Текст книги "Примета"
Автор книги: Константин Ваншенкин
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Там ты был хоть куда.
И катились, не скоры,
Золотые года.
Через гати и сходни…
Что ж ты стонешь, чудак,
Будто только сегодня
Что-то поднял не так!
«Улица осенняя…»
Улица осенняя.
Лейтенант в фуражке.
Церковь Воскресения
На Успенскомвражке.
Вечер над столицею
Помнит листьев пляску.
Воздадим сторицею
Мы ему за ласку.
Смутное волнение,
И морозец ранний.
Хочешь исполнения
Собственных желании?
Что ж я тут поделаю
Не в стихах, так в прозе?
Постучу по дереву —
Вон по той березе.
ПОСЛЕ РАБОТЫ
Опустело поле сонное.
Вечереет, и она
Только-только с третьей соткою
Управляется одна.
День Победы – время самое,
Чтоб картошку ей сажать.
Над налитой ливнем ямою
Долго руки моет мать.
Рядом дочь ее внебрачная
На далекий смотрит плес,
Мелкорослая, невзрачная,
Дорогая ей до слез.
Затихает птичья сутолока,
И в холодный этот час
Лес глубокий, полный сумрака,
Как всегда, тревожит нас.
ЗАПАХ ЯБЛОК
Нашему хозяину машину
Яблок из деревни привезли,
А жена, уехавшая к сыну,
Находилась все еще вдали.
Что-то не сработало, как видно.
Некому готовить пастилу,
Создавать варенье и повидло.
Тут он разместил их на полу.
Мы и проклинали их в запале,
Яблоки рассыпанные те.
Мы на них, пугаясь, наступали
В тесном коридоре, в темноте.
Или же, как заяц на проселок
Из лесной туманной пелены,
Выкатится ночью из-под полок
Яблоко в сиянии луны.
Запах яблок в городской квартире,
Где, снимая комнату, одни,
Мы с тобой любовь свою крутили
В те незабываемые дни.
ВСТРЕЧА
Послевоенной домны пуск.
Цветы и речи…
Он сдал, конечно, и обрюзг
До новой встречи.
Смотрела на него в упор —
Он спал в трамвае,—
Но обжигала с прежних пор
Черта любая.
Из-под рубахи на груди —
Седая поросль…
Так жизнь пройдет, того гляди,
Друг с другом порознь.
«Помогите! – крик из сквера»
– Помогите! – крик из сквера,
Женский голос молодой.
В нем отчаянье и вера
Повстречавшейся с бедой.
Здесь нужна, конечно, смелость,
Чтобы кинуться вперед.
И она у вас имелась,
Проявлялась в свой черед.
Отдаленно: – Помогите!..—
Слышат окна и сады —
На немыслимой орбите
Ночи, боли и судьбы.
Пусть же в чуткой жизни вашей
Не кончается завод —
Помогать и тем, кто даже
Вас на помощь не зовет.
ВЕЧЕРНЯЯ БАЛЛАДА
Сын уселся, листает « Мурзилку»,
А сама, пока пыл не погас,
Загрузила в момент морозилку,
Тут же сунула чайник на газ.
Погремела коробкой пельменей
И кастрюльку для них – на плиту.
В это время сквозь сумрак осенний
Человек сообщил: не приду.
Ну и ладно. На улице морось.
Люди плавно отходят ко сну.
«Перед ужином быстро помоюсь.
Тело бренное ополосну».
Пять минут постояла под душем,
Обновленною вышла опять.
– Поедим, тихо лампы потушим
И немедленно, сыночка, спать…
«Женщина проплакала всю ночь…»
Женщина проплакала всю ночь,
О своем, ушедшем без возврата.
Ей никто не мог уже помочь,
То была особая утрата.
Об ошибках, сделанных давно,
Снова убивалась, предположим.
Но, уставясь в черное окно,
Плакала она и о хорошем.
Плакала о жизни прожитой.
Что была еще на половине
Но уже за новою чертой,
В грозной, нависающей лавине,
А когда в окне качнулась мгла
И неясный лучик тронул стены,—
С удовлетворением легла
И заснула, словно после смены.
«Изменила – простил…»
Изменила – простил.
Основание: дети.
Но лишь стал ей постыл
Еще больше на свете.
Вроде все ничего,
Да не то, что сначала,
И на ласки его
Кое-как отвечала.
Изменила опять,
Хоть и месяц не прожит…
А детей отобрать —
Даже суд не поможет.
КАЧЕСТВО
Был он вроде ничего,
Добрым, ласковым.
Стерла запросто его,
Будто ластиком.
Не осталось ни следа
В чистой памяти.
Может, вы, придя сюда,
Так же канете.
Он ушел в небытие
И не значится.
Вот какое у нее
Было качество.
НЕПОСТОЯНСТВО
Такое же, как прежде, тело,
Глаз тот же свет,
и только сердце улетело
За кем-то вслед.
