Текст книги "Лёд"

Автор книги: Крис Картер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Крис Картер
Лёд

В начале шестерка. Если ты наступил на иней, значит, близок и крепкий лед…

Пролог

Ты – зверь. Да и я, в сущности, зверь. Каждый из нас несет в себе звериную сущность, правда, лишь немногие ее осознают. И еще меньше людей способны справиться со зверем, что живет в глубине.

Каждый из нас – или почти каждый – смутно ощущает его присутствие. Но многие ли задумывались – когда и как он выйдет из сердцевины того, что мы привычно называем «я». Многие ли задумывались, что способно вызвать зверя к активной жизни, разбудить его, заставить взломать тот тонкий ледок, который мы частенько зовем «лаком цивилизации». И тем легче ломается этот лед, высвобождая наши «первородные» инстинкты и потребности – убить, овладеть, сожрать, – чем мощнее катализатор этого, с позволения сказать, «пробуждения».

И нет никого и ничего, что могло бы помешать пробуждению зверя. Воспитание и образование, друзья, родные и любимые – никто

И ничто не поможет, когда придут День и Час. Срок этот непредсказуем, человек всегда висит. На волоске, балансирует на грани. Ибо мы – Хищники, и многовековые попытки превратиться в травоядных так и не вытравили из нас зверя.

Зверь спит – пока. Но кто может сказать, Насколько чутко он спит?

Арктическая станция проекта «Ледовая кора»

Мыс Ледяной, Аляска 250 миль к северу от Полярного круга

5 ноября 1993

20:30

Снежный буран бушевал над Ледяным мысом. Взвихривая сыплющийся с неба снег, поднимая в воздух уже упавший на землю, буран зло обрушивал лавины белых хлопьев на приземистое строение станции, словно желая похоронить домик под тяжестью сугробов, сделать неотъемлемой частью вечной мерзлоты. Возможно, в своем извечно бессмысленно-свирепом буйстве буран все же пытался оградить людей от того зла, что было скрыто от глаз. Ибо место это поистине населяло Зло, более страшное, чем все стихии Земли.

Лохматый черный пес уныло бродил по темным помещениям станции, огибая разбросанные в беспорядке вещи, детали оборудования,

перевернутую мебель. Он вздрогнул, когда задребезжало оконное стекло, в которое буран бросил очередную охапку снега, а затем сунул морду в опрокинутый мусорный бак, в надежде найти хоть что-нибудь съедобное. Его не кормили уже несколько дней, и вообще в последнее время его боги-хозяева вели себя до крайности странно – или прятались, или охотились друг на друга.

На станции было непривычно тихо и темно. Не работали установки жизнеобеспечения, неподвижно замерли стрелки контрольных приборов. Лишь электронные часы чуть светились красным, показывая время – 20:29.

Пса пугали темнота и тишина. Он привык к негромкому рокоту генератора, к свету ламп, к голосам людей, к их смеху и окрикам. Несколько дней назад все это словно испарилось.

Больше всего псу не нравились запахи. Привычные – солярки и смазки, нагретого металла и горячей еды, резкая вонь химикатов и аромат теплой человеческой кожи – все они исчезли. Сейчас воздух был стылым и в нем пахло Болью и Смертью. И стоял еще один тяжелый остро-терпкий запах, от которого у пса поднималась дыбом шерсть.

Боги обезумели, мир сошел с ума и медленно осыпался, подобно осенней листве. И пес уже привык вздрагивать от каждого резкого звука, привык прятаться. Привык к холодной неподвижности тех, кто еще неделю назад кормил и ласкал его, играл с ним и заботился о нем.

Тоскливо заскулив, пес отошел от бака, так и не найдя ничего, чем можно было бы утолить голод. Он равнодушно миновал стол, с которого свешивалась рука, покрытая, коркой запекшейся крови. К этому он тоже привык. Обойдя стороной еще одно тело – лежащее на полу, – пес вдруг насторожил уши и нырнул в дальний темный угол, под верстак.

Пинком отшвырнув попавшуюся под ноги полураспотрошенную коробку, в центральный отсек, хромая, вошел голый по пояс мускулистый человек лет тридцати. Его тело и лицо были покрыты порезами и кровоподтеками. И пес снова почувствовал тот самый удушливый остро-терпкий запах, исходивший от мужчины, – запах свежей крови.

