355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кори Доктороу » Младший брат » Текст книги (страница 3)
Младший брат
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 20:55

Текст книги "Младший брат"


Автор книги: Кори Доктороу



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 3

Мы видели много разных людей, пока добирались до станции метро «Пауэлл-стрит» – идущих и бегущих, с бледными лицами и молчаливых, кричащих и охваченных паникой. К дверям подъездов жались бомжи, испуганно наблюдая оттуда за бедламом. Высоченный негр-трансвестит орал что-то двум усатым молодчикам.

Чем ближе к метро, тем плотнее смыкалась толпа. У самого входа образовалась давка; люди толкались и пихались, протискиваясь вниз по узкой лестнице. Меня прижали щекой к колючему ворсу чужого пиджака, мне в спину упирался чей-то локоть.

Даррел по-прежнему держался рядом со мной; с таким росточком оттеснить его непросто. Джолу следовал за ним по пятам, уцепившись за его талию. Ванессу людским потоком отнесло на несколько ярдов в сторону.

– Ах ты, ублюдок! – вдруг послышался ее рассерженный голос. – Убери от меня свои лапы, мурло!

Я с трудом обернулся. Какой-то прилично одетый старикашка в толпе прижимался к Ван, а она с перекошенным от омерзения лицом лихорадочно рылась в своей сумочке. Мне сразу стало ясно, что у нее на уме.

– Не газуй его! – выкрикнул я поверх всеобщего гомона. – Нам всем достанется!

Услышав меня, старикашка заметно струсил и как бы утонул в толпе, или, скорее, она поглотила его, не переставая увлекать за собой. Чуть впереди женщина средних лет, одетая в хипповское платье, оступилась и упала. Раздался душераздирающий крик, я видел, как она силилась подняться, но ее постоянно сбивали с ног напирающие сзади люди. Приблизившись, я наклонился, чтобы помочь ей, и меня самого чуть не опрокинули. Толпа понесла меня дальше, и второпях я нечаянно наступил женщине на живот, но она, по-моему, уже ничего не чувствовала.

Мне стало страшно, как никогда. Вокруг то и дело раздавались истошные вопли, под ногами валялось все больше бесчувственных тел, но людская масса продолжала катиться неумолимо, как лавина, подминая по себя новые жертвы.

Нас вынесло в просторный зал, где стояли турникеты. Однако легче от этого не стало. Под сводчатым потолком многократно отраженное эхо превратило человеческие голоса в оглушительный рев, от которого голова у меня пошла кругом. Я задыхался от тесноты и спертого воздуха. Во мне нарастало паническое чувство. Прежде я никогда не замечал за собой предрасположенности к клаустрофобии.

Людской поток продолжал стекать по ступеням лестницы, просачивался сквозь турникеты на эскалаторы и выплескивался на платформы метро, наполняя их, как подземный резервуар. Я понял, что добром это не кончится.

– Тебе не кажется, что нам надо прорываться обратно наверх? – спросил я Даррела.

– Блин, еще как кажется! – ответил он. – Здесь нам хана!

Я оглянулся на Ванессу – она была слишком далеко, чтоб услышать меня. Изловчившись, я вынул мобильник и отправил ей сообщение:

> Мы возвращаемся.

Я видел, как она почувствовала вибродозвон, прочитала сообщение, обернулась ко мне и отчаянно закивала. Тем временем Даррел ввел Джолу в курс дела.

– Что будем делать? – выкрикнул он прямо мне в ухо.

– Пробираться к выходу! – выкрикнул я в ответ, показывая большим пальцем назад через плечо на сплошную стену человеческих тел.

– Не получится!

– Вот окажемся за турникетами, тогда точно не получится!

Даррел только пожал плечами. К нам с большим трудом подгребла Ван и схватила меня за руку. Я вцепился в Даррела, он – в Джолу, и мы начали проталкиваться обратно.

Сказать, что это было нелегко – не сказать ничего. Поначалу мы преодолевали дюйма три в минуту, потом, когда выбрались на лестницу, и того меньше. Спускающиеся навстречу люди не желали уступать нам дорогу. Пара человек обругала нас, а один, очевидно, хотел меня ударить, но не смог даже поднять руки. Мы переступили через три растоптанных тела, которым явно уже ничем не поможешь. Впрочем, к тому времени мне стало не до помощи пострадавшим. Все мои мысли были сосредоточены на выборе перед собой местечка, куда мы могли бы втиснуться, и на моей ладони, онемевшей от мощного рукопожатия Даррела, и на ладони Ван, которую я сжимал смертельной хваткой.