Ах, с вами это так нередко,
И жизнь проста:
В который раз грудная клетка
У вас пуста.
«Сострадание проявите!..»
Сострадание проявите!
Он отчаянно всякий раз
Задыхался опять при виде
Бегло встреченных губ и глаз.
Словно прежде, ни в чем не каясь,
В суматохе летящих дней,
От волнения заикаясь,
Обратиться пытался к ней.
Это странное заиканье
В час негаданных в жизни встреч,
Как короткое замыканье,
Затрудняло внезапно речь.
ПОГИБШАЯ ЛЮБОВЬ
На улице дальней
Очнулся с авоськой мирскою
Под мемориальной,
Недавно открытой тоскою.
Любовь укоряла:
Прислушайся к слабому крику.
Любовь умоляла
Включить ее в Красную книгу.
А там, между строчек,
Остался с прошедшего лета
Засохший листочек
Былого чужого букета.
«От ранней подруги своей…»
От ранней подруги своей
Для позднего брака
Ушел. Захотелось детей,
Которые благо.
И сызнова – только держись —
Углы, комнатенки.
И все-таки всякая жизнь
Чужая – потемки.
У каждого доля своя.
Судьба или сила.
И новая эта семья
Его оглушила.
Седой. Как мальчишка одет.
С коляскою – в гору.
И видно, что это не дед,
По скучному взору.
«Надоело прыгать…»
Надоело прыгать,
Тешить прыть свою,
Появилась прихоть —
Завести семью.
Захотелось замуж.
Вспыхнула в тиши
Золотая залежь
Собственной души.
С этою душою
Исстрадалась всласть.
А еще с другою
Надобно совпасть.
А еще несмело,
Будто от обид,
Колоколом тело
Девичье гудит.
«Он прошептал ей одно…»
Он прошептал ей одно:
Мы совпадаем по фазе…—
В этой технической фразе
Нежности было полно.
Он сообщал ей о том
В этой чудовищной форме,
Что понимание в норме
Будет у них и потом.
Что на далекий большак
Выйдут, ступая упруго…
– Мы рождены друг для друга,
Раньше сказали бы так.
ЛЮБОВЬ
Все бы меж дел,
Щурясь счастливо,
В очи глядел
Ей без отрыва.
Вот и гляди!..
Мало денечка.
Но впереди
Вечер да ночка.
«Рассвет за окном струится…»
Рассвет за окном струится,
Туман на ветвях висит.
Распахнутая страница,
Отсвечивая, гласит,
Что нет на земле оружья
Мучительней и сильней,
Чем темные полукружья
Высоких твоих бровей.
Что лучшего нет лекарства,
Чем тонкая эта смесь
Серьезности и лукавства.
Прописанная нам здесь.
«Был молод, любил свое дело…»
Был молод, любил свое дело,
Но с каждым начавшимся днем
Мучительно-сладко звенело
Внимание к женщине в нем.
И сверстницы, чувствуя это,
Естественно и без труда,
Казалось, из целого света
Его выделяли тогда.
С годами он сделался желчен,
Но долго, пока не затих,
Всегда на молоденьких женщин
Смотрел как на сверстниц своих.
«Прибрежная песчаная дорога…»
Прибрежная песчаная дорога,
И в предвечернем вспыхнувшем луче
Та женщина, легка и длиннонога,
С купальным полотенцем на плече.
И с нею разговаривает чинно.
Возможно даже, не о пустяках,
Чуть лысоватый низенький мужчина
В ботинках на высоких каблуках.
«Догорал закат в окне…»
Догорал закат в окне.
Под горой топили печи.
Руки тихо, как во сне,
Опустил он ей на плечи.
Пара белых голубей
В мир, где дали необъятны,
Вылетела из своей
Полутемной голубятни.
Ах, он выпустил их сам,
Не желая лучшей доли, И —
рванулись к небесам,
Не сойдя с его ладони.
«Еще трава колола пятки…»
Еще трава колола пятки,—
С тех самых детских лет босых
Жизнь у него была в порядке,
Расчерчена – от сих до сих.
И вот в какое-то мгновенье
Увидел с ужасом, что вдруг
Жизнь вышла из повиновенья,
Как будто вырвалась из рук.
Электровозом от вокзала
Пошла, инерцию создав.
И управленье отказало,
И давит на плечи состав…
«Не такие уж простушки…»
Не такие уж простушки,
Не такие простаки —
Пели песни и частушки
У серебряной реки.
Но пока они резвились,
Посветлела эта высь.
Кудри русые развились,
Косы в лентах посеклись
ХОЗЯЙКА
Взбежал по ступенькам – и рядом
Едва лишь ступил на крыльцо,
Нещадно – как градом по грядам —
Побитое оспой лицо.
Но как залетевшая фраза
Из повести вовсе иной —
Два крупных внимательных глаза
Вбирали в себя глубиной.
