Текст книги "Газета День Литературы # 105 (2005 5)"
Автор книги: Константин Симонов
Соавторы: Захар Прилепин,Анна Ахматова,Александр Твардовский,Юлия Друнина,Алексей Сурков,Даниил Андреев,Владимир Винников,Давид Самойлов,Владимир Бондаренко,Семен Гудзенко
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Елена Сойни
ИЛЬИНИЧНА
На фотоснимке добрый, твердый взгляд —
Ильинична – мать девяти солдат.
Так вышло, мы встречались только раз.
Что помню я?
Взгляд бабушкиных глаз,
Её калитки из ржаной муки,
Прикосновенье теплое руки…
Конечно, помню сказки о морях,
Не о принцессах – о богатырях.
Но мне, трехлетней, было невдомёк,
Зачем носила бабушка платок
Лишь чёрный? Я, сказать начистоту,
Хотела сдернуть эту «черноту».
Однажды я платок под тюфяком,
Проснувшись рано, спрятала тайком.
Бабуля встала, ищет – не найдет,
Другой платок из тумбочки берет.
Такой же чёрный, но ещё черней…
Откуда знать мне – шестерых парней
Домой, на берег Северной Двины,
Не дождалась Ильинична с войны.
Владимир Юдин
ПРАВОСЛАВНЫЙ ГУМАНИЗМ «ТИХОГО ДОНА»
К 100-летию со дня рождения М.А.Шолохова
Трагическая, народно-героическая эпопея М.Шолохова «Тихий Дон», казалось бы, обстоятельно изучена. Но каждый раз, перечитывая ее, открываешь для себя всё новые и новые глубины жизни, изумительные, неведомые доселе красоты духа русского человека, народного быта и бытия. Благородный облик Шолохова-гуманиста, правдоискателя предстает всё более полным и… загадочным.
Шолохов и Православие. Наверное, сама постановка этого вопроса кому-то покажется надуманной и даже парадоксальной, ибо, казалось бы, недопустимо ставить рядом две взаимоисключающие парадигмы: религиозно-христианскую, идеалистическую, и коммунистическую, материалистическую. Бытие телесное и духовное, однако, может непостижимым образом сопрягаться, взаимодействовать. Да, Михаил Шолохов был убежденным атеистом и материалистом, но – не воинственным безбожником. Атеизм и материализм не помешали ему проникнуть в тончайшие заповедные миры человеческой души, правдиво, психологически убедительно отобразить христианскую сущность русского человека, испокон веков крепко связанного с Богом, с православными заповедями, ибо, как заметил еще великий философ И.А.Ильин: «Ищите русскость русского в тех душевных состояниях, которые обращают человека к Богу в небесах и ко всему божественному на земле, то есть в духовности человека» (Ильин И.А. Родина и гений. «Молодая гвардия», 1994, № 3, с.185).
…Как свидетельствуют официальные биографические сведения, учиться Миша Шолохов начал довольно рано: ему не было и шести лет, когда обеспеченные родители наняли ему лучшего в станице домашнего учителя Тимофея Тимофеевича Мрыхина. Потом он занимался в начальном училище хутора Каргинского, а три года спустя – в частной московской гимназии, где круг предметов был очень широк и многообразен. «Обязательным был Закон Божий. „Тихий Дон“ не мог написать человек, не ведающий о вечных библейских заповедях», – отмечает современный критик Иван Жуков («Он всаживал свой характер в Григория и Аксинью…», «КП», 2000.01.05, с.9).
Шолохов – гениальный художник слова с ярко выраженным чувством Родины, а русскость, с ее общепризнанным величием и щедростью души, соборностью самосознания; и Православие, с его ангельской совестливостью, жертвенностью во спасение и безоглядным служением Господу нашему, Иисусу Христу, – неотделимы друг от друга. Великий Достоевский отлил эту мысль в четкую, ясную, лаконичную формулу: «Русский – слуга Православия». У Достоевского же находим и более категоричный тезис: «Кто не православный, тот не русский».
И вот, соотечественники наши отступаются от Бога, нарушают Его святые заповеди, вступают на греховный путь неистовой ненависти и взаимного истребления, забывают о покаянии – массово, и в этом одна из ключевых причин обрушившихся на них бед и несчастий. Бог покарал Адама и Еву за грех запретной любви и нарушение Его священной заповеди. Бог покарал и людей за искус крови, мести, насилия, властолюбия и духовной порчи…
Любовь героев «Тихого Дона» лишена света надежды на счастье, окрашена в суровые драматические тона и нередко завершается трагедийно, так и не реализовав себя во взаимном слиянии сердец, как она печально оборвалась у Григория Мелехова и Аксиньи Астаховой. Вряд ли это случайно в романе «Тихий Дон». Изначально жизнь наша обречена на муки и страдания, а в годы всенародных катаклизмов – страдательна вдвойне и втройне. Наиболее тяжелы для человека страдания духа, а не плоти, «они раздирают душу всякий раз, когда по благодати Божией и в свете Христовом духовный человек видит совершенную тщетность, уродство и мелочность греха. Именно эти страдания были наиболее горестными и тяжкими для Самого Иисуса Христа» (Прот. Фома Хопко. Основы Православия. Вильнюс, 1991, с.331).