Человек огляделся по сторонам и подошел к столу. Положил автоматический пистолет, который до этого сжимал в руке, и, включив передатчик, тяжело уселся на стул. Дотянувшись до настольной лампы, щелкнул кнопкой, направил луч света себе в лицо. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, мужчина повернул к себе объектив видеокамеры и включил ее.

– Мы – не те, кто мы есть, – склонив голову, дрожащим голосом пробормотал он. – Мы – не те, кто мы есть, – отчетливей повторил он, подняв лицо к объективу. – Но дальше века мелькнуло понимание, и он так же медленно повторил движение своего противника. По губам полуголого скользнула улыбка.

Два выстрела разорвали тишину. Два тела тяжело упали на пол.

Не скоро вылез пес из своего убежища. Он подбежал к неподвижно лежащим телам богов-хозяев, лизнул в окровавленную щеку верховное божество, ткнулся носом в его ладонь, как делал раньше, когда будил по утрам. Тщетно – боги остались неподвижны. И в неумолчную песню воющего ветра врезался иглой тоскливый собачий вой.

Часы невозмутимо отсчитывали уже никому не нужное время. 21:27.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

13ноября 1993

День

И еще одна кипа бумаги с шорохом полетела на пол. Специальный агент Фокс Молдер откинулся на спинку стула и устало потер ладонью лицо.

«Перестанут когда-нибудь люди заниматься самообманом или нет? – подумал он. – Такая кипа бумаг и все – пустышка. „Меня похищало НЛО с целью создать гибрид человека и пришельца путем соития". Надо полагать, пришелец был похож на соседа Билли».

Молдер собрал все бумаги с пола и, скомкав их, как попало засунул в мусорную корзину. Она сразу стала похожа на трубочку мороженого. От нечего делать Призрак начал кидать в этот ком скрепками.

Именно за этим занятием и застала напарника Скалли.

– Привет, – сказала она, – я вижу, ты занят высокоинтеллектуальным делом. Стоило так спешно меня вызывать? У меня, между прочим, сегодня выходной.

Молдер убрал свои длинные ноги со стола, встал и усмехнулся: негодующая Скалли – это всегда интересно и немного забавно.

– Есть одна любопытная пленка. Я думаю, за ее просмотр можно брать деньги.

Скалли ответила ему скептическим взглядом. Но Молдер уже выходил из кабинета.

– Надеюсь, это не связано с коррупцией в нашей администрации и сокрытием правды о внеземных цивилизациях? – поинтересовалась Дэйна по дороге в компьютерный зал, который Молдер почему-то выбрал для просмотра пленки.

– Кто знает, кто знает, – неопределенно произнес Фокс, входя в комнату. Включил видеомагнитофон .

Сначала на экране возникли полосы цветовой настройки, потом появилось изображение, подернутое сеткой помех.

Пятеро мужчин на фоне загроможденной аппаратурой комнаты улыбались в объектив, держа в руках стаканы. Высокий плотный мужчина с небритым лицом выдвинулся чуть вперед:

– Здравствуйте, говорит капитан Джон Рихтер.

Стоящий за его спиной парень с длинными волосами, в клетчатой рубахе, приобнял за плечи темнокожего коротышку и помахал зрителям рукой.

– Мы уже впали в отчаяние, – продолжал Рихтер, оглядывая свою команду: коренастого старика с седой бородой, длинноволосого парня, коротышку-негра и худенького азиата. – Но, проковырявшись здесь черт знает сколько времени, мы теперь с гордостью докладываем:

полчаса назад мы установили новый рекорд в бурении ледяного покрова.

Мужчины с восторженными воплями принялись хлопать друг друга по плечам и ладоням. Молдер остановил пленку.

– Это группа ученых. Проект называется «Ледовая кора». Посланы на Аляску федеральным центром по финансированию научных исследований, – объяснил он, продолжая глядеть на картинку, замершую на экране. – Примерно год назад они начали бурение в зоне вечной мерзлоты.

Молдер встал и повернулся к Скалли.

– По образцам, которые извлекают в ходе бурения, определяют, как изменялось строение земной коры.

Дэйна уселась перед телевизором и раскрыла папку.

