Текст книги "Кровь Джека Абсолюта"

Автор книги: Крис Хамфрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Да ты что, не помнишь, мой сладкий? Надо же, он не помнит свою милую девочку, чье имя… как ты там выражался?.. созвучно множеству распрекраснейших слов!

Множеству? Джек мысленно поразился. Имя Энджи практически не рифмовалось ни с чем, кроме «спятивши», да и то с сильной натяжкой, хотя это слово как нельзя более верно отвечало реальному положению дел.

– Значит… мы… мы… – Он показал на постель.

– Конечно, – продолжала красотка, – ты так надрался, что это тянулось… – Неожиданно ее губы странным образом изогнулись. – Ммм… лаза в полтола дольсе, цем надо бы, дологуша. – Грязный палец был водворен в рот и, покопавшись там, извлек пару вставных челюстей. – Вот так-то лучше, – изрекла она с томным видом и, устремив взгляд на Джека, принялась выгибать какие-то проволочки. – Так на чем мы остановились? О да. Ты так разошелся, что мне пришлось-таки потрудиться. Боже мой, я уже отработала свои денежки, по правде сказать. – Последовала плутовская улыбка. – Ты никак не хотел слезать с меня и прямо так и заснул. И все же это было давненько. – Спустив одну ногу на пол, пожилая кокетка протянула к нему руку. – А твой дружок заплатил за всю ночь. Ну… как насчет того, чтобы получить остальное?

Джек заглянул в щель ее рта. Там торчало всего два зуба. Он мигом расшвырял в стороны ставни, и его вытошнило за окно. Кажется, уже одной желчью. Поблизости зазвонили колокола. Даже после десятка ударов Джек не узнал, что это за церковь. Вытерев рот, он обернулся и услышал характерный щелчок. Челюсти Энджи вновь встали на место.

– Где, – спросил он, стараясь не смотреть на ее опять сделавшуюся лучезарной улыбку, – где я нахожусь?

– В Уксусном дворике. Ты ведь слышал колокола. Это церковь Святой Марии на Стрэнде.

Колокола. Десять утра. Какая-то мысль смутно ворочалась в его утомленном сознании. Ему предстояло что-то сделать, но что?

– Друг? – неожиданно спросил он.

– Что?

– Ты сказала, за меня платил друг?

– Угу. Он сказал, что тебя, мол, надобно ублажить словно лорда.

Ни один могавк такого не произнес бы.

– Как он выглядел?

Единственная бровь сдвинулась к переносице, указывая на напряженную работу мысли.

– Нет… не припомню. Я выхожу на работу к восьми, так что… – Она захихикала. – Но на нем был очаровательный розовенький камзольчик.

Громила. Гораций. Наемник Харроу. Харроу, Крестер…

– Крестер!

Джек вздрогнул. У него два часа. Всего два часа, даже меньше, чтобы хоть как-то привести себя в форму. Ровно в двенадцать его будут ждать. Наглецы из Харроу во главе с милым братцем, без сомнения выспавшимся и хорошо отдохнувшим.

Несмотря на боль, отдававшуюся во всем теле, он лихорадочно заметался по комнате, собирая свое барахло. Все было измято, испачкано, залито пивом и пуншем. Джек громко выбранился и застонал. Потом, запрыгивая в кюлоты, он вспомнил еще кое о чем. И так и застыл: одна нога – в брючине, вторая – голая, вся в пупырышках от утреннего апрельского холодка.

– Проклятье, где мои деньги?

– Деньги?

– Мое золото. Черт возьми, где мои сто гиней?

Не отрывая от нее взгляда, он возвысил голос до крика и повторил свой вопрос.

– У тебя ничего не было. Платил парень в розовом.

– О нет! – возопил Джек. – Ради бога, только не это!

В отчаянии он опять заметался по комнате, затравленно взрыкивая и натыкаясь на стены. Но спрятать в этой клетушке что-нибудь было попросту невозможно, да и Энджи вряд ли решилась бы на столь серьезное воровство. Во-первых, она дорожила своей репутацией, а во-вторых, господин в розовом был очень щедр. Он заплатил ей гинею. Вестминстерским золотом. Джек был готов в этом поклясться, но ничего не мог доказать.