Григорий и Аксинья вкусили запретный плод греховной любви, повторив проступок Адама и Евы. Григорий женат, у него семья, дети, у Аксиньи – муж, с которым она повенчана. Трагическая развязка в отношениях молодых любовников неизбежна: она – наказание Господне. Иного финала романа просто не предвидится. Представьте на миг – иной, желаемый, приятный для читателя, но звучащий фальшиво, немотивированно сюжетный поворот в личных судьбах героев: Аксинья и Григорий после длительных треволнений и страданий поженились, зажили, наконец, единой семьей, обзавелись домашним очагом, детьми, обрели покой, благополучно встретили старость…
Возможно ли такое? Абстрактно теоретически – да. Но только не с такими героями, как Григорий и Аксинья, – вечными мучениками, страстотерпцами, кающимися грешниками, обрекшими себя на греховную любовь. Драма греховной любви героев ужесточается еще и тем, что это отнюдь не легкодумная вспыльчивая страсть, достойная всеобщего порицания, а воистину высокая, пламенная, трагедийно-страдательная Любовь. Но – замешенная на грехе измены, ибо нарушает одну из ключевых заповедей господних: «Не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни всякого скота его, ни Всего, что есть у ближнего твоего». Не случайна в романе и, казалось бы, малая деталь: дворы Мелеховых и Астаховых расположены по соседству, то есть они ближние…
Великомученица Аксинья погибает. Ее жизнь оборвал случайный выстрел чужого человека, даже не ведавшего, какую огромную Любовь он убил, словно палач, холодной, равнодушной, не дрогнувшей рукой. Но это ведь автор «убил» свою любимую героиню!.. Зачем убил? За что наказал, принеся тем самым боль и себе, и читателю? Не логичнее ли было сделать финал счастливым?..
Трагическая развязка романа обусловлена его нравственно-этической, религиозно-православной концепцией: на чужом несчастье собственного счастья не построишь, разрушать семью ближнего своего – всё равно, что покушаться на него самого, антибожеское дело.
Получается, концепция любви положительно прекрасных героев строится у Шолохова в строгой соотнесенности с православным Писанием, зеркально отражающим исторически сложившуюся народную мораль. Аксинья – не случайная жертва случайного выстрела: своей гибелью она искупает вину за греховную любовную связь. Искупленный такой дорогой ценой грех Всевышним прощается, отпускается – в Царствии Божием Аксинья предстанет чистой и непорочной…
Жертвенная, искупленная смертью любовь Аксиньи и Григория переходит из «разряда» житейски-греховной в чистую и святую любовь, освященную самим Господом. Примечательно: Аксинья не предлагает Григорию совершить безнравственный поступок: бросить семью, жену, детей, прийти к ней и обо всём забыть. Совестливая, нравственная, православная, не умеющая сама лгать и учить лгать других, не могущая найти в себе силы справиться с переполнившим ее мучительным чувством страстной, неуемной любви, она готова любить Григория тайно, жертвенно. Мимолетно брошенная ею фраза: «Гриша, милый, давай уедем отседова!..» – лишь единожды сорвалась с ее жарких уст в бурном порыве необъятной нежности, как бы случайно, – и больше не повторится.
Как показывает автор, с самого начала отношения героев не были порочной связью – это более чем серьезная, ничем не остановимая тяга героев друг к другу. И вот тут-то постигаешь мотивацию поступков Григория и Аксиньи не в видимой материальной, а в какой-то неземной, мистической сфере, без влияния духовно-православных постулатов тут не обошлось. Всё вытекает из религиозного, по сути, мировидения автора и героев, которым он явно симпатизирует: кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть Любовь. «Без любви (а для любви нужна прежде всего любовь Божия) личность рассыпается в дробность психологических элементов. Любовь Божия – связь личности. Грех – момент разлада и развала духовной жизни» (Прот. Константин Ровенский. Беседы старого священника. М., 1995, с.34).
