Текст книги "Повелитель драконов"

Автор книги: Корнелия Функе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Лунг и Бен молчали.

– Да, да, ваша крыса… – профессор начал собирать миски и прочую посуду обратно в корзину. – Она тоже знает о джинне. Вади Юмаах она целиком закрасила на карте желтым. Знаете что? – сказал он среди наступившего молчания. – Серношерстка, наверное, права. Забудьте про джинна. Слишком уж опасное это знакомство.

Лунг хранил молчание.

– Вот еще! Летим к нему, – сказал Бен. – Я не боюсь. Спрашивать-то мне, правда? – он снова опустился на колени рядом с Барнабасом Визенгрундом и нагнулся над картой. – Покажите мне, пожалуйста, еще раз, где именно находится это ущелье, профессор.

Барнабас Визенгрунд вопросительно посмотрел сперва на мальчика, потом на Лунга и Серношерстку. Маленькая кобольдиха только плечами пожала.

– Он прав. Спрашивать ему, – сказала она. – А если этот джинн и вправду знает ответ, это сильно сократит нам поиски.

Дракон стоял и ничего не говорил. Только хвост его беспокойно ходил туда-сюда.

– Да ладно тебе, Лунг! – сказал Бен. – Не смотри так!

Дракон вздохнул:

– Почему мне нельзя спросить?

– Знаете что?! – воскликнула Серношерстка. – А пусть спрашивает гоменколосс! Он только размером поменьше, а так – самый настоящий человек. Этот джинн с тысячью глаз наверняка сам путается во всем, что он видит. Он примет его за человека. А если с вопросом будет что-нибудь не так, Мухоножка просто получит нового хозяина, а мы от него отделаемся.

– Прекрати, Серношерстка! – Бен поискал глазами Мухоножку и обнаружил, что тот пропал.

– Где он? – спросил мальчик с тревогой. – Он же только что был здесь! – Бен сердито посмотрел на Серношерстку:

– Он сбежал, потому что ты все время говоришь ему гадости.

– Ерунда! – фыркнула в ответ маленькая кобольдиха. – Просто Паученожка испугался Тысячеглаза с синей кожей и смылся поскорее. По-моему, очень удачно вышло.

– Подло так говорить! – набросился на нее Бен. Он вскочил, подбежал к выходу из пещеры и выглянул наружу. – Мухоножка! – позвал он. – Мухоножка, где ты?

Барнабас Визенгрунд положил ему руку на плечо.

– Серношерстка, возможно, права: ваше путешествие показалось этому, крохе слишком рискованным предприятием, – сказал он. И, посмотрев на небо, заметил:

– Темнеет, друзья мои. Если вы и вправду хотите побеседовать с джинном, вам уже скоро пора отправляться. Путь туда лежит по большей части через пустыни – жаркие дни, холодные ночи, – он поднял свою корзину и еще раз улыбнулся Бену:

– А ты, оказывается, храбрый парень. Я сейчас быстренько схожу в лагерь и принесу вам еще провианта на дорогу. А тебе, наверное, не помешает тюбик крема от солнца и платок на голову, какой носят арабы. А о гомункулусе не беспокойся. Это очень своенравные существа. Кто знает, может быть, его просто потянуло обратно к его создателю, – с этими словами он раздвинул терновые заросли у входа в пещеру и растворился в вечерних сумерках. Серношерстка встала рядом с Беном, оглядываясь.

– Мне бы все же очень хотелось знать, куда подевался этот кроха, – пробормотала она.

Снаружи в пальмовых ветвях раздалось карканье ворона.

ВТОРОЙ ОТЧЕТ МУХОНОЖКИ

Мухоножка крался в полумраке. Над развалинами догорал багровый закат, колонны отбрасывали на песок длинные тени. Каменные лица, высеченные на древних стенах, казались в неясном свете сумерек еще страшнее, чем днем, но Мухоножка не обращал на них внимания. Он привык к устрашающим каменным гримасам. В замке его хозяина их было хоть отбавляй. Его беспокоило другое.

– Где, во имя неба и ада, – бормотал он, ступая по раскаленному, обжигающему песку, – где же я тут найду воду? Повсюду иссохшая земля, твердая, как чешуя моего хозяина. Солнце здесь и капельки влаги не оставляет. Как же он будет сердиться, что я до сих пор не объявился! Очень сердиться!

Гомункулус побежал быстрее. Он заглядывал в развалины храмов, искал под пальмами и в конце концов в отчаянии опустился на землю у пересохшего речного русла.

– И этот чертов ворон тоже пропал, – пожаловался он сам себе. – Что же мне теперь делать? Что мне делать?

Солнце зашло за бурые холмы. Мухоножку накрыла черная тень. Вдруг он хлопнул себя по лбу.

– Море! – закричал он. – Какой же я идиот! Море!

Он вскочил так быстро, что запнулся о собственные ноги. Быстрее белки мчался он по пересохшему руслу, скатился вниз по пологому склону и спрыгнул в мелкий песок, омываемый солеными морскими волнами. Море наполнило его уши рокотом, брызнуло в лицо соленой пеной. Мухоножка вскарабкался на прибрежный камень и плюнул в темную воду. Медленно возникло в ней искажаемое рябью прибоя отражение его хозяина. Оно росло и росло, не встречая препятствий на огромной поверхности моря.

– Почему так долго? – зарычал Крапивник. Его так трясло от ярости, что гном Галькобород шатался на его спине из стороны в сторону.

– Я ничего не мог поделать! – закричал Мухоножка, всплескивая руками. – Мы попали в бурю, а потом ворон бросил меня. Меня поймали люди и посадили в клетку, а потом… – голос его сорвался, – потом меня освободил этот мальчишка и взял с собой, а потом я сперва не мог от них вырваться, а потом нигде не было воды, а потом…

– А потом, а потом, а потом! – передразнил его Крапивник. – Прекрати морочить мне голову всей этой чушью. Что ты узнал?

– Они ищут Подол неба, – сказал Мухоножка.

– Р-р-р! – заревел Крапивник. – Это я давно и без тебя знаю, дурак! Ворон что, выклевал тебе остатки мозгов, прежде чем смыться? Что еще?

Мухоножка провел рукой по вспотевшему лбу:

– Что еще? Очень много всего, хозяин, но вы меня сбили. Все-таки это было утомительно.

Крапивник нетерпеливо рыкнул.

– Чисти давай! – рявкнул он на гнома, который собрался было вздремнуть минутку между зубцами его хребта.

– Так вот, – сказал Мухоножка, – им человек рассказал странную историю. О драконах, на которых напало чудовище, поднявшееся из моря. Это были вы, хозяин?

– Не помню, – прорычал Крапивник, на мгновение прикрывая глаза. – Я не хочу вспоминать об этом, понял, Паученожка? Они тогда от меня ускользнули. Ускользнули, можно сказать, прямо из пасти. Забудь об этой истории и никогда больше мне ее не рассказывай, а то я сожру тебя, как твоих одиннадцать братьев.

– Уже забыто! – поспешно сказал Мухоножка. – Полностью забыто! Черная дыра в памяти, и больше ничего, хозяин. У меня в памяти много таких черных дыр.

– Заткнись! – Крапивник в ярости стукнул лапой по разбитому каменному полу своего замка. Его отражение в мерцающей воде выросло до таких размеров, что Мухоножка испуганно втянул голову в плечи. У гомункулуса дрожали коленки, а сердце прыгало, как заяц, убегающий от собак.

– Так что же ты узнал о Подоле неба? – спросил Крапивник угрожающе тихим голосом. – Где они собираются его искать?

– О, этого они сами не знают. Они хотят отправиться к женщине, которая много знает о драконах. Она живет на том побережье, о котором вы запретили вам напоминать. Но где Подол неба, она тоже не знает и поэтому…

– Что-о-о поэтому? – заревел Крапивник.

– Поэтому они хотят спросить джинна, – пролепетал Мухоножка. – Тысячеглазого синего джинна. Он, говорят, знает ответ на любой вопрос, но отвечает только людям, поэтому пытаться придется мальчишке.

Гомункулус замолчал. К собственному удивлению, он почувствовал, что беспокоится за мальчика. Это было странное, незнакомое чувство. Мухоножка не мог понять, как оно прокралось ему в сердце.

– Вот как! – буркнул Крапивник. – Ну что ж, замечательно. Пусть мальчишка наведет для нас справки. Очень удобно! – его отвратительная морда растянулась в насмешливой ухмылке. – Когда я узнаю ответ, Паученожка?

– Наверное, несколько дней уйдет на дорогу, – нерешительно ответил Мухоножка. – Вам придется набраться немного терпения, хозяин!

– А-а-ах! – рыкнул Крапивник. – Терпение, терпение! У меня нет уже никакого терпения. Я хочу наконец снова отправиться на охоту. Мне осточертели коровы и овцы. Докладывай при первой возможности, слышишь? Я хочу всегда точно знать, где этот дракон. Понял?

– Понял, хозяин! – пробормотал Мухоножка, откидывая со лба влажные пряди. Отражение Крапивника стало расплываться в морских волнах.

