Текст книги "Громобой"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ БУРИ

Спрятаться на небесном корабле поначалу казалось хорошей идеей, однако теперь Прутик совсем не был в этом уверен. Когда «Громобоя» затрясло и закачало из стороны в сторону, мальчика вывернуло. Пот блестел на холодном как лед лбу, а по горячим щекам катились слезы. Окурок захихикал.

– Что, подташнивает? – насмешливо усмехнулся гоблин. – Тяжеловато, да?

Прутик покачал головой. Его мутило не от полета, а от того, что приходилось вдыхать теплую, гадкую вонь каюты гоблина. Плоскоголовые не отличались чистоплотностью, а Окурок и подавно. Он никогда не мылся, его соломенная койка была мокрой и загаженной, и всюду валялись гниющие объедки.

Зажав нос шейным платком, Прутик сделал глубокий вдох. Тошнота отступила, и вместе с этим перестало шуметь в ушах.

Когда «Громобой» пролетал над утренней рыночной площадью и далее – мимо кузниц и сталелитейных цехов, до Прутика доносились знакомые звуки: крики разносчиков, поросячий визг, стук молотков, раскаты хохота, хор, поющий песню, глухой взрыв – сложная какофония жизни Нижнего Города.

Вскоре знакомые звуки стихли, и Прутик понял, что они оставили город позади и пересекают Топи. Теперь он слышал голос самого «Громобоя» – скрипы и стоны такелажа и пронзительный свист ветра. Из трюма доносились визг и чириканье летучих крыс, живших в недрах корабля, а с верхней палубы – голоса членов команды.

– Как жаль, что я не могу быть там, наверху, вместе со всеми! – прошептал Прутик.

– Чтобы увидеть гнев капитана? – ехидно заметил Окурок.

Прутик тяжело вздохнул. Плоскоголовый прав. Совершенно ясно, что Облачный Волк заживо снимет с него шкуру, когда узнает о неповиновении. И все же оставаться тут было настоящей пыткой. Прутик тосковал по ветру, играющему в волосах, по полету, когда внизу, как на замысловатой карте, виден весь Край, а сверху разверзаются бескрайние просторы неба.

Все детство, проведенное в Дремучих Лесах, Прутик страстно желал когда-нибудь подняться над пологом деревьев. Уже тогда он смутно подозревал, что принадлежит небу. Но, в конце концов, и сам Облачный Волк не раз говорил, что небесным пиратом надо родиться…

Прутик слышал, как капитан отдает приказы, и улыбнулся, представив себе команду, спешившую их выполнить. Облачный Волк поддерживал железную дисциплину на корабле. Он был строг, но справедлив, и именно благодаря ему, капитану, «Громобой» нес меньшие потери, чем любой другой небесный корабль.

Однако именно она, строгая справедливость Облачного Волка, и загнала Прутика в каюту плоскоголового гоблина, где ему оставалось только ждать.

– Буря по правому борту, и она приближается! – раздался пронзительный вопль Колючки.

– Убрать скайсель! – прорычал Облачный Волк. – Проверить все крепления!

Когда корабль резко накренился на левый борт, Прутик крепко ухватился за главный пиллерс и вцепился в него мертвой хваткой. Он знал, что качка – лишь пролог к тому, что последует. Обычно в момент приближения шторма «Громобой» снижался, бросал якорь и оставался на месте до тех пор, пока стихия не успокоится. Обычно, но не сегодня! Сегодня небесный корабль встретится с бурей в небе. Лавируя, он будет приближаться к ней до тех пор, пока его не затянет в зону пониженного давления. Тогда корабль станет стремительно вращаться, чтобы в подходящий момент пронзить оболочку вихревого потока.

Это крайне опасно, ибо, если корабль полетит слишком медленно, вихревой поток разобьет его. Если же он будет двигаться слишком быстро, возникнет опасность, что они пролетят вихрь насквозь и им ничего не останется, как только беспомощно смотреть вслед удаляющейся Великой Буре.

