Текст книги "Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей"

Автор книги: Константин Вронский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

9

Наконец-то снова весна!

Двумя пальчиками Полина заправила непослушную прядку за ухо, но ветер тут же выбил ее из-под шляпки.

Солнце вновь заняло свое законное место на небе. Впрочем, облака и тучки пытались вредничать, но отныне они были малы и ничтожны в своих усилиях. Ветер гнал их прочь, как ненужный мусор. На яркой, насыщенной синеве небес им было никак не задержаться. Это было, как новая жизнь. Полина глянула на реку. С пронзительным свистом ветер продирался сквозь спутанные ветви вечно грустных плакучих ив, пристроившихся на берегу.

Овальная арка старенького каменного моста отражалась в воде. А за мостом, на том берегу реки виднелся купол церквушки Пречистой Девы.

Внезапно на берегу взвилась в небо целая стая голубей. Кто-то, верно ребятенок деревенский, незаметно подкрался к ним и вспугнул из озорства.

– Все, как в Венеции, – по-французски заметила Антуанетта, подруга Полины. – Ты не находишь, мон шер ами?

– Нет, – спокойно отозвалась Полина. – Здесь в тысячу раз красивее!

– Ой, ты только глянь! – вскрикнула в изумлении Антуанетта, вырвалась от Полины и бросилась к берегу, словно любопытная маленькая девочка. – Лебеди!

Полина проследила глазами за подругой.

Антуанетта была в своем репертуаре. Видя птах или каких-нибудь зверушек, она владеть собой переставала. Интересно, когда сие кончится? В их возрасте уже не пристало слишком громко визжать, завидев какого-то там лебедя.

Антуанетта склонилась над водой. Новое платье сидело на подруге просто великолепно. Повезло же ей! Антуанетта была великой победительницей на ристалище новейшей дамской моды. С ее смуглым цветом лица, как у всех южанок, с густыми черными кудрями и огромными карими глазищами юной косули подруга напоминала гречанку, да не простую, а самую настоящую богиню, словно бы сошедшую с античной вазы или театральных подмостков. Венера во плоти, думала Полина, совершенно лишенная зависти.

А вот ей самой нынешняя мода с претензией на античность не подходила абсолютно. И зеркало всякий раз безжалостно докладывало Полине правду. С твоей розовой кожей, милая девочка, говорило вредное зеркало, с твоими белокурыми косицами ничего-то в тебе от греческой богини не имеется. И новые платья, купленные у месье Скудери, совсем не хотели сидеть на ней идеально. Словно ряженая она в них какая-то.

Полина подхватила подол большим и указательным пальчиками.

Ткань-то просто изумительная, самая дорогая. Муслин из индийского хлопка из-за континентальной блокады, устроенной французами, стоит такие же баснословные деньги, как будто какое-нибудь золотое руно. Целое состояние такой муслин стоит.

– Четыре лебеденка, – улыбнулась Антуанетта спустившейся к берегу Полине. – Видишь, какая семейка? Совсем молоденькие!

Один из взрослых лебедей грозно зашипел на Антуанетту. Выгнул шею по-змеиному, замахал крыльями, ровно врага отгонял.

– О-ля-ля! – отшатнулась Антуанетта. – Не нравимся мы ему.

– Вот и пошли отсюда, – с невозмутимым видом отозвалась Полина. – Не больно охота общаться с теми, кому мы не по вкусу пришлись.

И променад девушек по берегу реки продолжался. Мимо проехала маленькая деревянная коляска, груженная театральными кулисами. Большое позолоченное деревянное солнце, надпись на котором гласила: «При виде сего короля солнце стыдливо прячется за тучи».

– Ты только посмотри, Антуанетта! Солнце из придворного театра! Всегда появлявшееся в апофеозе представления!

Антуанетта кивнула, старательно тараща глаза, и Полина улыбнулась подруге – как же она любила ее! Всю зиму на нее глядели только подслеповатые глазки ее старого дядюшки. Как два могильных камня.

– Как же это я могла позабыть про гала-представление! – ахнула Антуанетта. – Ведь на нем будет сам Наполеон!

– Подле которого наша знать вьется, словно мошкара на свету, – хмыкнула Полина.

