Текст книги "Юная леди Гот и призрак мышонка"

Автор книги: Крис Риддел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава пятая

Ада на цыпочках взбиралась вверх по парадной лестнице – но чем больше она старалась, тем хуже у неё это получалось. Ей казалось, что каждая ступенька, ведущая на мансардный этаж, скрипела и стонала под её ногами.

– Отлично, – сказала Эмили Брюквидж, поджидавшая Аду наверху. – Я совсем не слышала, как ты подошла.

Ада обратила внимание, что на Эмили по-прежнему её широкие мягкие тапочки для улицы. По стене пробежала рябь, и от неё отделился Уильям. «Оденься, Уильям!» – приказала ему сестра. Ещё одно колыхание обоев, Уильям исчез в тени и через мгновение появился снова – на сей раз в развевающейся ночной рубахе.

– За мной, – скомандовал он.

Они шли по коридору, который тянулся вдоль всего мансардного этажа восточного крыла, мимо вереницы закрытых дверей. Из-за каждой доносился густой храп.

– Это кухарки, – объяснила Эмили. – Они отправляются спать ровно в восемь. Им приходится очень рано вставать.

Она остановилась перед одной из дверей и легонько постучала. Дверь распахнулась, на пороге возникла маленькая девочка в большом колпаке и переднике. Завидев Аду, она заметно смутилась и сделала лёгкий книксен.

– Руби, младшая буфетчица, мисс, – пробормотала она.

Ада улыбнулась и протянула руку:

– Зови меня Ада. Рада познакомиться. Никто из вас раньше со мной не заговаривал, – сказала она, пока Руби несмело пожимала ей руку.

– Миссис У'Бью говорила, что нам это не разрешается…

Руби бросила взгляд на Эмили и Уильяма, её нижняя губа задрожала:

– А у меня не будет теперь неприятностей?

– Всё, что связано с Чердачным клубом, останется в Чердачном клубе, – твёрдо сказала Эмили.

Они двинулись дальше по коридору и, завернув за угол, вошли в тёмный тупичок, в конце которого оказалась привинченная к стене лестница. В потолке над ней виднелась крышка люка, которую Эмили откинула, забравшись по ступенькам вверх. Затем с улыбкой взглянула на Аду, наблюдавшую за ней снизу:

– Добро пожаловать в Чердачный клуб.

Ада вскарабкалась по лестнице, за ней последовали Уильям и Руби. Перешагнув через люк, она огляделась по сторонам и увидела, что находится в просторном помещении с косым потолком, поддерживаемым сотней опор и балок. С одной стороны, у самого пола, виднелся ряд круглых окошек, сквозь которые луна бросала свет на пыльные половицы. В центре чердака стояли фруктовые ящики, приспособленные в качестве стола. Их окружали старые угольные мешки, набитые фасолью (несколько фасолин просыпалось на пол). На мешках сидели два мальчика, чуть постарше Уильяма. Завидев Аду, они вскочили.

– Не дёргайтесь, – сказал Уильям. – Ада пришла, чтобы вступить в Чердачный клуб. Знакомься: это Кингсли, трубочист, а это Артур Халфорд, он обслуживает беговелы.

Ада неоднократно видела механиков беговелов на территории поместья Грянул-Гром-Холл, но, как и кухарки, они никогда с ней не заговаривали. Артур Халфорд оказался коротышкой с непослушными вихрами и в очках с проволочной оправой. Он носил промасленную спецовку с притороченными к ней разнообразными инструментами. На шее у него был повязан щёгольский «готический» галстук.

Кингсли-трубочист, напротив, был худым дылдой с чёрными и жесткими, как щётка, волосами. За спиной у него тоже были прикреплены две большие щётки, похожие на подкопчённые крылышки.

– Вообще-то я ученик трубочиста, – сказал Кингсли со смущённой улыбкой. – Но трубочист Ван Дайк умыкнул вашу гувернантку Хэби Поппинс и был таков. Вот я и пошёл на повышение.