– Их работа продвигалась успешно, – продолжал Фокс, – она близилась к завершению. Никто даже не думал, что могут возникнуть какие-то осложнения, до тех пор пока примерно неделю назад мы не получили вот это, – и он нажал на кнопку пульта дистанционного управления.

На экране появилась надпись: «Проект „Ледовая кора". Связь осуществлена пятого ноября 1993 года. 20:44 по времени арктической станции».

Экран был опять покрыт сеткой помех. Узкий пучок света выхватывал из темноты человека. Точнее – плечо и половину лица. Скалли с трудом узнала это залитое кровью лицо – Джон Рихтер.

– Мы – не те, кто мы есть, – тяжело дыша, невнятно проговорил Рихтер. Потом, подняв голову, он произнес отчетливей, с трудом шевеля разбитыми губами: – Мы – не те, кто мы есть. Но дальше этих стен оно не пойдет.

Скалли напряженно вглядывалась в изображение.

– Все кончится прямо здесь. И прямо сейчас. Потом мелькнула чья-то рука, схватила Рихтера за шею и передача прервалась. Скалли расширенными глазами продолжала глядеть на пустой экран.

– Что там произошло? – после короткого молчания спросила она.

Молдер слез с края стола и выключил видеомагнитофон.

– Из-за плохой погоды не было никакой возможности добраться до станции, – ответил он и присел рядом с коллегой. – Нас позвали либо потому, что мы гении, либо потому, что нами можно пренебречь. Потому что так легли карты.

– Может быть, у них синдром замкнутого пространства? – предположила Дэйна. Призрак сходу разрушил эту версию:

– Это лучшие ученые. Их специально тренировали для этого проекта и проверяли всеми возможными способами, включая тесты на психологическую совместимость. Завтра мы вылетаем сюда, – Молдер подошел к карте и ткнул в красную точку на оконечности Аляски. – Мы встретимся с тремя учеными, которые знакомы с проектом «Ледовая кора». А потом, – Фокс провел пальцем по жирной красной линии, соединяющей аэропорт Дулиттл с мысом Ледяной, – мы направимся на север, на мыс Ледяной. Национальная служба прогнозов погоды обещает нам три ясных дня. Мы как раз успеем туда и обратно, прежде чем разразится очередная арктическая буря. И не забудь надеть варежки.

Молдер вышел, а Скалли с тихим ужасом смотрела на карту. «Черт побери, – подумала она, – это же так далеко за Полярным кругом». Тяжело вздохнув, она покачала головой.

Аэропорт Дулиттл

Ном, Аляска

14 ноября 1993

Путешествие в Сиэтл было утомительным, но последовавший за ним перелет Сиэтл – Ном оказался сущим кошмаром. Старенький DC-10 болтало в воздухе, и Дэйну пару раз начинало подташнивать. Молдер же, как и в полете до Сиэтла, преспокойно спал – он вообще умудрялся засыпать в любом положении. Лишь при заходе на посадку он потянулся и открыл глаза.

Нелюдимый здоровяк в диспетчерской аэропорта глянул на агентов исподлобья и пробурчал:

– Едва ли кто согласится вас везти на этот треклятый мыс Ледяной. Не любят у нас это место, очень не любят.

– А почему? – спросил Молдер. Здоровяк еще больше набычился.

– Вам этого не понять, вы оттуда, – здоровяк мотнул головой на юго-восток. – Вы предполагаете и заключаете, а мы здесь все, – он ткнул большим пальцем себя пониже спины, – ориентируемся вот этим местом. Может, кому не нравится или кто считает, что все это чушь, но я привык верить предчувствиям. А сейчас мой агрегат говорит мне, что все не слава богу.

– А если пнуть? – чуть улыбнулся Молдер. Здоровяк пожал плечами.

– Пнуть можно. Даже кой-какой толк из этого выйдет – для вас. Да и то – ненадолго. Зато потом… – Он красноречиво махнул рукой. – Да ладно, не вы одни такие. Тут еще трое обещали мне все прелести жизни, если я не предоставлю им транспорт до Ледяного. Какие-то ученые, мать их, извините, мэм. Болтали, что работают на федеральное правительство. Видать, по тем же делам, что и вы.

Молдер кивнул:

– Да, они должны лететь с нами.

– Угу, – буркнул здоровяк, – только не говорите, что я вас не предупреждал. А сейчас идите и ждите у шестого ангара. Я попробую найти кого-нибудь. Но не обессудьте, если ждать придется долго.