Антуанетта досадливо отмахнулась от подруги.

– Везде одно и то же! Во Франции все тоже лизоблюдничают. Повсюду, где бы ни появлялся Наполеон, люди так и валятся ему под ноги. А ему смешно. Они-то ему вовсе ни к чему, зато уж он им ой как нужен. Наполеон знает об этом, и они знают, что он знает.

Под ногами девушек тихонько поскрипывала галька. Подле старенькой деревянной лодчонки, привязанной к крохотному колышку, они остановились. В тихом блаженстве подставляя лица теплым солнечным лучам.

– Даже окруженный толпой, он всегда одинок, – мечтательно заметила Полина. – Что-то в его внешности есть такое, от чего все остальные, трущиеся подле, начинают казаться такими ничтожными. И знаешь, это околдовывает. Его глаза. Да, я думаю, его глаза, темные, дико-корсиканские глаза наделены чисто гипнотической силой! В них полыхает такое пламя! – и восторженно покосилась на Антуанетту. – Знаешь, в прошлое воскресенье он проехался на своем коне в одиночку по всем улицам! Как в сказке! А белые всадники в черных кирасах следовали за ним на почтительном расстоянии! В этом было что-то такое мистическое! И такое… такое мужественное!

Антуанетта вновь отмахнулась от подруги. Непонятно, отчего так, но ее Наполеон не волновал совершенно.

– Что ж, великолепно инсценированная комедь для праздных ротозеев. Вот и все.

И они неторопливо двинулись по дорожке.

– Как ты не понимаешь, ма белль? Наполеон дурачит весь белый свет, убеждая его в том, что он – Князь Мира сего, – возмущенно рассуждала Антуанетта. – Врет, что принесет Европе мир, единство и порядок. А сам что делает? – и подруга грозно округлила глаза. – Собирает войска для новой войны!

И с силой сжала руку Полины. Та замерла. Темные глаза подруги беспокойно глянули на девушку. Ну, что еще неугомонная Антуанетта задумала?

– Ах, Полина! – вздохнула она. – Я так тебе благодарна за то, что ты приехала. Как же я без тебя скучала здесь! Веришь ли, вот не вынесла бы без тебя! В одиночку!

– Что не вынесла бы? Это ты меня спасаешь, вот так-то! Я дома и дышать-то уж не могла, задыхалась совсем! Ты даже не представляешь, но этой зимой я чуть было с ума не сошла! Ты же знаешь моего дядюшку! Консерватор! Революции для него будто бы и не существовало. Да он наизусть всю родословную вплоть до Карла Великого без запинок оттарабанит! И все было бы ничего, если б он меня в покое оставил! Но ведь дядюшка в голову вбил себе, что замуж меня отдать надобно! – Полина удрученно покачала головой. – Да для меня поездка к тебе, как оконце открытое, чтоб воздуху хоть глоточек хватить! Это как… как свобода! Поверь мне, Антуанетта, просто чудо, что вы меня с собой берете!

– Ладно, полно тебе на дядюшку сердиться! Хорошо, что он есть у тебя!

– Ага, – поморщилась Полина. – Я его, конечно, люблю. Но в роли опекуна он мне радости совсем не доставляет! Да он меня в гости лишь к своим знакомым отпускает. Если ему в том обществе хоть кто-то неизвестен, все, пиши пропало. И все эти попытки выдать меня замуж. Знакомит меня с какими-то стариками, что вместе с ним еще когда-то учились. Мне нужен лишь тот, кто лично мне понравится, а не какая-то там «отличная партия»! Нет, лучше уж держаться от моего дядюшки подальше!

Девушки неторопливо шли дальше, распугивая стайки голубей, купавшихся в лужах.

– Шарль так долго пытался получить эту должность при генеральном штабе, – вздохнула Антуанетта. – Он очень счастлив теперь и требует, чтобы я находилась при нем неотлучно. Но он будет так занят. Без тебя я бы точно погибла от тоски!

Полина чмокнула Антуанетту в щечку. Странное дело, но подруга, кажется, не очень-то рада предстоящему походу Наполеона и их вояжу в Россию.