Глава 9
ДУЭЛЬ НА БИЛЬЯРДНОМ СУКНЕ

Вопрос идти домой или нет попросту не стоял. Пробежка до Мейфэра и обратно съела бы все его время, необходимое на восстановление того, что восстановлению практически не подлежало, и потому Джек отправился к «Старому турку», где ему могли предоставить кредит.

Угрюмый хозяин таверны и прилегающих к ней бань, Мендоса, выслушав Джека, еще более помрачнел. По утрам «киски», работавшие на него, отдыхали, а сами бани проветривались и подвергались санитарной уборке, ибо до наплыва клиентов было еще далеко. Однако камни самой крохотной из купален, освободившейся позже обычного, все еще сохраняли свой жар, и угрюмец, продолжая ворчать, предоставил в распоряжение Джека расторопного банщика и даже велел другому малому взять в чистку одежду молодого мистера Абсолюта. Тот заявил, что сделает все возможное, хотя и не может ручаться за результат.

А Джек приступил к очистке своего переутомленного организма и для начала велел подать себе теплого молока. Первая кружка не прижилась, но Джек был настойчив и осушил без задержки вторую, неимоверным усилием воли подавив восстание у себя в животе. Затем он заказал кварту мясного супа с Пьяццы и в ожидании, когда его принесут, отправился в парилку. Страшно вонючий пот лился из всех пор его кожи, но пульсирующая боль в висках неимоверно усилилась, тогда он плюхнулся в холодную ванну и заставил себя просидеть в ней, пока лихорадочно красный оттенок его кожи не сменился на синий. Суп, принятый вместе с глотком шерри-бренди, вдохнул в него искорку жизни. Раз за разом чередуя жару и холод, Джек наконец добился того, что веки его перестали наползать на глаза.

Крошечная чашка кофе, черствая булочка из пекарен Челси – и лечение было завершено. Теперь он перешел из состояния полного паралича к прострации и лежал вытянувшись на диване, а слуга обкладывал его влажными полотенцами, все же оказавшимися недостаточно толстыми, чтобы заглушить звоны колоколов. Пробило полдень.

– Господи! – вскричал Джек, резко сев и тем самым едва не сведя к нулю всю проделанную работу. – Одежду мне, черт возьми! Несите одежду!

Ее принесли, хотя она была еще не готова и являла собой печальное зрелище – покрытая пятнами, порванная и влажная. Чистка, отчасти решившая одну проблему, породила новую: ни одна вещь не успела просохнуть. Но Джек опаздывал, а потому, несмотря на леденящие кровь апрельские ветры, насквозь продувающие улицы Лондона, влез в то, что имелось, и, уже убегая, упросил хозяина выручить его еще раз. Тот поворчал-поворчал, но в конце концов согласился. В турецких банях для удобства расчетов использовались металлические жетоны, поскольку разоблачившиеся клиенты оставляли свою наличность в привратницкой, забранной толстой решеткой. Теперь добрая пригоршня этих дисков была передана Джеку в женском чепце, взятом у горничной за неимением упаковки получше.

– Я занесу их чуть позже, Мендоса, вместе с деньгами, – крикнул Джек, выскакивая за дверь.

– Уж постарайтесь, молодой сэр, – прокричал Мендоса, потрясая табличкой с проставленной на ней мелом итоговой суммой, – или вы основательно подмочите свою репутацию.

«Она и так погублена, – подумал Джек. – А девять шиллингов – просто возмутительный счет!»

И он, трясясь от лютого холода, помчался по улице, сопровождаемый металлическим бряканьем, доносившимся из туго завязанного и довольно увесистого чепца.

Колокола собора Святого Клемента пробили половину первого, когда он ворвался в бильярдную. Зал ее, занимавший весь второй этаж таверны «Золотой ангел», был для этого времени дня удивительно полон. Пять боковых столов были заняты, возле шестого – центрального – шел ожесточенный спор.

