Текст книги "Дневник Пенелопы"

Автор книги: Костас Варналис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Все шло как по маслу, как вдруг какой-то незваный коротышка, плешивый и черномазый, вдобавок кривобокий, испортил весь «спектакль». Я думала, он возьмет мою сторону. Архонты – их. Но вот что сказал этот урод:

– Мы выслушали вас, царица и архонты. Все вы говорили о своих интересах. Но вот этот, – и он показал на Мелантия, – эта продажная гнида, как он смел выступать от имени народа! Я его знаю. Он не рыбак. Он – охранник. Много раз он избивал и пытал меня в казематах Ее Величества! Во время пытки он сломал мне лопатку, и с тех пор у меня кривое плечо. Его зовут Мелантий. Это сын советника царицы Долия. Он подослан. Он и все ему подобные служат сегодня самому сильному, а завтра перейдут в услуженье к другому, более сильному. Будут служить тому, кто больше платит. Он предаст и тебя, хозяйка народа, как предает сегодня народ. К если когда-нибудь вернется Одиссей, он вонзит ему нож в спину. Архонты успеют подкупить его.

Архонты расхохотались.

– Заткнитесь, вы! – заорал на них калека, побагровев от гнева. – Белый пес, черный пес, все вы псы. Мы трудимся до изнеможения на вас и на царя. Голодаем, болеем, а вы жиреете. Гибнем на войне – вам барыши, нам – могила безвестного воина! Когда вы нам должны, вы не платите. Если же мы вам задолжаем – вы превращаете нас в рабов. Вы выкачиваете кровь из наших вен и начиняете нас богами и идеями – ложью. Вам нужно, чтобы у нас была тьма в душе.

Любую тяжесть приходится поднимать нам. Вы же поднимаете только бокалы, развалясь на подушках, да кутите со своими скучными бабами, или развращаете наших неопытных девушек, или предаетесь разгулу с искусными и с теми, что привозят для вас из дальних стран жрецы Афродиты!

Что доступно взору и разуму человека: поля, сады, корабли, дворцы и храмы, – это наше. Все это создали мы. И мы, ограбленные, должны отнять это у грабителей!

Первые хозяева наших островов, телебои, были грабителями. Их прогнал еще худший грабитель Аркесий, сын Кефала и Аркуды. Это он основал династию Одиссеидов. Дед Одиссея, Автолик, научился ремеслу грабежа у своего отца, архивора Гермеса. Он сумел превзойти и своего божественного учителя, и царя Коринфа Сизифа, который, захватив перешеек, грабил и убивал прохожих. Все, что попадало в руки Автолика, бесследно исчезало, а это не удавалось даже Гермесу!

Говорят, мы не хотим иметь хозяевами воров. Это просто болтовня. А вот что мы выметем вас отсюда, этого вам надо опасаться. Мы своими руками создали свою страну и сами станем в ней хозяевами. Мы требуем для себя справедливости и свободы, а значит – власти.

Считаем ниже своего достоинства принимать от вас, как милостыню, клочок нераспаханной земли и горсть зерна. Мы сами возьмем всю землю и все зерно. А если вы станете трудиться так же, как мы, мы отдадим вам вашу долю, равную нашей. И тогда наша земля станет такой чудесной, что нам не нужны будут ни Олимп, ни грядущая жизнь, ни Фемий…

Поднялся великий шум. Стражники и архонты бросились, чтобы растерзать еретика. И множество народу. Истинный народ!

Я приказала трубачам сыграть «Молчание!». И спросила:

– Что это за сумасшедший?

– Это Терсит, – шепнул мне на ухо Долий. – Он нездешний. Никто не знает, откуда он, скорее всего, иностранный шпион! Его то и дело сажают в тюрьму, но он никак не образумится.

– Посадите снова. И всыпьте ему там двести ударов кнутом за меня и еще столько же за народ.

Стражники стали избивать его тут же. Я им не мешала. Нельзя мешать хорошему псу терзать безобидного прохожего, а преданному стражнику – избивать гражданина. Они могут испортиться! Потеряют охоту терзать и бить.

