Текст книги "Воспоминания старца Нектария Иванчева (СИ)"

Автор книги: Константин Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Какое выздоровление, батюшка? – воскликнул я – над ним впору отходную читать, а не о здравии молиться.

– Повременим с отходной, – спокойно сказал батюшка – ты пока, Вася, молись, а я его легонько пощупаю.

И начал батюшка куда то там, по телу мальчика пальчиками тыкать. Я на это уже не смотрел, а по слову батюшки только молился о Киёши.

Вдруг Киёши дернулся, и батюшка сел рядом со мной и сказал:

– Ну, вот и все плохое позади, Господь не забирает его душу, видно, надобно ему еще пожить. Видно молитва твоя до Бога дошла.

Батюшка был серьезен, а я остолбенел. Пришедши в себя, я выпалил:

– Батюшка, так это ты воскресил его!

– Нет, Вася, – промолвил батюшка – это Господь не стал забирать жизнь мальчика по молитвам его Ангела Хранителя и по твоим молитвам, а я так просто – косточки его щупал.

Верую, конечно Сам Господь воскресил Киёши, но не по моим молитвам, а по молитвам отца Павла. После этого Киёши крестился с именем Иоанн, а через два года поступил в какое то училище. Мнится мне, после этого он должен стать хорошим христианином.

Мой сосед Харуто, парень лет двадцати пяти, работавший со мной в одной мастерской и живший в комнатенке рядом с моей, раз спросил меня:

– Куда ты каждый день ходишь? Ты постоянно трезв, неужто к блудницам бегаешь?

– Нет, – ответил я ему, – я к священнику хожу, духовному наставнику моему, а тебя догадка твоя обманула.

Вспомнил я как сказал мне отец Павел слово от святых отец (кажется, Аввы Дорофея): "Не надо доверять своим догадкам, потому как внешние якобы греховные поступки могут скрывать под собой великую святость". Вспомнил в тот раз батюшка житие Василия Блаженного: "Сей святой Василий ходил по городу совсем нагой, не прикрывая ничем свой срам. Это было весьма греховно на Руси той поры. Многие осуждали его и смеялись. Но святой Василий без затруднений проникал в души людей и видел все их помыслы и наклонности. Так под греховной внешностью скрывался великий святой" Батюшка тогда отметил: "Не о мнении святой отец говорит, а о догадке, которая рождается от пустого думанья"

– Хорошие слова, наверное, какого-нибудь буддистского мастера, да и сам ты к такому мастеру ходишь?

– Нет, – ответил я, – я хожу к христианскому священнику.

– Расскажи мне про эту веру – попросил Харуто.

Стал я ему рассказывать, а все больше из Евангелия читать, вместе с ним. Евангелие уже было переведено на японский владыкой Николаем, а потому затруднений с переводом у меня не было. Особенно его заповеди Блаженства тронули. А однажды Харуто сказал мне:

– Ты как монах живешь – один.

Слова его запали мне в душу, и я рассказал о них отцу Павлу, присовокупив, что имею желание принять постриг.

Отец Павел помолчал и сказал медленно:

– Да, уже пора. Я поговорю с владыкой Николаем о тебе.

Отец Павел говорил с владыкой обо мне, и владыка дал свое благословение на мой постриг.

Вскоре Харуто уехал в свою деревню, а потом написал мне в письме, что принял святое крещение, где то в Киото, с именем Петр и стал христианином. Так дороги наши разошлись и мы с рабом Божиим Петром более никогда не свиделись.

– Батюшка, как мне готовится к принятию пострига? – спросил я отца Павла.