– А я содержу в порядке Пегас, беговел вашего отца, – встрял Артур, не желая быть в тени. – И сейчас готовлю его к метафорическому забегу.

Уильям, Эмили и Руби уселись на фасолевые тюфяки. Артур с Кингсли потеснились вдвоём на одном. Ада заняла оставшийся.

– Объявляю заседание Чердачного клуба открытым, – провозгласила Эмили, пристукнув по столу деревянной ложкой, которую ей передала Руби. – Кто хочет высказаться?

Артур и Кингсли одновременно потянулись за ложкой, но Уильям их опередил. Схватив ложку, он вскочил и немедленно слился с бледно-голубой тенью позади себя.

– Недавно я упражнялся в очень интересном месте, – начал он. – В самой старой части дома.

– В заброшенном крыле?! – не удержалась Ада.

Эмили забрала ложку у брата и протянула Аде.

– Говорить разрешается тому, у кого в руке ложка, – заявила она.

Ада взяла ложку.

– В заброшенном крыле? – повторила она уже спокойнее.

И вернула ложку Уильяму.

– Да, – подтвердил Уильям. – Позавчера я пошёл вслед за этим егерем, Мальзельо. Он собирал мышей из мышеловок и заряжал ловушки свежим сыром.

До Ады донесся всхлип Измаила. Но никто его больше, похоже, не услышал. Она посмотрела вниз и увидела у своих ног мерцающий силуэт мышонка.

– Он открыл двойные двери с медными ручками и зашёл внутрь, – продолжал тем временем Уильям. – Он явно шёл с какой-то целью. Но захлопнул за собой двери быстрее, чем я успел взглянуть.

Ада снова взяла ложку.

– Эта комната носит название Купальня Зевса. В ней Мальзельо разводит фазанов для комнатной охоты моего отца, – объяснила она.

Руби подалась вперёд и осторожно, с извиняющейся улыбкой, взяла ложку у Ады.

– Миссис У'Бью говорит, что она сыта по горло Мальзельо и его нелепыми запросами. То ему «Голубой громмер» для мышеловок подавай, то овсянки целый мешок, то три копчёных лосося. Не говоря уж о морковке. Почти вся морковка с огорода ему уходит.

Эмили протянула руку, и Руби вложила в неё ложку.

– Мы не знаем, что именно Мальзельо содержит в Купальне Зевса, – сказала Эмили, – но у этого «чего-то» странные аппетиты. Овсянка, копчёный лосось и дохлые мыши…

Ада услышала сдавленный всхлип, переходящий в писк.

– Вношу предложение, – продолжила Эмили. – Чердачный клуб должен выяснить, что именно Мальзельо содержит в Купальне Зевса.

Эмили обвела взглядом собравшихся.

– На мой взгляд, – сказала Ада, взяв ложку, – от Мальзельо ничего хорошего ждать не приходится.

В оставшееся время были заслушаны доклады членов клуба. Кингсли, прирождённый верхолаз, сделал сообщение о некоторых любопытных образчиках расписных труб, исследованных им в восточном крыле [6]6
  Расписные трубы ГрянулГромХолла входят в число самых прекрасных на свете. «Просто сигара», «Ёжик», «Шесть труб Генриха VIII» – вот лишь некоторые образчики искусства здешнего трубостроения.


[Закрыть]. И желал бы, чтобы остальные члены клуба тоже полюбовались на них. Артур Халфорд, прирождённый механик, рассказал об усовершенствованных ремнях безопасности, которые им следует при этом надеть.

Руби, прирождённый повар, доложила, что у неё всё готово для полуночного пиршества на крыше, а Уильям добавил, что позаимствует у своего отца телескоп для того, чтобы они могли любоваться звёздами.

Ада отмалчивалась. Похоже, все члены клуба, кроме неё, обладали каким-то выраженным талантом.

– Что я могу?.. – сказала она наконец.

– У тебя потрясающее воображение, – ответила Эмили, сжимая ей руку. – Ты что-нибудь придумаешь, я уверена!

В одиннадцать часов Эмили положила деревянную ложку на стол-ящик, и все разошлись по кроватям.