Терсит же, чем сильнее его били, тем громче кричал.

– Надо предать его суду за нарушение порядка. И за оскорбление моей священной особы. И за оказание сопротивления органам власти. За пособничество врагу. За оскорбление религии. И за… да подите к судьям, они найдут тысячу причин. Пусть просидит в тюрьме всю жизнь. А если выживет, бросьте его на какой-нибудь необитаемый скалистый остров, пусть царствует там над камнями да над ящерицами, раз ему так хочется. И смотрите в оба, а то убежит. Тогда арестуйте его мать, отца, сына – всю родню. А если у него нет родных, заберите соседа – первого попавшегося. Пусть расплачиваются за него. Богиня Правосудия требует жертв, не интересуясь личностями!

Уже пробило полдень, а «спектакль» все еще на кончился.

Повернувшись к Эвримаху, я продолжала свою речь:

– Сын Полиба. Если бы ты не был лишен стыда, ты бы пошел вместе с царем и другими храбрецами воевать за честь Эллады. Все здоровые мужчины, способные держать меч и копье, уплыли. Остались старики, женщины, дети да немощные: надо же кому-то обрабатывать наши поля и сады, ухаживать за скотом, рубить дрова, обжигать кирпич. Ты здоров, и красив, и молод, однако предпочел кровавым сражениям пуховые постели.

Зерно ты отдашь. Это мой приказ. Тебе, конечно, известно, что вся земля, все, что в ней и на ней, дома и люди – все принадлежит царю. И что бы ты ни отдавал, ты отдаешь из царского. Я могла бы отнять у тебя все сразу. Но я пошлю утром своих стражников защищать тебя, чтобы у тебя не отняли все Терситы!

А ты, мой народ, не расходись. Многие из вас шли сюда долго. А предстоит еще такой же путь обратно. Хочу вас порадовать. Во дворе перед дворцом слуги и рабы жарят на вертелах десять телят и двадцать свиней. Идите туда. И мои служанки и рабыни будут вас угощать, пока вы не скажете «довольно!». А когда вернется ваш царь, так будет каждый день.

Тебе же, сын Полиба, и другим архонтам, которые нашли «подходящий момент», чтобы раздробить царство и каждому стать царем в своей вотчине, заявляю: у меня при дворе войско в три раза большее, чем обычно держал Одиссей. Потому-то я и не отдаю свое зерно. Чтобы защищать народ и вас, воинам нужно есть. Слышали, что сейчас говорил безумный Терсит? А если то же самое скажут вам завтра тысяча нормальных Терситов? Пропадем и вы, и я. Все, что я вам говорю, говорится не устами просто женщины – пусть даже она рождена богами и является царицей, – а вот этим покрывалом нереиды Левкофеи.

Я сняла его с головы и, подняв высоко, стала размахивать им в воздухе.

В тот же миг со двора послышались крики:

– Дорогу! Посторонитесь…

– Кто там? – спросила я.

– Одиссей!

На площади будто пожар начался, побежали все: народ – посмотреть, архонты – спасаться.

А это был кабан Одиссей. Он выломал дверь загона и вырвался оттуда через Большие Ворота, разъяренный, мощный и бессмертный, как бог…

Мы хохотали до упаду.

Гермес

Первым долгом я подняла стены дворца-крепости еще на два аршина и построила на четырех углах четыре новые сторожевые башни, кроме тех двух, что у ворот. Стража дежурила там днем и ночью. Гарнизон крепости я довела до четырехсот человек. Часто я заставляю их проводить учения на площади, на виду у народа и архонтов.

Но мало, чтобы нас только боялись. Надо, чтобы нас еще и любили – я имею в виду обманутый народ. Я приказала школе, церкви и поэтам каждодневно прославлять священный институт самодержавия, вселять в бедняков страх божий и отвлекать их внимание подальше от жизни, к небесам: к смерти!

Я сделаю так, чтоб государство выглядело как сказочный дворец. Законы – фундамент, а боги – кровля. И единственный жилец в нем – я; все остальные – тени. Я не стану открывать окна, не оставлю ни единой щелочки, куда мог бы проникнуть свет. Самый большой враг власти Одного – свет для многих.