– Повторю еще раз, правила есть правила, – заявил Крестер, за плечами которого возвышался одетый в розовое здоровяк. – Встреча назначена точно на полдень, но уже прошло полчаса, а вызванный не явился. Вестминстер должен заплатить штраф.

Одобрительные возгласы окружающих заглушили разрозненные крики протеста. «Золотой ангел» считался таверной Харроу, и всего с дюжину учеников из Вестминстер-скул сумели пробиться туда. Однако трое из них были могавками, а Маркс обладал на редкость звучным голосом и изворотливостью будущего юриста.

– Мистер Абсолют каждым своим словом подчеркивает собственное невежество. В столь благородной игре, как бильярд, затверженных правил нет. – Однокашники поддержали его свистом и одобрительным гомоном, и Маркс продолжил: – Если вы думаете иначе, укажите мне, какое из них нарушено, покажите мне кодекс, параграф, главу, или, клянусь, я буду настаивать на том, что мы должны выждать еще полчаса.

– Есть прецеденты, – неожиданно высказался один из приятелей Крестера. – А английское право полностью основано на прецедентах.

– Прецеденты, балда… поцелуй меня в зад. Назови хоть один из них, сукин сын, а я еще посмотрю, можно ли тебе верить! – прогремел Маркс.

– Джентльмены, держите себя в руках, – вмешался в спор пожилой сухощавый мужчина, очевидно судья и, судя по выговору, профессиональный игрок в бильярд. – Наш спорт стоит на договоренностях, есть в нем и законы, однако, сказать по чести, раз уж вызванный до сих пор не явился…

– Но он явился.

Это негромкое заявление вмиг оборвало все споры.

– Джек! – закричал Фенби. – Ты здесь? Ты жив?

– И то и другое. – Джек повернулся к судье. – Я сожалею, сэр, что заставил всех ждать. Меня задержали дела. Неотложного свойства. – Он посмотрел на Горация, сохранявшего абсолютную невозмутимость, потом перевел взгляд на Крестера. – Но… все мои затруднения теперь позади.

Крестер, как рыба, хватал воздух ртом. Затем промямлил:

– А ставка?

Джек поскреб подбородок.

– Ставка? Гм. Ставка. Так… где же она у меня? -Он залез в насквозь мокрый внутренний карман камзола, вытащил женский чепец и потряс им, чтобы все слышали звон. – Тысяча извинений за упаковку. Вот деньги.

Судья улыбнулся.

– Видимо, это были приятные затруднения, сэр?

Джек, не ответив, пожал плечами, и вся компания рассмеялась. Кроме Крестера с его прихвостнями. Последний повернулся к Горацию, тот неприметно развел руками.

Крестер резко повернулся обратно.

– Мне кажется, мы должны их пересчитать.

По публике пробежал неодобрительный гул, причем презрение выказал не только Вестминстер.

– Вы ставите под сомнение слово этого джентльмена? – спросил судья. И посмотрел на Джека. – Вы ведь джентльмен, не так ли?

Джек, не сводя с братца взгляда, ответил:

– Я – да.

– Тогда ставка принята. – Судья посмотрел на Крестера. – Ваш черед, сэр.

Кестер с кислым видом отдал кошель, и если тот был и потяжелей чепца Джека, то рефери ничем этого не показал. Он сделал знак, и противников развели.

Джек с тяжким стоном сел на скамью, его окружили могавки. Первым заговорил Фенби.

– Что стряслось с тобой, Джек?

– Что-что! Он еще спрашивает. Разве не вы меня накачали? И потом бросили? А?

– Нет, Джек, – возразил Ястреб. – Все было не так. Мы уговаривали тебя пойти проспаться. Ты посылал нас. Потом Маркс уснул. Ида увели две красотки, а ты… Ты братался с нашим новым приятелем. Вы с ним пили как сумасшедшие. Потом он что-то шепнул тебе, а ты сказал: «Веди меня, брат». Я хотел задержать вас, но ты о-обозвал меня слепым недоумком. И ушел, а догнать тебя я не м-мог. По причине о-отсутствия зрения.