– Когда следующее собрание? – спросила Ада, прощаясь с Уильямом и Эмили на лестнице.

– Как-нибудь на следующей неделе, – ответила Эмили.

– Но комнатная охота уже в субботу! Остаётся только три дня!

– Не беспокойся, мы обсудим расследование дела Мальзельо утром, за завтраком, – успокоила её Эмили.

Ада пожелала ей спокойной ночи и поплелась в свою комнату. Измаил следовал за ней, слабо мерцая в темноте.

Ночная рубашка уже лежала на пятнистом диване. Ада переоделась, сладко зевнула, забралась в свою кровать под восемью столбиками и задула свечу. Потом задёрнула полог и провалилась в сон.

– Ну и денёк, – вздохнул Измаил.

Глава шестая

Ада села в кровати и уставилась в чернильную темноту спальни. Потом поняла, что́ её разбудило: хруст каретных колёс по гравию. Она зажгла свечу и на цыпочках пробежала к окну огромной спальни.

На дорожке перед ступенями великолепного портика Грянул-Гром-Холла стоял чёрный экипаж, запряжённый четвёркой чёрных лошадей с чёрными султанами на чёрной упряжи. Дверь экипажа медленно отворилась, и из него вышла дама. Она была облачена в чёрное платье с чёрным жакетом, которое дополняли чёрные туфли и перчатки, широкополая чёрная шляпа с густой вуалью (чёрной). В одной руке она несла чёрный матерчатый саквояж, украшенный узором из черепов, в другой – чёрный зонтик. Дама бесшумно взошла по ступеням – и Ада отпрянула от окна. Через мгновение, уже в кровати, она услышала отрывистое «тра-та-та»: дама стучала во входную дверь.

Колёса снова зашуршали по гравию, и карета скрылась в ночи (без помощи какого-либо кучера). Ада услышала, как под ней, внизу, раздался скрип открываемой двери и послышался хриплый голос Мальзельо, что-то спросивший.

– Мисс Борджиа из «Телепатического Агентства Гувернанток», – ответил ему другой голос, чистый, певучий и с лёгким иностранным акцентом.

– Проходите, – сухо ответил Мальзельо. – Покои гувернантки – под куполом. Лорд Гот не любит, чтобы его беспокоили.

– Я знаю, – мягко отозвалась мисс Борджиа. – Поэтому я и здесь. Агентство специализируется на воспитании беспокойных детей.

– Беспокойных – это точно… – пробурчал Мальзельо. – И пусть вас не вводят в заблуждение её громыхающие башмаки и хорошие манеры. Коварная она штучка, эта девчонка Гот!

Ада затрепетала.

Следующее, что она услышала, был бой дедушкиных часов на каминной полке. Они отсчитали девять часов.

Ада зевнула, потянулась и спрыгнула с кровати. В гардеробной её ждало четверговое одеяние – венецианское платье из тафты, оттоманская накидка с помпончиками и красная феска, украшенная кисточкой. Накинув всё это, она совсем уж собралась влезть в свои большие башмаки, – но вдруг остановилась.

Вместо этого она вернулась в свою огромную спальню, извлекла из-за пышной кровати спрятанные там чёрные тапочки и надела их.

Затем подошла к двери и выглянула наружу. Нигде не наблюдалось никаких следов Мальзельо или новой гувернантки. Ада выбралась из спальни и на цыпочках побежала по коридору, стараясь не шуметь.

Когда она добралась до малой галереи, Эмили и Уильям Брюквидж уже ждали её за якобинским буфетом.

– Колбаски из оленины с луковичной горчицей? – спросил Уильям. – Или, может быть, лосось, панированный овсянкой в клубничной подливке?

Произнося это, он поднимал одну за другой серебряные крышки над блюдами, причём лицо его попеременно приобретало то коричневый, то жёлтый, то клубничный оттенок.

– Яйцо всмятку и солдатики! – отрезала Ада.