Архонты уже уразумели, что я стараюсь для них; что их враг – не самодержавие, а народ, который пробуждается и начинает шевелиться.

Ко мне прислали Амфинома, сына Ниса, Писандра, сына Поликтора, и Агелая, сына Дамастора, – мириться. Они роздали зерно народу – за одну отданную часть получат десять. Эвримах и некоторые другие все еще держатся непримиримо. Выжидают… Только куда они денутся? В конечном итоге им все равно придется пойти с нами.

Однако я не питаю доверия к архонтам, да и они ко мне тоже. Но пока отсутствует Одиссей и народ будет голодать, а Терситы его возмущать, общая опасность будет сплачивать нас все теснее.

Набег на деревню Гастуни удался. Наши пираты привезли оттуда много добра. Начальники отобрали для себя самое лучшее, а большую часть вещей продали бедноте по дешевке, то есть по двойной цене: ведь идет война!

Я готовлю еще один такой патриотический поход к берегам Эпира. Может быть, и сама туда отправлюсь.

Вот как совершилось чудо Гермеса, сына Майи, крупнейшей звезды Плеяд, пастуха, вора и лжеца, распутника и проводника душ в Аид.

Написать об этом? А как взглянет на все это Одиссей, если прочтет? Это вопрос чести. Ведь сын Майи был отцом его деда.

Но если бы даже он не был его предком, опять-таки честь для меня, что я полюбилась богу. Боги имеют дело только с богинями, нереидами, призраками, царицами – и только с эллинками. С простолюдинками и чужестранками они не общаются. Таким образом умножается на земле их племя, из которого выходят сверхчеловеки – «пастыри народов».

Однажды, месяц тому назад, я сидела под вечер на балконе и вышивала бисером, золотом, тесьмой и блестками шелковую шаль, изображая на ней звездное небо и землю в цветах. Вдруг внизу раздался необычный голос: это проходил бродячий торговец. Молодой, лицо загорелое, курчавые волосы, черные глаза.

Чего только не было в коробе, висевшем у него на шее: прозрачные шарфы, тончайшие, как паутина, кружева, пояса из змеиных шкурок, перламутровые броши, золотые булавки с драгоценными камнями и множество разных эликсиров, духов, помад и трав.

Я не смогла удержаться. Позвала его и сделала знак страже пропустить его наверх. Вблизи он выглядел еще необычнее, глаза горели еще ярче. А голос? Он отзывался в глубинах моего существа, словно эхо из потустороннего мира. Впервые довелось мне слышать человека, говорящего так на языке эллинов! Я знаю все эллинские наречия от Геркулесовых Столпов до Нила и Борисфена, но его говор не был похож ни на одно из них.

– Откуда ты, земляк?

– Отовсюду! Я совершил путешествие по Океану, который опоясывает этот мир. Говорю на языках всех народов и богов! Где только я не бывал! В Вавилонии и в Мемфисе, за землей Водопадов, у истоков Нила, в стране эфиопов, среди «последних из мужей», куда часто заглядывает Аполлон и выпивает с ними. Однажды ночью я видел, как он, хмельной, пел и плясал. А увидел я его потому, что ночная тьма светилась, будто солнце днем. Я направился дальше, к стране, где каждый камень – брильянт и каждая травинка – благовонное растение. Там птицы говорят человечьим голосом. Рыбы поют, будто птицы, лошади с рогами, а быки безрогие. Там мед течет рекой из дупел деревьев, а сливки из молочных источников стекают в большие озера. И чем дальше идешь к югу, тем дни становятся длиннее, а ночи короче, пока не дойдешь до места, где солнце никогда не заходит за горизонт. Там уже нет ни времени, ни смерти. Каждый из блаженных жителей этой страны настолько стар, что Кронос в сравнении с ним кажется младенцем; и настолько всеведущ и мудр, что боги перед ним кажутся простолюдинами.

Я обошел Океан с другой стороны и, пройдя под ногами Атланта, который поддерживает небо плечом, вернулся в наш мир, маленький и лживый, в мир тления, смерти и слез.