Одни вот такие – на тыщи…
Смеркалось на дальней версте.
И зорко смотрели глазищи,
Что видеть должны в темноте.
«Возле черной насыпи – дорожка…»
Возле черной насыпи – дорожка
И базарчик, пусть не высших проб.
Где пучки душистого горошка.
Связанные ниткой как укроп.
Железнодорожная примета —
Утреннее, в соснах, полотно.
Проходило пасмурное лето.
Женщина сказала: – Холодно,—
В телогрейке с вылезшею ватой,
В августе, что близился к концу,
Тот букетик незамысловатый
Поднося задумчиво к лицу.
ОТЕЦ
Женился сын.– Ну, как невеста?
Я у отца спросил.– Жена? —
Поправил он. – Судить не место.
Ему, наверное, нужна…
Отцу еще немного было,
Но жизнь пошла наперекос.
Он жил в разводе и уныло
Мне отвечал на мой вопрос.
– Болею. Многие болеют.—
И с неожиданной тоской: —
Они меня не пожалеют! —
Сказал, потерянный такой.
СВЕКРОВЬ
Не щадя людского слуха,
Материлась почем зря
Одинокая старуха,
Про невестку говоря.
Отняла невестка сына,
Нужно думать, навсегда.
И какая у ей сила!—
Ни управы, ни суда.
…Болью искренней своею
Выделялась меж людьми.
Возмущались громко ею
Только женщины с детьми
ВДОВА
Есть вдовы, что все дни,
Пока теплынь в природе,
На кладбище они,
Как на огороде.
Цветочные горшки,
Лопата, банки, склянки.
Сажают корешки,
Хлопочут горожанки.
А эта – ничего.
Приедет через силу.
Любила! Но – его,
А не его могилу.
«Прошлое кануло в блеске…»
Прошлое кануло в блеске…
В жизни оставшись одни,
Лишь на последнем отрезке
Объединились они.
Где тут до страсти и пыла
В бликах дневных и ночных!
Собственно, все это было —
Только раздельно у них.
Но, словно в пору былую,—
В поздний густой снегопад
Движутся напропалую,
Вместе бредут наугад.
«Боже, как он исхудал!..»
Боже, как он исхудал!
А совсем еще недавно
Был он ладен, и удал,
И посмеивался славно.
Отчего он похудел?
Я смотрю: причина, где ты?
От своих сердечных дел?
От умышленной диеты?
От болезни роковой
Или только от испуга
Перед крышкой гробовой
И землею как из пуха?
«Ушли родные старики…»
Ушли родные старики,
И мы остались стариками.
Знать, жить им стало не с руки.
И вот я с этими строками.
Нет больше тех, кто старше нас,
Их нет и нет на белом свете.
Еще скажу вам в горький час:
Они давно уж были дети,—
И огорчали много раз,
И радовали в годы эти.
БЕРЕЗКА
Среди еловой тьмы
Пунктирный ствол березки
И различаем мы
Набухшие желёзки.
Поет весенний сок.
Волнуется березка.
Такое в нужный срок
Бывает у подростка.
С ней рядом елки те
Густеют в буераке.
Она в их черноте —
Как молния во мраке.
«Стояла осень на дворе...»
Стояла осень на дворе,
Но точная забылась дата.
Инициалы на коре
Он ловко вырезал когда-то.
А между ними четкий плюс.
Символизирующий смело
Любовь и длительный союз —
Все, что случиться не успело.
И сами буквы на коре
Растянуты по мере роста
Ствола, и к нынешней поре
Их разгадать уже непросто.
ЗЕРКАЛО
Что случилось? Грустный вид
Был тебе неведом…
Улыбнуться норовит:
– Суть совсем не в этом…
Что же это за дела,
Если наша прелесть
Мимо зеркала прошла
И не посмотрелась!
«Слабый всплеск от весла…»
Слабый всплеск от весла.
Вечер медленный светел.
Как она подросла!
Я и то не заметил.
На затылке пучок
В аптечной резинке.
О печалях – молчок,
Но след от слезинки.
ДЕД
Вот перебежал перед трамваем,
Но не остановлен постовым.
Кем он был – об этом мы не знаем.
Впрочем, знаем: просто молодым.
Старичок, подрагивают щечки.
Он, достигнув жизненных высот,
В полиэтиленовом мешочке
Рыбок внучке маленькой несет.
«Проснувшийся ребенок…»
Проснувшийся ребенок
Глядит на ранний свет
И щурится спросонок:
Заплакать или нет?
Но тут его успели,
Разумны и ловки,
Поднять из колыбели
Две сильные руки.
Младенческого пуха
Сиянье в вышине
И розовое ухо,
Примятое во сне.
«С игрой во внезапной разлуке…»
С игрой во внезапной разлуке,
В пыли, со двора – на обед.
Мать крикнула: – Вымыты руки? —
И в ванной зажгла ему свет.