– Великолепно! – подытожила Эмили, когда они закончили. – Кстати, это ведь Руби готовит нам тосты. Каждое утро она выбирает форму нового полка.

Уильям, весь в цветочек (потому что он сидел перед занавеской), опустил свой тост и указал куда-то за окно.

– Гляньте! Вон комнатный егерь идёт.

Ада и Эмили тоже повернулись к окну.

Мальзельо спешил куда-то по гравиевой дорожке.

– Что это, интересно, комнатный егерь делает в парке? – удивилась Эмили.

– Возможно, просто идёт в свою комнату, – ответила Ада. – Когда Мальзельо не на работе, он живёт в парке.

– Проследим за ним, – предложил Уильям.

Они быстро спустились по главной лестнице, повернули налево в восточное крыло, миновали египетскую гостиную, доколумбову гостиную и китайскую гостиную (где Чарльз Брюквидж корпел над своим изобретением), потом ещё несколько гостиных, установить национальную принадлежность которых не представлялось возможным, потому что мебель в них была закрыта чехлами, сколько Ада себя помнила, и наконец добрались до кухни.

В большой буфетной не покладая рук трудились буфетчицы: стирали пыль с банок солений, надписывали их и наполняли ящики свежим льдом, принесённым из нового ледника. Никто из них не оторвался от работы и даже не подал виду, что заметил, как Уильям, Эмили и Ада проскользнули мимо них.

В людской несколько грустных горничных раскладывали по местам деревянные ложки, сортируя их по размеру. Они тоже оказались слишком заняты, чтобы обратить внимание на проходивших детей.

Дальше, в главной кухне, миссис У'Бью, сидя в просторном кресле-качалке за широченным кухонным столом, яростно царапала что-то в огромной измятой книге, страницы которой были испещрены многочисленными примечаниями из засохшего теста. Лицо миссис У'Бью покраснело от злости и казалось крошечным, как у гнома, под огромным колпаком, а с пояса фартука (размером с хорошую скатерть) свешивались скалки, отбивалки, мутовки, ситечки всевозможных форм и размеров, которые при каждом движении кресла-качалки стукались и позвякивали.

Сама миссис У'Бью рычала при этом, как разъярённый лев:

– Агнес, взболтай эти яйца! Мод, замеси это тесто! Да не это, а вон то, идиотка! Пэнси, поджарь коржи, пока не подрумянятся, и обкорнай края! Шевелитесь, лентяйки!

Пыхтящие кухарки, толкаясь локтями, хлопотали вокруг трёх кухонных столов, заставленных мисками, противнями и безменами.

– Быстрее! – сказал Уильям. – Не дадим ему уйти!

Ада и Эмили вслед за ним пересекли кухню и вошли в малую буфетную, тесную комнатку с чрезвычайно высоким потолком, все стены которой были завешаны стенными шкафчиками и полками, заставленными разнообразными специями, травками, отдушками, ароматами, порошками, тинктурами и вытяжками в маленьких пузырёчках. С потолка же свешивались вязанки петрушки, шалфея, розмарина и тмина – вперемешку со связками сушёных чернушек для супа, волнушек для успокоительного и веснушек для мороженого.

На высоком стуле у разделочного стола сидела Руби и терпеливо делала из очисток редьки морских коньков для украшения ещё одного шедевра миссис У'Бью – «нептунова бульона». Увидев Аду, она покраснела.

– Добрый день, мисс Г… Ада.

– Мы гонимся за Мальзельо, – шепнула Ада в ответ. – Кстати, обожаю твоих морских коньков. Ты молодец.

Руби снова зарделась.

– Нелли! – прогремела миссис У'Бью из главной кухни. – Отнептунь-ка мне этих креветок! Живо!

Ада, Уильям и Эмили выбежали из малой буфетной в кухонный сад.

– Осторожно! – шепнул Уильям, толкая Аду и Эмили за кучу бобов и немедленно зеленея. – Вот он идёт.