Он говорил без конца, а я слушала как зачарованная, полусомкнув веки, словно утомленный Персей, который, убив Медузу, растянулся под дубом средь бела дня и, удовлетворенный, постепенно уходит от действительности и погружается в сновидения, не выпуская из рук окровавленного меча.

Не знаю, сколько времени я его слушала. И не помню всего, что он мне говорил.

Когда я очнулась, дневная звезда уже закатывалась. Нахмурив брови, я накупила у него разных помад и булавок. А он, коснувшись моего мизинца ногтем, прошептал:

– У меня есть волшебная трава Протея. С ее помощью старый морской бог превращается в рыбу, водоросль, воду, огонь – во что захочет. Он нашел ее когда-то в Атлантиде, на самом дне Океана, в серебряной пещере своих дочерей.

Его дочь Эйдотея украла один корень и передала его мне в ту ночь, когда я потерпел кораблекрушение у одного из рукавов в устье Нила. Она же и научила меня, как с ним обращаться… Но я его не продаю.

– Не продашь даже мне?

– Тебе я его дарю. Когда ляжешь в постель, пожуй один листок. И он принесет тебе мужчину, какого только захочешь. Хоть бога.

– И Гермеса?

– И Гермеса! Но это может случиться только после полуночи и если окно твое будет открыто.

Я ему не поверила. И окон не растворила. Просто позабыла их закрыть! И назло повесила с перил выходящего в сад балкона веревочную лестницу.

До полуночи я не находила себе места. Очень нервничала. Я искупалась, натерлась самыми дорогими благовониями. И легла в постель, держа в руке магическое растение. Заметив, что окна и балконная дверь открыты, я решила закрыть их. Попозже. Было так душно, а мне хотелось свежего воздуха!

Время словно остановилось. Сердце мое билось все сильнее и сильнее. Растение жгло мне пальцы. Я не могла удержаться, и то и дело вставала смочить губы вином. Сначала изредка и понемногу, потом все чаще и больше. Сама не знаю, сколько выпила. И захмелела.

А когда на верхушке высокого тополя прокричала сова и ожерелье Плеяд поднялось высоко, я положила в рот один листок и прошептала так тихо, что сама не расслышала своего голоса:

– Сын Зевса и Майи, славный предок Одиссея…

Я не успела ничего больше сказать, как вдруг на балконе возник его божественный образ. Я закрыла глаза, не владея больше ни телом своим, ни мыслями, ни дыханием. Я чувствовала его присутствие и его силу, не видя его. И так до самого рассвета. Тогда я разомкнула веки. Рядом со мной лежал бродячий торговец.

– Да, я предпочитаю принимать человеческий образ… Закрой глаза.

И нежно провел большим пальцем по моим трепещущим векам.

– А теперь открой их!

Это был сам Гермес. Но я не могла его рассмотреть. Видела только свет, от которого было больно глазам…

– Превратись опять в торговца, – шепнула я ему. – Не могу!

– А теперь, любимая, прощай.

– Я оставлю тебя во дворце.

– А я уйду, как ветер, через окно.

– Тогда завтра…

– Нет! Послезавтра. Через день: во вторник, в четверг и в субботу.

– А в остальные дни?

– Я держу совет с великими богами на Олимпе.

Прошел месяц… и вот уже пятый день, как он не приходит.

Я отправила на поиски Долия и Мелантия. Нигде!

Вчера его нашли убитым у Злого моря.

Не помогало больше магическое растение. Я так сильно горевала, что слегла.

Когда я рассказала о своем горе Мирто, которая ухаживала за мной, она ничуть не удивилась. Только спросила:

– По каким дням он к тебе приходил?

– По вторникам, четвергам и субботам.

– По понедельникам, средам, пятницам и воскресеньям он приходил ко мне.

К моей рабыне – на один раз в неделю больше!

Антиной

Как пригодилась тренировка! Я упражнялась в фехтовании, чтобы не скучать и не полнеть, чтобы не расплывались линии тела и не утрачивалась его гибкость. Мне хотелось быть храброй, как мужчина. Но мне и в голову не могло прийти, что придется драться с кем-нибудь на поединке.