Потом ему воду открыла,
И крутит в ладошках малыш
Кусок туалетного мыла,
Обкатанный, словно голыш.
Роняет и, вновь поднимая,
Роняет опять, погодя,
Сейчас позовут – понимая
И все же к столу не идя.
Забыл и не машет руками,
А смотрит, всему вопреки,
Как воздух покрыл пузырьками
Загар увлажненной руки.
«Как определяют без затей…»
Как определяют без затей
Мореходы путь по звездам,
Так живет потребность у детей
Прижиматься к взрослым.
В детском доме все же нет родни.
Одиночества громада.
Дети – что ни сделаешь – одни.
Остальное – все как надо.
Мальчик безнадежно угасал
От тоски великой, не от боли.
Был помочь не в силах персонал,
Чем бы ни кололи.
Нянечка за совесть, не за страх,
На руках пять дней его носила,
И в него, буквально на глазах,
Из нее переливалась сила.
Ну, а мы действительно родня,
И такие наступили сроки,
Что от внучки маленькой – в меня
Каждый день перетекают токи.
«Чтоб не согнули веточку…»
Чтоб не согнули веточку
Грозные ветры ранние,
Вы прикрепили девочку
К колышку воспитания.
Тоненькую былиночку,
Собственную кровиночку.
Равно – принцессу ль, Золушку,
К выструганному колышку.
«Ребенок. Запертая дверь…»
Ребенок. Запертая дверь.
Родители еще в постели.
Он рано встал и ждет теперь.
Чтоб в кухне блинчики поспели.
Он завтракает. Молоко
Покрыто розовою пенкой.
Он с бабушкой. Ему легко
Внимать негромкой сказке первой
Про короля, и хитрых слуг,
И про Ягу… Но в большей мере —
Душою, обращенной в слух,
Он возле той, закрытой, двери
ВНУЧКЕ
Облетают листья.
Скоро – и зима.
Под небесной высью
Холодно весьма.
В солнечной полуде
Купол голубой.
Мы, понятно, люди
Близкие с тобой.
Вышли на дорожку
Около берез.
Что-то понарошку,
Что-то и всерьез.
Балуемся срочно,
Топаем: – Раз-два! —
Связанные прочно
Узами родства
«Бабушка умерла…»
Бабушка умерла —
Кончилось детство.
Умер отец —
Кончилась юность.
Мать умерла —
Началась старость.
ПАМЯТИ ТОВАРИЩА
Позвонил один, другой,
Но никак я не поверю,
Словно в смутный сон дурной,
В эту новую потерю.
Сколько вынес на горбу!..
Лето. Многие не знали,
Что собрат лежит в гробу
В надоевшем Малом зале.
Как все вышло у него!
А хотелось в лучшем виде.
Но народу – никого
На гражданской панихиде.
На кладбище уголок.
Три веночка на могиле…
Появился некролог —
А уже похоронили.
ОТРАЖЕНИЕ
Толкнул закрытое окно,
И отразились в правой створке
Поехавшие как в кино
Забор, скамейка, лес на взгорке.
Но только было все мрачней —
Береза с темною листвою,
Земля холодная под ней
И небо словно грозовое.
Так отразится иногда
Осенней пасмурною ранью
Дней освещенных череда
В твоем теперешнем сознанье.
«Малая родина…»
Малая родина.
Дальнее поле. Дымок.
Малая родина —
В горле внезапный комок.
Малая родина,
В сердце струящая свет.
В кровь нам и в плоть она
Входит с младенческих лет.
Малая родина.
Скверы в осенней листве.
(Малая родина
Может быть даже в Москве.)
Малая родина
К нам приникает душой.
Перебороть она
Может себя для большой.
КОСТЕР НА БЕРЕГУ
И опять я себе пожелаю
С поздней палубы,– словно в лесу,
Вдруг прислушаться к дальнему лаю
И приметить костер на мысу.
Вам увидеть подобное негде,
Вам такой и не встретить нигде, —
Будто в жирной растекшейся нефти,
Полыхающий в черной воде.
Но и наши огни теплохода,
Что движеньем относит назад,—
Под мерцанием звездного свода
Тоже много другим говорят.
Ведь внутри корабельного лона
Нам динамики что-то поют
Среди желтого света салона
И зашторенных мягких кают.
Под густой опрокинутой бездной,
Что зовется – небесная высь,
Возле дремлющей пристани местной
Эти вспышки в ночи разошлись.
В той же самой воде отражаясь.
Той же летней прохладной порой
Разминулись друг другу на зависть,
Рассчитались на первый-второй.
ПРОГНОЗ
«По области – облачно»,– сводка
Гласит. И чуть-чуть погодя
Земли этой каждая сотка
Уже в ожиданье дождя.
По области – облачно… Дело
К дождю, но не стало свежей,
Хоть небо давно потемнело
И ниже мельканье стрижей.
