Текст книги "Леман Русс: Великий Волк"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Внезапно вспыхнувшие прожектора озарили арочный неф, украшенный геральдическими драконами тирана. Стены здания были такими же багряными, как внешние эскарпы^[32] крепости. В двадцати метрах от ярла находилась сцена во всю ширину зала. На уступчатое возвышение опирались подмостки, уходящие вверх до замкового камня арки. Там раскачивалась на подвесе большая клетка с железными прутьями, внутри которой рычал и пускал пену зверь, когда-то бывший воином. Шерсть на его искаженном лице, как и у Харааля, слиплась от крови и слюны. Легионер скреб прутья когтями, его лишенное брони тело увеличилось и сгорбилось. На коже Волка виднелись следы пыток, вдоль обнаженных конечностей тянулись полосы открытых волдырей.

К ярлу присоединился Булвайф, следом появились остальные бойцы. Пока стаи рассредоточивались по нефу, воины не сводили глаз со сцены. Как и на мостике эсминца, они прицелились в существо из болтеров, но команды стрелять не последовало. Мутировавший легионер явно не узнавал старых товарищей, только бросался на прутья, завывал и тряс клетку, которая неистово моталась на подвесе.

Йорин напряг палец на спуске, чувствуя, как в животе пробуждается знакомое тошнотворное ощущение. От него требовалось только отдать приказ, но слова застыли на губах, скованных омерзением.

В тот же миг, впервые с начала штурма, прекратилось шипение помех в вокс-бусине. Высоко в стенах зала раздвинулись заслонки, которые скрывали пикт-генераторы, направленные на сцену. Устройства заработали с жужжанием, изображения дракона над подмостками неожиданно озарились задней подсветкой.

– Воины-фааши! – загремела на оглушительной громкости вокс-запись из динамиков, развешанных под аркой просцениума. – Познайте суть тех, кто осаждает Дулан! Узрите истинный лик врага, отриньте его ложь! Стерегитесь чужака, мутанта, еретика!

Пикт-поток дуланской трансляции вдруг ворвался на дисплей Йорина, сметая тактический слой. Вместо него визир ярла заполнила звериная морда легионера, снятая крупным планом. Кровавый Вой убрал ее движением зрачка, но изображение метнулось обратно и размножилось. Оскаленные, рычащие пасти Волка расползлись по всему дисплею.

Йорин открыл огонь, разнося генераторы на куски. Его стая последовала примеру вожака, и под своды зала унеслись новые болт-снаряды. Сбитые ими пикт-устройства рухнули, выбрасывая пучки искр.

Вокс-запись оборвалась, изображения погасли.

– Что произошло? – ошеломленно спросил Булвайф.

Прежде чем кто-либо успел ответить, на галереи по обеим сторонам нефа хлынули десятки солдат. Легионеров накрыл шквал лазерных лучей, вонзавшихся в пол собора. Еще один отряд начал спускаться на тросах из-под потолка, другие группы хлынули в зал из дверных проходов за сценой.

Ярл спокойно отступал, стреляя в новоявленных противников. Бойцы его стаи также отвечали неприятелю болтерными очередями.

– Понятия не имею, – мрачно произнес он, выбирая цели. – Но без этого мы никуда не уйдем.

Орфей вскинул голову, утратив на мгновение дар речи. Визуальный поток очистился, но то, что успел увидеть адъютант, сложно было забыть.

– Я допустил ошибку, господин, – осторожно произнес он. – Проблемы со связью в крепости были не случайными, а…

– Умолкни! – резко оборвал его Лев. – Сотри эти записи. Узнай, как они взломали нашу сеть, и закрой брешь.

Торопливо поклонившись, Орфей принялся за работу. Алайош ждал, как примарх отреагирует на краткую пикт-передачу. За десятилетия в Крестовом походе магистр насмотрелся чудес и ужасов на дюжину жизней, но мало что могло сравниться с подобным зрелищем.

– Мы видим Волков на наших авгурах? – спросил Эль’Джонсон.

– Да, – подтвердил Алайош.

– Они по-прежнему стоят?

– Наступление пока не началось.

– Как там Мориэн?

– Без изменений.