Дней десять тому назад меня разбудили звуки трубы, крики с мола и топот сандалий бегущих к морю.

Я вышла на террасу посмотреть, в чем дело. У края пристани стоял фрегат с раздувающимися алыми парусами, похожими на павлиний хвост. Он только что бросил якорь, и с палубы прыгали вооруженные воины, словно готовились к бою. Их было около тридцати. Многовато! И без моего разрешения.

Под конец потихоньку, как невесту, спустили по трапу белого, как жасмин, жеребца с золотой сбруей, бархатным седлом и желтыми, крашенными шафраном, копытами! Когда он сошел на песок, четыре человека не могли с ним справиться. Он сердито ржал и вставал на дыбы, пока на него не вскочил и не сжал сильно ногами – кто? – Антиной! Богатейший и красивейший в государстве сынок архонта. Но и самый глупый! Зачем он сюда пожаловал, да к тому же с вооруженными молодчиками?

В порту собралась большая толпа зевак. Они с восхищением глядели на Мессию.

Когда этот красавец с видом завоевателя направился к городу, из толпы кричали:

– Добро пожаловать, сын Эвпейта, гордость нашего острова, надежда народа!

А кто-то даже выкрикнул:

– Да здравствует наш царь!

Ничего себе! Приехал, чтобы стать царем, под видом жениха, вооружившись не только красотой и богатством, но и мечом! Так ему вздумалось! Целует и бьет! Только молодечество у него показное!

Когда Одиссей собирал храбрецов на войну, этот красавчик удрал и скрылся у себя на Кефаллинии, подобно Эвримаху, спрятавшемуся под материнским подолом. Раз уж им удалось спасти свою шкуру, а опасность возвращения царя все уменьшается, они опять явились свеженькими, как огурчики, и хотят жениться на мне, чтобы захватить престол! Они требуют, чтобы я отдала им государство со всеми богатствами, а вместе с ним и самое себя, сокровище сокровищ и царство царств!

Этого новичка я хорошенько обработаю. И не допущу встречи с тем, другим, пока не запятнаю его так, что ему всю жизнь придется оттирать рыло.

Я быстро спустилась с террасы и велела Долию с десятью дворцовыми ликторами задержать их на площади.

Там Долий преподнес Антиною от моего имени серебряный поднос с караваем хлеба и солью и сказал, что я жду его во дворце, желая оказать гостеприимство, пока будут приводить в порядок его дворец.

Ему же только этого и надо было! Покручивая ус и улыбаясь, он свернул с дороги.

Ворота сразу отворились, и он въехал верхом на коне в сопровождении своих воинов.

Две мои доверенные служанки, Мирто и Хрисанфи, встретили его и провели в баню. Долий принял жеребца и отправил на конюшню, а воинов – в казарму.

В бане ждала его я. Первым долгом я приветствовала его, а потом, по обычаю, собственноручно вымыла, не говоря ни слова и не давая ему открыть рта – и глаз! Я хорошенько отскоблила его золотой скребницей, обмыла горячей водой, а потом натерла благовонными маслами, накинула на него новый хитон и уложила на мягкий диван отдохнуть.

Прежде чем уйти, я передала ему два ключа:

– Это от твоей комнаты, а это от моей: честь и смерть. С первым ты найдешь ночью покой, со вторым войдешь в вечную ночь, от которой нет пробуждения. Когда будешь проходить мимо моей комнаты, положишь ключ у порога. Кто посмеет переступить его (а его еще никто не переступал), оттуда уже не выйдет.

Он молча засунул оба ключа в карман. Он уже остыл. Я сломила его дерзость!

Поздно вечером мы сели за стол вдвоем, друг против друга.

Он пил, пила и я. Он недоумевал. Во дворце его молодчики ели и пили вместе с моей стражей. А опьянев, стали приставать к моим людям:

– Породнимся с помощью богов!

Мы сидели в зале одни и молча ели. Когда юноша попытался заговорить, я его оборвала:

– Я буду спрашивать, а ты отвечать! Зачем ты явился на Итаку?

– Жениться на тебе. Раз ты не хочешь выйти за другого – и правильно делаешь, – выйдешь за меня, я же лучше всех.

– Так тебе кажется. Но ты скоро поймешь, что лучший из мужей – это я. Поэтому мне не нужен супруг; мне нужны слуги. Тебя я пригласила во дворец, чтобы сделать другом и чтобы ты не вошел в сговор с бесстыжим сыном Полиба. Это в твоих интересах. Как друг, ты многое выиграешь, как жених, то есть враг, ты потеряешь все. Подумай!

Когда стемнело и мои служанки зажгли факелы, множество теней заплясало вокруг нас и на нас – и в его голове. Вино подействовало. Я была все время начеку. Я встала с места, он тоже послушно поднялся.

– Спокойной ночи.

Он вынул ключ от моей комнаты и протянул его мне:

– Он мне не нужен.

– И мне! Дверь моей комнаты всегда открыта, – ответила я ему жестко.

Ночью дворец и весь мир погрузились в бездну тишины, и я услышала в коридоре тихие шаги. Это был он. Но он не остановился ни у моей комнаты, ни у своей. Пошел дальше, к комнате Мирто. Толкнул дверь. Она была открыта.

Как! И он тоже?

Ну и пусть!

Прошла неделя, а Антиной и не думал убираться восвояси. Эвримах бесился и грозил убить его. Прекрасно. Значит, пора его прогонять. Пусть идет и дерется с тем, другим.

На восьмой день утром я вызвала его в зал.

– Ты, наверное, скучаешь! Не желаешь ли поразвлечься, сыграть со мной во что-нибудь?

– Во что? В кости?

– Я не играю в кости. Я играю мечом. Я уже говорила тебе, что лучший из мужей царства – это я. И докажу это.

– Мне стыдно драться с женщиной. Дай мне самого сильного из твоей челяди.

– Самая сильная – я. Идем!

Во дворе нас ждали Долий и Мелантий: один держал мое оружие, другой – его.

– Возьми меч и встань на расстоянии четырех шагов. Когда я сосчитаю до трех, защищайся!

Его молодчики и мои стражники растерянно смотрели на нас.

– Всем положить оружие наземь! Пусть слуги заберут его и запрут в арсенале до конца боя. А то, чего доброго, затеют драку между собой!

Потом, обращаясь к Антиною:

– Если будешь побежден, станешь моим слугой!

– А если ты будешь побеждена?

– Меня никто не сможет победить, никогда и ничем!

– А если судьба поступит наоборот?

– Тогда ты станешь моим мужем. Только мужем, но не царем!

В тот момент Паллада сделала меня божественно красивой и сильной. И вместо одной души вселила в меня десять!

– Раз! Два! Три!

При слове «три» я кинулась на него, как ястреб на голубя. А он, как голубь, уклонялся то вправо, то влево, стараясь избежать моих ударов. Долго гремели и звенели мечи, латы, щиты и шлемы. Я не давала ему дух перевести.

Подобно тому как с противоположных горных вершин срываются ветры, сцепляются между собой и, обнявшись, с бешенством и ревом кусают друг друга, а сухие ветки, земля и вода вздымаются ввысь и кружатся столбом так быстро, что мысль не поспевает за ними, и черные вороны на вершине столба тщетно пытаются, подставляя железную грудь, пробиться сквозь вихри, чтобы укрыться в пещерах, – так и мы бились с бешенством и ревом, как встречные ветры!

Я летала, будто архангел, и била его своим мечом, но рукою Афины!

Он был совсем измотан и страшно побледнел. Тогда я нанесла ему тыльной стороной своего меча сильный удар по пальцам, и меч выпал у него из рук.

Я подняла его и возвратила Антиною.

– Держи! Им ты будешь служить мне и станешь первым архонтом в государстве… А пока что собери своих молодчиков и отправляйся восвояси!

– А их оружие?

– Останется здесь. Тебе оно не нужно. Пока я жива, я буду защищать и тебя, и твоих людей. Я!