Скажите, но где же осадки,
Что рушатся, землю топча,—
Хотя бы лишь только остатки
С чужого стола и плеча?
Когда же из древней пищали
Ударит над рощами гром?..
Ведь все это нам обещали,
И мы так доверчиво ждем.
ТРАССА
Реактивный длится рев,
Сши-рцнчмю не пугая
Ни волков и ни коров,—
Здесь беда скорей другая.
Над водой, где невода,
Над осинником лосиным —
Невеликая беда:
Небо пахнет керосином.
Нынче трассы пролегли
Сквозь расчерченные дали,
Там, где запахи земли
Сладко ноздри щекотали.
Но и этот нам знаком,
Он из давней детской были,—
Будто лампу с фитильком
Прикрутить в дому забыли.
ВЕЧЕР ЖИЗНИ
Вечер жизни тускло длится.
Только память как софит
Или словно вспышка блица —
Неожиданно слепит.
Все кругом за гранью блеска
Словно кануло в пургу…
Но себя он видит резко
В том светящемся кругу.
«Провинциальность областная…»
Провинциальность областная
Подчас не каждому видна.
Пушком наивным обрастая,
Живет размеренно она.
В нее заложенное свойство —
Неистребимостью сильна.
Столичное самодовольство —
Ее вторая сторона.
ПЕРЕДЕЛКИНО
Над пеной речки Сетуни,
Вдоль вьющегося рва.
Весна в какой-то степени
Вошла в свои права.
Бурлит вода задиристо.
Вверху прошел экспресс.
Я был здесь раз четыреста
И вот опять полез.
Не над провалом пропасти,
Где липнет прядь к виску,
Но все же не без робости
Ступаю по мостку.
Снежок слоистый корчится,
Вода свой путь торит.
В природном доме творчества
Земля себя творит.
И, ни на что не годная.
Внизу, по краю рва,
Ржавеет прошлогодняя
Пожухлая трава.
У НАЗАРА НАДЖМИ
Ужасный зной стоял в Уфе,
Когда гостил я у Назара.
Он был разлит в любой строфе
Поэм, садов или базара.
А я хотел перевести
Стихи башкирского собрата.
(Не удосужился, прости.
Жара, должно быть, виновата.)
Он на работу убегал
Чуть свет,– я спал довольно долго.
Листвою шелестел квартал.
Меня будило чувство долга.
Я умывался во дворе,
Всегда был рукомойник полон.
Вскипала смолка на коре.
Земля казалась ровным полом.
Случалось разное со мной,
Но удивительное дело,
Что полотенце за спиной
Как будто в воздухе висело.
Отказываясь понимать
И даже вздрагивая малость,
Я видел, как старуха мать
По трем ступенькам поднималась.
Она по-русски ни словца
За это время не сказала,
Но улыбалась без конца,
Что, впрочем, тоже ведь немало.
А на столе бараний суп
Дымился, жирный, с пылу-жару.
На это как на Страшный суд
Пожаловался я Назару.
Но он мне объяснил, что гость —
Ишак хозяина,– таится
Лишь в этом суть, лишь это гвоздь
Восточного гостеприимства.
Дрожало солнце в синеве,
Еще не то сулили сводки.
Мы на трофейном «BMV»
Катались, мы купались с лодки.
А ослепительная мгла
Жары валилась с небосвода.
И наша молодость была
Сильней любого перевода.
ИЗ МАШИНЫ
Песчаная осыпь.
А там, на тропиночке,
Курносая особь
В цветастой косыночке.
И вот она – мимо!
Рабочая косточка?
Иль, прытью томима,
Туристская козочка?
Труда или быта,
Быть может, учетчица?..
Промчались – забыта.
А помнить все хочется.
«Видишь, как гордо…»
Видишь, как гордо,
Золотом светлым своим дорожа.
Кленов когорта
Высится, не доходя гаража?
Небо невинно.
Холодно. Дождик покапал едва.
Снега не видно,
И до него еще месяца два.
И ни листочка
Нет под ногой. Но, однако, теперь
Ставится точка
В перечне всех очевидных потерь
«Он по сути недавно спустился…»
Он по сути недавно спустился
Из неведомых грозных глубин.
Руку жал он мою и светился,
Как, наверное, мог он один.
Нет, не только детали, приматы,
Пожелания или прогноз,—
Ощущенье Земли как планеты
Он впервые оттуда принес.
Выступая с писательской сцены,
Он о жизни своей рассказал.
О, как чутко настроил антенны
На него этот замерший зал.
А потом он по нашему Дому
Шел спокоен и светлоголов.
Так пророки идут по сухому
Средь морских белопенных валов.
И ко мне подходили собратья
До конца того долгого дня,
Чтоб Гагарина рукопожатье
Им почувствовать через меня.
ПУРГА
Пурга поет по-волчьи,
Вселяя в сердце жуть,—
Как где-нибудь в Поволжье,
В Заволжье где-нибудь.