Фенби нервно моргнул и поправил очки. Старые, кое-где скрепленные нитками.

Джек почесал лоб и вздохнул.

– Да, парни. Как ни крути, виноват во всем я. Но… не только, ибо мне помогли. – Он кивком указал на Горация. – Со мной сыграли подлую шутку. Очень подлую. И даже хуже.

– Хуже? Что может быть хуже? – осведомился Ид.

Понизив голос, Джек ответил:

– Я сдал судье не гинеи.

– Что ты хочешь этим сказать? – вскинулся Маркс.

Джек дважды мотнул головой, вначале – от раздражения, потом – от боли.

– Что я сказал, нетрудно понять. Тот, кто украл у меня эту ночь, стащил и наши деньги.

Могавки застонали.

– То есть если ты проиграешь, мы будем о-опозорены? – неуверенно пробормотал Фенби.

– Вот именно, – сказал Ид. – А потому…

– Я выиграю, – заявил быстро Джек. – Но дело не только в этом. Моему братцу прекрасно известно, что в чепце нет гиней. Он найдет способ туда заглянуть. Даже если продует. – Его рука вскинулась, призывая могавков к молчанию. – Так что в конце матча приготовьтесь к прорыву. – Он указал взглядом на дверь. – Нам придется смываться с обеими ставками, и как можно скорее.

– Джентльмены, займите свои места, – призвал судья.

Джек с тяжким вздохом – голова его снова раскалывалась – поднялся со скамьи. Потянувшись к стойке, он принялся перебирать кии, катая их по сукну, пока не нашел самый ровный. Что-то забулькало у него в животе.

– Притащите-ка мне, ребята, воды. Ведерко. А лучше – пару. Одно пустое.

Он вразвалочку пошел к центру стола. Судья принялся излагать правила матча.

– Победитель определяется по результатам двух или трех игр. Первые две ведутся до ста очков, третья, если она понадобится, до последней песчинки в верхней склянке песочных часов.

Пока он объяснял систему норм и ограничений, принятых в «Золотом ангеле», Крестер придвинулся к Джеку.

– Ты – дешевый мошенник, – заговорил он краешком губ. – Твой чепец так же пуст, как сердце еврея! Может, мне рассказать о том всем?

– Валяй. А я в свою очередь расскажу, откуда тебе это известно. Что твой наемник накачал меня спиртным, обворовал и оставил у шлюхи. И все поймут, что мошенник ты, а не я.

– У тебя нет доказательств. А у меня они будут, как только я вскрою твой, – он фыркнул, – кошель.

– Так я и дам тебе это сделать.

– Куда ты денешься, когда я тебя разгромлю?

Это был все тот же конфликт, длившийся уже целую вечность, и Джек презрительно усмехнулся.

– Угу, попытайся, сопляк.

Судья подступил к ним с зажатой в пальцах монетой.

– Ваше слово, сэр, – обратился он к Крестеру.

– Орел.

От блеска вращающегося в воздухе шиллинга у Джека застучало в висках.

– Решка! Ваш выбор, сэр.

Джек осторожно тряхнул головой, та отозвалась взрывом боли. Любой предмет, попадавший в поле его зрения, немного двоился и словно плыл вбок. Он взглянул на шары. Красный стоял справа – в положенной точке, два меченых белых – на линии слева.

– Пусть начинает, – сказал он судье, но принятое решение диктовалось тактическими соображениями лишь отчасти, ибо все его познания о бильярдной игре словно бы выветрились из похмельного мозга.

Крестер ударил, а Джек прикрыл глаза в неимоверном усилии пробудить свою память. И – о чудо! – та пробудилась, но не от судорожных умственных потуг, а от стука, легчайшего четкого стука. Этот стук, чистый стук слоновой кости о слоновую кость, словно бы в один миг прокрутил перед его мысленным взором череду ярких воспоминаний. Начиная с момента, когда отец впервые вручил ему кий. Этот стук! Непередаваемый, характерный, манящий, он всегда отзывался в нем сладкой музыкой. Как в фешенебельном клубе «Сен-Джеймс», так и в низкопробных тавернах, чьи мутные воды населяли подлинные акулы этой захватывающей, обдающей душу холодящим восторгом игры. В часы досуга они допускали к столу школяра и, понимая, что с того нечего взять, снисходительно позволяли ему оплачивать их выпивку и закуску.

За первым стуком последовали еще два, что объяснялось либо высокой степенью мастерства, либо удачливостью кузена.

– Три очка за посыл в лузу цветного через чужого, – объявил судья, выуживая из сетки красный шар и устанавливая его на отметку.

Крестер, окрыленный успехом, покосился на Джека и, озадаченный тем, что глаза того крепко зажмурены, дернул в момент следующего удара рукой. Шары его встали в футе от борта и друг от друга.

– Ваша очередь, сэр, – выдавил он сквозь сжатые зубы.

Джек поставил свой шар и отступил от стола, деловито намазывая кий мелом. Его братец блестяще начал партию сложным ударом, а на простенькой комбинации киксанул. Это наводило на мысли. В памяти его всплыли слова одного из наставников: «Все уловки весьма нехитры, молодой господин. Каждый дурак способен их освоить. По сути, сэр, это очень простая игра. Побеждает тот, кто действует проще».

Он опять присмотрелся к столу. Более эффектно было бы ударить по двум целям сразу, то есть выполнить карамболь, заставив белый шар соперника загнать в лузу цветной, а потом разыгрывать комбинацию снова и снова, набирая внушительные очки. Однако вместо всего этого Джек тупым концом кия небрежно ударил по красному шару, и тот, лениво отскочив от борта, закатился в лузу соседа.

– Красным в лузу, засчитано, – сказал судья, вынимая шар и выкатывая его на поле. – Три очка.

Все поняли, что Джек предпочел надежный путь авантюрному.

– Он мандражирует, – заявил с нарочито сильным сомерсетским акцентом Гораций. – Вы бызтро зделаете его, зэр.

Джек улыбнулся, неспешно выбирая позицию. Поскольку партия шла не на время, он мог даже без особой причины тянуть его, примеряясь к простейшим ударам, а потом с тщанием выполнять их и тем самым не подпускать братца к столу.

Красный шар был взят в работу, и с его помощью Джек довел счет до сорока пяти очков, после чего небольшая неточность отставила его от стола. К счастью, совсем ненадолго, ибо Крестер, набрав десять очков, позорно провалил карамболь, и три шара соблазнительно сгрудились у короткого борта. Загнать их в лузу было проще простого.

– Не упусти свой шанс, Абсолют, – закричал Маркс.

– Ты прекрасно знаешь, что я постараюсь, – откликнулся Джек.

Легкими щелчками он стал посылать шары в сетку, даже не особенно целясь и едва при том не зевая. Судья монотонно, как метроном, считал: «Два. Два. Два». Плечи болельщиков из Харроу опускались все ниже.

Набрав девяносто семь очков, он забил красный дуплетом в среднюю лузу.

– Три очка, красный, победа Вестминстера, – объявил судья.

Джек аккуратно поставил свой кий на стойку и был моментально окружен однокашниками, восторженно похлопывавшими его по спине. Эти приветствия отнюдь не оказали благотворного влияния на его самочувствие, и Джек постарался как можно скорее плюхнуться на скамью. В игре он забыл о своем состоянии, а теперь ему сделалось совсем худо.

– Воды, – простонал он, – воды.

– Ты в порядке, Джек?

Фенби, передавая ведерко, обеспокоенно посмотрел на него.

Во рту Джека была такая помойка, что он только хмыкнул и долго не отрывался от спасительного ведра. Как правило, чистую воду Джек недолюбливал, но сейчас она показалась ему сладчайшей.

– У вас есть план, как нам смотаться отсюда? – хрипло прошептал он.

– Да, начало уже придумано, – ответил Маркс.

– Тогда придумайте и конец, – пробормотал Джек. – И как можно быстрее.

Ему становилось все хуже и хуже. Третью партию он играть не хотел.

Судья объявил:

– Время, джентльмены.

И Джек поплелся к столу.

Харроу использовал перерыв, чтобы выработать тактику дальнейших действий, и теперь настоящий хор из ехидных покашливаний приветствовал Джека, когда он устанавливал свой меченый шар.

Ну и хрен с вами, подумал Джек. Один удар – и у Крестера подогнутся коленки. Один хитрый удар, удававшийся ему в восьми случаях из десяти. Почему бы сейчас не исполнить его? Не загнать за линию два шара – и собственный, и цветной? В результате противнику придется бить рикошетом. Он промахнется. А Джек начнет «яйцекладку».

Тут и нужны-то всего лишь удобный угол и резкость. Джек решился, но если первое имелось в наличии, то второе его подвело. Меченый шар, правда, распрекрасно подкатился к борту, зато красный не дошел и до линии.

– Счет не открыт, – изрек важно судья.

К столу двинулся Крестер. Теперь уже не напялив обычную ухмылочку, а сдвинув сосредоточенно брови. Усвоив урок прошлой партии, он без излишнего выпендрежа загнал красный шар в лузу, после чего принялся развивать свой успех.

Джека допустили к столу только дважды. И оба раза все шло насмарку из-за усиливающейся дрожи в ручках. А Крестер не упускал своих шансов.

– Верх за Харроу, и счет сравнялся, – под восторженные вопли большей части болельщиков объявил рефери.

Джек поставил свой кий, отошел и сел, подперев голову руками и щурясь от яркого света, очень яркого, ибо солнце встало напротив окна. Сделалось душно, кто-то открыл настежь раму, кто-то вновь сунул ему в руки ведро.

– Джентльмены, следующая игра, как решено, будет проводиться по времени. – Арбитр взял в руки песочные часы. – Выиграет тот игрок, что наберет больше очков к моменту, когда песок кончится. Но я не допущу никаких хитростей, предупреждаю. И того, кто намеренно станет медлить с ударами, удалю от стола.

Могавки плотно сгрудились вокруг Джека. Прикрыв рукой рот, тот негромко спросил:

– Вы выработали окончательный план?

Фенби заморгал.

– Д-да, Дж-Дж-Джек, думаем, д-да. Парни готовы. – Он показал на вестминстерцев, отругивавшихся от подковырок соперников. – Вначале мы…

– Не надо ничего рассказывать, Фенби, – раздраженно прервал его Джек. – Просто действуйте.

– Джентльмены, – сказал судья, покачивая на ладони монету. Он посмотрел на Джека. – Думаю, теперь ваша очередь угадывать, сэр.

Серебряный шиллинг, посверкивая, взлетел в воздух.

– Решка, – выкрикнул Джек.

– Так и есть, решка. Вы начнете партию, сэр?

Джек не чувствовал себя в силах повторить эту муку.

– Я предоставлю это моему уважаемому сопернику.

– Великолепно.

Крестер, уже уверенный в своих силах, по-хозяйски навис над сукном. Он установил свой шар на отметку и, как только судья перевернул часы, покосился на брата, подмигнул ему, отвернулся и резко ударил. Очень резко. Это был именно тот удар, каким Джек пробовал начать предыдущую партию, но Крестеру он удался. Шары встали за линией, их требовалось теперь выгнать «из дома» – задача нелегкая даже для опытных игроков.

Со стороны болельщиков из Харроу раздался восторженный вопль, со стороны Вестминстера – стон, и Джек опять почувствовал тошноту. Трудно сглотнув, он встал и пошел к месту казни. Ему надо было послать свой шар в борт так, чтобы тот непременно хотя бы задел какой-нибудь шар, находящийся «в доме». И притом постараться не наделать подставок. Но страшный стук у него в голове усилился вдвое. Он выбрал угол, ударил.

– Промах. Два очка в пользу Харроу.

Меченый шар встал возле красного. Крестер не преминул этим воспользоваться. И тут же сделал еще два щелчка.

– Карамболь: два очка. Карамболь: два очка, – автоматически отчеканил судья.

Братец продолжил работу кием, доведя счет до тридцати очков и получив одно замечание за неспешность. Из верхней склянки ушла по меньшей мере половина песка, когда он наконец допустил небольшую ошибку, задев белый шар Джека, но не загнав его в лузу. Тем не менее тот остановился у самого ее края, притулившись к изгибу борта и таким образом лишив Джека возможности играть прицельно. Выручить его мог теперь либо все тот же никак не дающийся ему рикошет, либо…

– Вот и все, полукровка, – прошептал ему Крестер. -Один твой удар, и я вновь у стола, а время уходит. Через пару минут мы посмотрим, что у тебя за заклад. -Он улыбнулся. – Приготовься к позорищу, парень.

Джек посмотрел на кузена. В его изрытом оспой лице отчетливо проступал призрак Дункана Абсолюта. Те же мясистые губы, поросячьи глазки, тот же тяжелый двойной подбородок. И даже гнусавые подвывания в шепотке. У него не было слов, чтобы достойно ответить ему. Была лишь деревянная палка в руках и хлипкий шанс чего-то добиться, пустив ее в дело.

Он еще раз внимательно оглядел стол. Вариант простого ударчика там просматривался, но… без мало-мальски стоящих перспектив. В голове опять прозвучало: чем проще, тем лучше.

К чертовой матери, подумал Джек.

И, вздыбив кий почти вертикально, тупым концом его сильно ударил по шару. Тот от борта по прямой пошел к красному и после «поцелуя» остановился. Зато цветной начал двигаться и под дружный вздох публики упал в дальнюю правую лузу.

– Красный, три очка, – невозмутимо объявил рефери.

Бильярдная загудела, в одних голосах слышалась радость, в других – разочарование, а в некоторых – неприкрытая злость. Крестер, стиснув кий, застыл у стола, и Джек, выбирая позицию, то и дело на него натыкался. Это нервировало. Как немолчный гомон болельщиков, солнечный свет, урчание в животе, ломота в мускулах и ослепительный блеск, пляшущий вокруг шаров, перегружая и без того утомленное зрение. Но пуще всего нервировал песок, бесшумно пересыпавшийся из склянки в склянку. Джек кожей чувствовал, как он уходит. У него практически не было времени для анализа ситуации. Он бил и бил – по наитию, не прицеливаясь, полагаясь только на внутреннее чутье. Счет стал расти с головокружительной быстротой, голос арбитра доходил до него, как сквозь вату.

Карамболи, дуплеты, свояки, чужаки – карусель продолжала вертеться. Допуская ошибку во время какого-нибудь удара, Джек ухитрялся исправить ее следующим посылом шара. Все в нем сейчас стремилось к единственной цели – набрать тридцать одно очко. На одно очко больше, чем братец.

И тут стон Фенби заставил его оторвать глаза от сукна.

Верхняя часть песочных часов почти опустела. А миг заминки сорвал карамболь. И к столу вновь шагнул ошалевший от радости Крестер.

– Никаких промедлений, сэр. Ваш черед.

Возглас судьи напоминал выкрик рефери в боксе. Игра теперь и впрямь походила на бокс. Удар следовал за ударом, и Крестер, невольно охваченный этим ритмом, без колебаний склонился к зеленому полю. Белый и красный шары стояли напротив центральной лузы, где-то футах в полутора друг от друга.

Загнать цветной, и счет вырастет до небес, так что победа в кармане. Крестер выдохнул и с оттяжечкой послал вперед кий. Шары столкнулись и разошлись, но красный пошел как-то боком. Правда, подкрутка все равно вела его к лузе, однако вращение было довольно ленивым, и все притихли, гадая, скользнет он в лузу или откатится, задев за ее край.

Шар, дрогнув, навис над лузой и замер.

– Очков нет, – разочарованно сказал судья, сочувствуя, похоже, отнюдь не Крестеру, у которого и так все было в порядке, а тому, кому десять оставшихся в склянке песчинок не давали возможности отыграть еще десять очков.