Однако Прутик слышал, что существует способ безопасно проникнуть в вихревой поток, и этот способ заключается в том, чтобы направить корабль под углом в тридцать пять градусов к нему. По крайней мере, так в теории. Но Прутику, мертвой хваткой вцепившемуся в перекладину, когда небесный корабль начало крутить и вертеть, «Громобой» показался вдруг до смешного маленьким и хрупким, так что едва ли существенно, какой угол они выберут!

– Пошла последняя минута перед столкновением! – раздался крик Колючки на фоне все возрастающего рева бури.

– Убрать спинакер! – скомандовал Облачный Волк. – Колючка, немедленно слезай!

Прутик никогда не слышал в голосе Облачного Волка такой тревоги. Интересно, на что она похожа, эта Великая Буря, перед которой его отец – почтенный Квинтиниус Верджиникс – исполнился таким ужасом и благоговением? Нет, Прутик просто обязан все увидеть сам!

Перебирая руками по перекладине, он пополз к борту. И хотя иллюминаторы здесь не предусматривались, щели между изогнутыми досками обшивки были достаточно широкими. Сквозь них яркие вспышки света прорезали мрак каюты. Добравшись наконец до борта, Прутик опустился на колени и приник к щели.

Внизу он увидел бесцветные пространства Топей. Ветер покрыл жидкую грязь рябью, как будто пустошь превратилась в бескрайний океан. И, для полноты иллюзии, там был корабль.

– Только он не мчится по волнам, – пробормотал Прутик. – И вероятно, уже никогда этого не сможет.

Когда «Громобой» рванулся вперед, Прутик понял, что корабль не безлюден. Там кто-то был: высокая тощая фигура грозила небу кулаком. Неизвестный был таким же бесцветным, как и болото. Прутик и не заметил бы никого, если бы от яркой вспышки молнии в его руке не сверкнул кинжал.

Проклинает ли он бурю? Или «Громобой» вызвал ярость у этого странного бледного существа?

Через мгновение погибший корабль исчез из виду. Молния на секунду осветила каюту плоскоголового. Воздух шипел и искрился. Прутик с трудом поднялся на ноги, заглянул в щель повыше и зажмурился, когда резкий порыв ветра хлестнул по глазам. Он вытер слезы рукавом и, прищурившись, снова посмотрел сквозь щель.

– О небо! – воскликнул он.

Прямо перед кораблем вздымалась бурлящая, клокочущая и грохочущая пурпурно-черная стена. Рев ветра был оглушающим. И еще громче скрипел и стонал сам «Громобой».

Молния пронзала мрак тысячами электрических разрядов, которые, подобно паутине, охватывали поверхность Великой Бури.

Грохот усиливался, молния становилась ярче. А «Громобой» сотрясался и дрожал в эти последние перед столкновением секунды. Прутик обеими руками вцепился в балку слева от себя.

Пять… четыре… три…

– У-у-ууууу, – гудел ветер, и его пронзительный вой переходил в оглушительный рев.

Два…

Никогда прежде «Громобой» не летал с такой скоростью! Прутик еще крепче прижался к балке, когда корабль бросило вперед.

Один… И…

У-у-уууух!!!

Как падающий осенний лист, «Громобой» был подхвачен порывом ветра и затянут в жуткий вихревой поток. Корабль опрокинулся на левый борт. Прутика оторвало от балки и с силой швырнуло.

– А-а-а-ай! – вопил он, пока летел через каюту. При падении Прутик больно ударился, голова резко откинулась и стукнулась о койку Окурка.

В глазах его потемнело. Окурок взглянул на него и ухмыльнулся:

– Так-то, Прутик! Оставайся при мне, а уж я-то с тебя глаз не спущу.

Капитан и экипаж делали все, чтобы удержать небесный корабль в воздухе. Пока Буль мертвой хваткой сжимал штурвальное колесо, руки Облачного Волка мелькали над рычагами управления.