Как где-нибудь на Каме,
В неведомом углу,—
Со смачными шлепками
Снаружи по стеклу.
Хочу писать, но вспышка
Пурги мешает вдруг.
Берусь читать, но книжка
Вновь падает из рук.
Мечтаю, чтобы дрема
Пришла, и дальше – с ней.
Однако стены дома
Трясутся все сильней.
…Я валенки обую.
Я знаю, что к чему.
В рань ярко-голубую
Дверь с силой отожму.
Подобный случай – третий
Лишь в нынешнем году.
Засыпанных соседей
Откапывать пойду.
ПЕРЕД ОХОТОЙ
Пока опять валокордин
Себе охотник капал в ложку,
Зайчишка бедненький один
Сменил проверенную лежку.
Не торопясь, рассвет возник
Над ярославскими снегами.
Старухин рыжий воротник
Еще был хитрый и с ногами.
Густого леса полоса
Внезапно оказалась ближе.
Тогда охотник свистнул пса,
И взял ружье, и встал на лыжи.
ЗАЯЦ
Как он взвился на юру
Свечкой близкою!..
Что там выше кенгуру
Австралийское.
Три прыжка, и весь в снегу.
Сыплет блестками,
Оглянувшись на бегу
За березками:
Дескать, чешем каждый раз
Здорово.
Ведь собаки-то у вас —
С борова!
Дескать, что же так глядим
Косо-то?
Редко все еще едим
Досыта!
ДВОР НОЧЬЮ
Полночь. Тишина.
Мир кругом велик.
На стекле окна
Сильный лунный блик.
В темноте двора
Видится давно
Белого ведра
Цинковое дно.
Светом зажжены
Лунной полосы
Грабли у стены,
Лезвие косы.
И горят из мглы
Посреди двора
Полотно пилы,
Лопасть топора.
ПРИМЕТА
Оказала милость
Путникам ты —
Приостановилась:
Ведра пусты.
А другая – с полным,
Щедрым ведром…
Мы вас позже вспомним
Тоже добром
«Дни мелькают, а очнешься вдруг…»
Дни мелькают, а очнешься вдруг —
Не укусишь локоть.
Я смотрю на отдаленный луг,
Где пасется лошадь.
Пусть слова мои в себя вберут
Весь сарказм и едкость.
Здесь она как слон или верблюд —
Вот какая редкость.
Нынче воз, что лошадью влеком,
Даже видеть дико.
Ну, и если кто-нибудь верхом —
Это вовсе диво.
…Табуны несчетные бегут.
Молодая ржет кобыла…
Неужели этот гуд
Человечество забыло?
Я смотрю на лошадиный хвост,
Этот бедный веер,
Что не входит ни в единый ГОСТ.
А я ГОСТам верил.
РЕТОРТА
Реторта! – племенная
Кобыла из кобыл.
Мчит, ветры приминая,
А он стоит как был —
В оглобельках, понурый,
С репейником в хвосте.
Подергивая шкурой,
Здесь, на восьмой версте.
А эта – с племзавода.
Горячая – вперед!
И с первого захода
Препятствие берет.
Живя своим уставом,—
Как молния в грозу,
Мелькнет в его усталом.
Слезящемся глазу.
«После дождичка в четверг…»
После дождичка в четверг —
Тьма опят и сыроежек.
Но смотрю не вниз, а вверх,
Где сверканье высей свежих.
Где такая синева
Над намокшими стволами,
Что стремлюсь туда сперва
С благодарными словами.
«Было спокойно за низким окном…»
Было спокойно за низким окном,
Зелено очень.
Но почему-то он был на ином
Сосредоточен.
Лишь мимоходом журналы листал.
Двигались блики.
Гладил рукой шестигранный кристалл
Выбранной книги.
Мягкая лампа за правым плечом
У изголовья.
Но он не думал уже ни о чем,
Кроме здоровья.
Вот как заклинило нынче его
Резко и туго.
И не осталось уже ничего,
Кроме недуга.
«Зря память этого боится…»
Зря память этого боится…
Пусть перекрашен твой фасад,
Я узнаю тебя, больница.
Я здесь лежал семь лет назад.
Жизнь, может быть, не так сурова,
И, тоже помня о былом,
Придет пора очнуться снова
Цветущим кленом иль щеглом.
Взглянув на бывшее жилище,
Сказать без всяческих досад:
Я узнаю тебя, кладбище.
Я здесь лежал сто лет назад.
«Просторы без конца…»
Просторы без конца
Завещаны от чистой
Души – самой отчизной
И радуют сердца.
В разрывах синевы
Суровыми отцами
Подарены… А сами
Что сделаете вы?
ДВА ПОКОЛЕНИЯ
Юность у вас
Оставляла по-разному след.
Но не угас
Тот, почти одинаковый, свет.