– Постойте! – закричал Мухоножка. – Постойте, хозяин! А как же я буду за ними следовать? Ворон-то пропал!

– Придумаешь что-нибудь, – голос Крапивника звучал словно издали, а отражение постепенно исчезало. – Ты у нас паренек ушлый.

Голос смолк. Ничего не было слышно вокруг, кроме рокота моря. Мухоножка жалобно посмотрел на темные волны, спрыгнул с камня на влажный песок и стал взбираться обратно вверх по склону. Добравшись наконец доверху, он увидел, что навстречу ему идет по пересохшему руслу Лунг с Беном, Серношерсткой и профессором.

Гомункулус поспешно присел за куст травы. Как быть? Что им сказать, когда они начнут спрашивать, где он был? Эта Серношерстка наверняка спросит. Ну почему им было не задержаться еще хоть чуть-чуть в пещере? Он бы тогда тихо, как мышка, прокрался обратно, и никто и не заметил бы, что он уходил.

Вся компания остановилась в трех шагах от Мухоножки.

– Ну что ж, друзья мои, – сказал профессор. – Вот провизия, которую я вам обещал, – он протянул Бену туго набитый мешок. – У меня, к сожалению, уже не так много осталось запасов, так что я, признаться, прихватил еще немного сухофруктов из палаток моих коллег. Крем от солнца тоже там. Не забывай им мазаться, Бен. А это, – он обернул мальчику голову светлым платком, – носят здесь для защиты от солнца. Называется куфия. Надеюсь, она убережет тебя от солнечного удара – с такими белокожими, как мы, он в этих краях очень легко может приключиться. Вас-то, – обратился он к Серношерстке и дракону, – хорошо защищают мех и чешуя. Теперь еще раз о маршруте…

Он включил карманный фонарик и вместе с Беном склонился над картой:

– Судя по вашим рассказам о том, как летает Лунг, вам понадобится на дорогу дня четыре. Сначала, как я уже говорил, вы летите прямо на юг. К счастью, вы все равно передвигаетесь только по ночам, а днем уж придется вам выбирать для привалов самые тенистые места, какие удастся найти, потому что жара будет страшная. На вашем пути полно развалин, разрушенных крепостей и заброшенных городов. Большая их часть давно занесена песком пустыни, и все же там повсюду можно найти укрытие даже и для дракона. Поскольку летите вы все время вдоль моря, – он провел пальцем по береговой линии, – то у вас есть надежный ориентир в темноте. А при том, как ярко нынче светит луна, вам и шоссе будет хорошо видно. Оно тянется на юг бесконечно долго. На четвертый день пути местность станет гористой. Города там лепятся к скалам, как гнезда гигантской птицы. К полуночи вы должны оказаться у развилки шоссе. Там стоит указатель с такой вот надписью по-арабски, – профессор написал ручкой на полях карты арабские буквы. – Насколько мне известно, внизу то же самое написано по-английски, но на всякий случай рисую вам итак. Это читается «Шибам», название чудесного древнего города. Летите вдоль шоссе, пока оно не повернет на север. Ущелье, которое вы увидите у поворота, и есть то самое, которое вы ищете. Ваше счастье, что Лунг умеет летать, потому что дороги вниз нет. Люди не решились построить там даже мост, – Барнабас улыбнулся. – Многие верят, что в этом ущелье находится вход в ад, но могу вас успокоить – это очень маловероятно. Когда вы доберетесь до дна ущелья, ищите старый автомобиль с выбитыми стеклами. Нажмите звуковой сигнал, отойдите от машины ровно на семнадцать шагов и ждите.

– Автомобиль? – удивленно спросил Бен.

– Да! – Профессор пожал плечами. – Азиф, кажется, украл его у одного богача-шейха. По крайней мере, так рассказывается в последних сказках о нем. Это ведь предрассудок, будто сказочные существа живут только в заброшенных домах и пещерах. Иногда им нравятся самые что ни на есть современные укрытия. В развалинах одного города, где я в прошлом году искал следы единорога, два джинна отлично жили в пластиковых бутылках.

– Невероятно, – пробормотал Бен.

– Почему это? Земляные эльфы очень любят жить в закопанных в землю консервных банках, – подала голос Серношерстка с плеча Лунга. Она забралась туда, чтобы удостовериться, что ремни привязаны крепко. Буря убедила маленькую кобольдиху, что в этом путешествии и ей лучше попрочнее привязать себя к зубцам драконьего гребня.

– Этими банками очень здорово пугать прохожих, – добавила она. – Эльфам стоит только постучать своими молоточками по жестяным стенкам, – Серношерстка хихикнула. – Видели бы вы, как люди подскакивают от этого звука!

Профессор с улыбкой покачал головой:

– Да уж, от эльфов ничего другого ожидать не приходится, – он сложил карту и протянул ее Бену. – Кстати, об эльфах. По пути на юг вы можете встретиться с одной их особенной породой. По ночам возле заброшенных городов, погребенных в песке пустыни, полно пыльцовых эльфов. Они будут роями кружиться вокруг вас, пытаясь сбить с пути. Не поддавайтесь на их уговоры, но не будьте с ними слишком невежливы. Они умеют сердиться не хуже, чем их родичи на холодном севере.

– Еще и это! – простонала Серношерстка со спины Лунга. – Эльфы! – она закатила глаза. – Я уже столько натерпелась от этого мелкого народца! Однажды они осыпали меня своими мерзкими стрелами, вызывающими зуд, только за то, что я влезла на их пригорок, чтобы набрать свинушек.

Профессор тихо засмеялся:

– Да уж, боюсь, что их арабские родственники ведут себя ничуть не лучше. Так что держитесь от них по возможности подальше.

– Постараемся, – Бен сунул карту в карман куртки и посмотрел на усеянное звездами небо. Дневная жара совсем уже не чувствовалась, мальчик даже немного мерз. Но вдыхать прохладный воздух было приятно.

– Да, вот еще что, мой мальчик! – профессор протянул Бену толстую, растрепавшуюся от употребления книгу. – Положи-ка это тоже в свой багаж. Это тебе от меня прощальный подарок – здесь описаны почти все когда-либо упоминавшиеся сказочные существа. Может быть, она пригодится тебе в путешествии.

– Большое спасибо, профессор! – мальчик со смущенной улыбкой взял книгу, бережно провел рукой по переплету и стал листать.

– Давай клади ее живее в рюкзак, – поторопила его Серношерстка. – Мы не можем сидеть и ждать, пока ты ее прочтешь. Смотри, как высоко уже луна.

– Да-да, сейчас, – Бен снял рюкзак и аккуратно уложил в него карту и книгу профессора.

Мухоножка осторожно распрямился за кустом травы. Рюкзаки! Вот оно! Серношерстка, конечно, ни за что не согласится взять его с собой, сколько бы ни уговаривал ее мальчик. Но если он просто спрячется в рюкзаке у Бена… Тихо, как тень, выскользнул гомункулус из укрытия.

– Эй, что это было? – спросила Серношерстка, свесившись со спины Лунга. – Что-то мимо нас проскользнуло! Есть здесь пустынные крысы?

Мухоножка одним прыжком исчез в рюкзаке Бена.

– Для тебя у меня тоже кое-что есть, Серношерстка, – сказал Барнабас Визенгрунд, шаря в корзине. – Это дала мне с собой жена, чтобы добавлять в стряпню, но ты, я уверен, сумеешь их использовать лучше меня, – он сунул в лапу Серношерстке холщовый мешочек. Она с любопытством обнюхала его.

– Сушеные подосиновики! – воскликнула она. – И белые, и маслята! – она недоверчиво взглянула на Барнабаса Визенгрунда. – Ты что, правда хочешь мне все их подарить?

– Конечно! – рассмеялся профессор. – Никто не сумеет оценить грибы так, как кобольд!

– Это правда, – Серношерстка еще раз понюхала мешочек и побежала с ним к своему рюкзаку. Он лежал на песке рядом с рюкзаком Бена. Мухоножка затаил дыхание, пока она сцепляла их, чтобы повесить на спину Лунга. Но Серношерстку так опьянил запах сушеных грибов, что она не заметила гомункулуса в вещах Бена. Бен оглядывался по сторонам.

– Что ж, похоже, Мухоножки действительно нет, – пробормотал он.

– Какое счастье! – заметила Серношерстка, запихивая мешочек с грибами на самое дно рюкзака (конечно, сперва она все же вынула горстку попробовать). – От него пахло бедой, можешь мне поверить. Любой кобольд сразу бы это почувствовал, но вы, люди, никогда ничего не замечаете.

Мухоножке очень хотелось укусить ее за мохнатые пальцы, но он сдержался и даже кончика носа не высунул из своего укрытия.

– Может быть, он не нравился тебе, дорогая Серношерстка, просто потому, что он гомункулус, – предположил профессор Визенгрунд. – Эти создания, как правило, не вызывают добрых чувств у существ, рожденных естественным образом. У большинства из них они вызывают даже отвращение. Поэтому гомункулус часто чувствует себя очень одиноким, отверженным и цепляется за своего создателя. При этом живет он обычно намного дольше, чем создавший его человек. Намного дольше.