– Молитвой, – ответил отец Павел, – ты проходишь молитву, так и держи ею свой ум от блужданий и моли Бога за весь мир. Помни, Вася, монахами становятся не получив пострижение, а живя по-монашески. Одежда монашеская не сделает человека монахом. Так же как крещение без веры не делает человека христианином. Владыка Николай много рассказывал мне таких случаев. Когда отец Николай более чем 35 лет назад начинал миссию в Японии, с ним ехал один священник – Григорий, который только именовался православным священником, а на самом деле был весьма далек от Христа. Поэтому, Вася, ты уже монах. В пострижении ты только огласишь при всех свои обещания Богу: послушания, нестяжания и целомудрия. Ты послушен – постоянно просишь совета и стараешься исполнять их, нестяжателен – ничего не имеешь своего, кроме того, что необходимо тебе для поддержания самой жизни, целомудрен от рождения, до селе ты не познал жены и не похотлив, слава Богу, к женскому полу страсть не питаешь и сладострастие не разъедает твою душу. Живи далее не рассеянно, взращивай любовь в душе своей и стань домом Святаго Духа, как произносишь в молитве: "Приди и вселись в нас".

Прошло несколько времени, отец Павел более не напоминал мне о постриге, а я его не спрашивал, так как его слов – "ты уже монах" вполне мне было довольно.

Но в начале лета 1908 года от Рождества Христова в Токио прибыл владыка Сергий Тихомиров. Он был назначен викарием владыки Николая. Около месяца прошло после его приезда, и отец Павел при нашей встрече объявил мне, что в скором времени меня пострижет владыка Сергий. И вот, в ближайшую неделю, вечером, отец Павел прислал за мной японского мальчика-семинариста с запиской, где он писал, что мне надлежит сей же час прибыть на дом владыки Николая.

Я оделся и отправился к владыке Николаю. У него дома уже были владыка Сергий, отец Павел и отец Алексий.

– Время уже приспе, – сказал владыка Николай, – облачайся раб Божий, Василий.

С этими словами отец Павел протянул мне белую рубашку, которую я и надел. И началось мое пострижение.

Владыка Сергий постриг меня с именем Нектарий в честь преподобного Нектария Печерского, а владыка Николай был моим восприемником. На меня надели параман. Подрясник для меня не пошили, и поэтому владыка Сергий отдал мне свой, так как подрясник отца Павла на меня не налез. Клобук и простую мантию подарил мне владыка Николай из своих старых. Четки у меня были свои. Все присутствовавшие поздравили меня, а Владыка Николай, как мой восприемник, сказал:

– Брат Нектарий! Передаю тебя в полнейшее послушание отцу Павлу. Он будет твой духовник. Слушай его и не в чем ему не прекословь.

После этих слов все ушли и оставили меня на ночь в той комнате молиться.

На следующее утро владыка Николай уже один пришел ко мне и сказал:

– Теперь ты, брат Нектарий можешь идти, помни об обетах, которые ты дал и соблюдай заповеди Христовы, возлюби Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоей, и всею крепостью твоею и всем помышлением твоим, молись о всех нас – молодой церкви японской, а я помолюсь о тебе.

После этих слов владыка подарил мне скуфейку и, благословив, отпустил.

По дороге домой я зашел к отцу Павлу. Он встретил меня с улыбкой, благословил, дал наставления, касаемые моей повседневной одежды. Он сказал:

– На работу и по делам ходи в своей обычной одежде, как и раньше. К службе надевай все, что тебе дали при постриге, но запомни – никакая одежда тебя монахом не сделает. Я слышал вчера твои обеты, ты дал их Богу.

Сначала я спросил батюшку относительно парамана – можно ли его носить всегда? Батюшка как женатый священник мог совсем не знать о парамане, но одобрил это намерение мое. Потом я задал вопрос, касаемый моего нестяжания:

– Батюшка, а как мне быть с деньгами, которые я трудом добываю и инструментом, который я для работы себе приспособил? Мне же теперь стяжать нельзя.

– Эх ты, – улыбнулся батюшка, – я же тебе говорил об этом. Деньги ты не копишь, богатства не собираешь, что у тебя есть и что ты получаешь тебе необходимо для поддержания жизни. Не забудь предавать себя на волю Божию, Он тебе дает только то, что необходимо и ничего лишнего.