Ах, как порой
Друг на друга походят лицом
Сын пожилой
Со своим моложавым отцом.
«Кавалерист-девица…»
«Кавалерист-девица» —
Так Пушкин написал
О Дуровой…
Дымится
В снегу ночной вокзал.
В глазах луна двоится.
Осколков слышен свист.
Артиллерист-девица,
Пилот или связист.
…«Кавалерист-девица» —
В былое настежь дверь…
Но карьерист-девица
Заметнее теперь.
САНАТОРНО-КУРОРТНАЯ КАРТА
Пора ходить с нее с одной —
Такая карта.
На сердце словно шов сварной,
След от инфаркта.
Да и снаружи есть следы —
И до, и позже.
От окружающей среды
Рубцы по коже.
Прошел врачей, теперь остынь.
Вот это сетка! —
В любой графе своя латынь,
Своя пометка.
Вся эта мелкая цифирь
Как на двухверстке…
И здесь уже иная ширь
Иной разверстки.
«Есть у каждого собственный шифр…»
Есть у каждого собственный шифр,
Эта область лишь близким знакома:
Комбинации чисел и цифр —
Телефона, квартиры и дома.
Для другого – незначащий звук,
Чепуха, пустяковое нечто.
(Равнодушье, сходящее с рук,
Потому как о мелочи речь-то.)
Для чужого закрыт на засов
Этот мир, где как смутное эхо —
Комбинации глаз, голосов,
Слез, повадок, походки и смеха.
«Не страшился спора или драки…»
Не страшился спора или драки,—
Ссадины тех дней и синяки
Заживали, будто на собаке,
Все казалось, это пустяки.
Но, глядишь, поля уже в пороше.
Вот зима настала. И пред ней
Доброта становится дороже,
Раны заживляются трудней.
МОЛОДОСТЬ
Недавнего рожденья
Мальчишки-остряки.
Во взгляде снисхожденье,
О старших: старики.
Знать, голодом не морят,
Знать, выращен в любви.
Да вижу, вижу: молод…
Ты с наше проживи!
ПОСВЯЩЕНИЕ
Видели столько!
Вынесли стойко
Горечь утрат,
Голод и хлад.
Так не забудем,
Что нужно людям!..
Мир на земле —
Хлеб на столе.
«Темнеет. Около восьми…»
Темнеет. Около восьми.
Погасли солнечные слитки.
Стоит Твардовский с дочерьми
На даче, около калитки.
Близ милых выросших детей,
Да-да, детей. Большой как башня.
Машину ждут или гостей? —
Теперь это уже неважно.
А важно – тишь, туман, Пахра,
Вдруг вспоминаемые снова,
И быстротечная пора
Былого вечера земного.
«Сохранившееся качество…»
Сохранившееся качество —
Радоваться за других.
Стариковское чудачество
Жить при свете дел благих.
И ведь впрямь сквозь эти заросли
Бесконечной душной зависти.
Разрываемые вкось,
Проходить не довелось.
Замечательное качество —
Радоваться за других.
Вы не верите, но, кажется,
Вы задумались на миг.
ДЕРЕВО
В праздных блужданиях наших
В дымке прибрежной дуги
С треском взрывается вальдшнеп
Осенью из-под ноги.
В чащу кидается заяц.
Вас напугав заодно,—
Робок, но прыток на зависть,
Что нам известно давно.
Но и сквозь вашу ученость
Вас задевает порой
Дерева незащищенность
Пред топором и пилой.
«Перелистан осенний задачник…»
Перелистан осенний задачник.
Все ответы в тетрадь внесены.
И зима скоро сунет в загашник
То, что прятать пора до весны.
Вот ледок затянул как коллодий
Мимолетные ранки земли.
И внезапных глубинных колотий
Отголоски до сердца дошли.
ПОЭТ
М.И.
Он там сейчас, где вечно тьма,
Под редкой травкою осенней.
Но все еще идут тома
Его Собранья сочинений.
И, краешком задев зенит,
Непредсказуемо крылата,
В пространстве песенка звучит,
Им сочиненная когда-то.
«Таинственна и стройна…»
Таинственна и стройна,
Пройдя решето отбора,
Задумчивая сосна
Стоит в стороне от бора.
Кора у нее в смоле,
Вся рыжая в отдаленье.
И сока в ее стволе
Повышенное давленье.
ЛИПА ВЕКОВАЯ
Эта липа – вековая.
Буря, в ярости своей
Елки с корнем вырывая,
Повредить не в силах ей.
Сколько долгий возраст длится
В дар отеческим местам?
Может быть, уже сто тридцать?
Может, близится к двумстам?
И представить даже тошно,
Что тех лет летящий дым
Распознать ты сможешь точно
Лишь по кольцам годовым.
р. ЛИКОВА
Речка-сказка
Ликова.
Только ряска
Да трава.
Старый купол
За бугром.