Молдер пожал плечами, открыл дверь, пропуская Скалли вперед, и, выходя, оглянулся на здоровяка. Тот прикрыл глаза и помотал головой. Молдер вновь пожал плечами и вышел.

– Ни фига себе сервис! – возмутилась Скалли, когда они зашагали по бетонированному полю к ангарам, – Неизвестно, сколько мы проторчим в этой дыре, прежде чем сумеем добраться до станции.

Молдер хмыкнул:

– Добро пожаловать в Арктику. Кстати, варежки не забыла?

Скалли свирепо поглядела на напарника, но ничего не сказала.

В ангаре перед Молдёром и Скалли предстало странноватое и забавное зрелище – на верстаке у компрессора сидел, закрыв глаза и поджав под себя ноги, плотный крепыш лет тридцати пяти-сорока в меховой куртке и пестрой бейсболке. Он жестикулировал, подпрыгивал на месте, потом вдруг соскочил с верстака и выполнил пару пируэтов. До Скалли и Молдера донеслись звуки, источником которых были несомненно наушники коротышки:

– Итак, нападающий выходит в центр, – перекрикивал комментатор рев невидимых трибун, – осталось пятнадцать секунд, десять секунд – гол!

Коротышка воздел руки в победном жесте. – Прекрасно! «Файертс» – это боги! – воскликнул он.

Агенты переглянулись. Скалли подняла брови и склонила голову набок.

– Несомненно, это один из тех, с кем нам лететь, – шепнула она Молдеру. Тот кивнул.

А коротышка, почувствовав, что его разглядывают, вытянул из ушей маленькие «ракушки», щелкнул клавишей плеера и повернулся к агентам.

– Извините, – улыбнулся он, – моя команда только что забила гол.

– По средам нет никакого футбола, – заметила Скалли, опуская сумку на пол ангара.

– «Файертс» закончили играть в 1987 году, не правда ли? – уточнил Молдер.

– У меня все игры записаны на кассетах, я их постоянно слушаю, – серьезно пояснил коротышка, глядя в лицо Молдеру, словно ожидая подвоха или ироничной улыбки. Но не дождался. – Вы двое – из ФБР? – спросил он.

– Агент Молдер, агент Скалли, – представил себя и коллегу Молдер, пожал протянутую руку. – А вы?

– Дэнни Мэрфи, профессор геологии, университет Сан-Диего.

– Сан-Диего? – переспросил Молдер. – И что, в Сан-Диего много льда? Как вы его изучаете?

– Вокруг морозильника ковыряюсь, – на полном серьезе ответил Мэрфи.

Скалли добродушно усмехнулась. «Нет, у этих двоих есть что-то общее, – подумала она. – Даже шутят с почти одинаковым выражением лица». Но толком обдумать увиденное и услышанное она не успела.

К ангару быстро приближались двое, катя перед собой тележку с сумками. Мужчина и женщина, он – за сорок, высокий, худой, лысеющий; она – около тридцати пяти, худощавая, длинные пряди сухих ломких волос падают на плечи, лицо напряженное, нервное.

– Извините, мы опоздали, – еще издали начал мужчина.

– Доктор Да Сильва, доктор Ходж? – полувопросительно произнесла Скалли.

– Да, это мы, – ответил мужчина, протягивая руку. – Извините. Здравствуйте, как поживаете?

Все обменялись дежурными приветствиями и рукопожатиями, после чего доктор Ходж всех огорошил:

– Будьте добры, документы.

– Зачем? – удивился Молдер.

– Чтобы быть уверенным, что мы все – те, за кого мы себя выдаем, – ответил доктор Ходж.

Молдер и Скалли переглянулись. «Ну и ну, – читалось в глазах Дэйны, – вот так начало». Ходж и Да Сильва первыми достали бумажники и продемонстрировали водительские права.

Мэрфи что-то буркнул и полез в карман:

– Вот я.

Ходж склонился к бумажнику геолога, внимательно вчитываясь в его документы. «Интересно, он попросит Мэрфи предъявить палец для сличения отпечатка или нет?» – подумала Скалли.

– Да, это – вы, – произнес Ходж. Скалли предъявила служебное удостоверение. То же самое сделал Призрак – поднял удостоверение на уровень глаз Ходжа, ухмыльнулся и произнес:

– А это – я.