Мальзельо показался из-за угла нового ледника и начал пробираться через цветочные клумбы спального сада. Добравшись до Печальных руин [7]7
  Печальные руины были выстроены Метафорическим Смитом, и должны были изображать развалины античного храма, но в итоге были снабжены добротной крышей, водосточными трубами и прекрасно работающей канализацией. А вот Пруд Позолоченных карпов, что рядом с Руинами, – это самый настоящий пруд. Только Метафорический Смит забыл выпустить в него карпов.


[Закрыть], он отомкнул их ворота ключом со связки, болтающейся у него на жилетной цепочке, и скрылся внутри.

Ада, Эмили и Уильям через спальный сад тоже подошли к Руинам. Пригнувшись, они пробрались к нему вплотную и заглянули в одно из аккуратно застеклённых древнегреческих окон. Мальзельо сидел за столом с конвертом в руке. На глазах детей он вскрыл этот конверт ножом для бумаг и прочитал вложенное в него письмо, а потом пригвоздил его к деревянной стене вилкой для бумаг. Затем снова залез в конверт и извлёк из него сложенную банкноту. Осторожно расправил её и посмотрел на свет. На прекрасной бумаге буквами с завитушками было начертано: «Банк Баварии обязуется выплатить подателю сего пять фунтов».

Уильям (белоснежный, как мрамор), протяжно свистнул:

– Да это же куча денег!

Тем временем Мальзельо поднялся и подошёл к кровати. Нагнулся, вытащил из-под неё железный ящичек с замочком, отомкнул его. Внутри оказалось множество таких же банкнот. Мальзельо вложил к ним пятифунтовую бумажку, снова закрыл ящичек и убрал на место, под кровать. Затем с тихим визгливым смешком улёгся и закрыл глаза.

Аду просто передёрнуло от этой тоненькой, неприятной ухмылки.

Уильям снова прижался носом к оконному стеклу, прищурился и вгляделся в письмо, приколотое на противоположной стене.

«Мой дорогой сэр, – начал читать он, – я возлагаю большие надежды на приём у лорда Гота и надеюсь, что ваши приуготовления вполне завершены. Присовокупляю последний платёж. Гензель и Гретель с нетерпением ждут столь важного для них вечера! Заранее благодарю, Руперт фон Хельсинг».

– Что это Мальзельо затеял? – пробормотал Уильям. – Какие такие «приуготовления»? И кто эти Гензель и Гретель?

– Не нравится мне это, – покачала головой Эмили.

– Одно могу сказать, – подытожила Ада, – от Мальзельо добра не жди!

С низенькой походной кровати комнатного егеря доносился храп.

– Жди нас здесь, – заявила Эмили Уильяму. – Следи, когда он проснётся. А мы с Адой сбегаем в Купальню Зевса, выясним, что он там прячет. Это может быть связано с этими самыми «приуготовлениями».

Глава седьмая

Ада провела Эмили в большой зал, откинула ковёр на стене и указала ей на открывшийся узкий проход.

– Пошли!

Они спустились по каменным ступенькам и двинулись вдоль тёмного коридора с вереницей дверей.

Ада остановилась и открыла ближайшую из них. Заглянув внутрь, девочки убедились, что комната пуста – если не считать старого платяного шкафа с побитыми молью шубами. Ада закрыла дверь комнаты и хмыкнула.

– Мне казалось, Купальня Зевса где-то здесь…

И в этот момент их внимание привлекли неожиданные звуки из-за соседней двери. Кто-то негромко пел – нежно, задумчиво и очень, очень красиво.

Ада и Эмили пошли на звук. Он доносился из-за парных дверей с медными кольцами вместо ручек.

– Вот она, Купальня Зевса! – радостно шепнула Ада.

Эмили взялась за одно кольцо, Ада – за другое, они толкнули двери и вошли внутрь. Пение тут же прекратилось.

Середину комнаты занимал бассейн, заполненный неподвижной зелёной водой. В центре его возвышалась скала, на её вершине громоздилось гнездо из веточек и сучьев. И в этом гнезде сидело страннейшее создание, которое Аде только доводилось встречать.

Голова женщины на туловище крупной птицы – это существо точно не относилось к числу комнатных фазанов.