– Поверь мне, будет очень весело! – заверила ее Полина. – Сколько невероятных приключений нам предстоит!

– Приключений? – в ужасе переспросила Антуанетта. – Вот уж не думаю, что для нас сии приключения самые подходящие!

Полина рассмеялась.

– Ах, да полно тебе! Ты сейчас ворчишь, как старая Рози. Помнишь ее? Так постыдись!

– Что-о? Я – как старая Рози? – и Антуанетта гневно вытаращила глаза.

– Вот, а сейчас ты еще и Наполеона из себя корчишь!

Антуанетта фыркнула почти оскорбленно.

– Ты ж так любишь Наполеона, мон шер ами! – и довольно похоже передразнила Полину: – «Ах, этот дикий, корсиканский взгляд!» Вот что я тебе скажу, моя дорогая. Уж я-то видела этого Наполеона, когда он еще казался угловатым прыщавым юнцом. Теперь он разжирел и после каждой выигранной битвы, кажется, все больше лысеет! А его глаза, его, ах, корсиканские глаза! Клянусь моей кобылкой Жюли, он оч-чень сильно страдает от запора!

Полина буквально взорвалась от смеха. Даже привалилась, обессиленная, к стволу корявой плакучей ивы.

– Ах, Антуанетта! – вздохнула она, утирая слезы. – Ты для меня сущее солнышко! Как же здорово, что мы вновь вместе!

– Как тогда, когда ты жила у нас, – улыбнулась Антуанетта. – Веселое тогда было времечко! Помнишь еще, какую физиогномию корчила Рози, когда мы чавкали за завтраком? – и тут же передразнила дрожащий голосок старенькой гувернантки: – «Но, мадемуазель! C'est incredible!» Да, здорово мы тогда старушку мучали!

Они миновали большую лужайку, на которой мальчишки увлеченно гоняли мяч. Их крики напомнили Полине о событиях ее собственного детства.

На шестой день рождения родители повезли Полину в город, чтобы купить ей первую скрипочку. По дороге карета остановилась в маленькой деревушке – лошадь захромала. Тогда с лужайки тоже неслись такие же веселые крики, как и сегодня, и она незаметно от родителей сбежала.

Две группки деревенской ребятни прятались за деревянными и каменными изгородями, обстреливая друг друга комьями земли. Ни о чем не спрашивая, она подошла к двум мальчишкам и тоже принялась «за дело». Верно, этим сопливым переросткам Полина в белом праздничном платьице показалась сошедшим с небес ангелом. Но потом черноволосый парнишка торжественно вручил «ангелу» ком земли. Она долго катала и мяла его, пока не получился хорошенький шарик. За что снискала благодарность черноволосого мальчишки. И прониклась невероятной гордостью.

А потом откуда ни возьмись появился папенька Полины. Затрещинами разогнал мальчишек, схватил дочурку за руку и поволок к карете.

Когда матушка увидела заляпанное грязью платье Полины, сердито раскричалась и велела слуге принести ведро воды и щетку. Все терла ручонки Полины и упрямо повторяла, что баронесса Лидонская не должна возиться с «грязной чернью». Полина же в ответ ревела, не переставая…

– Ты только погляди-ка на эту собачку! – восторженный визг Антуанетты даже напугал ее немного. – Какое прелестное создание!

За плакучей ивой стоял толстяк с густыми бакенбардами. На нем был старомодного кроя сюртук из зеленого сукна и черный цилиндр с уродливой металлической бляхой. А рядом подпрыгивал крепкий рыжий пес. И что в нем Антуанетта нашла такого? Полина отвернулась.

И вздрогнула.

Чуть правее стояли два солдата в голубых мундирах наполеоновских войск и о чем-то горячо переговаривались. Один из них был такой же тощий и длинный, как подпорка для фасоли. Фу, сущий молокосос. А вот второй…

Кажется, он поглядывает в их сторону?

Полина тут же почувствовала, как кровь жарко прилила к щекам, но взгляда решила не отводить. Пусть первый отворачивается.

– А он хорошенький, ты не находишь? – шепнула Антуанетта на ушко Полины.

– Да, неплох, – отозвалась Полина.

– Крупный и сложен атлетически.