После пострига моего отец Павел чаще называл меня прежним именем – Вася, чем новым, монашеским – Нектарий. Как-то раз я поправил батюшку при разговоре со мной, напомнив, что я теперь – Нектарий. Батюшка смутился и начал извиняться:

– Прости меня, брат Нектарий, но я так полюбил тебя, когда ты был еще Васей, что не могу отвыкнуть.

Я заплакал и тоже испросил у батюшки прощения за то, что я упрекнул его в этой простой любви ко мне и сказал:

– Есть у нас в России обычай тайного пострига, когда человека тайно от других постригают в монахи. Ходит он в обычном платье, все его прежним именем называют и только он да духовник знают о его монашестве. Так и меня келейно постригали и не страшно, что ты меня Васей по-прежнему зовешь.

– Вот и хорошо, брат Нектарий, уж ты на меня не обижайся, – сказал мне отец Павел.

Больше я его никогда не поправлял, если он меня Васей называл.

К отцу Павлу некоторые люди обращались с просьбой обучать их сражаться на мечах и другим самурайским искусствам. Отец Павел редко кому отказывал в просьбах и учил желающих с осторожностью, напоминая, что должно все чему учишься употреблять с любовью и рассуждением. Главное в самурайских искусствах отец Павел видел в том, что бы они шли на пользу телесную учеников, что бы тела их укреплялись и многие болезни бежали их.

Как то мы втроем – владыка Николай, отец Павел и я, беседовали о пользе телесных занятий и о распространившемся среди приезжих русских мнении, что все японские бойцовские искусства есть бесовские обряды, проистекающие от веры языческой. Владыка сказал, что упражнения эти многим на пользу пойдут и нельзя их считать языческими. А отец Павел добавил: любое телесное упражнение, как и любая вещь, не бывает плохой или хорошей, таковой она становится сообразно ее употреблению.

Вообще, сказал он, не могут быть упражнения телесные языческими или православными. Если Сергий преподобный в обитель свою воду для братии каждый день носил, то мы не объявляем поднятие гирь православным телесным упражнением. Соревнования по поднятию тяжестей теперь во всем мире проводят.

Отец Павел старался проводить уроки свои без мечей, учил биться без оружия. Думаю, он переживал, как бы не повредить кому то из учеников мечем.

Я как то спросил отца Павла – как мне употреблять все то, чему я от него учусь?

– Исполняй действия, какие сочтешь нужными каждый день.

– Но ведь я монах – ответил я – смущает меня исполнение бойцовских движений.

– Не думай, что они бойцовские – сказал отец Павел – думай о них как о телесных упражнениях, а если тебя кто попросит обучить, то не отказывай. Помни и учи о любви, чтоб употребляли все движения, которым обучатся, только для пользы телесной и, при крайней необходимости, для защиты себя от разбойников и злодеев.

Батюшка брал плату за обучение людей самурайским искусствам, но потом постоянно раздавал полученную плату нуждающимся, ничего себе не оставляя.

Я спросил батюшку:

– Почему ты все полученные деньги раздаешь и о себе не заботишься?

Батюшка ответил:

– Мой Господь сказал мне: "не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем".

Спросил я как то отца Павла:

– Батюшка, почему ты записи не делаешь о том, как ты в веру Христову обратился, о том, как ты Евангельские заповеди учился исполнять, молитву творить? Как стал ты не только учеником Христовым, но и апостолом, который многих людей к вере Христовой приводит?

– Далеко мне до апостола – усмехнулся отец Павел – вот отец мой Николай – настоящий апостол. Да и зачем мне писать? – спросил батюшка.

– Так ведь по записям твоим многие учиться могут, прочтут и уразумеют многое непонятное для себя.