«Вроде разобрались, – подумала Скалли, – но что будет дальше? Хорошенькое начало для сотрудничества! Грустно, джентльмены».

– Спасибо, – поблагодарил всех Ходж, – большое спасибо.

«Абсолютно не за что», – ядовито прошипела про себя Дэйна, но ничего не сказала, лишь красноречиво посмотрела на Молдера. Тот и бровью не повел.

– Ну, – подытожил Ходж, – теперь мы знаем, кто мы такие. Никто не хочет угадать – зачем мы туда летим?

Скалли обвела ученых взглядом исподлобья и ничего не сказала. Молдер с непринужденным интересом рассматривал невольных партнеров. Все молчали. Немного помявшись, заговорил Мэрфи:

– Два федеральных агента, геолог, врач, токсиколог. Вам ничего это не напоминает?

– Я полагаю, все посмотрели пленку? – спросила Скалли.

Ученые красноречиво переглянулись.

– Что-то не так? – спросил Молдер, внимательно вглядываясь в лица спутников.

– Ребята, вы же федералы, – несколько насмешливо произнесла Да Сильва, – вы должны знать больше нас.

Молдер хотел что-то ответить, но в ангар въехал маленький джип. Все повернулись в сторону водителя, выпрыгнувшего из машины и направившегося к ним.

Аэропорт Дулиттл

Ном, Аляска

14ноября 1993

Милли вчера была свежа и покладиста, но я как-то быстро убрался и в полной мере оценить этого не смог, толкового оттяга не получилось. И вообще, в последние дни все шло наперекосяк. Позавчера чуть не гробанулся Пайке – садился при ограниченной видимости почти поперек полосы и едва не влепился в заправщик. А вчера у меня в воздухе лопнул маслопровод. Слава богу, что такая птичка, как «Сессна», умеет планировать. Вот я и планировал куда-то к чертовой матери. К счастью, буран уже утих, и удалось найти площадочку поровнее. Починился на скорую руку – и до дома, хрен с ним, с грузом, героем я быть не хочу. С того-то и назюзился по вечеру.

Милли, 5 конечно, в расстроенных чувствах, но что делать – это вам не Калифорния, а Арктика, и здесь хреновы природные условия творят с техникой, что хотят. Да и с людьми, ею управляющими, тоже.

Утречком я встал с тяжелой головой, но холодный душ меня более или менее реанимировал. Дополз я на своем джипчике до аэропорта, вижу – раздрай на летном поле, народ бегает, хипеж стоит до небес. А на полосе – обломки «Провайдера», крылья в кучу, фюзеляж пополам. И дымок курится. Мать-перемать, дождались варягов. Торможу рядом со стоящим столбом посередь летного поля бедолагой Пайксом.

– Кто? – спрашиваю.

Пайке вздрогнул, глянул на меня ошалелыми глазами, сунул в зубы сигару, закурил и только потом произнес хоть что-то членораздельное.

– А, это ты, Медведь. Нам-то с тобой повезло. А вот Хендриксену с Йорком – не очень.

Медведь – это я. Все меня так зовут. Даже начальство, кажется, не помнит моего настоящего имени. Да что начальство – сам-то я помню?

– Что отчебучилось – то?

– При посадке стойка шасси подломилась, понесло юзом на брюхе, развернуло и крылом – об заправщика. А в баках горючки еще полно было. Ну и рвануло все к гребешкам.

– Мать-перемать! – сказал я. – Сколько же можно! Если эти придурки из аэродромных служб будут и дальше чесать задницу, а не работать, то мы здесь все перегробимся к распроэдакой теще.

– Слушай, Медведь, а может, сегодня отрихтуем пару-тройку этих козлов? – оживился Пайке, глаза его чуть заблестели.

– Это можно, – ответил я, – а толку-то? Ладно, отрихтуем, какой базар.

– Кстати, Медведь, тебя Чиф Питере искал.

– С каких это? У меня сегодня плановый полет в Тэйлер.

– Все ломается, Медведь.

– Это точно, – кивнул я в сторону обломков «Провайдера» и полез в машину.

Вырулив к вышке, я тормознул и выпрыгнул из джипа. Сегодня распогодилось, но все равно для начала ноября было холодновато. Если лететь сегодня куда-нибудь к чертовой матери, то пускай бог или черт – или кто там благоволит полярным пилотам? – пошлет хорошую погоду, без бурана, тумана и прочего дерьма.