Прошла целая вечность, прежде чем мы выскочили, как пробки от шампанского, на серый от дыма дневной свет, показавшийся нам ярким до рези в глазах. Воздушная тревога не смолкала, но еще громче звучали сирены машин «скорой помощи», мчащихся вдоль Маркет-стрит. Улицы стали совсем безлюдными, если не считать последних желающих попасть в метро. Многие из них плакали. Я заметил в сторонке несколько скамеек – обычно они служили местом сборища грязных алкашей – и направился к ним.

Моя команда последовала за мной, пригибаясь и приседая от густого дыма и режущих уши завываний сирен. Мы уже почти дошли, когда Даррел неожиданно упал ничком.

Все закричали наперебой, а Ванесса наклонилась и перевернула Даррела на спину. С краю на его рубашке стремительно расползалось красное пятно. Ван задрала рубашку, и мы увидели в пухлом боку Даррела длинную и глубокую резаную рану.

– Какой-то гад ударил его ножом в толпе! – со злостью процедил сквозь зубы Джолу, сжимая кулаки. – Вот сволочи, прости господи!

Даррел застонал, посмотрел на нас, потом на свой бок, опять застонал и бессильно уронил голову.

Ванесса сняла с себя джинсовую куртку, затем стянула через голову хлопчатый джемпер с капюшоном, скомкала и прижала к боку Даррела.

– Приподними ему голову, – сказала она мне, а Джолу велела свернуть свою кожаную куртку и подложить Даррелу под ноги, чтобы те тоже находились в приподнятом положении. Джолу тут же повиновался. Мать Ванессы работает медсестрой, а сама Ван каждое лето ездит в лагерь, где их обучают оказывать первую медицинскую помощь. У нее есть бзик подмечать ошибки и прикалываться над актерами всякий раз, когда в кинофильмах кому-то оказывают первую помощь. Сейчас я испытывал особую радость из-за того, что Ван в моей команде.

Некоторое время мы сидели вокруг Даррела, прижимая к его боку хлопчатый джемпер. Ди твердил, что с ним все в порядке, чтоб мы его отпустили и позволили встать, но Ван каждый раз приказывала ему замолчать и лежать тихо, пока она не пнула его по заднице.

– Может, позвонить по девять-один-один? – предложил Джолу.

Я мысленно обругал себя идиотом, выхватил мобильник и набрал 911. В ответ прозвучал даже не сигнал занятой линии – скорее это было стенание агонизирующей системы телефонной связи. Так скулить можно только в том случае, если до одного и того же номера пытаются дозвониться сразу три миллиона человек. Кому нужны ботнеты, когда в дело вступают террористы?

– А если попробовать «Википедию»? – снова предположил Джолу.

– Нет связи – нет информации.

– Вон тех можно попросить помочь, – сказал Даррел, поднимая руку и показывая ею куда-то в сторону улицы. Я обернулся, отыскивая глазами кого-нибудь типа полицейских или санитаров с носилками, но не увидел ни души.

– Ладно, старик, просто лежи и отдыхай, – сказал я Даррелу.

– Да нет же, балда, копы в машинах! Вон, смотри!

Действительно, каждые пять секунд мимо проносилась машина с полицейскими, пожарными или неотложка. Конечно, кто-нибудь из них поможет нам! Какой же я все-таки идиот!

– Давайте подойдем ближе к улице, – предложил я, – чтоб они могли видеть Даррела. Тогда наверняка кто-нибудь остановится.

Ванессе моя идея не понравилась, но я решил, что в такой сумасшедший день даже полицейские вряд ли обратят внимание на подростка, голосующего на тротуаре. Только вид крови может стать для них серьезным основанием, чтобы задержаться. Мы с Ван начали было спорить, но тут Даррел с трудом поднялся на ноги и самостоятельно заковылял к Маркет-стрит, положив тем самым конец нашим препирательствам.

Первой мимо нас под вой сирены пронеслась неотложка, даже не притормозив. За ней проследовали патрульный автомобиль, пожарная машина, потом еще подряд три машины с копами. Даррел совсем заплохел – лицо белое, дышит тяжело. Джемпер Ванессы насквозь пропитался его кровью.