Лев кивнул, взвешивая варианты. Его гвардейцы в зале готовы были исполнить любой приказ. Все они видели изображения зверя – промелькнувшие мгновенно, как мимолетный кошмар, и угасшие, но навсегда врезавшиеся в память.

– Я давал ему время, – наконец произнес Эль’Джонсон, почти нехотя, но с теми же нотками предвкушения боя. – Что-то пошло не так. С ними всегда было что-то не так. – Он повернулся к Алайошу. – Пора заканчивать с этим.

– Как пожелаете, – откликнулся магистр, передавая команду своему отделению паладинов по закрытому каналу связи.

Вместе со Львом он вышел из зала и поднялся по винтовой лестнице на крышу, где трудились слуги Первого. В небе над воинами, среди озаренных пожарами грозовых туч, кружили штурмовые корабли Темных Ангелов. Пламенный ад внизу извергал потоки и вихри раскаленного воздуха, которые приносили запах горящих угольев. Пятьдесят паладинов легиона, ждавшие появления командиров, отсалютовали клинками при виде примарха.

Открытая крыша являлась высшей точкой захваченной цитадели, с нее можно было рассмотреть всю зону боевых действий. К востоку вздымалась на горизонте Багряная Крепость – громадная, окутанная чадом. За ней простиралась равнина, над которой тянулись черные клубы дыма, указывающие на места боев.

Вдоль платформы переноса уже разместили направляющие антенны телепортов, подсоединенные к мощным силовым агрегатам. Установки потрескивали разрядами эфирной энергии, сам воздух словно бы искрил из-за близящегося прорыва пелены и перемешивался, как молоко в катящемся бидоне.

– Наведение завершено, – доложил Инардин, старший из паладинов, и Эль’Джонсон прошел в центр платформы.

Другие рыцари, включая Алайоша, заняли места вокруг господина. По антеннам поползли сплетающиеся завитки варп-энергии.

Тогда Лев усомнился лишь на секунду. Он посмотрел на восток, где под мрачным ночным небом пылала цитадель тирана. Эль’Джонсону показалось, что перед ним гигантский погребальный костер, стремящийся испепелить самое себя. Что бы еще ни произошло на Дулане, крепость уже была обречена на уничтожение. Где-то в недрах этой колоссальной груды железа и рокрита по-прежнему сражался брат Льва – с врагом или со своей сутью. От твердыни веяло чем-то мерзостным, теперь она больше напоминала гробницу, чем оплот.

Алайош ждал. Паладины ждали. Вокруг них завывал ветер – жаркий, как из топки, он нес на пепельных крыльях крики умирающих.

Эль’Джонсон пришел в себя, встал прямо и сжал рукоять меча, готовый к схватке.

– Начали, – скомандовал он, и антенны полыхнули ослепительным светом.

Йорин и Булвайф помчались к сцене, взлетели по ступеням и открыли огонь, посылая разрывные снаряды через просторный неф собора. Легионеры, последовав за ними, сомкнули стену щитов вдоль края возвышения и накрыли врагов шквалом болтов.

Поднялся грохот, из колонн, пола и стен вылетели, кружась, выбитые взрывами куски рокрита. Фааши-скарабинеры зашагали навстречу буре, стреляя из наручных орудий, но их срезали непрерывные очереди. Гибли и Волки, застигнутые в момент перезарядки или попытки перейти в атаку.

Кровавый Вой выпускал один болт за другим. Пойманный зверь выл в клетке, обезумев от бушующего внизу хаоса. Новые механосолдаты ворвались в зал, выбив двери в дальней стене. Счетчики патронов защелкали, близясь к нулю, и вскоре некоторые легионеры сменили болтеры на оружие ближнего боя.

– Мы не сможем сдерживать их вечно! – прорычал Булвайф, всаживая снаряд за снарядом в наступающую орду неприятелей.

– Согласен, – отозвался Йорин, стиснув зубы. Он быстро расходовал боеприпасы, их осталось совсем немного. – Одни не сможем.

Вскинув болтер, он прицелился в цепи, на которых висела клетка. Первым же выстрелом ярл разбил крепление, и вместилище мутанта обрушилось на пол перед Волками. От удара оно развалилось, и освобожденное создание помчалось на всех четырех конечностях в сторону приближающихся фаашей.