Чиф Питере, мужик габаритов необъятных – что в высоту, что в ширину, – встретил меня взглядом недобрым. Впрочем, при его мохнатых бровях и взгляде исподлобья это дело нехитрое и вполне обычное.

– Ну что, орел полярный, нет желания прошвырнуться в романтическое путешествие?

«Ага, – думаю, – у тебя все путешествия романтические. Только романтика какая-то однобокая – то обледенение, то буран, то еще какая-нибудь дерьмовочка».

– Да уж, – говорю, – дождешься от вас путешествия на Гавайи или куда-нибудь на Таити с белокурыми красотками. Говорите уж сразу – какую очередную гадость вы мне припасли?

Питерс громоподобно хмыкнул, одернул свитер, туго обтягивающий его бочкообразную грудь, и пригладил ладонью смоляно-черную копну волос.

– Полетишь на мыс Ледяной, станция «Ледовая кора». Слыхал про такую?

Слыхал, ох слыхал! Но лучше бы не слышать. Парни, что возили этих крезанутых ученых на их долбанную станцию, рассказывали черт – те что. Я, конечно, не слишком доверяю всем байкам, ибо сам люблю под кружечку-другую выдать нехилую историю-другую. Но рассказывали, что бурят там что-то. И не нефть ищут, а хрен его знает что.

У меня вообще к бурению отношение паршивое. Дедуля мой, покойничек, рассказывал, что его папашка бурил в свое время в Техасе, нефть искал, еще до второй мировой. С тех пор и перебивается семейство с хлеба на чай – угрохал прадедушка все капиталы в это бурение, ни черта не нашел, да и у самого от расстройства чувств крыша съехала. А головастых что-то больше не рождалось, и капитал склепать не удалось никому. Я вот только смог кое-что сколотить, купил самолет, часть акций в мелкой авиакомпании. Да все равно – разве ж это деньги? С тех пор, как дедулины рассказики послушал, очень погано отношусь я к людям, что бурением заняты, и стараюсь от них подальше держаться. Не мое это дело.

А тут еще радиосвязь прервалась с этой станцией. Слухи вообще дурные пошли. И людоедство предполагали, и взрыв газа в найденном месторождении – хотя, кроме месторождения дерьма каких-нибудь вымерших мамонтов или еще черт знает кого, вряд ли там что найдешь, – и массовый психоз с не менее массовым самоубийством. Короче, все вспомнили, что могли придумать. Лажа это, конечно, но мне все эти бурения черт знает где и черт знает зачем тоже не нравились. Плевать, само собой, я версий не выдвигал и от разговоров на эту тему старался уклоняться, но ситуация – дерьмовая.

А тут – на тебе! Чиф Питере направляет меня в это самое богом проклятое место. И ведь придется лететь, никуда не денешься, Хендриксен гробанулся, Пайке выходной и кирной, остальные в разгоне с вечера. А мою птичку наладили, я свободен. Значит, мне и лететь. Полное дерьмо!

Но я все-таки рыпнулся:

– Чиф, а может, не стоит сегодня вообще вылетать? Прогноз дурной, да и у меня какое-то предчувствие нехорошее.

Питере тяжело на меня глянул и гулко хмыкнул. В предчувствия пилотов он верил – сам пилот, – но на попятную не пошел. Видать, сильно на него даванули.

– Повезешь фэбээровцев и каких-то высоколобых, – как будто ничего не слышал, продолжил он.

«Ничего себе, – подумал я, – еще и ФБР! Значит, фигня там капитальная, на мысе Ледяной».

– А феды – то хрен ли там будут делать? – спрашиваю.

– А это не твое дело. Тебе только нужно их привезти и увезти. Если зависнут, то улетаешь, как только они там устаканятся. Остальное – их дело.

«Ну-ну, – думаю, – вот так дела. Может, ребята, что говорили о людоедстве или массовом самоубийстве, вовсе не так уж неправы».

Только я рот хотел открыть, как Чиф рявкнул так, что стекла задребезжали:

– А ну, вали отсюда в шестой ангар! Люди тебя уже давно дожидаются!