Настал миг, когда мое терпение кончилось, и когда на Маркет-стрит появился очередной автомобиль, я вышел на середину дороги, замахал руками над головой и крикнул: «СТОЙ!» – Машина начала замедлять ход. Только теперь я увидел, что это не полиция, не «скорая помощь» и не пожарные.

Тачка была похожа на армейский джип типа бронированного «хаммера», но без всяких обозначений. Дернувшись, она остановилась вплотную передо мной; я инстинктивно отскочил назад, потерял равновесие и грохнулся на асфальт. Тут же послышался звук открываемых дверей и в мою сторону затопали несколько пар ног, обутых в армейские ботинки. Меня окружили парни в комбезах, как у военных, и противогазах с тонированными стеклами; в руках они держали большие навороченные винтовки.

Не успел я опомниться, как стволы винтовок уставились на меня. Впервые в жизни меня держали на мушке, и я понял, что все байки об ощущениях, какие при этом испытываешь, соответствуют действительности. Время останавливается, тело перестает слушаться, а сердце колотится так, что в ушах отдается. Я открыл рот, потом закрыл, не издав ни звука, и очень медленно поднял руки ладонями перед собой.

Безликий, безглазый вооруженный мужчина хладнокровно целился прямо мне в голову. Я даже дыхание затаил. Ван что-то закричала, и Джолу закричал, и я на секунду перевел на них взгляд. В это короткое мгновение кто-то нахлобучил мне на голову шершавый мешок и затянул его веревкой на шее так быстро и безжалостно, что я только охнул. Меня, как бревно, перекатили на живот, заломили руки за спину, дважды обмотали запястья чем-то вроде упаковочной бечевки и тоже стянули так туго, что она больно впилась в кожу. Я вскрикнул, и в мешке мой голос прозвучал непривычно глухо.

Теперь меня окружала кромешная тьма. Я напрягал слух, пытаясь понять, что происходит с моими друзьями. Их голоса приглушенно доносились сквозь плотную мешковину. Меня вдруг поставили на ноги, сильно и грубо потянув вверх за связанные запястья; острая боль пронзила вывернутые руки и плечевые суставы.

Кто-то взял меня за плечо, провел несколько шагов, потом пригнул за голову, и я очутился в «хаммере». Вслед за мной в машину затолкали кого-то еще.

– Ребята! – позвал я и тут же получил удар кулаком по голове. В ответ послышался голос Джолу, а затем звук удара, который достался и ему. Голова моя звенела, как колокол.

– Послушайте! – обратился я к солдатам. – Мы просто школьники. Наш друг ранен, у него кровотечение. Его пырнули ножом в толпе. Я вышел на дорогу, потому что никто не останавливался. – Неизвестно, насколько членораздельно моя речь звучала через мешок, но я продолжал говорить: – Послушайте, это недоразумение! Нам нужно поскорее доставить нашего друга в больницу!

Я опять получил удар по голове, но на этот раз, кажется, дубинкой. Так жестоко меня били впервые в жизни. Мое сознание помутилось, на глазах выступили слезы, от боли перехватило дыхание. Через несколько секунд я оклемался, но язык прикусил – урок пошел мне впрок.

Откуда взялись эти отморозки? На форме у них нет никаких знаков различия. Может, они террористы? До сих пор я слабо верил в террористов – то есть я знал, что они существуют, но где-то очень далеко и реальной опасности для меня не представляют. Ежедневно я подвергался миллионам других рисков. Например, меня мог сбить пьяный водитель, с безумной скоростью несущийся по Валенсии. Это была гораздо более вероятная и непосредственная опасность, чем террористы. От их рук гибнет меньше людей, чем в результате несчастных случаев, таких как падение в ванной или удар электрическим током. Каждый раз, когда речь заходила о террористической угрозе, я воспринимал это приблизительно как опасность попасть под молнию.

Но сейчас, сидя в тряском кузове «хаммера» с мешком на голове, со связанными за спиной руками и с растущими шишками, я вдруг осознал, что терроризм в действительности намного опаснее, чем казалось мне раньше.

Машину качнуло, после чего дорога пошла вверх – мы въезжали на холм. Похоже, наш путь лежал через Ноб-Хилл, и, судя по уклону, путь был выбран не самый пологий. Наверное, едем по Калифорнийской улице, подумал я.