– Эх, Вася, – ответил мне батюшка – разве можешь ты научиться по записям, на мечах биться? Ведь нет, нужно, что бы все тебе показали, поправили, если что неправильно делаешь, руки и ноги правильно поставили. Показали, как каждая рука идти должна, когда очень быстро, а когда и не очень. Надо, что бы показали, чем ошибки твои могут обернуться. Да так показали, что б и желание у тебя не отбить и в память твою укоренить. Так же и в вере – пример надобен да руководство доброе, что бы ты и умом и сердцем учителя своего понять мог. Вот у меня такой учитель есть – отец мой духовный Николай. Верой своей ему я обязан. Бывает, что и по милости Божьей человек многое постичь и многому научиться может. Вот, вспомни мученика Вонифатия или Марию Египетскую. Но таких случаев в истории не много.

– Так зачем же тогда писания различные нужны? – вопросил я батюшку.

– Писания нам тоже пользу приносят, если, к примеру, путь свой поправить, когда нет хорошего руководителя в жизни нашей Христианской. Или новый взгляд на вещи приобрести – тоже польза.

– Так что же ты то эти писания для исправления путей наших не пишешь? – не отступал я от отца Павла.

– Не давал мне отец мой духовный такого благословения – ответил отец Павел – а ты пиши, что запомнишь. Да и работы у тебя немного, значит, время на записки есть. Вдруг пригодится кому-нибудь.

Спросил я отца Павла:

– Есть ли надобность тому, кто живет под духовным руководством читать святых отцов?

– Есть, – ответил отец Павел, – некоторые вещи, о которых тебе духовный отец говорит, по прочтении предстают перед тобой в другом свете и могут стать более понятными. А еще прочтешь то, до чего в жизни еще не дошел, спросишь у отца духовного и начнешь стремиться к тому, о чем прочел. Есть святые отцы, которые толкуют нам трудные места в священном Писании. Так что читать святых отцов весьма полезно и даже тому, кто живет под духовным водительством.

– А вот если ум займется мыслями о прочитанном и будет от молитвы отвлекаться, как тогда быть? – спросил я.

– Лучше размышлять о прочитанном в святоотеческих писаниях, чем блуждать мыслями по житейским делам, – ответил отец Павел – А если молитва в уме вкоренится, то ум ее ни за что не исторгнет.

Попросил я отца Павла дать мне что-нибудь из святых отцов почитать. Отец Павел мне говорит:

– На славянском языке у меня книг святых отцов почти и не осталось, роздал я их, все больше на японском, а тебе такие книги по-японски читать несподручно. Отведу я тебя в семинарию там и книг много и ребятки хорошие – помогут выбрать, посоветуют.

Через неделю после этого разговора зовет меня батюшка в семинарию. Испросил отец Павел благословение у отца ректора на посещения мои библиотеки семинарской. Отец ректор благословил радушно.

Пошли мы с отцом Павлом по семинарии, навстречу нам ребята гурьбой – японцы да русские. Очень удивился я присутствием русских ребят.

Все они испросили благословение у отца Павла, а он им меня представляет:

– Вот – говорит – это Василий из России, работает у нас на вокзале механиком. Имеет желание изучать святых отцов. Уж вы ему, ребята, пособите, выдавайте по мере из библиотеки, что попросит.

Вызвались мне библиотеку семинарскую показать трое русских ребят, а с остальными отец Павел решил прогуляться по семинарии.

...

С тем и покинули мы ребят, а я еще долго ходил потом к ним в библиотеку.

Отец Павел поведал мне, что многим японцам, обращенным в веру Христову, отец Николай давал читать труды епископа Феофана, которые и сам очень любил и давал переводить на японский особо искусным переводчикам. Однажды дал отцу Павлу отец Николай книжку, которую перевел с греческого на русский епископ Феофан, называлась она «Невидимая брань». Книга очень полезна для чтения каждым христианином, но в первой же главе отец Павел встретил слова, которые стали для него целью жизни. Спишу эти слова с русского издания «Невидимой брани»:

"Скажу прямо: самое совершенное и великое дело, которого только может желать и достигнуть человек, есть сближение с Богом и пребывание в единении с Ним.