Да проухал
«Илов» гром.
Зато быта
Полоса
Позабыта
В полчаса.
В росах травка
Вечерком.
Летит кряква
За чирком.
д. ИЗВАРИНО
Несколько первых огней—
Это деревня Изварино.
Бывшая церковь. Над ней
Облако четко изваяно.
Помнишь – дороги нарез,
Поле, что сумраком залито?
И достает до небес
Леса зеленое зарево.
СОН
С Твардовским встречусь и с Бернесом,
Когда настанет мой черед.
Но глянут с малым интересом,
Все это зная наперед.
Скажу: ведь я из дальней дали,
Где свет ваш сильный не погас.
Спрошу: скажите, вы видали
Воспоминания о вас?
На миг ресницы дрогнут, словно
Иная жизнь коснулась их.
Слыхали, скажут. Безусловно.
Но только это для других.
Для любознательных в науках,
Что утром вышли из дверей.
Для наших правнуков и внуков…
А более для дочерей.
ПРОЩАНИЕ
Что поделать! – хвори, старость,
И – обрублены крыла…
Весть об этом, разрастаясь,
Многих вместе собрала.
Из своей давнишней были
Он явился хмурым днем.
Все давно его забыли.
Смерть напомнила о нем.
ПОЭТЕССА
Памяти М. П.
Как она негаданно поблекла,
Как попала бедная она
Под увеличительные стекла,
Где морщина каждая видна.
За рекой померкнувшее поле,
И не шелестят уже крыла.
Тихая старушечка, не боле,
Здесь жила и так же умерла.
Но заметил кто-то, что при этом
На крутой спирали мировой
Вдруг – судьбой, стихами и портретом —
Почему-то стала молодой.
«Жалко будет покидать…»
Жалко будет покидать
Эти дали, эти лица,
Всю земную благодать,
Что пока так щедро длится,
Жалко будет покидать.
Перетянет жесткий жгут
Нашей памяти отводы.
Но – ты слышал? – листья жгут.
Песня тянется сквозь годы,
И от жизни счастья ждут.
ГАЗЕТА
Мы живем стремительно, как все,
И, себе же не давая спуска,
На скупой газетной полосе
Видим спорт и новости искусства.
Сообщенья из-за рубежа,
Ранний сев у южного порога,
Фельетон, таблицу тиража,
Черную оградку некролога.
ПАМЯТИ Р. МАРГИАНИ
Умер милый Реваз Маргиани,
И возникли былые года
В том московском ночном океане,
И Арагви впадает куда.
Был стихами наш круг узаконен,
И весь вечер взрывался наш пыл.
Нонешвили и Миша Луконин,
Пал Григорьич, он тоже там был.
А Кайсын? То в позднейшей беседе
Оба мне объясняли потом,
Что вы близкие очень соседи,
Разделенные только хребтом.
Ах, Резо, как тебя называли,
Мы и позже видались не раз.
Не забыть на любом перевале
Твоих добрых, чуть выпуклых глаз.
Над горами, внезапно тревожа,
Одинокая встанет звезда.
Это так на тебя не похоже —
Просто взять и уйти навсегда.
«Где-то в море глухой огонек…»
Где-то в море глухой огонек,
Словно в поле,
Лишь стемнело, вниманье привлек
Поневоле.
Здесь поблизости нет маяка.
Тьма морская.
Он ее оживляет слегка,
Чуть мигая.
Это
шхуна, что в дрейфе лежит,
А на баке
Огонечек сигнальный дрожит
В полном мраке.
Но избавиться я не могу
От обмана,
Будто он на другом берегу
Океана.
«А пока вы смеялись счастливо…»
А пока вы смеялись счастливо,
Загорали, ныряли на дно,
Неожиданно возле залива
Пали сумерки, стало темно.
После длительной солнечной ласки
Так внезапен был мрака накат,
Что свои полотенца и ласты
Собирали уже наугад.
Лишь прибоя размеренный голос,
Да усталому взору видны
То ли позднего паруса конус,
То ли гребень высокой волны…
ЮЖНЫЙ ВЕЧЕР
Темнота приходит сразу,
Будто кто-нибудь тайком,
Но по явному приказу
Нам глаза прикрыл платком.
Темнота стремглав ложится
На земную благодать.
Заблудилась в небе птица —
Ничего ей не видать.
ПУТЕШЕСТВИЕ РОЗ
Рассвет. Густые росы.
Работа вправду дерзкая:
В Крыму срезают розы
Замедленного действия.
Вот только б дотерпели
Близ самолетных ребрышек
До той заветной цели,
До рынка, до Черемушек.
Коснулся «Ил» бетона.
И сделано все начисто.
Но каждого бутона
Свое движенье начато.
Да не волнуйтесь, что вы.
Когда такие новости!
Они вполне готовы —
Уже не остановите,
…Невеста смотрит мимо.
Глаза пока что детские.