Начался не менее крутой спуск. Если меня не обманывала пространственная память, мы направлялись вниз к Рыбацкой пристани. Для террористов маршрут вполне логичный – там можно сесть на катер и скрыться. Но какой интерес им похищать обычных школяров?

Меня качнуло вперед, и машина остановилась все еще на склоне холма. Двигатель замолчал, двери отворились. Кто-то выволок меня наружу, потом толчком в спину заставил шагать, спотыкаясь, по мощеной дороге. Через несколько секунд я наткнулся на металлическую лесенку, больно ударившись голенью о нижнюю ступеньку. Невидимая рука опять толкнула меня в спину, и я начал осторожно взбираться, не имея возможности взяться на перила. Миновав три ступеньки, я стал искать ногой четвертую, но ее не было. Если бы меня не подхватили спереди еще чьи-то руки, я бы навернулся носом. Меня протащили по металлическому полу, потом принудили опуститься на колени и пристегнули наручниками мои связанные за спиной руки к какой-то железяке.

По соседству со мной послышались шарканье и топот ног, щелчки наручников. Приглушенные стоны и возня. Смех. Потом время для меня будто остановилось. Потянулись бесконечные минуты в слепом сумраке наедине с собственным дыханием и мыслями.

Я даже ухитрился задремать, все так же стоя на коленях, с омертвевшими без притока крови ногами, сморенный тьмой и духотой полотняного капюшона. В течение получаса в мою кровь впрыснулась годовая порция адреналина, которой хватило бы, чтоб гору свернуть или на скаку табун коней остановить, но затем неизбежно последовало что-то вроде тяжелого похмелья.

Проснулся я оттого, что кто-то сдернул мешок с моей головы. Не то чтобы это сделали грубо или неосторожно – просто… безразлично. Так же, как, наверное, лепят гамбургеры на кухне «Макдоналдса».

Я зажмурился от ослепительного света, потом осторожно приоткрыл веки до щелочек, затем еще шире и, наконец, сумел хорошенько осмотреться.

Мы все находились в крытом кузове большого восьмиосного грузовика: в полу вдоль бортов через равные промежутки выступали колесные арки. Здесь устроили что-то вроде передвижного командного пункта и одновременно тюрьмы. К обеим стенкам были приделаны стальные столы, а над ними в несколько рядов – шикарные плоские мониторы на шарнирных кронштейнах, так что их можно было расположить дугой вокруг оператора. Перед каждым столом стояло обалденное офисное кресло с рычажками и ручками для подгонки сиденья и спинки с точностью до миллиметра по высоте, углу наклона и сектору вращения.

В передней части кузова, дальней от дверей, находилась тюремная половина. Тут к стенам были привинчены болтами стальные стержни, а к ним наручниками прикованы люди.

Я сразу отыскал глазами Ванессу и Джолу, но Даррела не увидел. Наверное, он затерялся в глубине среди еще дюжины пленников, многие из которых бессильно повисли на своих путах и загородили его от меня. В воздухе стоял запах человеческого пота и страха.

Ванесса испуганно посмотрела на меня и жалобно прикусила губу. Мы с Джолу тоже мандражили – я видел, как он затравленно озирается, сверкая белками глаз. Вдобавок ко всем бедам меня одолевало нестерпимое желание отлить.

Деваться некуда – мне пришлось в упор посмотреть на тех, кто посягнул на мою свободу. До сих пор я не осмеливался даже исподтишка покоситься в их сторону; примерно так же на всякий случай избегаешь заглядывать в темный угол кладовки, где, возможно, прячется воображаемое чудище – лучше вообще не знать, там оно или нет.

Но я хотел хорошенько рассмотреть придурков, которые похитили нас, и понять – это террористы? У меня не было четкого представления, как выглядит террорист, хотя телевидение изо всех сил насаждало в моем сознании образ темнокожего араба с окладистой бородой, в вязаной шапочке и мешковатом халате, свисающем до щиколоток.

Однако эти не имели ничего общего с подобным стереотипом. Они запросто могли сойти за массовиков, заводящих зрителей в перерыве матча за суперкубок по американскому футболу. Правильные подбородки, аккуратные стрижки, но не такие короткие, как у военнослужащих. Белые и темнокожие, мужчины и женщины открыто улыбались друг другу на своей половине грузовика, отпускали шуточки и попивали кофе из пластиковых стаканов. Они скорее смахивали на туристов из Небраски, а вовсе не на афганских «духов».