Но немало таких, которые говорят, что совершенство жизни христианской состоит в пощениях, бдениях, коленопреклонениях, спании на голой земле и в других подобных строгостях телесных. Иные говорят, что оно состоит в совершении многих молитвословий дома и в выстаивании долгих служб церковных. А есть и такие, которые полагают, что совершенство наше всецело состоит в умной молитве, в уединении, отшельничестве и молчании. Наибольшая же часть ограничивает сие совершенство точным исполнением всех уставом положенных подвижнических деланий, не уклоняясь ни к излишеству, ни к недостатку в чем-либо, а держась золотой средины. Однако ж все эти добродетели одни не составляют искомого христианского совершенства, но суть лишь средства и способы к достижению его."

Если сказать коротко, то батюшка усматривал главной целью жизни православного христианина сближение с Богом и пребывание в единении с Ним.

Еще одну строку из «Невидимой брани» зачитал мне батюшка при следующей нашей встрече: «водрузи в сердце совершенное упование на Бога и полную в Нем уверенность». Эта малая строка из третьей главы.

– Держись всегда этого правила и жизнь твоя будет наполнена радостью от того, что сам Господь будет твоим руководителем. Бог никогда не отворачивается от человека, человек сам уходит от бога. – Сказал батюшка, – а книгу эту читай почаще и если кто у тебя совета спросит, отсылай к этой книге.

Так постепенно батюшка приучал меня к чтению святых отцов.

Еще в одну нашу встречу, отец Павел зачитал мне из «Добротолюбия» слово Никифора Уедененника: «святой Савва больше всего требовал от учеников своих хранения ума и в отдельной келье жить им позволял не иначе, как после навыка в этом делании» А потом, улыбаясь, сказал:

– Вот видишь, ты уже давным-давно в отдельной келье живешь, осталось ум сохранять молитвой Иисусовой.

– Ты выполняешь движения, которые я тебе показывал, совукупляя их с молитвой Иисусовой? – спросил отец Павел.

Я ему отвечаю – "да".

–А без этих движений молитва действует у тебя в уме? – спрашивает отец Павел.

– Действует, батюшка, но с движениями я как будто весь становлюсь молитвой.

– Это состояние тебе Господь показывает для того, что бы ты молитву эту вкоренял в уме своем. Но ты должен стремиться к тому, как сам говоришь, что бы весь ты стал молитвой и без всяких движений. Марк Подвижник в "Добротолюбии" говорит: "Кто молится телесно, и не имеет еще духовного разума, тот подобен слепому, взывавшему: "сыне Давидов, помилуй мя!". Этого слепого Господь помиловал за его старание в молитве. Движения при молитве как бы опоры, нужные ребенку при ходьбе. Приходит время и ребенок отбрасывает опоры и слепой прозревает. Приучай ум свой к молитве в неподвижности внутри комнаты своей или как сказал святой Никифор в "отдельной келье".

Присовокупил батюшка к этим словам одну историю:

– Был у меня друг – христианин, врач по имени Лука. Лука постоянно готовил для нуждающихся разные лекарства и раздавал приходящим к нему больным нужные лекарства и научил этому меня. Я быстро перенял от Луки эту науку. Но дело не в том. Про врача Луку рассказывали, что он приготовлял лекарства с молитвой Иисусовой. Но это неправда. Лука имел от Бога дар непрестанной молитвы и творил молитву всегда, независимо от того, что он делал. Поэтому, что бы он ни делал, молитва жила в его сердце. Шел ли он куда, готовил ли он пищу, растирал порошки, готовя лекарства, молитва занимала его ум и сердце, при этом ум его просто действовл, выполняя что то. Так и лекарства он готовил не с молитвой, это молитва управляла его умом когда он лекарства готовил.

Помолчав, батюшка добавил:

– Ты те движения, Нектарий, не забывай, они тебе пригодятся. Пользы для здоровья они приносят много. Если кто тебя попросит этим движениям обучить – ты не отказывай никому, как сказал Господь: "раздай все имение твое". А имение твое все в умении, – улыбнулся батюшка.

– Батюшка, – спросил я отца Павла, – зачем ты читаешь «Добротолюбие»? Это же книга написанная монахами для монахов, а ты мирской священник, проповедник веры Христовой для простых людей.