Полина кивнула, ни на мгновение не отводя взгляда от незнакомца.

– И стрижка ему к мордашке.

– Да, но говори тише, Антуанетта. Он может услышать.

– Ну, вряд ли песик понимает по-французски, – хихикнула подруга.

Полина ахнула, становясь пунцовой. Боже, какой стыд!

Но Антуанетта не была бы Антуанеттой, если бы на этом прекратились ее шуточки. Без какого-либо перехода она переключилась на двух солдат на берегу.

– Вуаля, Полина! Два юных скучающих героя! Какая жалость! Ведь никто не примет участия в их судьбе… Пойдем, поболтаем с ними немного, они наверняка смогут рассказать захватывающую историю своих подвигов!

– Ты что, и в самом деле думаешь, что мы должны у всех на глазах заговорить с наполеоновскими солдатами? – ужаснулась Полина.

– Твоего дядюшку хватил бы удар! Это точно! Идем же, два бедняги наверняка обрадуются маленькому разнообразию в своей походной жизни!

– Кто знает, что они себе навоображают!

– Идем же! – Антуанетта была неумолима. – Маршон! – и бросилась вперед. Как на вражеский редут.

Полина неодобрительно поджала губы. Ну, и что ей еще остается? Только следовать за подругой. И нацепила подобающую баронессе улыбку.

– …Россия! – сплюнул Цветочек. – Да кому ж это в нее надо?! Никому!

Фаддей хмуро поднял с земли камешек и бросил его в воду.

– Если бы! – вздохнул он. – Одному человеку точно надобно. Вернее, двум. И поскольку в руках у одного из них скипетр власти, он и делает все, что хочет. С каким же удовольствием я вырвал бы у него этот скипетр и наподдал ему между ног…

И швырнул в воду второй камешек. Ребенком он частенько такие вот «беляши» на воде пек.

Очень скоро им не камешками бросаться придется. Свинец в ход пойдет. По людям метить начнут, а не воду мутить.

Безумие какое! Над этим вечно голову ломать можно: почему люди убивают людей? Людей, которых до той поры никогда не встречали, которые ничего плохого им не сделали. Почему сшибаются друг с другом, как олени во время весеннего гона?

Он никого не хочет убивать! Он, Фаддей Булгарин, кидающийся сейчас камешками, клянется, что никого не будет убивать! Тем более русских, своих соотечественников! Он – русский, и он не станет убивать своих! Но и эти ребята из французско-прусской инфантерии тоже стали ему своими…

– Ну, русские от нас точно по шапкам получат, – с затаенным злорадством заметил Цветочек. – Уж мы-то им покажем! Нашпигуем этих свиней свинцом…

Фаддей даже внимания на него обращать не стал.

– Эй, Булгарин! – обиделся Цветочек. – Ты меня слушаешь или нет? Куда ты все пялишься?

А «пялился» Фаддей конечно же не на Цветочка – это зрелище ему давно прискучило, – а на двух прехорошеньких молодых дамочек. Весьма даже прехорошеньких. Сердце тут же пустилось в пляс.

Господи, они к нему направляются! Тут уж и Цветочек обернулся. Хоть бы он пасть свою брехливую закрыл, а то ведь стыда точно не оберешься.

– День добрый, месьо солдат! Бонжур! – обратилась темноволосая дама к Цветочку с заметным французским акцентом.

– О! Д-добрый д-день, ма-мадам! – смущенно промямлил Цветочек.

Кажется, дамы и в самом деле собирались завести с ними самый светский разговор.

– Откуда вы, мои герои? – продолжила расспросы темненькая.

– Мы… мы из-под Геттингема… Ну, почти оттуда… – пробормотал Цветочек, причем детсковатое его личико совершенно зарделось от смущения.

– Ах, из-под Геттингема? Как мило! А сюда что же привело вас?

Фаддей с сочувствием подметил, что Цветочек аж взмок от напряжения. Фу, позорище!

– Ну, э-э, а мы и сами не знаем, что нас с-сюда привело! Говорят-с, война… э-э…

Фаддей перестал вслушиваться в лепет Цветочка. Все его внимание было приковано к белокурой мадемуазель, молча стоявшей за спиной брюнетки.

Какой же восхитительный у нее ротик! Такой совершенный! Женственный. Неописуемо точеное личико. Словно произведение искусства. Ожившая Галатея.

В неподдельном изумлении Фаддей обнаружил, что брюнеточка уже успела с улыбочкой подхватить Цветочка под руку и потащить к прибрежной кромке. Черт побери! А он явно недооценил Цветочка! Экий он у нас шармер!

Подруга брюнеточки по-прежнему стояла рядом. И, кажется, ждала, когда же он заговорит.

– Дивный сегодня денек! – улыбнулся Фаддей. – Я… меня Булгариным зовут, Фаддеем, – она улыбнулась, чуть-чуть приоткрыв ротик. Ох ты, не зубки, а сущие жемчужинки!

– Рада с вами познакомиться, месье Булгарин! – отозвалась блондиночка, протягивая ему руку. – А я – Полина, баронесса Лидонская.

Полина! Господи, что за имя! Просто изумительное имя!

Фаддей схватил руку девчонки и потряс.

Она улыбнулась в ответ, и Булгарин понял, что краснеет.

– Кажется, ваш товарищ весьма увлечен разговором с моей дорогой подругой Антуанеттой, – заметила Полина, бросая многозначительный взгляд на Цветочка и брюнетку. – Может, и вы расскажете мне что-нибудь презабавное, месье Булгарин!

– С превеликим-с удовольствием! – знать бы еще, что там столь увлеченно врет Цветочек. – И о чем же мне рассказать вам? – осторожно осведомился Фаддей.

– О-о, но вы же солдат, месье, вы многое пережили! Знаете, мой брат Жан – тоже военный. Он сызмальства мечтал стать военным. В письмах он часто рассказывает о своих приключениях. Просто расскажите мне, как вы прожили этот год!

Она мягко глянула на него, потянула за руку, приглашая к прогулке. Вот только двинулись они в противоположном направлении – почему-то им не хотелось слушать болтовню Цветочка.

– Вы правы, в этом году я и вправду кое-что пережил, – вздохнул Фаддей. – Вы говорите, ваш брат сделался военным? Этого я не понимаю. Я был бы рад никогда не нашивать сего мундира. Был бы просто счастлив жить у себя в отчизне, и чтоб Наполеон оказался просто страшным корсиканским сном. Я даже бежать из солдат собирался…

Полина вскинулась вопросительно.

– Простите, месье, вы собирались, что?.. Бе… бежать?

Ее глаза! О, эти смеющиеся глаза!

– Да, бежать, – мужественно подтвердил Фаддей. – Но не получилось. Здесь, на польской границе меня поймали…

– Знаете, я ведь тоже куда-нибудь убежать мечтаю, – выпалила Полина. – Жаль, что у вас ничего не вышло!

Фаддей изумленно глянул на Полину.

– Но вам-то к чему бежать? Вы ж баронесса!

– Ах, да, из благородных!— Полина горько усмехнулась. – Вы не поверите, но это и есть моя причина для бегства.

– Я и в самом деле пока не могу поверить.

Полина рассеянно глядела на реку.

– Не так уж это и здорово, быть баронессой. Вы слыхали о пресловутой золотой клетке?

Фаддей задумчиво кивнул головой. Кто ж не слыхал о золотой клетке! Не всяк, правда, в ней оказывался.

– Знаете, – вздохнула Полина, – моя жизнь и есть такая вот золотая клетка. Снаружи все блестит, все сияет просто ослепительно. Возможно, кому-то такая жизнь даже покажется прекрасной. Но уж больно дорого за эту «красотищу» платить приходится.

– И сколько ж?

Полина внимательно глянула на Фаддея.

– Платить приходится свободой, месье. Моей личной свободой.

– О, тогда я тоже знаком с золотой клеткой не понаслышке, – улыбнулся бывший студиозус. – Только нашу клетку называют казармой, и ей явно недостает золотого блеска.

Исподтишка Фаддей продолжал разглядывать Полину. Как же она забавно приглаживает волосы! И улыбка у нее просто удивительная.

– А что говорят ваши родители насчет золотой клетки? – спросил, наконец, Булгарин.