После такого рыка ничего не оставалось делать, только поспешно ретироваться. Вот я и попылил к шестому ангару. Да тут по дороге движок джипа зачихал и начал глохнуть. Короче, день начался отменно. Видать, кончится он еще лучше.

Смотрю – на летном поле уже более или менее порядок навели, а посередь него опять Пайке стоит, и стоит уже нетвердо. Я притормозил рядом.

– Ну что? – спрашивает.

– А, – махнул я рукой, – дерьмо полное.

– Слыхал, – говорит, – феды к нам пожаловали?

О, и этот знает.

– Я же говорил, – гнусавит он и к фляжке прикладывается, – секта там, на Ледяном. Эти бурильщики мне сразу не понравились. Ученые, говорите? Ну-ну.

Плюнул я тут и пору лил дальше. Сразу они ему не понравились, как же. Да он их и в глаза не видел. Видели этих, с Ледяного, только Хендриксен с Йорком – покойнички, Питере, да еще О'Мэлли к ним как-то раз жрачку и аккумуляторы закидывал.

Подрулил я к ангару, смотрю – стоят. Трое мужиков да две девахи. Одна – рыженькая – симпотная, а вторая – белобрысая – так, мочалка сушеная. Вижу я, успели они погрызться между собой. Но это не мое дело, разводками заниматься. Мое дело – привези-увези да пошел на фиг.

– Народ, – говорю, – это вы летите на Ледяной?

– Да, – отвечает высокий молодой парень.

– Тогда, – говорю, – я тот, кто вас туда доставит. Меня зовут Медведь. Самолет на полосе, баки заправлены. Хватайте вещи – и вперед.

А тут один – такой тощий мужик с залысинами и длинным шнобелем, ну, ни дать ни взять, не человек, а селедка вяленая – корку отмачивает:

– Будьте, – говорит, – добры, ваши документы.

Я тут чуть ежика не родил.

– Документы? – говорю. – Мои единственные документы – это желание везти вас туда. Не нравятся такие документы – идите пешком.

Смотрю – молодой длинный усмехнулся. Ничего парень, может, еще споемся. Но если он федерал, то я ничего в жизни не понимаю.

Как выяснилось в полете – не понимаю. Он и рыженькая и оказались фэбээровцы. Молдер – парень – и Скалли. Аж специальные агенты. Ну да ладно. Хорошо хоть не эти двое – сушеная мочалка и вяленая селедка, а то геморроев было бы – выше крыши. А с этими двумя дело иметь, похоже, можно. Хотя… ФБР есть ФБР, и если федам вожжа под хвост попадет, то и с этими симпатягами дерьма нахлебаешься. Черт, и дернуло же меня самому вчера помогать механикам возиться с маслопроводом! Мое дело – сторона, и как можно более дальняя от начальства и федералов.

Посадка прошла более или менее гладко, хотя уже начинало пуржить и поземка полосу зализывала, Я заглушил двигатель, вылез из кабины и осмотрелся. Тишина, темнота и какая-то мерзопакостность на душе. И вой ветра. Станция словно вымерла – ни огня, ни звука, ни живой души. И спросил я себя (в который уже раз): а может, стоило мне вчера нажраться до визгу поросячьего и положения риз? Глядишь, был бы сегодня нетранспортабелен…

Было уже достаточно темно, и все зажгли фонарики. Парень-фэбээровец пошел впереди. И шел он, скажу я вам, словно в него сейчас стрелять будут. Хотя он, наверное, знал, что делал.

В тамбур ввалились всей гурьбой. И я сразу почувствовал, что помещение давно не отапливалось. Да, собственно, что почувствовал – иней на стенах блестел, что твоя рождественская елка. Этот парень – Молдер – сразу всех угомонил и сунулся в жилой отсек первым. А я у него из-за плеча выглядывал. Хотя, если честно, то не из-за плеча, а из-под руки, здоров, черт его дери. И мне сразу балагурить расхотелось. Такой натюрмортец увидел, что. Не приведи боже никому увидеть.

На полу валялись два жмурика. Один полуголый, комплекцией и ростом, пожалуй, лишь заниматься. Мое дело – привези-увези да пошел на фиг.

– Народ, – говорю, – это вы летите на Ледяной?

– Да, – отвечает высокий молодой парень.

– Тогда, – говорю, – я тот, кто вас туда доставит. Меня зовут Медведь. Самолет на полосе, баки заправлены. Хватайте вещи – и вперед.

А тут один – такой тощий мужик с залысинами и длинным шнобелем, ну, ни дать ни взять, не человек, а селедка вяленая – корку отмачивает:

– Будьте, – говорит, – добры, ваши документы.

Я тут чуть ежика не родил.

– Документы? – говорю. – Мои единственные документы – это желание везти вас туда. Не нравятся такие документы – идите пешком.

Смотрю – молодой длинный усмехнулся. Ничего парень, может, еще споемся. Но если он федерал, то я ничего в жизни не понимаю.

Как выяснилось в полете – не понимаю. Он и рыженькая и оказались фэбээровцы. Молдер – парень – и Скалли. Аж специальные агенты. Ну да ладно. Хорошо хоть не эти двое – сушеная мочалка и вяленая селедка, а то геморроев было бы – выше крыши. А с этими двумя дело иметь, похоже, можно. Хотя… ФБР есть ФБР, и если федам вожжа под хвост попадет, то и с этими симпатягами дерьма нахлебаешься. Черт, и дернуло же меня самому вчера помогать механикам возиться с маслопроводом! Мое дело – сторона, и как Можно более дальняя от начальства и федералов.

Посадка прошла более или менее гладко, хотя уже начинало пуржить и поземка полосу зализывала, Я заглушил двигатель, вылез из кабины и осмотрелся. Тишина, темнота и какая-то мерзопакостность на душе. И вой ветра. Станция словно вымерла – ни огня, ни звука, ни живой души. И спросил я себя (в который уже раз): а может, стоило мне вчера нажраться до визгу поросячьего и положения риз? Глядишь, был бы сегодня нетранспортабелен…

Было уже достаточно темно, и все зажгли фонарики. Парень-фэбээровец пошел впереди. И шел он, скажу я вам, словно в него сейчас стрелять будут. Хотя он, наверное, знал, что делал.

В тамбур ввалились всей гурьбой. И я сразу почувствовал, что помещение давно не отапливалось. Да, собственно, что почувствовал – иней на стенах блестел, что твоя рождественская елка. Этот парень – Молдер – сразу всех угомонил и сунулся в жилой отсек первым. А я у него из-за плеча выглядывал. Хотя, если честно, то не из-за плеча, а из-под руки, здоров, черт его дери. И мне сразу балагурить расхотелось. Такой натюрмортец увидел, что не приведи боже никому увидеть.

На полу валялись два жмурика. Один полуголый, комплекцией и ростом, пожалуй, лишь

чуток Чифу Питерсу уступит. А второй – пожиже, в клетчатой рубахе, волосатик. И у обоих в руке – по пугачу, в каждой башке – по дыре. Собственно, от бошек мало что и осталось.

И так мне захотелось развернуться на сто восемьдесят градусов, прыгнуть в птичку и слинять отсюда куда подале…

Арктическая станция проекта «Ледовая кора»

Мыс Ледяной, Аляска

15ноября 1993

– Медведь, пойди попробуй запустить генератор, – сказал Молдер, откидывая капюшон куртки на спину.

– Все, что угодно, – проворчал пилот, – лишь бы выбраться отсюда поскорее.

Он осторожно перешагнул через труп парня в клетчатой рубахе и медленно пошел в глубь станции. Все молча глядели ему вслед, сбившись в кучку рядом с двумя трупами.

– С чего начинаем? – спросила Скалли, обводя лучом фонаря стены и потолок.

– Мешки для трупов в самолете, – откликнулся Молдер. – Но прежде чем мы до чего-нибудь дотронемся, нужно тщательно задокументировать то, что мы видим.

Он начал осматривать помещение, водя фонарем из стороны в сторону, запоминая мельчайшие детали обстановки. Ходж и Да Сильва двинулись за ним.

– Берегите глаза, сейчас мигнет, – донесся До Молдера голос Скалли, и полутьму разорвала яркая вспышка.

Фокс полу обернулся и увидел коллегу – та возилась с громоздким фотоаппаратом, фиксируя на пленку положение тел и окружающий их разгром.

Призрак подошел к массивному шкафу-термостату, уже не обращая внимания на щелчки затвора фотоаппарата и вспышки. В свете фонаря он увидел надпись на дверце: «Образцы льда с глубин от 2000 до 2300 футов». Открыл дверцу.