Батюшка ответил мне:

– Помнишь, что говорит преподобный Иоанн Лествичник? "Свет для всех человеков – монашеское жительство". Так что "Добротолюбие" это свет и для меня.

В середине лета 1911 года заболел наш владыка Николай. Отец Павел говорил, что у него сердечная асма. От этой асмы владыка становился слаб, бледен, глаза и щеки западали, цвет лица становился серым.

Отец Павел пытался его лечить, но ничего не помогало. Тогда отец Павел сказал мне:

– Видно Господь призывает труженика Своего к Себе. Угасает жизнь отца моего духовного. Были у нас с ним размолвки, но Любовь все покрыла и выровняла между нами.

В феврале 1912 года владыка почил. Неделю у его тела непрерывно читалось Евангелие и служились панихиды. Погребли владыку на кладбище в Токио. Отец Павел вздохнул после погребения и сказал мне: "Род проходит, и род приходит". А потом добавил:

– И мне уже не долго осталось быть с вами, скоро и мне настанет пора уходить. Вот только грехов у меня много на душе. Молись за меня, отец Нектарий. Моя надежда – молитвы моих детей духовных и отца моего духовного духовного Николая.

Незадолго до своего отшествия ко Господу отец Павел сказал мне:

– Я, Вася, скоро умру. Ты в Японии после смерти моей не оставайся, переезжай в Россию. Только в монастыре не селись, скоро в России великая смута начнется, все монастыри позакрывают, да и привык ты к уединению.

Подивился я словесам его о России-матушке, но перечить не стал. А отец Павел продолжил:

– Не забывай, Вася, заповедь Господню: "Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся". Будут к тебе приходить за помощью телесной – всем помогай, если Господь благоволит – исцеляй, Господь управит как, никого не отпускай не утешенным.

Батюшка сам многих исцелял. Знал он на теле человеческом множество мест, на какие если пальцами нажать, то можно то от одной, а то от другой болезни исцелить. Самурайскому этому искусству батюшка обучился еще задолго до обращения в веру Христову и весьма искусно овладел им.

К батюшке во множестве стекался народ, кто побеседовать, а кто и просил помощи в недуге своем. Всех недужных отец Павел учил молитве Иисусовой и сам, вслух повторяя ее, нажимал на известные ему места на теле недужного. Спустя некоторое время недужный исцелялся и приходил к отцу Павлу благодарить. На это отец Павел отвечал, что не он исцелил болезнь, а сам Господь ее уврачевал, он же только рука врачевателя, не ведущая что творит врачующий.

Спросил я его – как он узнает, куда и как нажимать надо при болезни, на что батюшка ответил:

– Когда обучался я этому искусству, главной его целью было нанесение вреда и убийство, а потом, когда крестился начал задумываться, как это мое умение использовать на пользу людскую. Господь надоумил меня и стал я с Его помощью врачевать болезни. Сам Бог водит руками моими, по молитве и вере приходящего, и Сам же Господь врачует недуги. Нет в том моей заслуги. Пришел однажды ко мне мой давний знакомец с болезнью живота, но вера в нем была велика, мы лишь помолились вместе с ним и не нажимал я ему ни на какое место. Часа не прошло, как знакомец мой стал здрав.

Другим приходящим к нему, не столь сильно недужным батюшка показывал упражнения какие надо делать все с той же молитвой Иисусовой. Просившие делали их каждый день и телеса их становились здоровее, многие недуги отступали.