Я уставился на белую девушку с каштановыми волосами, почти мою ровесницу, судя по внешности. Военная форма сидела на ней очень ловко и в то же время придавала весьма внушительный вид. Если упорно пялиться на человека, он когда-нибудь, да обернется. Девушка посмотрела на меня, и ее лицо мгновенно преобразилось, приняло бесчувственное, непроницаемое выражение, прямо как у терминатора. От недавней улыбки не осталось и тени.

– Привет, – обратился я к ней. – Послушайте, я не понимаю, что здесь происходит, но мне позарез надо сходить по-маленькому. Понимаете?

Девушка продолжала молча смотреть сквозь меня, будто не слышала.

– Нет, серьезно, если я сейчас не отолью, случится непоправимое. Здесь будет плохо пахнуть.

Она повернулась к своим сослуживцам, все трое склонились друг к другу, образовав тесную кучку, и начали совещаться тихими голосами, которых не было слышно за гулом компьютерных вентиляторов.

Наконец девушка выпрямилась и сказала:

– Придется потерпеть еще минут десять. Тогда каждый по очереди воспользуется туалетом.

– Боюсь, меня не хватит на десять минут, – настаивал я, добавив в свой голос чуть больше паники, чем ощущал на самом деле. – Нет, на полном серьезе, леди, промедление смерти подобно!

Она презрительно покачала головой и посмотрела на меня, как на жалкого неудачника. Всесильный триумвират опять посовещался, после чего со своего места встал мужчина и подошел ко мне. Он был постарше, лет тридцати; широк в плечах – наверное, качался – и, судя по азиатской внешности, китайского или корейского происхождения – даже Ван иногда затрудняется найти различие – но что-то, чему я сам не смог бы дать определение, выдавало в нем коренного американца.

Мужчина многозначительно отвернул полу спортивной куртки, демонстрируя развешанный под ней целый арсенал из пистолета, тазера, газового баллончика, заряженного то ли мейсом, то ли перечной смесью, и еще многого, чего я не успел разглядеть прежде, чем край куртки опять опустился.

– Без шуток, – сказал мужчина.

– Без шуток, – согласился я.

Он коснулся чего-то у себя на поясе, и кандалы за моей спиной неожиданно разомкнулись, так что руки бессильно упали. Прямо какая-то бэтманская портупея – даже наручники отпираются с пульта дистанционного управления! Наверное, в этом есть смысл: а то наклонишься с обычным ключом над пленником, а он возьмет да выхватит твой пистолет зубами, да нажмет языком на спусковой крючок! В таком ремесле лучше перебдеть, чем недобдеть!

Руки у меня оставались связанными за спиной упаковочной бечевкой, но поскольку я уже не висел, как мешок, на наручниках, обнаружилось, что ноги мои от долгого пребывания в неизменном положении стали как глиняные. Короче, я повалился лицом в пол и только слабо подергивал нижними конечностями, в которые будто впились тысячи иголок, безуспешно пытаясь подтянуть их под себя и принять вертикальное положение.

Мужчина одним рывком поставил меня на ноги, и я потешно заковылял в самый конец грузовика, к тесной кабинке установленного там переносного туалета. По пути я отыскивал глазами Даррела, но не нашел. Он мог быть любым из пяти или шести бесчувственно обмякших людей. Либо никем из них.

– Заходи! – скомандовал мужчина. Я дернул руками за спиной.

– Развяжите меня, пожалуйста! – Собственные пальцы казались мне толстыми, негнущимися сосисками после многочасовой кабалы пластиковых наручников.

Мужчина не пошевелился.

– Послушайте, – начал я, стараясь не выдать голосом своей злости или сарказма (что было нелегко). – Послушайте. Либо вы освободите мои руки, либо вам придется направлять за меня струю. Посещение туалета заведомо предполагает, что без чьих-то рук не обойтись!

Кто-то в грузовике хохотнул. По тому, как у мужчины на щеках заиграли желваки, я понял, что не нравлюсь ему. Эти люди были просто отморозками!

Он снова потянулся к ремню, вынул до предела навороченные универсальные пассатижи и раскрыл лезвие ножика довольно стремного вида, коим и перерезал бечевку, стягивавшую мне запястья. Мои руки опять стали моими.