Мне могут возразить, что, отображая пламенную страсть Аксиньи и Григория, автор романа не помышлял о Боге. Может быть, и не помышлял… Однако православие учит: Бог не нуждается в том, чтобы о нем беспрестанно помышляли. Бога следует денно и нощно в себе ощущать, руководствоваться Его благими наставлениями в делах своих, помыслах и поступках. Тонкий исследователь души человеческой, Шолохов не мог не считаться с возможностью существования неких потаенных пружин в поведении человека на уровне его подсознания, неподвластного рациональному объяснению, но способного так или иначе действенно влиять на его поведение. Не потому ли уже на первых страницах «Тихого Дона» заложена символическая антиномия: поступки Григория и Аксиньи изначально как бы порочны, но помыслы и чувства у них девственно чисты?..
Иначе говоря, в поведении героев нет строгой соотнесенности с логикой «нормального» рационального сознания, далеко не всё в их деяниях подвержено житейской логической целесообразности.
Всё это дает повод заключить, что православно-христианское видение мира и человека объективно словно бы «водило» пером автора «Тихого Дона» независимо от того, каких идеологических, политических и философских устремлений он придерживался на момент написания эпопеи, ибо у художника-творца, помимо видимой, бытийной, есть еще и другая, невидимая часть жизни – внутренняя, скрытая от постороннего глаза, сакральная, а возможно, не до конца доступная и самому автору. Политика конъюнктурна, а Слово Божие – вечно. Не нами сказано.
…Говоря о благотворном воздействии православного сознания на литературу и искусство, я не отрицаю того факта, что эстетика носит самодовлеющий, а не прикладной характер, и потому речь следует вести о наиболее оптимальном варианте эстетического познания, одухотворенного влиянием учения Христа, о гармоническом сочетании искусства с Православной верой. Без определения религиозно-философских корней, куда более глубоких и крепких, нежели какая бы то ни было политическая доктрина, нам никогда не удастся понять дивное волшебство творческого самовыражения Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского, всей нашей национальной культуры, искусства.
Вспоминается в этой связи обращение к участникам конференции «Духовно-историческая и православная тема в современной художественной литературе» (Москва, 5 февраля 1998 г.) Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II: «Подлинно велик удел, предназначенный от века русскому писателю: творить во имя своего Творца. Но велика и мера его ответственности перед Богом, Отечеством и народом. Особо велика она именно сегодня, когда православный художник должен противостоять тем силам зла, которые всячески чернят отечественную историю, пытаются обесценить духовно-исторический опыт России, попирают Божий завет любви к ближнему, разливают по страницам печатных изданий и экранам мутные потоки плотобесия, разжигают в читателях и зрителях самые низменные вожделения. Господь да пребудет с вами и укрепит вас своею всемогущей десницей в духовной брани с силами тьмы! И да увенчает Он успехом предстоящую вам работу».
г. Тверь
Олег Бородкин
ПРЕДПАСХАЛЬНОЕ
***
невыполненное задание может разрушить сознание.
любой водитель Газели суть пролетарий.
после зимы, в апреле, затопишь печь в деревянном доме – мухи начнут просыпаться.
несколько мощных писателей современности думают, что они-то уж точно писатели.
голыми в бане сидим, без диктофонов.
на Ярославском шоссе, за МКАДом, мимо живого товара, девочек и таджиков.
вряд ли высокомерен.
пиво с креветками в Пост можно в субботу и воскресенье.
творчества необратимый процесс.
тёщу не променяю ни на какую другую старуху.
хобби моё есть хожденье к зубному врачу.
трус любит риск.
снег вдруг сошёл, и на газонах остались сплошные пивные бутылки вместе с собачьим дерьмом.
водка «Кеглевич» – довольно жестокий ликёр.
скорость – две строчки в день.
бешеная улитка.
или футбольный мяч в виде куба для энтузиаста.
мир довести до полного совершенства.
собственность государства.
кладбища и аэродромы.
вокзалы.
дома терпимости.
храмы, монастыри.
реки, болота, озёра, моря.
и временами довольно крамольные мысли.
совесть, изношенная не зря.
апрель 2005 г.
***
водку мешая с кефиром.
вдумываясь глубоко в суть вещей, можно дойти до абсурда.
и пчеловоды от одиночества сходят с ума.
женщины сходят с ума в ожиданье мужчины.
Фефелов по весне стал отчаянным, словно батька Махно.
путаем инициацию с инкарнацией.
женщины оголяются понемногу. вижу ещё не рожавший животик.
воин трусливый отважно стирает носки.
реять на грани прекрасного и ужасного.
главная жаба вселенной.
мог бы проснуться, да не хочу.
или проснусь, но тогда уже вместо волос вырастут гвозди.
лысая голова поседеет.
если Суворов кричал петухом, значит, вокруг были бесы.
строгий, как Достоевский.
бес средней руки по-лошадиному пьёт наш чай и телефон обрывает.
видимо, биоробот.
лучше бы был старушатник и алкоголик.
ведьма бальзаковских лет, которую похоть лишает рассудка.