Однако сам отец Павел и знавший об этих исцелениях отец Николай относились к ним ровно. Спросил я отца Павла об отношении к чудесам. Отец Павел рассказал мне одну историю, какую ему рассказывал владыка Николай:

– Давно это было. Ездил отец Николай в Святую землю и жил там в Русской духовной миссии, такой же какая теперь в Японии устроена. Приехал отец Николай туда зимой. Встретили светлый праздник Рождества Христова, потом и Обрезания Господня. Наступил день Святого Богоявления. Приехало множество духовенства на реку Иордан и отец Николай с ними. Отслужили соборне молебен, испили от вод Крещенских. Вдруг, видят с другого берега Иордана, по водам, идет к ним монах некий. Отец Антоний [это ошибка, главой Русской Духовной миссии был отец Антонин Капустин] показывает на него отцу Николаю и говорит: "Смотри, отец Николай, какие чудотворцы у нас во Святой земле проживают". На это отец Николай ответствовал: "Никакой он не чудотворец, а дурак! Воды Иорданские святы. Их вкушать надо, в них омываться надо, а этот их ногами попирает!"

Так вразумил меня отец Павел в отношении чудес.

Через несколько дней я спросил отца Павла:

– Батюшка, куда же мне в России поселиться?

Он ответил:

– Положись на волю Божию, Господь все управит. Иди, не думая куда, только молись со вниманием, вот и все, что от тебя нужно, а Господь тебя как младенца за руку поведет. Найдешь ты себе мудрого духовного отца, – хитро улыбнулся и продолжил – мудрее меня он будет. Он будет пламенным. Только не скоро ты его встретишь, а когда встретишь – не ошибешься, сразу его узнаешь. Лет десять он тобой руководить будет. Только на ум свой, прошу тебя, не полагайся.

Отец Павел очень любил праздник Пасхи. Чинно проводил службу, а после службы приветствовал всех прихожан радостным восклицанием «Харисутосу Фукацу». После службы, у себя дома лучился так как будто из него источал лучи Сам Воскресший Христос.

Весной 1913 года я исповедовался у отца Павла. После исповеди я спросил:

– Батюшка, как мне считать себя первым грешником?

– Никогда не говори о том, что ты первый из грешников, пока не поймешь это опытно, а то это будет ложью пред Богом. Был случай, когда одного своего собрата я осуждал и ругал в сердце своем за то, что он, по моему мнению, деньги собирает и копит для себя, а он их на благое дело употребил все. Вот тогда я понял свою испорченную природу, готовую согрешить каждое мгновение, и то, что я первый из грешников. – ответил мне отец Павел.

Я возразил:

– Да я бы без тебя веру свою Православную так бы и не понял, а скольких людей ты ко Христу привел? Тысячи, наверное. Неужто, первый от грешников может такие дела Божьи делать?

– Не в делах главное, то, что люди ко Христу приходили в том не моя заслуга, а милость Божья, я только посох в руках Доброго Пастыря. А природа этого посоха испорченная. И только Бог эту природу исцелить в силах. – еще батюшка добавил – я, Нектарий, отхожу уже от жизни этой, ты помолись за меня. Господь тебе смерти моей не покажет, но на могилку мою зайди и долго в Японии не оставайся. Пора тебе домой возвращаться. – И грустно улыбнулся.

Я не понял тогда, почему Господь мне не покажет смерти отца Павла.

Механик наш, часто отправлял бригады ремонтников для починки паровозов или всего состава на разные станции между нашим вокзалом в Токио – Синдзюку и другими крупными городами, так как на малых станциях или в небольших селениях не было своих ремонтников или их умения не хватало для починки. Иногда наши бригады, в которые механик и меня ставил, чинили паровозы или вагоны по несколько суток, живя в пристанционных домиках, а если таковых не было, то размещались прямо в вагонах.

В начале июня 1913 года бригаду, в которой состоял и я, отправили на станцию Синагава, на расстояние около 20 верст от наших мастерских.

Там при отправке от грузовой платформы сошел с рельсов груженый состав. Выбился один рельс, крушения состава не случилось, так как он только тронулся, и скорость была мала.

Мы осмотрели весь состав и паровоз отдельно. Все вагоны были целы, паровоз – тоже, но вот бандажи на многих колесах потрещали, да и оси надо было проверять.

Груз начали перегружать в другой состав, потом мы расцепили вагоны и паровоз, стали загонять в мастерские, осматривать, подсчитывать – нуждается в замене. Отправили донесение в управление о необходимости замены колес и осей. Выбившийся рельс поставили на место.

С перегрузкой и починками занимались мы почти три недели, потом вернулись обратно в свои мастерские.

На следующий день я отправился к отцу Павлу. Но его уже не застал. Батюшка, как и говорил, отошел без меня 25 июня 1913 года.

Отец Алексий – родной сын отца Павла отвел меня на его могилку, на кладбище Аояма. Отец Алексий отслужил панихидку, во время которой я непрестанно плакал.

С кладбища я вернулся в мастерские весь заплаканный. Товарищи мои мня окружили и стали спрашивать – что случилось? Я ответил, что умер мой отец. Все подумали, что я повредился умом, зная, что отец мой родной давно умер в России, вдобавок я был весь в слезах. Меня отправили отдыхать в мою комнатку. Я лег и быстро заснул. Во сне мне явился отец Павел. Он был в полном пасхальном облачении, с крестом в руке и весь сиял. Радостная улыбка была на его лице. "Харисутосу Фукацу, Вася, для меня теперь вечная Пасха Христова наступила! Так мне теперь радостно! Не забывай храм Божий посещать и молиться непрестанно. Все, что я тебе заповедал – выполняй" Такие слова сказал мне батюшка и сонное видение кончилось. Я проснулся, но уже не опечаленный, каким засыпал, а радостным. Я вышел в мастерские уже радостным и ободренным батюшкой. Товарищи мои по работе укрепились в мысли, что я повредился умом. А механик отвел меня в сторону и сказал:

– Вася, у тебя что-то случилось, или разлука с Родиной сильно огорчает тебя, но тебе надо отдохнуть. Твои товарищи бояться, как бы ты бед не натворил. Отдохни, отправься куда-нибудь, а когда полегчает – возвращайся, твою комнату я никому не отдам, вещи можешь оставить в ней.

Я молчал, не зная, как мне поступить. Я размышлял. Батюшка заповедал мне вернуться в Россию, но я думал сначала уладить все дела, проститься с людьми, с которыми сжился, а уж потом отправиться на Родину. Но вдруг я понял, что это воля Божья снимает меня с места. Я обратился к механику:

– Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, век буду молить за тебя Бога. Дай мне расчет, и я уеду на Родину.

При этих словах я обнял механика, он был Юма. И он тоже сжал меня в объятиях.

– Расчет можешь получить завтра, но я дам тебе деньги, – сказал он, – а причитающееся тебе потом возьму.

И этот добрый человек дал мне все, что мне полагалось и даже сверх того.

Собрав свои малые пожитки и сказав "прощайте" своим товарищам, я удалился из мастерских навсегда.

Затем я отправился в дом отца Павла. Там меня встретил бывший там отец Алексий, которому я поведал обо всем случившемся. Он предложил мне побыть некоторое время в доме отца Павла, что было весьма кстати.

Оставив свои пожитки в доме отца Павла, я отправился к владыке Сергию, который теперь стал епископом Токийским.

Владыка принял меня ласково, выслушал обо всем и сказал:

– Я выправлю вам все необходимые документы и дам немного денег на первое время, только подождите немного, пока все формальности с бумагами закончатся, а потом поезжайте с Богом в Россию.

Я возразил, мол, денег мне и так хватит на дорогу, на что владыка ответил:

– Японские ены вам в России не нужны будут, я дам вам рубли, на первое время. Пока давайте все бумаги, какие у вас есть и зайдите через неделю. Я похлопочу, что бы все бумаги были выправлены как можно скорее.

Всю неделю я ходил на могилку отца Павла и молился на ней. А по прошествии недели пришел я к владыке Сергию.

Владыка выдал мне все бумаги, дал пачку русских ассигнаций, я не считая их, сунул все в карман подрясника. Поблагодарил владыку, взял у него благословение на дорогу и мы простились.

– Помолитесь обо мне, отец Нектарий, может быть свидимся когда-нибудь там, в России.