– Спасибо, – произнес я вполне искренне.

Мужчина впихнул меня в кабинку. Кисти моих рук безжизненно повисли. Я с трудом пошевелил пальцами и с шипением втянул сквозь зубы воздух, ощутив в ладонях легкий зуд, быстро переросший в болезненное жжение. Опустив сиденье, я снял штаны и уселся, не доверяя своим ногам.

Вместе с мочой на волю хлынули слезы. Я плакал, скуля неслышно, шепотом, раскачиваясь на унитазе взад-вперед, размазывая сопли по лицу рукой, прижатой ко рту, чтоб не зарыдать в голос и не доставить удовольствия этим гадам.

К тому времени как я опорожнился и выплакался, мужик уже барабанил в дверь. Минута ушла на то, чтобы кое-как промокнуть лицо обрывками туалетной бумаги и спустить их в унитаз. Я покрутил головой в поисках умывальника, но нашел только пластиковую бутылку с сильнодействующим средством для санитарной обработки рук. На этикетке имелся длинный, напечатанный мелкими буквами список болезнетворных организмов, против которых оно предназначалось. Я выдавил немного густой, пахучей жидкости себе на ладонь и натер ею обе руки, после чего вышел из туалета.

– Чем ты там занимался? – спросил меня мой конвоир.

– Отправлял естественные надобности, – ответил я. Он бесцеремонно развернул меня к себе спиной, схватил за руки и снова нацепил на них пластиковые наручники. Распухшие, покрасневшие запястья отозвались резкой болью, но я стерпел и не подал виду, чтобы не радовался, гад.

Охранник приковал меня на старом месте и взялся за следующего узника, которым оказался Джолу. Только теперь я разглядел, что лицо у него распухло и перекосилось от жуткого кровоподтека на щеке.

– Что с тобой? – Едва я произнес эти слова, мой новый знакомый с бэтманской портупеей ухватил меня палицами за лоб и сильно треснул затылком по металлической стенке грузовика, так что она зазвенела, как часы, пробившие час.

– Не разговаривать! – донеслось до меня сквозь туман помутившегося сознания.

Нет, эти люди определенно мне не нравились. И я тут же решил, что когда-нибудь они заплатят за все издевательства.

Один за другим охранник отводил пленников в туалет и возвращал обратно, а когда закончил, вернулся к своим друзьям и стаканчику с кофе, который они наливали из большого картонного контейнера «Старбакс» за разговором о чем-то очень забавном, потому что то и дело смеялись.

Через какое-то время дверь в конце грузовика отворилась, и снаружи повеяло свежим воздухом, ароматизированным примесью озона, без привычной горечи городского смога. Прежде чем дверь опять захлопнулась, я успел заметить в щель, что уже стемнело и идет дождик – обычный для Сан-Франциско мелкий дождик, похожий на мокрую пыль.

Вошедший в грузовик мужчина был в военной форме. В американской военной форме. Он по-уставному отдал честь тем, что не носили знаков различия, а те отсалютовали ему в ответ. И тогда я понял, что мои похитители никакие не террористы. Меня взяли в плен Соединенные Штаты Америки.

Они отгородили угол кузова шторкой, затем отстегивали нас по очереди от железных скоб в стене и отводили за эту шторку на допрос. По моим прикидкам – я отсчитывал секунды в уме: один гиппопотам, два гиппопотама… – каждый допрос длился около семи минут. У меня стучало в голове от обезвоживания организма и кофеинового голода.

Меня допрашивали третьим. За шторку меня отвела женщина, у которой волосы были подстрижены, что называется, «под горшок». Вблизи она показалась мне утомленной – под глазами наметились мешки, в уголках рта пролегли суровые складки.

– Спасибо, – с механической вежливостью произнес я, когда дама с топорной стрижкой посредством пульта на поясе открыла мои наручники и рывком помогла подняться на ноги. Я тут же возненавидел себя за такое пижонство, однако вытравить из меня мое воспитание они еще не успели.

На непроницаемом лице Топорной Стрижки не дрогнул ни один мускул. Она повела меня впереди себя в конец грузовика. За шторкой стоял единственный складной стул, и я плюхнулся на него. Те двое – Топорная Стрижка и качок с бэтманской портупеей – взирали на меня со своих эргономичных суперкресел.