Налетев на врагов, словно грозовой фронт, тварь ворвалась в их ряды и принялась крушить механосолдат со звериным неистовством. Существо завывало в бою, его движения – дерганые, лихорадочные, примитивные – были даже быстрее, чем у боевых братьев. Пучки смещающей энергии врезались в мутанта, но он не обращал на это внимания и, пробиваясь дальше, раздирал фаашей на куски, вырывал руки из суставов, перегрызал глотки, выплевывал ошметки плоти. Столкнувшись с подобным кошмаром, скарабинеры дрогнули, потом запаниковали и начали беспорядочно отступать вдоль нефа.

Сняв топор с магнитного замка, Йорин бросился в атаку следом за тварью, и другие Волки сбежали со сцены вслед за ним, издавая тот же самый вой, что и чудовище. Две орды завязли в кровавом ближнем бою, но ярл понимал, что даже монстру не перебить стольких врагов – многочисленные раны неизбежно погубят его раньше. Кровавый Вой сражался мрачно, то отдаваясь боевой ярости, то испытывая ужас при мысли, что выпустил на волю. Йорин старался забыться в битве, обрушивая на фаашей удары топора, один за другим, словно это как-то могло избавить его от вины за все, произошедшее с ротой.

Когда рев существа начал ослабевать и показалось, что ход боя изменится вновь, из-за дальней стены донесся грохот взрывов и характерный рокот турбин десантного корабля. Механосолдаты слишком поздно осознали угрозу – обернувшись, они увидели, как двойные двери зала разлетаются в щепки. В пролом ворвались два истинных волка, которые вцепились ближайшим врагам в глотки и повалили их на пол. За ними появились бойцы Стаи, и фаашей накрыл ураган масс-реактивных снарядов.

После них в собор вступил самый могучий воин – Волчий Король – с рычащим цепным мечом и ликом мрачным, будто грозовые тучи.

Тогда резня закипела по-настоящему.

Реальность исчезла за стремительным приливом эфира, накатила волна жестокого холода, сопровождаемая ощущением невесомости и воем бездны на границе слышимости.

Потом дурнота схлынула, мир пяти чувств сомкнулся вокруг легионеров. Варп-перенос был завершен. Паладины активировали силовые клинки, огляделись в поисках целей и приготовились к неизбежному вражескому залпу.

Выстрелов не последовало. Лев, стоявший в кольце воинов, не вытащил меч из ножен.

Координаты были верными, Орфей переправил легионеров прямо в центр тронного зала тирана на вершине самого высокого шпиля Багряной Крепости. Покои деспота, подобающе обширные, представляли собой множество соединенных проходами комнат, прихожих и альковов, тускло освещенных и удушливо жарких. Фонтаны в форме горгулий сочились водой из разинутых пастей. Переплеты высоких арочных окон в готическом стиле раскалились докрасна от пожаров снаружи, но стекло уцелело.

Паладины рассредоточились и начали тщательную проверку комнат по бокам тронного зала. Алайош и Лев зашагали вперед, к самому сердцу лабиринта. Им открылся купол тридцатиметровой высоты, украшенный мозаичным изображением свернувшегося дракона – герба Дулана. Под ним находилось возвышение с угольно-черным троном. На нем одиноко восседал старик, облаченный в выцветшие багряные одеяния. Его бледная кожа была полупрозрачной, словно тонкий пергамент.

Вокруг, точно как в чертогах Калибана, неярко мерцали свечи. Под ногами неуверенно метались тени, пробираясь между лужицами слабого маслянисто-желтого света. Тянуло почти неуловимым ароматом каких-то благовонных масел.

Человек на троне не двигался, только смотрел на приближающихся рыцарей темными глазами с набрякшими веками. Вблизи стало понятно, что перед ними не просто старое, но омерзительно дряхлое создание, застывшее во времени, как муха в янтаре. Оно, несомненно, было человеком, но его человечность как будто растянули до точки разрыва и дальше, сотворив некую чудовищную пародию на бессмертие.

– Значит, ты пришел первым, владыка Калибана, – произнес дуланский тиран голосом тихим, как шелест тростника. – Не нужно сомневаться, никто в моей зале не в силах повредить тебе. По крайней мере пока.

Лев поднялся к трону, звеня сабатонами по ступеням. Паладины отошли к стенам, их доспехи блестели и словно бы размывались по краям в отраженном свете. Огоньки свечей дрожали в потоках горячего воздуха, что веяли снизу, от далеких погребальных костров горящей планеты.

Эль’Джонсон какое-то время молчал, глядя на высохшее существо перед ним из-под крылатой личины шлема, в которой отражалась тьма. Он, как и всегда, просчитывал варианты. Последние завитки эфира распадались на камне у его ног, будто прах мертвеца.

– Я принес в этот мир справедливость. – Слова примарх а эхом отозвались под пустым куполом. – Завоевал его для Империума, для Повелителя Человечества.

Тиран выглядел усталым и безразличным.

– Я видел и слышал, что ты сотворил здесь. Разрушения, ничего, кроме разрушений. Такое «умиротворение» твой Император несет Галактике. Такое предложение ты выложил на стол – и ждал, что я приму его и буду благодарен тебе.

Лев медленно скрестил руки на груди. В тот момент он казался вещественнее всего в зале – очертания других людей и вещей размылись, цвета потускнели, но силуэт примарха остался четким и незыблемым, как наточенное лезвие клинка.

– От тебя не требовалась благодарность, – возразил он. – Только признание естественного хода истории. Если бы ты принял суть нового порядка, для тебя даже могло бы найтись в нем место.

– Место. Для меня. – Тиран взглянул на огромного рыцаря пустыми, слезящимися от старости темными глазами. Его руки, сжимавшие подлокотники трона, чуть дрожали, но не от страха, а по причине дряхлости. – Нет, не выйдет. Я потратил слишком много сил, выводя эти владения из тьмы варварства к чему-то вроде света. Я опустошен до дна, видишь? Сотня моих хирургов трудится не покладая рук, поддерживая во мне жизнь, ведь без меня рухнет все. Мы осознали это за эпохи ужаса, который в итоге превозмогли и изгнали, но теперь явились вы.

Тиран осторожно откинулся на спинку трона. При каждом движении казалось, что его кости сейчас треснут, кожа отслоится, тощая шея сломается.

– Поведай мне, посланник Императора, – произнес он, – ибо я искренне хочу услышать ответ: что бы ты сделал, если бы дуланские корабли появились у Калибана с теми же самыми требованиями?

Эль’Джонсон спокойно взирал на деспота, его меч не покидал ножен.

– Такой вопрос мне задавали правители десятка миров. И всем им я отвечал одинаково: это неважно. Не вы пришли к нам, мы пришли к вам. Судьба уже дала тебе ответ, и другого ты не получишь.

– Ах вот как, – вяло улыбнулся тиран. – Значит, твой единственный аргумент – «моя империя могущественнее».

– Разница между нами не в могуществе. Мне известно, к чему стремится Император. Люди обретут силу лишь в Объединении. Только под Его руководством мы сумеем навсегда прогнать кошмары прошлого. Если мы потерпим неудачу, ужас вернется, поэтому я не чувствую вины, сметая тебя с дороги. Как уже было сказано, ты упустил свой шанс.

– Да, мне дали шанс стать рабом, – сказал старик. – Очень заманчиво. Я знаю, что вы называете меня «тираном», оправдываете свои поступки россказнями о деспотии, но мой народ по-прежнему сражается за меня. Ты заметил это? Люди видят, что вы явились уничтожить все, созданное нами, и понимают, кто здесь настоящий угнетатель. И не рассказывай мне, будто вы несете просвещение, поскольку ты заблуждаешься. Мы выживали здесь долгие эпохи, когда Терра казалась просто мифом или детской выдумкой. Мы столкнулись с тем, что ты называешь «ужасом», и научились сдерживать его за нашими стенами. У нас сохранились базовые знания далекого прошлого, и ты видел, на что мы способны. В некоторых областях мы даже превзошли вас, и это не должно тебя удивлять, ведь мы были готовы на все, чтобы защитить наш дом. Но вы вернулись, будто кошмар, не исчезнувший после пробуждения. Впрочем, я рад, что мы не сдались вам без боя, – так мне легче будет встретить смерть, примарх.

– Тебе необязательно умирать, – возразил Лев. – Прикажи остаткам твоих армий сдаться. Твоя империя пала, ее столичный мир захвачен. Мы взяли под контроль силовые генераторы, и воины моего брата прямо сейчас разносят твою крепость на куски. Похоже, удача еще не отвернулась от тебя, если сейчас ты споришь со мной, а не с Руссом. Не думаю, что он оказался бы таким же терпеливым.

Тиран кивнул и снова улыбнулся, растянув тонкие губы над пожелтевшими зубами.

– Отдай приказ, – повторил Эль’Джонсон. – Спаси своих людей. Тебя увезут с Дулана, осудят за твои преступления, но планета и ее жители не погибнут, а станут частью Империума.

Старик больше не улыбался.

– Кажется, ты не понимаешь, в чем дело, – ответил он. – Ты видишь, как протекают годы, десятилетия, века, и думаешь, что они имеют какое-то значение, что Терра или Дулан обладают какой-то важностью. В действительности же судьбу целой империи может решить одно испытание.

Лев не шевелился.

– Возможно, однажды, очень нескоро, ты встретишь врага, которого не сможешь одолеть. – В голосе деспота появились ожесточенные нотки, первые признаки злости. – Тогда ты осознаешь, что мы чувствуем сейчас. Сначала заглянешь себе в душу, пока вокруг будут рушиться стены твоей цитадели, потом поднимешь взор на неисчислимые армии за ними, и перед тобой встанет невозможный выбор: что делать? Бежать? Сдаваться? Биться, хотя в итоге ты только прольешь свою и чужую кровь в океан, который уже затопил Галактику?

Тиран с трудом поднялся на ноги, покачиваясь над сиденьем и опираясь на подлокотники трона тонкими, как прутики, руками.

– Лишь тогда ты поймешь, владыка Калибана, – сверкнул глазами старик, – лишь тогда ты познаешь себя, разберешься, из чего сделан. Мы уже прошли через это в последние мучительные годы. Наверное, мне даже стоит поблагодарить всех вас за науку. Вы показали нам, кто мы есть. Показали, что мы лучше.

Клинок примарха выскользнул из ножен, отблески свечей пробежали по стали. Эль’Джонсон плавным, бесшумным движением несравненного дуэлиста повернул меч острием вверх.

– Такие беседы всегда заканчиваются одинаково, – чистым и невозмутимым голосом произнес рыцарь. – Ты подчинишься?

Старик поднял глаза, его впалые щеки пересекла тень Львиного Меча. Медленно, будто следуя какому-то ритуалу, он извлек из-под мантии кинжал.

– А как ты думаешь? – спросил тиран.

Как только смолкли отголоски последних криков, Русс остановился посреди собора. Леман тяжело дышал, с его цепного меча обильно стекала кровь. Волки стояли вокруг, среди наваленных грудами тел фаашей, и по их броне, как по мясницким фартукам, сочились густые багряные капли.

Во время битвы примарха и Кровавого Воя разделяла плотная толпа врагов, и лишь теперь, когда пал последний механосолдат, они могли сойтись. Ярл уронил топор; расщепляющее поле затрепетало и отключилось. Боевая ярость нехотя отпускала волчьего лорда, виски сжимала тупая боль, как при похмелье.

Между Руссом и Йорином на бесформенной куче оторванных конечностей и разбитых доспехов лежало существо, когда-то бывшее Волком Фенриса. Как и Харааль, оно выдержало множество прямых попаданий. На трупе сохранилось несколько фрагментов брони, но большая часть лат свалилась с увитого мускулами тела, поросшего густой шерстью. Ее покрывала корка засохшей крови, черной, как мьод, большая часть которой принадлежала самому зверю. Истерзанную плоть создания испещряли лазерные ожоги, ножевые порезы и входные отверстия снарядов, но раны, нанесенные им противникам, были намного страшнее. Чудовище сносило головы с плеч, выдирало руки из суставов, вспарывало животы. Оно уложило больше фаашей, чем любой из фенрисийцев. Рядом с монстром воздвиглись целые горы вражеских трупов, о каких могли только мечтать воители древнего Асахейма.

Русс подошел к мутанту, воззрился на него и долгое время стоял неподвижно. Из щелей в вокс-решетке его шлема вырывался пар. Космодесантники стряхивали кровь с мечей, не решаясь заговорить. Йорин не сходил с места в нескольких шагах от примарха.

Наконец Леман поднял руки и свинтил шлем. Лишь тогда все увидели гримасу душевной боли, которая исказила грубые, словно бы выкованные из железа черты Волчьего Короля. Опустившись на колени, Русс приподнял в ладонях голову павшего сына и сощурился, изучая постигшие его изменения. Потом он медленно разжал пальцы. Грива зверя коснулась пола, челюсть отвисла, налитые кровью глаза слепо уставились в потолок собора.

Леман резко обернулся к ярлу:

– Почему ты не сказал мне?

Фреки и Гери уже пробрались обратно к хозяину. Кроме них, в соборе никто не шевелился.

– Я… – начал Йорин. – Я ждал.

– Чего?

– Лекарства. Объяснения. Подтверждения того, что…

– Это может случиться с каждым из нас, – закончил Русс, выпрямляясь во весь рост. Обгоревшие меха скользнули по толстой броне, обнажив рунный узор цвета алой крови. Примарх выглядел осунувшимся. – Ты понимал, что никаких гарантий нет.

Он неуклюже двинулся к ярлу, наступая на руки и ноги убитых, ломая кости тяжелыми сабатонами.

– Оглядись, – мрачно сказал Леман, подходя ближе. – Что ты видишь?

– То, чем мы были, – ответил Кровавый Вой.

– И то, чем мы станем.

– Так ты знал?

Русс замер, менее чем на расстоянии руки от ярла.

– Я знал об опасности. Знал, что содержится в «канис хеликс». Знал, для чего ее сделали. Мне показали место, где создали Спираль, и старинные биокузни, в которых ее разработали. У каждого легиона свой яд, и мы не исключение. И да, я видел тех, кто не вернулся из глуши. Иногда я уходил туда в одиночку и избавлял их от мучений. Они ничем не отличались от этого создания. Но среди легионеров… Не помню, о чем я думал. Вероятно, надеялся, что проклятие удастся сдержать. Малкадор предупреждал меня, но кто из нас вообще прислушивался к Сигиллиту? Возможно, теперь стоит начать.

Йорин склонил голову:

– Господин, я…

– Не смей извиняться! – взревел Леман, неожиданно вскипев яростью. – Ты понимал, что нужно сделать, но позволил проклятию разрастись у тебя в роте, а потом утаил это от своего повелителя, посчитав себя мудрее его! Те изображения передавали по всей крепости. Каждый из нас видел их. Враги видели их. Мой брат увидит их. Твои попытки скрыть правду закончились тем, что ее узнали все!

К щекам ярла прилила кровь.

– Я думал… – начал он, но тут же осекся.

– Ты думал, что дело в одной только Декк-Тра, Тринадцатой роте, – с горечью сказал Русс. – Что никто больше не страдает от этого изъяна. Ты ошибался. Может, тебе станет еще тяжелее, но знай: проклятие в каждом из нас. Его зов доносится из холодной ночи, когда утихают звуки битвы и мы остаемся наедине с самими собой. Пожалуй, лучше драться без передышки, а? Тогда не придется внимать ему.

Леман подступил к ярлу, обхватил его обеими руками за плечи и притянул к себе.

– И я не хотел верить в это, – выдохнул Русс так тихо, что услышали только они двое. – Ты, ты был для меня важнее всего. Когда ты прошел испытание, хотя терране заявляли мне, что такое невозможно, у меня сердца забились от радости. Я ведь знал, что мой щитоносец совладает с чем угодно. Никто, говорил я себе, ни один воин с Терры или Фенриса не сравнится с ним. Остальные в конце концов могут подвести меня, но только не ты, ведь мы с тобой были из одного чертога, и оба служили Тенгиру, и вместе ступали по льду, прежде чем все изменилось…

Русс не выпускал волчьего лорда. Тот поднял глаза на скорбящего примарха.

– Что мне делать? – спросил Йорин; его узкое лицо побледнело, будто выбеленная кость.

Если бы ярлу велели броситься на топор, он исполнил бы приказ.

Волчий Король разжал объятия. Он поправил шкуры, смачно отхаркнулся и устало покачал головой:

– Никаких больше команд. Все открылось, мы узнали правду о себе. Лекарства не существует – по крайней мере такого, которое я одобрил бы. Волк внутри делает нас сильнее. Нельзя жаловаться, когда он кусает нас.

Русс снова взглянул на тело мутировавшего воина.

– Сожгите павших, – велел он. – Нас еще ждет битва.

Он повернулся к выходу, но в комме внезапно затрещал голос Хельмшрота.

– Господин, мы засекли телепортацию на вершину крепости! – доложил Огвай с линии фронта. Судя по тону, он был взбешен. – Ангелы начали атаку!

Примарх вскинул голову. Пустота в его глазах сменилась гневом.

– Он дал слово, – сказал Леман, не веря своим ушам. – Ты наверняка ошибся.

– Мы пробиваемся туда, чтобы догнать Льва. Поверьте, никаких ошибок – он опередил нас.

Волчий Король подхватил шлем.

– Лев пошел против меня, сейчас! – выкрикнул Русс, на глазах обретая прежнюю силу. – Очи Хель, он выбрал неудачный момент!

Примарх двинулся вдоль нефа, непрерывно убыстряя шаг. Истинные волки следовали за ним по пятам. Черная Кровь в сопровождении других эйнхериев также направился за командиром. Снаружи усилился монотонный рев турбин снижающихся «Грозовых птиц», пол собора слегка завибрировал.

Йорин замешкался, не понимая, нужен ли он повелителю.

– Господин, я… – начал ярл.

Леман повернул голову:

– Нет. Отправь тело на корабль, потом сожги здесь все дотла. Я сыт по горло этим миром, так что, если поистине жаждешь искупить вину, заставь уцелевших вопить.

И Волчий Король ушел, покинув собор мертвецов. Кровавый Вой обернулся к Булвайфу, и они какое-то время смотрели друг на друга. У ног легионеров собирались лужицы крови.

Затем волчий лорд нагнулся и подобрал свой топор.

– Ты слышал его, – сказал Йорин. – Мы тут еще не закончили.

Потребовался лишь один удар меча – тихий, как шепот, и хирургически точный. Отсеченная голова тирана с влажным шлепком свалилась на пол и покатилась вдоль тронного зала, оставляя за собой тонкую полосу маслянистой крови. Зазвенел кинжал, выпавший из безжизненных пальцев, мантия неожиданно смялась. Тело деспота как будто съежилось после смерти – сложилось внутрь, жесткое и хрупкое, как маховые перья птицы.

Лев толкнул труп сабатоном, словно проверяя, не оживет ли старик. Алайош молча встал у плеча повелителя в ожидании новых приказов. Под мозаичным куполом слабо мерцали свечи, превратившиеся в огарки среди лужиц воска.

– Его нельзя было пощадить, господин? – спросил магистр ордена.

Эль’Джонсон очнулся от раздумий:

– Живым он представлял угрозу для нас.

– Несомненно. И все же…

– Мы продолжили наш список завоеванных миров. Покончили с одной империей, приняли ее жителей в другую. Удовлетворись этим.

Алайош кивнул.

– Как пожелаете, – добавил офицер с поклоном. – Но я покину Дулан без сожалений. От его пыли у меня першит в горле, и я рад, что нам больше не нужно биться здесь.

Стоило ему договорить, как вдали послышался рокот турбин «Грозовой птицы». Шум непрерывно приближался, и вскоре показалось, что десантные корабли зависли прямо над легионерами, а стены башни содрогаются до самого основания.

Примарх поднял голову тирана за редкие волосы и вернулся на тронное возвышение.

– Думаю, ты ошибся, магистр ордена, – устало сказал он.

Двери в дальнем конце покоев распахнулись, грохот удара пронесся по смежным комнатам, порыв ветра задул огоньки свечей. Вошел Русс, мрачный от зарождающейся ненависти. С ним были его волки, с ним были его воины, и все они хлынули в убежище деспота, будто звери из темных лесов, с резким запахом и вздыбленной шерстью, излучающие беспримесную враждебность. Каждый из них был с оружием и в броне, замаранной следами ожогов и грязью сражений, и клинки бойцов уже потрескивали разрядами энергии. Примарх Шестого легиона держал в руке цепной меч длиной почти в человеческий рост, покрытый символами разрушения. Пока Леман шагал к престолу, его талисманы – черепа, связки клыков, рунные дощечки – подпрыгивали и стучали по серому, как дождевые тучи, доспеху.

– Брат мой, – низко и холодно прорычал Русс, не скрывая угрозы, – скажи мне, неужели на Калибане обеты ничего не значат? Или ты решил, что можешь безнаказанно насмехаться над Волками Фенриса, которых даже смерть не заставит нарушить слово?

Паладины Инардина мгновенно окружили своего примарх а защитным кольцом, но тот спокойным жестом приказал им расступиться. Эль’Джонсон ждал брата с Львиным Мечом в одной руке и кровавым трофеем – в другой. Над почерневшими огарками свечей поднимались завитки едкого дыма.

– Ты опоздал, Леман, – ответил рыцарь все тем же гордым и ясным голосом. – Мы не могли ждать вечно.

К тому моменту Русс, рядом с которым ступали два волка, преодолел половину длинного прохода. Его сопровождали больше семидесяти легионеров, явно побывавших в затяжной битве. Одни не носили шлемов, показывая татуированные лица с проколотыми губами и ноздрями, черты других скрывали забрызганные кровью вокс-решетки. Бойцы на ходу гремели клинками о щиты, в их движениях сквозила воинственность, они надвигались подобно неудержимой волне беспорядка. Напротив них безмолвно стояли в четком строю пятьдесят Темных Ангелов с мечами наготове.

– Ты поклялся! – взревел Леман. Цепной клинок в его руке раскачивался, будто огромный зловещий маятник. – Ты встал между Волком и его добычей!

Лев горько усмехнулся:

– И без всякого труда. Неудивительно, что ты предпочитаешь сражаться в одиночку.

Русс приближался к брату, шагая все шире. Эль’Джонсон не сходил с открытого места перед пустым троном. Пасть Кракена урчала и порыкивала во тьме, смертоносные зубья стремительно вращались вокруг кожуха, расчерченного рунами погибели.

Волчий Король вдруг остановился, точно как при встрече с братом в ангаре «Непобедимого разума». Он бросил взгляд на голову врага, которую поклялся снять, затем поднял глаза на Льва.

Эль’Джонсон стоял все так же прямо и твердо, гордо развернув плечи, с которых подобно водопаду струился длинный плащ. Леман, более крупный и тяжеловесный, словно бы напрягся перед броском. Из-за крови и грязи на шлеме он напоминал какого-то душегуба, злобное создание из внешней тьмы, образ идеального хищника, отпечатавшийся в расовой памяти людей.

– Лучше тебе отступиться, брат, – тихо произнес Лев. – Нет смысла устраивать здесь представление.

Русс засмеялся, гортанно и хрипло.

– Есть, и еще какой! – мрачно огрызнулся он. – И это не представление. Мы – звери из твоих закоренелых страхов, мой благородный господин. Мы – неистовство, что преследует тебя во сне. Мы – разрушители и созидатели, самые чистые, самые дикие, и ты завидуешь нам, потому что никогда не сможешь стать таким.

Воздух между ними словно бы загудел от сдерживаемого безумия, замерцал неестественным светом.

– Брат, я никогда не завидовал тебе, – возразил Эль’Джонсон. – Я же видел, с кем ты водишь компанию.

Завыв от бешеной ярости, Леман бросился на Льва и впечатал громадный кулак прямо в нагрудник брата.

Эль’Джонсон отшатнулся и врезался в трон, отрубленная голова тирана вылетела из его руки. Русс метнулся следом, собираясь ударить снова, но Темный Ангел вскочил на ноги и быстро заслонился мечом.

– Значит, вот зачем ты пришел, – вздохнул Лев с Калибана. – Весьма досадно, но и весьма предсказуемо.

Воины Лемана уже выстроились вокруг своего повелителя. Легионеры с обеих сторон пока не атаковали оппонентов, но изготовились к бою.