Серношерстка покачала головой, затягивая рюкзак:

– Гомункулус он или не гомункулус, но он пах бедой, и все тут.

– Она очень упрямая, – шепнул Бен профессору.

– Да я уж заметил, – тихо ответил Барнабас Визенгрунд. Потом он подошел к Лунгу и еще раз взглянул в его золотые глаза.

– Для тебя у меня только это, – сказал он, протягивая дракону раскрытую ладонь. Там лежала золотая пластина чешуи, блестящая, твердая и холодная, как настоящий металл. Дракон с любопытством наклонился над ней.

– Много лет назад я нашел две такие пластины, – пояснил профессор. – В Северных Альпах. Там время от времени исчезали коровы и овцы, и люди рассказывали леденящие кровь истории об огромном чудище, которое ночами является с гор. Мне тогда, к сожалению, удалось найти только эти пластины чешуи. На вид они очень похожи на твои, а на ощупь совсем другие. Там были и следы, но их размыл дождь и затоптали перепуганные крестьяне.

Мухоножка напряг слух в своем укрытии. Это должна быть чешуя его хозяина! Крапивник за всю жизнь потерял три пластины из своей чешуи, и, хотя он каждый раз посылал воронов на поиски, ни одна из них к нему так и не вернулась. Да уж, ему бы совсем не понравилось, что две из них подобрал человек.

Гомункулус высунул нос из вещей Бена, чтобы взглянуть на пластины, но рука профессора была слишком высоко.

– Они ничем не пахнут, – сказал Лунг. – Как будто сделаны из ничего. Но от них исходит такой холод, словно они изо льда.

– Можно мне тоже взглянуть? – спросил Бен и нагнулся над ладонью профессора. Мухоножка прислушивался.

– Можешь взять их в руки, – сказал профессор Визенгрунд, – и рассмотреть хорошенько. Странные штуки.

Бен осторожно снял одну из пластин с его ладони и провел пальцем по острому краю. На ощупь она и впрямь была похожа на металл, и в то же время это было что-то иное.

– Мне кажется, они из ложного золота, – пояснил профессор. – Это металл, из которого алхимики в Средние века пытались получить настоящее золото – безуспешно, конечно. Но он, несомненно, сплавлен с чем-то еще, потому что эти пластины очень твердые. Даже алмазным резцом я не смог провести по ним ни малейшей царапины. Такие дела, – Барнабас Визенгрунд пожал плечами. – Возьмите одну с собой. Может быть, вы в своем путешествии нападете на след этой загадки. Я так давно уже таскаю за собой эти пластины, что потерял всякую надежду.

– Я положу их к себе в рюкзак? – спросил Бен дракона. Лунг кивнул, поднял голову и в раздумье посмотрел на море. Бен кинул оба рюкзака Серношерстке. Она их поймала и перекинула через спину Лунга.

– В путь! – крикнула она. – Кто знает – может, завтра утром мы в порядке исключения приземлимся как раз там, где хотим?

– Погода благоприятная, Серношерстка, – сказал профессор, взглядывая на небо. Бен подошел к нему и застенчиво протянул руку.

– До свидания! – сказал он. Профессор Визенгрунд крепко сжал его руку.

– До свидания! – сказал он. – Я правда надеюсь, что мы еще свидимся. Да, кстати, – он вручил Бену маленький картонный прямоугольник, – чуть не забыл. Это визитная карточка Зибеиды. Если вы все же соберетесь ее навестить по пути от джинна, передавайте от меня привет. Она с удовольствием пополнит ваши запасы провизии и мало ли что еще вам может понадобиться. Если в той деревне, где она ведет свои исследования, не произошло каких-то чрезвычайных перемен, то люди там все еще с нетерпением ждут возвращения драконов. Но все же лучше убедиться в этом, прежде чем Лунг покажется среди хижин.

Бен кивнул и присовокупил карточку к прочим своим сокровищам. Потом он взобрался вверх по хвосту Лунга и еще раз оглянулся на профессора.

– Мою визитную карточку ты тоже не потерял, надеюсь?

Бен кивнул.

– Тогда удачи! – воскликнул профессор Визенгрунд, пока Лунг расправлял крылья. – Обдумайте хорошенько вопрос, который собираетесь задать джинну! Берегитесь василисков и напишите мне, когда найдете драконов!

– До свидания! – крикнул Бен и помахал рукой.

Лунг взвился в воздух. Он описал круг над профессором, выдохнул на прощание в темноту голубое пламя и полетел прочь.