На столике между нами было разложено содержимое моего бумажника и рюкзака.

– Привет, Маркус, – сказала Топорная Стрижка. – У нас к тебе есть несколько вопросов.

– Я арестован? – перебил я ее. Вопрос, кстати, далеко не праздный. Если вы не арестованы, то у копов существенно связаны руки относительно того, что они могут сделать с вами. Во-первых, им нельзя надолго задерживать вас, иначе придется получать санкцию на арест, предоставлять вам возможность сделать телефонный звонок, встретиться с адвокатом и все такое прочее. Хотя с адвокатом я поговорю в любом случае, это уж будьте уверены!

– Для чего это? – спросила женщина, показывая мне дисплей моего мобильника. На нем висело обозначение ошибки, возникающее, когда кто-то многократно пытается ввести неверный пароль. Обозначение, конечно, грубоватое – изображение общеизвестного жеста, подаваемого рукой с поднятым пальцем. Мне нравится персонализировать свои рабочие системы.

– Я арестован? – повторил я тот же вопрос. Если вы не арестованы, они не могут заставить вас отвечать на их вопросы, но обязаны ответить на ваш вопрос, арестованы вы или нет. Таковы правила.

– Вы задержаны департаментом национальной безопасности.

– Я арестован?

– Маркус, тебе придется дать нужные нам показания, иначе… – Она не стала произносить вслух «хуже будет», но это и так было ясно.

– Вам придется свести меня с адвокатом, – сказал я. – Вам придется объяснить, в чем меня обвиняют. Вам придется предъявить мне свои служебные удостоверения.

Дээнбисты переглянулись.

– Полагаю, вам следует изменить свое поведение, – холодно заявила Топорная Стрижка. – И немедленно. Мы обнаружили при вас несколько подозрительных устройств. Мы задержали вас и ваших сообщников в непосредственной близости от места совершения самого страшного террористического акта в истории нашего государства. Два этих факта вместе взятые свидетельствуют не в вашу пользу, Маркус. Либо вы честно обо всем расскажете, либо очень и очень пожалеете. Итак, для чего это?

– Вы меня за террориста держите? Да мне всего-то семнадцать лет!

– Самый подходящий возраст для «Аль-Каиды». Они часто вербуют себе агентов из незрелых, впечатлительных идеалистов. Мы, кстати, следили за вашей деятельностью в Интернете. Вы разместили там немало провокационных материалов.

– Я хочу поговорить с адвокатом, – сказал я. Топорная Стрижка посмотрела на меня, как на насекомое.

– У вас создалось ошибочное впечатление, будто вы арестованы полицией по обвинению в совершении преступления. Забудьте об этом. Вы задержаны правительством Соединенных Штатов как потенциальный участник враждебной военной акции. На вашем месте я бы хорошенько подумала, как убедить нас, что вы не тот, кем вас здесь считают. Подумайте, Маркус! Потому что военнослужащих противника в случае целесообразности просто убирают. Для них приготовлены глубокие черные дыры, и в одной из них можете исчезнуть и вы, Маркус – навсегда! Вам понятен смысл сказанного мною, юноша? А теперь объясните, почему вы находились на улице во время вооруженного нападения на Сан-Франциско? Что вам известно об этой акции? А также разблокируйте этот телефон и раскодируйте файлы, содержащиеся в его памяти.

– И не подумаю, – сказал я этой дуре. В памяти моего мобильника хранилось слишком много личного – фотки, письма, небольшие программки и примочки, которые я сам установил. – Для вас там нет ничего интересного.

– Вам есть что скрывать?

– У меня есть право на защиту от вторжения в личную жизнь, – сказал я. – Требую предоставить мне возможность поговорить с адвокатом.

– Даю тебе последний шанс, сынок. Честным людям нечего скрывать.

– Я хочу говорить с адвокатом! – Моим родителям это влетит в зелененькую, однако на всех справочных веб-сайтах однозначно рекомендуется на случай ареста полицией требовать встречи с адвокатом, что бы тебе ни говорили и ни делали. В отсутствие твоего адвоката держи язык за зубами, иначе ничего хорошего от копов не жди. Хоть эти двое и открестились от принадлежности к полиции, но если я не арестован, то что же?

Позже я не раз пожалел, что сразу не разблокировал тогда свой мобильник.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю