым голосом спросил он. – Я думаю, ты заблудился, как и я.

– Доверься мне, Мастер Прутик, – вкрадчивым тоном ответил гоблин, и мальчик почти сразу же почувствовал, как повеяло прохладой. Свежий ветер ударил ему в лицо.

Прутик закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Открыв глаза, мальчик обнаружил, что гоблин пропал. Завернув за угол, он увидел свет! Солнце лило свои лучи сквозь сводчатый дверной проем.

Прутик пустился бежать. Быстрее, еще быстрее… сам удивляясь, что может бежать с такой скоростью! Он миновал последний участок тоннеля, пересек площадку и – вырвался наружу!

– Ура! – закричал он.

Перед ним стояла группа из трех гоблинов. Обернувшись, они мрачно уставились на мальчика.

– Ну, как дела? Все нормально? – весело спросил он.

– Какое там нормально, – уныло ответил один из них.

– Наша повариха хотела отравить нас, – сообщил другой.

– И мы ее наказали, – подхватил третий. Первый, опустив глаза, понуро уставился на свои босые грязные ноги.

– Пожалуй, мы все-таки поторопились с этим, – угрюмо подытожил он.

Остальные согласно кивнули.

– Да, кто теперь будет кормить нас? И кто защитит нас от Хрумхрымса? – заскулили они.

И тут все трое разразились горючими слезами.

– Как мы проживем без нее? – причитали они.

Прутик, оглядев немытых, грязных и рваных гоблинов-сиропщиков, презрительно фыркнул.

– Теперь вам самим придется заботиться о себе, – сказал он.

– Мы устали и хотим есть, – канючили сиропщики.

Прутик бросил на них сердитый взгляд.

– Ну… – Он уже было хотел произнести: «Ну и что с того?» – повторив слова трех незадачливых гоблинов, сказанные когда-то ему в ответ, но вовремя прикусил язык. Он же все-таки не гоблин-сиропщик! – Ну так и я голодный! – просто ответил он.

Повернувшись спиной к компании, он пересек двор и направился к лесу.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ТОЛСТОЛАП

Прутик на ходу расстегнул пуговицы своей меховой жилетки. Ветер изменил направление, в воздухе уже чувствовалось дыхание осени. Погоду, как, впрочем, и все остальное в Дремучих Лесах, предугадать было невозможно.

С веток на голову ему падали крупные капли – это таял недавно выпавший снег. Все еще разгоряченный, Прутик остановился и, закрыв глаза, подставил лицо под струйки воды, освежившие его и придавшие ему новых сил.

Внезапно кто-то со всего размаху стукнул мальчика по макушке – БАБАХ! Удар был настолько сильным, что Прутик упал. Он полежал несколько минут, не шевелясь и не смея дохнуть. Кто ударил его? Хрумхрымс? Если так, то прятаться нет никакого смысла. Прутик открыл глаза и, вскочив на ноги, выхватил из-за пояса нож.

– Эй, где ты! – крикнул он. – Выходи!

Но рядом никого не было. Ни души. Было только слышно, как стучат, ударяясь о землю, стекающие с листьев капли воды: КАП-КАП-КАП. И тут он во второй раз услышал тот же звук: БАБАХ! Прутик оглянулся. Огромный снежный ком, соскользнувший с ветки над головой мальчика, тяжело плюхнулся вниз, раздавив и запорошив гребенчатый куст. Мальчик засмеялся.

– Да это снег! – сказал он сам себе. – Только и всего. Обыкновенный снег.

Сначала в лесу моросило, потом начался настоящий ливень. Прутик промок до нитки и, углубляясь в Дремучие Леса, ощутил, что почва становится все более вязкой. С каждым шагом идти становилось труднее, и к тому же его мучил зверский голод.

– Когда же я ел в последний раз? – спросил он сам себя. – Похоже, что только у душегубцев меня покормили по-настоящему. А было это давным-давно.

Прутик поднял глаза.

Солнце ярко светило, и лес переливался маленькими алмазными капельками. Мальчику показалось, что он видит, как зреют и наливаются плоды в его лучах. Пар, вихрясь и клубясь, поднимался с пропитанной влагой почвы. И сам Прутик стоял, окутанный туманной дымкой: это потихоньку испарялась вода, промочившая жилетку из ежеобраза.

Голод становился невыносимым. Живот у мальчика подвело, сосало под ложечкой, в желудке грозно урчало и бурчало.

– Все понятно, – сам себе сказал Прутик. – Это пройдет, как только мне удастся хоть что-нибудь съесть. Только интересно – когда?

Наконец он добрел до дерева, на котором висели крупные спелые плоды пурпурно-алого цвета. Некоторые из них были с виду такими зрелыми и сочными, что, казалось, тонкая шкурка вот-вот лопнет и наружу брызнет золотистый густой сок. Прутик облизал губы. У него даже слюнки потекли, так ему захотелось попробовать соблазнительный, аппетитный, истекающий сладким нектаром фрукт. Он протянул руку и сорвал один из плодов.

Плод был таким мягким и спелым, что легко оторвался от черенка. Прутик нерешительно повертел его в руках. Обтерев о жилетку, мальчик уже поднес было его ко рту, но…

– Нет, – произнес он, отводя руку в сторону. – Я боюсь.

Желудок сердито заворчал.

– Придется тебе подождать, – приказал ему мальчик. И мрачно пошел вперед, раздумывая над тем, каким глупцом он оказался, только помыслив о возможности положить в рот совершенно незнакомую пищу. И хотя многие плоды и ягоды в Дремучих Лесах были вкусными и сытными, ничуть не реже встречались и ядовитые.

Одной капли сока червонного яблока, например, было достаточно, чтобы убить на месте. И смерть была еще не худшим из зол. В лесах попадались фруктовые деревья, способные ослепить или обездвижить. Росла там, между прочим, одна ягода, называемая баловникой, от которой по всем телу высыпали синие бородавки, которые невозможно было свести.

Была и другая, кукожица, – проглотишь штучку – и сделаешься меньше ростом. И чем больше ее ешь, тем меньше становишься. Бывало, несчастные обитатели леса по неведению так наедались этими ягодами, что исчезали совсем.

– Это слишком опасно, – сказал сам себе Прутик. – Придется подождать, пока не набреду на знакомое дерево.

Но, к глубокому огорчению, он шел и шел, а такое все не попадалось.

Лесные тролли, никогда не сходившие с тропы, не умели сами собирать фрукты и ягоды – в этом всегда полагались на других. Они были торговцами, а не добытчиками. И сейчас Прутик ни за что на свете не хотел походить на них.

Пытаясь не обращать внимания на бунтующий желудок, мальчик двигался вперед. Фруктовые деревья источали сладкий, дурманящий аромат, а янтарные наливные плоды светились в лучах солнца. Голод – странная штука. Он затуманивает мозг, но обостряет чувства. И когда далеко-далеко раздался хруст сломавшейся ветки, мальчик услышал звук так ясно, как будто она упала рядом с ним.

Остановившись, он огляделся. Там явно кто-то был. Прутик сделал несколько шагов вперед, стараясь не наступать на ломкий валежник. Он подходил ближе и ближе, делая короткие перебежки между деревьями. И вскоре он услышал чей-то стон, но поначалу не смог рассмотреть, кто это был. Он сделал еще два-три осторожных шага, тревожно огляделся и – чуть не налетел на громадную волосатую зверюгу.

Это огромное, заросшее шерстью создание сидело, скрючившись, и потирало щеку когтистой лапой.

Глаза их встретились. Чудище, откинув голову назад, оскалилось и зарычало.

– Ай-ай-ай! – вскрикнул Прутик и отскочил, спрятавшись за дерево. Трясясь от страха, он услышал хруст ломающихся веток: это чудовище, тяжело топая, проламывалось сквозь заросли. Хруст прекратился, и лесной воздух огласился жалобным воем. Откуда-то издалека ему ответил такой же заунывный вопль.

– Толстолапы! – понял Прутик

Он слышал о них, но никогда не видел. В действительности толстолап оказался еще больше, чем он предполагал.

Хотя толстолапы выглядят весьма грозно, по характеру они робки и застенчивы.

Прутик снова выглянул из-за дерева.

Толстолап ушел. Полоска затоптанной травы вела в лес.

– По этой тропке я ни за что не пойду, – решил Прутик. – Я…

Он застыл на месте. Никуда толстолап не уходил. Он стоял рядом, в десяти шагах от мальчика. Его бледно-зеленая шерсть сливалась с травой.

– Вух-вух, – тихо простонал он, прижимая лапу к щеке. – Вух-вух?

Зверь был могучим, раза в два выше Прутика, а сложением походил на пирамиду. Ноги у него напоминали мощные стволы, а передние конечности были такой длины, что пальцами он доставал до земли. Когти были больше, чем руки у мальчика, а из пасти торчали два толстенных клыка. И только маленькие, изящные ушки, похожие на трепещущие крылышки, не соответствовали этой массивной, будто высеченной из камня туше.

Толстолап печально уставился на мальчика.

– Вух-вух, – снова простонал он.

Животное страдало от боли – это было совершенно ясно. Несмотря на колоссальные размеры, зверь казался совсем беззащитным. Прутик понял, что толстолап нуждается в помощи, и сделал шаг вперед. Зверь поступил так же.

– Что случилось? – с улыбкой спросил мальчик. Толстолап широко разинул пасть и неуклюже ткнул в нее длиннющим когтем.

– Ух-уух!

Прутик в волнении сглотнул слюну.

– Сейчас посмотрим, – сказал он. Толстолап подошел еще ближе. Он передвигался на четвереньках, сначала – передние лапы, потом – задние. Когда толстолап встал рядом с Прутиком, мальчик увидел, что зверь порос серо-зеленым мхом, торчащим отовсюду среди шерсти. Вот почему он сливался с травой!

– Вух-вух! – заскулил он снова, глядя на мальчика. Зверь открыл рот, и Прутика обдало струей гнилостного воздуха. Сморщившись, Прутик отвернулся.

– Вух! – нетерпеливо пыхтел толстолап. Прутик поднял голову.

– Мне не достать, – объяснил он. – Даже если я встану на цыпочки. Тебе придется лечь, – продолжил мальчик, указав на землю.

Толстолап кивнул массивной головой и послушно лег у ног мальчика.

Заглянув в огромные печальные глаза зверя, Прутик заметил что-то необычное в его взгляде. Это был страх.

– Открой пошире рот, – ласково попросил Прутик и сам открыл рот, чтобы показать, как это делается. Толстолап покорно разинул пасть. Прутик осмотрел эту пещеру, полную огромных клыков, и заглянул в зияющий провал глотки. И слева, в самой глубине, он увидел дырявый, почерневший зуб, причинявший зверю боль.

– Гром и молния! – воскликнул Прутик. – Неудивительно, что ты так страдаешь.

– Вух-вух, вух-уух! – безостановочно повторял толстолап, крутя лапой вокруг пасти.

– Ты что, хочешь, чтобы я его вырвал? – спросил Прутик.

Толстолап кивнул, и крупные слезы покатились у него по щекам.

– Не бойся, – прошептал Прутик. – Я постараюсь не делать тебе больно.

Он нагнулся над зверем, и закатав рукава, внимательно оглядел пасть. Больной зуб, зажатый между двумя высоченными клыками, размером был не меньше солонки. Десна вокруг него была такая воспаленная и красная, что, казалось, из нее вот-вот потечет гной. Прутик осторожно сунул руку в пасть и ухватился за гнилой зуб.

Толстолап, вздрогнув от боли, резко дернулся.

Один из острых зубов до крови поцарапал руку мальчика.

– Эй, что ты делаешь? Если хочешь, чтобы я помог тебе, лежи смирно!

– Вух-вух, – покорно пробурчал толстолап.

Прутик сделал вторую попытку. На этот раз толстолап не шевельнулся, хотя его огромные глаза закрылись от боли, когда Прутик обхватил руками зуб.

– Сейчас потянем и дернем, – скомандовал он сам себе. – Приготовились! Раз, два, три!

Прутик навалился на зуб изо всех сил. Он поворачивал и раскачивал его. Он рвал его и драл его, пока корни не отделились от десны. Из лунки хлынули кровь и гной.

Прутик упал на землю. Но в руке он сжимал вырванный зуб!

Толстолап вскочил. Глаза его сверкали от ярости. Оскалившись, он стал колотить себя по грудной клетке, оглашая Дремучие Леса диким, оглушительным ревом. Затем, обуянный гневом, он принялся крушить, мять и топтать все, что попадалось на пути: кусты, ветки, деревья летели в разные стороны.

В ужасе Прутик смотрел на это зрелище. Должно быть, толстолап спятил от боли. Мальчик тихо поднялся, желая ускользнуть, пока взбесившееся животное не нападет на него.

Но было поздно. Прутик попался толстолапу на глаза. Зверь развернулся, отбросив в сторону вырванное с корнем молодое деревце.

– Вуух! – заревел он и бросился наперерез, сверкая глазами и оскалив клыки.

– Нет! – прошептал Прутик в испуге.

Не успел мальчик и глазом моргнуть, как толстолап навалился на него. Огромные лапищи обхватили его, и Прутик был прижат к широкой шерстяной груди, пахнувшей затхлым мхом.

Так они и застыли на мгновение, озаренные рассеянным светом вечернего солнца: мальчик и толстолап, горячо обнимавший своего спасителя.

– Вух-вух, – наконец произнес толстолап, освободив мальчика от своих пылких объятий. Открыв пасть, зверь указал лапой на то место, где раньше был больной зуб, и вопросительно почесал голову.

– Все ясно, – понял Прутик. – Он здесь, у меня, – ответил мальчик, протягивая зуб, лежащий на раскрытой ладони.

С осторожностью, удивительной для такого огромного животного, Толстолап взял зуб и вытер его о свою шерсть. Затем зверь повернул зуб к свету, чтобы Прутик увидел огромную сквозную дырку в нем.

– Вух-вух, – произнес зверь и, прикоснувшись к амулетам, висевшим на шее у мальчика, возвратил ему свой зуб.