Меченый Джека находился дюймах в шести от шара братца, почти на предельной дистанции, а времени едва хватало на один-разъединственный и даже при известном везении практически ничего не сулящий удар.

Джек с силой ударил, и меченый Крестера влетел в свободную центральную лузу.

– Два очка, – закричал судья, невозмутимость которого улетучилась в один миг.

Он, как и все, напряженно следил за перемещением шара Джека. Тот стукнулся в боковой борт, затем врезался в дальний и понесся обратно к цветному, которому, чтобы свалиться, хватило бы и легкого дуновения ветерка.

Через доли секунды послышался характерный щелчок.

– Карамболь – два очка, красный в лузе – три, – воскликнул судья, вынужденный изрядно повысить голос, чтобы перекрыть гомон толпы.

Столкновение отняло у белого меченого энергию, и теперь он, теряя скорость, вперевалку катился к угловой лузе.

– Время, – заорал Крестер.

– Шар в игре, – пробурчал недовольно судья.

Жизнь Джека остановилась, остались только глаза, неотрывно следящие за движением белого шара. Тот медленно, как во сне, ткнулся в правый край лузы, затем отскочил к левому, чтобы потом повертеться на месте и наконец, превосходя самые фантастические чаяния направившего его игрока, тяжело плюхнуться в сетку.

– Свой засчитан, три очка и победа Вестминстера, – донеслось откуда-то сбоку.

Голос был едва слышен, его заглушал неистовый, взметнувшийся к потолку вой. Не кричал лишь застывший словно статуя Крестер. Находившийся в полном ступоре, как и Джек. Последнего, впрочем, уже теребили, и чья-то маленькая фигурка появилась в проеме окна.

– Поехали! – закричал Фенби, и Джек, очнувшись, зашарил взглядом по лицам.

Маркс и Ид уже отирались у столика, где победителя ожидали два плотных мешка. Один – с жетонами, другой – с золотом. Миг – и они очутились в надежных руках.

– Promptus? [53]53
  Готов? (лат.)


[Закрыть] – завопил Маркс, и его низкий голос полностью перекрыл шум.

– Iace! [54]54
  Да! (лат.)


[Закрыть]

Золото Харроу полетело над головами к окну, где его подхватили и выбросили на улицу. Фенби повернулся, чтобы принять грязный, хранивший позорную тайну могавков чепец.

– Останови их!

Крик Крестера был адресован Громиле-Горацию, и тот еще раз подтвердил свою славу незаурядного крикетного игрока. Взмахнув запасным кием своего нанимателя, он с силой ударил по пролетавшему мимо мешку. Тонкая ткань вмиг порвалась, и металлические жетоны градом посыпались на оцепеневшую от неожиданности толпу.

В то же мгновение Джек метнулся к окну. Он в отличие от других знал, что сыплется из чепца, а истошный крик Крестера: «Мошенники! Они нас облапошили!» – лишь придал ему прыти. Впрочем, никто не пытался его задержать, все подбирали жетоны.

Он вспрыгнул к Фенби на подоконник и обернулся. Маркс и Ид, сопровождаемые дюжиной однокашников, уже неслись к двери. Им пока тоже никто не препятствовал, однако хозяева зала уже начинали соображать, что к чему.

– Куда теперь? – вскричал Джек, но Фенби вместо ответа просто попятился и вывалился из окна.

Посмотрев вниз, Джек увидел повозку торговца шелками. Высоты он побаивался, однако разрастающийся в помещении рев не оставлял ему времени для колебаний. Как только малыш скатился с телеги, он тоже прыгнул, но примятый шелк спружинил и вывалил его через бортик на мостовую.

Фенби, уже вставший на ноги, схватил приятеля за воротник.

– Vedeamus? [55]55
  Уходим? (лат.)


[Закрыть] – спросил он.

– Да, – кивнул Джек. – И как можно быстрей!

Маркс и Ид уже подбегали к ним, и через миг все могавки дружно неслись вниз по улице, с хохотом перебрасывая друг другу добычу.