Женщина-птица подняла глаза. Они оказались цвета грозового моря. Волосы же отливали чернотой самого чёрного лебедя, их мелкие завитки были откинуты назад и схвачены обручами из сияющей бронзы.

Птичье тело покрывали перья цвета тёмной морской травы, а оперение хвоста и крыльев сияло золотом. Как и когти на лапах.

Ада не могла отвести глаз. Воистину, из всех странных, причудливых, древних созданий, позабытых в заброшенном крыле, эта была самой причудливой! И самой прекрасной.

Позади себя Ада услышала стук и щелчок. Это Эмили спустила с плеч свой этюдник и раскрыла походный стул.

– Привет! – сказала Ада как можно отчётливее и дружелюбнее. – Меня зовут Ада. Приятно познакомиться.

Женщина-птица наклонила голову набок, как любопытная чайка, и дружелюбно ощерилась. Ада заметила ряд тонких и острых, как иголки, зубов.

– Я Сирена Шестая, – ответила она мелодичным голосом. – Ведущая солистка летнего оперного театра Итаки… Вообще-то наш «театр» – это просто скала в море, – добавила она со смешком. – Но толпы моряков стекаются отовсюду, чтобы меня послушать.

– А здесь вы что делаете? – спросила Ада.

Эмили тем временем прикрепила к папке лист акварельной бумаги и принялась за работу. Глаза её широко раскрылись от восхищения.

– Великий лорд Гот! – воскликнула Сирена Шестая. – Он самолично меня пригласил. Меня и моих хористок: Орфию, Эвридику и Персефону.

Ада была так заворожена видом женщины-птицы, что поначалу даже не обратила внимания на птичью клетку, свисающую с потолка над её головой. Лишь теперь, после слов Сирены, она заметила, что внутри клетки сидели ещё три женщины-птицы, гораздо меньшего размера, остроносые и большеглазые.

– Рады познакомиться, – пропели они хором, переступая ногами и подпрыгивая на жёрдочке.

– Вот, полюбуйся…

Сирена порылась в гнезде и вытянула слегка помятый пригласительный билет на плотной бумаге с золотым обрезом. Потом повернула его к Аде, чтобы та могла прочесть:

– Чего я не понимаю, – продолжала Сирена, нахохлившись и переступая лапами, – так это того приёма, который лорд Гот нам здесь оказал. Взгляни сюда!

Ада взглянула.

Одна из лап Сирены Шестой была схвачена металлическим кольцом. От него шла цепочка к прочной скобе, привинченной в свою очередь к бортику бассейна.

Гарпии постучали по прутьям своей клетки – и Ада убедилась, что её дверца тоже закрыта на висячий замок.

– Служитель лорда Гота кормит меня копчёным лососем, а моих девочек – мышами. Но… – глаза Сирены сверкнули, она распахнула свои золотые крылья, – мы артистки! Мы не можем так жить!

Звуки её прекрасного голоса отразились от стен.

– Так жить, так жить… – мелодично повторили гарпии из клетки.

Сирена Шестая перевела взгляд на Эмили Брюквидж и её акварель.

– Какая вы красивая! – с чувством воскликнула Эмили, смешивая серо-зелёную краску, соответствующую оперению женщины-птицы.

Сирена застыла на месте, не отводя взгляда от Эмили.

– Я вижу, у тебя тоже душа художника, – сказала она наконец. – Ты должна запечатлеть мою красоту… и мои страдания!

Ада тем временем продолжала разглядывать металлическое кольцо на лапе Сирены.

– Боюсь, здесь произошло какое-то недоразумение, – сказала она. – Я немедленно сообщу моего отцу, лорду Готу.

Но Ада понимала, недоразумение здесь ни при чём. Это Мальзельо пригласил Сирену и гарпий в Грянул-Гром-Холл и посадил их на цепь. И у Ады было нехорошее чувство, что она знает зачем…

Она оглядела Купальню Зевса. Никаких комнатных фазанов. А ведь комнатная охота назначена на послезавтра, на вечер субботы.

– Так ты дочь лорда Гота? – спросила Сирена, по-прежнему не меняя позы. – Ты мне нравишься. Ты очень вежливая. Не то что слуга лорда Гота.

В эту секунду Уильям Брюквидж ворвался в комнату. Его лицо было цвета темноты и паутины, но на глазах приобретало оттенок мрамора. Захлопнув за собой двери, он повернулся к Аде и Эмили.

– Мальзельо! – выкрикнул он, срывая сюртучок и расстёгивая пуговицы на рубашке. – Он проснулся! Он идёт… сюда!

Эмили торопливо сложила свои рисовальные принадлежности, выплеснула из баночки в бассейн помутневшую от краски воду и взвалила ранец-этюдник на спину. Потом взглянула на Аду и снова на Уильяма.

– Тебе-то беспокоиться нечего, – бросила она. – Ты просто сольёшься, и всё. А нам с Адой где прятаться?

Ада огляделась. И действительно.

В коридоре послышались шаги Мальзельо.

– Ада, Эмили, сюда!

Голос шёл от дальней стены. Ада посмотрела туда и увидела, что из камина торчит перевёрнутое вверх тормашками и перемазанное в саже лицо Кингсли-трубочиста.

– Скорее, хватайте меня за руки!

Девочки подбежали к камину и ухватились за руки, протянутые трубочистом.

– Тяни! – закричал он.

Оказалось, что к лодыжкам Кингсли привязаны какие-то хитроумные леера. Ада вдруг почувствовала, как стремительно взлетает вверх по печной трубе. Всё, что она успела заметить – старинный фигурный кирпич, промелькнувший рядом с кончиком её носа.

Через пару мгновений им в глаза ударил дневной свет, и подъём закончился. Ада и Эмили выпустили руки Кингсли и спрыгнули на крышу с расписной трубы, которая их спасла. Оглянувшись, они увидели, что над горловиной трубы возвышается деревянная тренога, к которой прикреплены канат на лебёдке и ручка, за которую держится Артур Халфорд. Отпустив ручку, механик развязал ремешки, закреплённые вокруг огромных башмаков трубочиста, и тот тоже спрыгнул на крышу.

– Это моё изобретение! – с гордостью заявил Артур. – Механический трубочист. Вроде подъёмника для кладовки, только для труб.

– Нуждается ещё в доработке, на мой взгляд, – заявил Кингсли, явно не желающий остаться без внимания. – Но для срочной очистки помещения в самый раз.

Он улыбнулся. Ада смутилась.

– Уильям велел нам приготовиться на случай, если вам понадобится помощь, – объяснил Артур. – Члены Чердачного клуба друг друга не бросают.

– Спасибо, Артур, – сказала Эмили и сдула пыль с папки для рисунков. – Мальзельо почти сцапал нас. Что за ужасный человек! И ты просто не поверишь, кого мы встретили. Очень странное создание. И очень красивое.

– Что до странных созданий, – заметил Артур, – то я сегодня утром обнаружил кое-что интересное в старых развалинах позади гаражей для беговелов. Да вам лучше самим взглянуть.

Они с Кингсли сложили механического трубочиста, и затем Кингсли провёл их по лабиринту крыш заброшенного крыла. Пока они карабкались по черепице, шли на цыпочках по конькам крыш и перепрыгивали через водосточные желоба, он показал им самые примечательные печные трубы. Наконец они дошли до наружного контрфорса стены, выложенного каменными ступеньками, и спустились по ним на землю.

– Осторожнее, – с улыбкой предупреждал Кингсли Аду, которая чувствовала себя не очень уверенно. Сам-то он прыгал по крутым крышам с ловкостью горного козла.

Ада держала Эмили за руку, пока они спускались по каменным ступенькам. Потом Артур повёл их в сторону западного крыла.

Подойдя поближе, Ада увидела гаражи для беговелов – длинное приземистое здание, составленное из отдельных мастерских, каждая с отдельной дверью. Множество механиков, облачённых, как и Артур, в спецовки, занимались каждый своим делом: разогревали в горнах велосипедные рули, чтобы придать им правильный изгиб, вправляли «восьмёрки» в колёсных ободах или же шлифовали и обтачивали на верстаках деревянные рамы. На крюках по стенам были развешаны готовые беговелы.

– Я обслуживаю вот этот, – сказал Артур, указывая на прекрасный аппарат с крылатым конём, вырезанным на раме. – Это любимый беговел лорда Гота.

Они обогнули гаражи и оказались перед скоплением сараюшек с полуобвалившимися крышами и стенами, подпёртыми брёвнами.

– Это расстроенные строения, – пояснил Артур. – Мало кто сюда заходит.

Он отвалил расшатанную дверь и зашёл внутрь. Эмили и Ада старались держаться к нему поближе.

Аде понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к полумраку. Когда же это произошло, она не удержалась от изумлённого возгласа.

У стены, прикованные за ногу, стояли две фигуры – побольше и поменьше. Но обе одинаково невероятные.

– Это Хэмиш, – сказал Артур. – Шетландский кентавр [8]8
  Шетландские кентавры входят в число легендарных созданий, населяющих Шотландию. Циклопы из Глазго и эдинбургские горгоны общеизвестны, а вот огнедышащие русалки, известные как «арброатские курильщицы», распространены гораздо меньше.


[Закрыть].

Кентавр коротко заржал и постучал о настил копытом.

– А это – господин Омалос, горный фавн с острова Крит.

Фавн опустил тоненький томик стихов, который он задумчиво жевал, и поправил рукава потёртого сюртука из зелёного бархата.

– Это Ада, дочь лорда Гота, – продолжил Артур, – и её подруга Эмили Брюквидж.

Эмили давно уже разложила свои рисовальные принадлежности и лихорадочно водила кистью по бумаге.

Артур повернулся к фавну:

– Расскажи им, что рассказал мне сегодня утром.

– Что ж, – начал господин Омалос глубоким дребезжащим голосом, не лишённым, впрочем, обаяния. – Я простой фавн – наполовину козёл, наполовину букинист. У меня вкус к старым книгам, а если они пыльные, так ещё лучше. Но я обкусываю только края, никогда не уничтожаю сами слова – чернила, знаете, горчат…

– Мой друг хочет сказать, – прервал его кентавр, – что твой отец, лорд Гот, пригласил нас на свой загородный приём. Мы оба получили по именному приглашению, но кто-то, на кого я не хочу указывать копытом, тут же сожрал оба…

– Извини, – проблеял господин Омалос, – скозлил!

– Как бы там ни было, егерь его лордства указал нам эти строения. И приковал нас к стене, пока мы спали. Не нравится мне это дело! Дома в моём собственном стойле, может, и дует, и прохладно чуток, но я сам могу дунуть оттедова, когда захочу!

Маленький кентавр лягнул задними копытами, метясь в цепь, затем сложил руки и с гордым видом поглядел на Аду.

– Мне очень жаль, – сказала Ада. – Лорд Гот приглашает на свои загородные приёмы самых разных гостей. И порой случаются небольшие накладки…

Она решила не пугать бедных созданий своими подозрениями касательно Мальзельо и комнатной охоты.

Кентавр фыркнул.

– Овсянка, впрочем, неплоха, – заметил он.

– А морковь просто восхитительна, – добавил фавн. – Разве что недостаточно выдержана на мой вкус.

Когда акварели были готовы, Эмили с Адой отправились обратно в главный дом. Артур ушёл ещё раньше: до метафорического беговельного забега и комнатной охоты оставалось всего два дня, и у него было полно работы.

– Ты должна сказать отцу, что Мальзельо что-то затевает, – заявила Эмили, когда они забрались на венецианскую террасу.

– Непременно… – ответила Ада задумчиво. Потом повернулась к подруге и спросила: – У тебя в папке ещё остались акварельные листы?

Эмили кивнула.

– Прекрасно. Тогда нам надо ещё кое-что сделать.