Двадцать лет минуло с тех пор, когда он окончил Рыцарскую Академию; двадцать лет прошло с тех пор, как он изучал тонкости преследования бури, а двадцать лет – достаточное время, чтобы все забыть. Так что, поднимая немного этот противовес и опуская чуть-чуть тот парус, Облачный Волк руководствовался более инстинктом, нежели знанием. Медленно, очень медленно и с превеликой осторожностью он использовал вихревые потоки, чтобы лететь параллельно краю бури.

– Ну вот так, мой хороший, – шептал капитан кораблю. – Теперь полегче. – Он попробовал чуть-чуть опустить носовой противовес – небесный корабль наклонился вперед.

– Поднять грот! – приказал Облачный Волк. Тем Кородер и Железная Челюсть в недоумении уставились друг на друга. Что за безумие поднимать грот в такой ветер? Они наверняка ослышались. – Поднять этот треклятый грот, пока я вас не вышвырнул за борт! – взревел капитан.

Тем и Железная Челюсть подскочили к мачте. А когда парус взлетел и затрепетал на ветру, Облачный Волк прочел короткую молитву и поклялся, что отныне и навеки будет воплощенной добродетелью, если парус выдержит.

– А теперь посмотрим, – тихо произнес он, стиснув зубы, и вновь обратил внимание на рычаги противовесов. – Поднять передний противовес, опустить противовес левого борта, маленький… – «Громобой» задрожал. – Средний… – Корабль накренился влево. – И большой…

Когда третий противовес был опущен, корабль, удерживаемый на месте при помощи грота, начал медленно поворачиваться. Облачный Волк не отрываясь следил за стрелкой компаса. Постепенно небесный корабль разворачивался под требуемый угол в тридцать пять градусов.

– Сорок пять градусов, – отсчитывал капитан. – Сорок. Тридцать семь… Тридцать шесть…

– Убрать грот!

На этот раз ни Тему Кородеру, ни Железной Челюсти не пришлось выслушивать команду дважды. Они ослабили трос, и парус сник. Небесный корабль медленно поплыл вперед, и его мгновенно поглотили густые, вздымающиеся багрово-черные облака. Они входили в Великую Бурю.

Вокруг ничего не было видно, в удушливой атмосфере невозможно было дышать. Воздух шипел и искрился. Пахло аммиаком, серой и тухлыми яйцами.

Вокруг свирепствовал ветер. Он колотился о борта и в любой момент грозил переломить мачту.

– Ну еще немного, мой милый, – Облачный Волк нежно уговаривал свой корабль, – ты выдержишь. Ты в силах доставить нас в центр Великой Бури…

Он не успел договорить, как «Громобой» задрожал, будто отвечая: «Нет, не могу». Облачный Волк бросил беспокойный взгляд на компас. Стрелка вернулась на сорок пятое деление. Ветер бил прямо по кораблю, вибрация усиливалась. Еще немного, и «Громобой» разлетится в щепки.

Дрожащими руками Облачный Волк поднял все три противовеса по правому борту так высоко, насколько они могли подняться. Корабль качнулся в обратную сторону. Пугающая тряска прекратилась.

– Слава небу! – выдохнул Облачный Волк и, улучив момент, вытер со лба пот. Он повернулся к Булю, стоявшему рядом, и сказал: – Держи крепко. В любую секунду… Да-а! – Капитан закричал что было мочи, ибо в это мгновение стрелка компаса вернулась на тридцать пятое деление и корабль прорвался – и оказался внутри бури, в жуткой тишине.

– Поднять грот! – Команда разнеслась гулким эхом, как будто капитан находился в огромной пещере. Если они не хотят пролететь бурю насквозь, необходимо обуздать движущую силу корабля. Парус должен, если он правильно помнит то, чему его учили, сработать как тормоз. – Поднять все паруса!