– Мои родители уже давно умерли, – негромко отозвалась девушка. И не успел Фаддей сказать хоть что-нибудь сочувствующее, торопливо промолвила: – Когда мне было шестнадцать, я целый год прожила во Франции у д'Эрвилей. Это семейство Антуанетты. Моя матушка была одержима идеей, что в обществе Антуанетты я стану настоящей дамой. Батюшка знал маркиза, ее отца, уже давно, по службе во французской кавалерии, – Полина тихонько вздохнула. – Там, во Франции, нам было очень весело. Но в один из дней маркиз сказал мне, что на карету моих родителей напали неизвестные. В общем, они… они не выжили.

– Мне очень жаль, поверьте, – прошептал Фаддей.

– С тех пор я и мои младшие сестренки живем у дядюшки, – задумчиво произнесла Полина. – Он наш опекун и управляет всем нашим имуществом. Большой консерватор во всем.

– Да, консерваторы любят опекать всех и вся, все движимое и недвижимое, – Фаддей бросил в воду камешек. – Всегда найдутся консерваторы, дергающие за ниточки человеческих судеб.

– Двенадцать!

– Что «двенадцать»?

– Камешек подскочил на воде двенадцать раз! Я сосчитала, – глаза Полины восторженно сияли. – Ровно дюжина! У меня только три раза получается…

Он недоверчиво покосился на юную баронессу.

– Вы?..

– Господи, ну, что вы так на меня глядите?! Неужели вы думаете, что я камешками никогда не бросалась? Лучше научите меня, как вы, бросаться!

И началось ученье…

– …А через неделю я с Антуанеттой и ее мужем отправляюсь в Россию! – в глазах Полины плескалась гордость.

Фаддей даже задохнулся от изумления.

– К-куда?  – еле слышно спросил он в неподдельном ужасе.

– В Россию. Как будто вы не знаете, что такое Россия!

Булгарин изумленно помотал головой.

– Мне тоже придется отправиться в Россию. Но вы… ведь будет война, а это – опасно.

– Ах, да нет же! Шарль, муж Антуанетты, офицер при штабе Наполеона. Многие штабные берут с собой своих жен.

Фаддей помотал головой в отчаянии:

– Но почему именно в Россию?

Полина скривила ротик.

– Золотая клетка, или вы уже забыли? Шарль ведь тоже пленник своей золотой клетки. А потом эта война будет не страшной. Русские сдадутся сразу же, едва увидят нашу армию. Неужели же русский царь будет противиться самому Наполеону?

– Вряд ли они сдадутся так просто, – едва слышно прошептал Фаддей.

Полина решительно ухватила его за руку.

– Вы не думайте, не такая уж я беспомощная. Мой брат Жан научил меня стрелять и держаться в седле, – отчего-то в глазах девушки блеснули слезы. – Вы поймите, Россия для меня единственная возможность убежать, вырваться из золотой клетки. Пара недель свободы, когда я не буду чувствовать себя безвольной марионеткой.

– Я понимаю, – вздохнул Булгарин и внезапно схватил Полину за плечи. – Но, баронесса, пообещайте мне, что будете осторожны! И не надо стрелять в… русских.

– Обещаю, – улыбнулась Полина и почему-то не стала вырываться из рук Фаддея.

– Полина-а! Ты идешь? – издалека крикнула брюнеточка. – Мы опаздываем на ужин!

Фаддей поморщился: до чего же у иных женщин голоса визгливые бывают…

– Да-да, Антуанетта! – откликнулась Полина. – Иду!

– Идем же! – вновь взвизгнула Антуанетта.

И Фаддей чуть не застонал с досады.

Полина внимательно глянула на бывшего студиозуса.

– Прощайте же! И… и…

Девушка развернулась и побежала прочь. Вот и все.

– Булгарин, вот это да! – рядом уже крутился Цветочек. – Кажется, это были два ангела! Нам же никто не поверит! Врунами обзовут! Давай о них никому не расскажем, Булгарин! Да ты слушаешь меня?!

С каким бы удовольствием Фаддей кинул болтливого Цветочка в реку. Может, тогда пыл остудит?