Сначала казалось, что ничего не происходит. Дрожащие стрелы молнии вспыхивали и приближались. Тем Кородер, Железная Челюсть и все прочие бросились к тросам – даже Профессор Света присоединился к ним! Все вместе они дружно поднимали паруса. Один за другим, один за другим. И когда паруса взлетели вверх, «Громобой» наконец-то замедлил движение.

Перед тем как полностью остановиться, Облачный Волк поднял противовесы левого борта, опустил противовесы правого и, когда корабль развернулся, вернул носовой противовес в прежнее положение.

Теперь, развернувшись по ходу движения Великой Бури, «Громобой» летел вместе с ней – и внутри нее. Облачный Волк слышал радостные и взволнованные крики экипажа, но ему хорошо было известно, что радоваться рано. Чтобы сохранить положение корабля, понадобится большая точность: если опустить хотя бы один противовес слишком низко или поднять парус слишком высоко, их отбросит к краю бури, которая вышвырнет их в открытое небо.

– Строго держись курса, Буль, – сказал Облачный Волк. – Колючка! – позвал он. – Как далеко до Сумеречного Леса?

– Около двадцати минут, – отозвался древесный эльф.

Облачный Волк мрачно кивнул.

– Я хочу, чтобы все вы – все до одного – следили за снопом молний, – приказал он. – Если нам суждено добыть грозофракс, мы должны точно знать, – точно! — где он приземлится.

А Прутик тем временем перекатывался по твердому деревянному настилу, пока корабль подбрасывало и кидало из стороны в сторону. Каждый толчок, каждый удар, каждая вибрация стократно усиливались, достигая недр корабля. Но Прутик ничего этого не ощущал. Только когда «Громобой» протаранил оболочку вихревого потока, веки его задрожали.

До сознания донесся звук голосов, раздававшихся где-то рядом. Тихих, заговорщических – и знакомых. Стараясь не шевелиться, Прутик прислушался.

– … Я думаю, что капитан не станет сопротивляться, когда узнает, что в противном случае будет с его сыном, – шептал Хитрован. – Поэтому, Окурок, я хочу, чтобы ты пока держал его здесь, внизу.

– Здесь, снизу, – повторил шепотом плоскоголовый.

– До тех пор, пока я за ним не приду, – продолжал Хитрован. Он помолчал. – В конце концов, преследование бури – очень опасное дело. Поэтому я должен дождаться момента, когда Облачный Волк добудет грозофракс, и только после этого убрать его. – Хитрован противно засмеялся. – Пусть он сделает всю тяжелую работу, а мы пожнем плоды.

– Пожнем плоды, – радостно согласился Окурок.

– И какие плоды! – возбужденно зашептал Хитрован. – Капитан небесных пиратов и Глава Лиг! А ты, Окурок, будь верен мне, и у тебя будут богатство и власть, какие тебе и не снились!

– Не снились! – фыркнул плоскоголовый.

– А теперь я должен тебя оставить. Не хочу, чтобы капитан что-то заподозрил. – Хитрован дал последние указания. – И помни, Окурок: хорошенько стереги этого парня. Я полагаюсь на тебя.

Когда стих звук удаляющихся шагов, Прутик задрожал. Каким идиотом он оказался, послушавшись этого негодяя! Рулевой затевает мятеж и, если Прутик правильно понял, намеревается использовать его в качестве заложника!

Нет, любой ценой он должен предупредить Облачного Волка – даже если придется столкнуться с безумной яростью отца.

Прутик слегка приоткрыл один глаз и взглянул на гоблина. Вопрос лишь в том, как это сделать.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ПРИЗНАНИЕ

Необычные для Личного Кабинета звуки раздавались под его позолоченными лепными сводами: кто-то мурлыкал себе под нос. И хотя эти звуки не отличались мелодичностью, они вполне определенно были исполнены радости и ликования.

Слугам – а тех, кто обслуживал Личный Кабинет и его важного обитателя, было немало – настоятельно рекомендовалось поддерживать тишину. А к любого рода музицированию, будь то мурлыканье, пение или насвистывание, относились крайне неодобрительно. Всего неделю назад старина Джарвис – преданный слуга, прослуживший верой и правдой сорок сроков, – был пойман за напевавшем себе под нос колыбельной песенки. (Он недавно стал пра-прадедушкой.) За эту провинность ему немедленно отказали от места. Но сейчас, однако, напевал не слуга. Звуки вылетали из-под пухлого носа Высочайшего Академика Санктафракса, ибо Вилникс Подлиниус испытывал довольство собой сверх всякой меры.

– Хмм, хмм, хммм. Пам-пам-пам-пам, – не умолкал он, занимаясь делами. – Пам-пам-пам… – Тут он замолчал и хихикнул, когда в его сознании всплыли подробности вчерашнего разговора. Он ужинал вместе с Сименоном Зинтаксом, и какой полезной для него оказалась эта трапеза!

Глава Лиг был отнюдь не самым приятным сотрапезником. Высочайший Академик считал Зинтакса грубым, неотесанным болваном: тот чавкал, жевал с открытым ртом и рыгал после каждой перемены. И тем не менее хорошее угощение, любезное обхождение с ним были необходимы. Ведь если бы не поддержка от Лиги, могущество Вилникса и власть его растаяли бы как дым.

Как обычно, Зинтакс слишком много ел и не менее того пил. Но Вилникс отнюдь не был против. Наоборот, он решительно поощрял прожорливость Главы Лиг, наваливая ему в тарелку и вторую, и третью порции, а также зорко следя за тем, чтобы его бокал был постоянно полон. В конце концов случилось так, как часто говаривала бабушка: набитое брюхо все расскажет тебе на ухо. У Главы Лиг язык развязался за десертом. Когда подали варенье и печенье, он уже практически все выболтал.

«Мамаша Твердопух – она это… бр-р-ры… Ик! Прошу прощения! – Он смолк, чтобы утереть рот рукавом. – Так ведь это она и состряпала путешествие в Сумеречный Лес, да? С ней Профессор Света и один пиратский капитан – не помню, как там его… Да ну, в общем, они вместе. Они… бр-р-ры… У-уп-с! – Он захихикал. – Они думают вернуться с полными ящиками грозофракса, – в конце концов выдал Зинтакс и заговорщически приложил палец к губам. – Это секрет!»

«А как вам удалось получить эти сведения?» – поинтересовался Вилникс.

Зинтакс значительно постучал пальцем по своему носу.

«Хамелеон на вернисаже, – буркнул он и снова захихикал. – Я имею в виду, шпион в экипаже. Хитрован. Рассказал нам все как миленький. – Глава Лиг наклонился вперед, по-приятельски схватил Вилникса за рукав и понимающе улыбнулся, глядя ему в лицо. – Мы будем невероятно богаты».

– Пам-пам-пам-пам, – снова промычал Высочайший Академик, когда эти слова Зинтакса пришли ему на память. «Будем немыслимо богаты! Ну уж один из нас точно будет», – подумал он.

В этот момент раздался вежливый стук в дверь и показалась взъерошенная голова личного слуги Вилникса – Минулиса.

– С вашего позволения, господин Высочайший Академик, – произнес он, – заключенный готов и ожидает вас.

– Ах да, – кивнул Подлиниус, и гнусная ухмылка появилась на его лице. – Иду-иду, прямо сейчас!

Когда Минулис затворил за собой дверь, Вилникс радостно потер руки. «Сначала проболтался Зинтакс, а теперь этот Форфикюль прямо свалился нам в руки – ну разве мы не везучи, а, Высочайший Академик?»

Он прошагал через комнату к зеркалу – новому зеркалу – и взглянул на себя. В отличие от предшествующего это зеркало стояло на полу, прислоненное к стене. Так было безопаснее. Отражение Вилникса улыбнулось ему.

– Ох нет! – заворчал он. – Так не годится. Что подумает пленник, если я войду в Зал Знаний в таком благостном настроении? Нет, Вилникс! – театрально воскликнул Высочайший и скинул халат на пол. – Подготовь себя к делу.

И Высочайший Академик Санктафракса облачился в одежду, специально созданную для представителей высшей власти и помогавшую сосредоточить внимание, обострить ум и омрачить настроение.

Сначала Вилникс натянул власяницу на голое шелудивое тело. Затем, морщась от боли, когда торчавшие из подошв гвозди впились ему в ступни, надел сандалии и крепко завязал их. После этого он втер в кожу недавно выбритой головы жгучую мазь и надвинул на лоб маленькую железную шапочку так, чтобы шипы на ее внутренней поверхности вонзились в череп. Последнее, что сделал Высочайший, – это взял поношенную мантию из грубого сукна и накинул ее на плечи, подняв капюшон.

Постепенно, с каждой надетой вещью, добродушное настроение Высочайшего Академика менялось. И к тому времени, когда грубое сукно капюшона докрасна натерло затылок, мысли его стали черны и он был готов на любую жестокость.

Вилникс обратился к зеркалу и просиял, одобрительно глядя на свое отражение. Едва ли когда-нибудь Вилникс Подлиниус выглядел так сурово, так внушительно. Он поднял бровь.

– Итак, Форфикюль, моя маленькая птичка-вестник, – произнес Высочайший. – Теперь я готов. И жду не дождусь услышать, как ты запоешь!

Зал Знаний, как деликатно называлась пыточная камера, был расположен на самом верху башни в западном крыле огромного дворца. Проникнуть туда можно было только через дверь в верхнем коридоре, поднявшись затем по витой каменной лестнице.

С каждым шагом по лестнице гвозди в сандалиях все больнее впивались в ступни, и, когда Вилникс Подлиниус поднялся на самый верх, он готов был проклясть все на свете.

– Ну, где это отвратительное ничтожество? – спросил он.

Минулис засуетился, закрыл дверь и проводил Высочайшего Академика через комнату. В камере без окон было темно и сыро, как в подвале. Единственным источником света служили два горящих факела на стене и золотой блеск подноса с начищенными щипцами, пинцетом, кусачками и какими-то палочками.

Сам Форфикюль сидел в кресле с прямой спинкой, таком большом, что оно, казалось, проглотило его. Его лодыжки были связаны, запястья прикручены к подлокотникам, а шея прикреплена к спинке кресла при помощи кожаного ремня: Форфикюль не мог пошевелиться. Когда Вилникс Подлиниус приблизился, ночной вайф взглянул на Высочайшего и мороз пробежал у него по коже.

– Ах вот ты где, – начал Вилникс. – Так мило с твоей стороны заскочить к нам. – Он насмешливо улыбнулся. – Надеюсь, тебе удобно?

Когда Высочайший подошел еще ближе, Форфикюль содрогнулся. За безобидными словами читались мысли, совершенно невозможные для человека!

– Я так понимаю, что ты ночной вэйф, – продолжал Вилппкс.

– Нет-нет, – торопливо ответил Форфпкюль и нервно засмеялся. – Многие путают. Я древесный альф. Коротышка древесный альф.

Вилникс Подлиниус издал тяжкий вздох, когда шипы железной шапочки вонзились ему в череп.

– Обрати внимание на любопытную конструкцию кресла, – заметил он, перебирая пальцами по вогнутой поверхности серебряной чаши, начищенной до блеска и закрепленной вверх дном над головой Форфикюля. – Она усиливает звук, – объяснил он и слегка ударил по ней.

Металл зазвенел, и Форфпкюль, чья голова находилась как раз в том месте, где сталкивались звуковые волны, сморщился от боли.

– Так что я бы посоветовал тебе не лгать. – Вилникс ударил по металлической чаше еще раз.

– Я… Я не понимаю. Почему вы меня привели сюда? – пролепетал Форфикюль, когда звон в ушах медленно стих. – Я пришел в Санктафракс из Нижнего Города, чтобы сообщить о трагической кончине Профессора Света…

– Форфикюль, Форфикюль, – вкрадчиво сказал Вилникс. – Это нехорошо.

Он отвернулся и выбрал щипцы. Форфикюль задрожал от страха, когда услышал, что Высочайший Академик намеревается с их помощью сделать.

– Прекратите! – взмолился он, а ушки его трепетали от боли.

Вилникс обернулся, держа в одной руке щипцы и похлопывая ими по ладони другой руки.

– Так ты древесный альф, да?

Форфикюль шмыгнул носом.

– Я действительно ночной вайф, – сознался он.

Вилникс Подлиниус кивнул.

– Так-то оно лучше, – сказал он и добавил, уже только мысленно: «Мне нужна правда, и ничего, кроме правды». Он погрозил пленнику щипцами, представив, как со всего размаху ударяет ими по металлической чаше над креслом. – Ты меня понимаешь?

– Да, – ответил Форфикюль.

– А кто тебя послал?

– Я пришел сам, по своей воле, – солгал Форфикюль.

Не говоря ни слова, Вилппкс резко ударил по чаше, Форфикюль взвыл от боли в ушах.

– Нет, не надо! – захныкал он.

– Тогда скажи правду, кто? – рявкнул Вилникс.

– Мамаша Твердопух, – выпалил Форфикюль. – Она решила, что вы должны знать: Профессор был академиком Санктафракса и все такое прочее. Он… он был в ее таверне – в «Дубе-кровососе», – когда с ним случился… приступ. Он взял да и шлепнулся. Мы делали все возможное, чтобы вернуть его к жизни.

– Но тем не менее вам это не удалось, – закончил за него Вилникс.

– К сожалению, да.

Вилникс прищурился:

– А где же находится тело глубокоуважаемого профессора?

– Я… эмм… то ость было так жарко, и, в общем. Мамаша Твердонух решила, что его следует похоронить как можно скорее.

– Вы предали земле тело профессора Санктафракса? – возмутился Вилникс. – А разве тебе не известно, что каждый академик нашего великого летающего города имеет право на погребальную церемонию в Каменных Садах, куда положат его тело, чтобы белые вороны уничтожили его останки? Ибо как иначе его дух поднимется в открытое небо?

– Я… мы…

– Но церемонии, конечно, не будет. – Вилникс приблизил лицо к Форфикюлю так, что его блестящая металлическая шапочка коснулась кончика носа ночного вэйфа. – Потому что Профессор не умер. Он жив, не так ли?

– Нет-нет! – крикнул Форфикюль. – Он мертв!

Подлиниус резко выпрямился, поднял щипцы и со всего размаху ударил по чаше.

– Ложь! Ложь! Ложь! Ложь! – Он выкрикивал слова, одновременно напоен оглушительные удары по металлу. – Все больше, больше и больше лжи!

После седьмого удара он бессильно опустил руку.

– Ну а теперь ты мне расскажешь всю правду!

Форфикюль не ответил. Хотя он видел, что губы Вплникса шевелятся, но не слышал ни единого слова среди гула, грохота и звона, разрывавших его голову на части. Прошло несколько минут, прежде чем он снова смог различать звуки, но все равно гулкий шум отдавался в его голове.

– Это твой последний шанс! – проорал Вилникс. Форфикюль опустил глаза и жалко задрожал.

У хрупких ночных вэйфов была поговорка: лучше умереть, чем оглохнуть.

– Хорошо, – заскулил он. – Я расскажу тебе все, что знаю.

Так он и сделал. Он во всех подробностях поведал Вилниксу о встрече, состоявшейся в задней комнате таверны «Дуб-кровосос». О появлении Профессора Света и о том, как капитан небесных пиратов упал на колени. О плане, который они втроем придумали. О решении Профессора Света отправиться вместе с небесными пиратами в Сумеречный Лес.

– Вероломный предатель, – презрительно бросил Вилникс. – А этот капитан? Как его зовут?

– Облачный Волк, – выпалил Форфнкюль. – Хотя Профессор Света называл его другим именем.

– Каким же?

– Квинтиниус Верджиникс, – последовал ответ. Вилникс кивнул.

– Так вот оно как, – задумчиво произнес он. Полное, хоть и запоздалое признание ночного вэйфа оказалось весьма ценным для Подлиниуса. Оно не только подтвердило его подозрения насчет Профессора Света, но и показало, что прошлой ночью Зинтакс кое в чем соврал. Никто не мог бы забыть имя Облачного Волка, ибо капитан небесных пиратов пользовался громкой и дурной славой. Глава Лиги, должно быть, сам что-то замышляет.

Подумав так, Вилникс засмеялся. Сколько найдется других честолюбцев среди членов Лиги, которые будут просто счастливы заключить сделку с Высочайшим Академиком!

Он вернулся к Форфикюлю:

– А этот мальчишка, о котором ты упомянул, этот Прутик. Какое он имеет отношение к ним?

Форфикюль замер. Он знал Прутика не так долго, но ему нравились мысли мальчика, которые он слышал. Они были хорошие и честные, верные и искренние. Форфнкюль не мог вынести мысли о том, что его слона навлекут на мальчика беду.

Вилникс покачал тяжелыми щипцами у него перед носом. Форфнкюль кивнул, насколько ему позволял кожаный ремень, и ответил:

– Он член экипажа «Громобоя».

– И? – Подлиииус почуял, что напал на след.

– Он родился и вырос в Дремучих Лесах.

– И?

Форфикюль пожал плечами. Если он убедит Вилникса, что Прутик не имеет никакого отношения к заговору, то, возможно, мальчика оставят в покое.

– Он не отправится вместе с пиратами в это путешествие. Он останется с Мамашей Твердо…

Вилникс резко оборвал его:

– Ты что-то не договариваешь. – Он угрожающе поднял щипцы.

Форфикюль опустил взгляд. Слезы заволокли глаза. Он ведь не был плохим, но не был и храбрецом. Щипцы зависли около факела, совсем близко к металлической чаше. «Лучше умереть, чем оглохнуть».

– Он… он… – Голос Форфикюля дрожал. – В общем… Облачный Волк – его отец.

Подлиниус резко выдохнул.

– Сын! У Квинтиниуса Верджиникса есть сын. И он оставил его. Какая неосторожность! – ухмыльнулся Высочайший Академик. Вилникс повернулся к Минулису: – Мы должны немедленно познакомиться с парнишкой. Мы пригласим его сюда, в Санктафракс, чтобы он здесь дождался возвращения своего доблестного отца.

Затем Подлиниус вернулся к Форфикюлю.

– Какой прекрасный маленький козырь ты дал нам, – заметил он, кладя тяжелые щипцы па место. – Не могу выразить, как мы тебе признательны.

Форфикюль чувствовал себя глубоко несчастным. Его попытка защитить Прутика провалилась, и теперь мальчик в смертельной опасности. И все же, да простит небо, он не мог удержаться от вздоха облегчения, видя, что Высочайший Академик, кажется, доволен.

– Значит, я могу идти? – спросил Форфикюль. Вилникс оглядел его и улыбнулся. Форфикюль с надеждой смотрел на него. А так как в голове ночного вэйфа до сих пор раздавался оглушительный металлический звон, он был не в состоянии услышать мысли, скрывающиеся за улыбкой Высочайшего.

– Можешь идти? – переспросил наконец Вилникс и захлопал глазками. – Да-да, разумеется! Конечно можешь.

Форфикюль от радости не поверил своим ушам. Подлиниус кивнул Минулпсу:

– Развяжи его и выброси. – Однако затем, когда он опять почувствовал зуд от власяницы, а шипы и гвозди снова впились ему в голову и ноги. Высочайший Академик добавил: – Но сначала отрежь ему уши.