тёща, готовая умереть ради твоей жены.
восстановить бы империю в прежних границах.
Польша, Финляндия, прибалтийские карлики, Туркестан. даже какой-то город в Китае…
необязательный текст.
так же горох отскакивает от стенки.
или возьмём обстоятельства непреодолимой силы.
землетрясения и цунами. сильный пожар в телецентре.
высшая справедливость возможна.
нынешняя долбёжка машин на Варшавском шоссе.
просто посредственность за рулём.
сотни тысяч собак недорезанных. суки и кобели. никого не кусают и бешенством не страдают.
их поголовная стерилизация.
нефть дорожает со страшной силой.
наши вожди измельчали до уровня полевых мышей.
жаль, что не всё удалось в этой жизни.
в Храм никого пинками не загоняют.
проблеск потусторонней надежды.
я вот решил поститься до самой Пасхи. что мне ещё остаётся.
апрель 2005 г.
Алексей Шорохов
«МЫ ПРОТИВ РАЗРУШЕНИЯ…»
Редакторы интернет-журнала “Тёмные аллеи” (Роман Всеволодов, Вадим Шамшурин)отвечают на вопросы “ДЛ”
(Материал подготовил Владимир ВИННИКОВ)
Предыстория третьего по счету выпуска полосы «Сеть и тени», посвященной проблемам отечественной «интернет-литературы» (первый – «ДЛ», 2003, № 11, второй – 2004, № 7), еще раз подтверждает: виртуальное пространство только осваивается нашими единомышленниками, буквально на каждом шагу встречающими равнодушно-враждебное отношение к своим начинаниям. Но – дорогу осилит идущий…
Наш e-mail – прежний: [email protected]
«День литературы». Уважаемые коллеги, прежде всего примите наши поздравления с выходом первых двух номеров интернет-журнала «Темные аллеи», который вы редактируете. Какова концепция этого проекта? Почему возникло «двойное редакторство»? Что стоит за подчеркнуто «бунинским» названием? Только ли «надежда»?
Роман ВСЕВОЛОДОВ. Различие наших вкусов и литературных пристрастий позволяет быть более объективным при подготовке каждого нового номера и не превращать журнал в некое монархическое государство, где всё вершится по воле одного человека.
В результате «Темные аллеи» становятся примером компромисса в давнем споре, что важнее в литературе – «как» или «что»? Спор этот порой велся столь ожесточенно, что форма стала уже чуть ли не антонимом содержания. Тогда как это – вещи неразрывные, и только их гармоническое соединение определяет ценность художественного произведения.
Я, в отличие от Вадима, сторонник реалистических традиций, – и для меня важнее как раз «что», а для него «как». Но при этом я готов подписаться под словами Тынянова, сказанными им в пору борьбы с формализмом: «Называть писателя, заботящегося о форме своего произведения – формалистом, всё равно, что называть автора, пекущегося о содержании, – содержанкой».
И наш журнал как раз должен стать примером компромисса в давнем литературном споре об иерархии формы и содержания. Пример гармонии этих двух важнейших составляющих любого художественного произведения – «Тёмные аллеи» Бунина. Так что название журнала – своего рода знак для людей, знакомых с литературой.
Вообще, литературу в наше время можно сравнить с тёмными аллеями.
Человеку, привыкшему мерить свою жизнь не столько обычным временем, сколько прочитанными книгами, необходим воздух печатных слов. Но сейчас книжные аллеи темны – и воздух в них загрязнен. Трудно им дышать, и окружающее в этой темноте не столько дарит отдохновение, сколько пугает – ведь страх придает самому невинному предмету очертания кошмарного видения.
К счастью, ночь сменяется днем. И мы надеемся, что наш журнал хоть немного поможет наступлению утра.
Думаю, что «Темными аллеями» должен называться именно литературный журнал, а не сайт гей-клуба, – к сожалению, этот реальный факт – примета нынешнего времени, когда и Бога пытаются выставить как «брэнд».
«ДЛ». Как интернет-пространство современной культуры соотносится с ее «сферой обитания» офф-лайн, какие новые и значимые явления вы в нем выделяете? Не является ли российское интернет-сообщество с его 10 миллионами пользователей «страшно далеким от народа», или оно представляет собой «точку роста» России в настоящем и будущем?
Р.В. Не пользоваться в наши дни Интернетом – всё равно что писать гусиным пером и не перепечатывать свои произведения на компьютере. Интернет – это одновременно и гигантская энциклопедия, и возможность непосредственного общения, возможность быть услышанным в любом городе, любой стране. Это очень важно сейчас, когда разрушена система книгораспространения. У нас в городе (огромном городе – Петербурге) – существует всего два литературных журнала, – и при этом их нельзя купить практически ни в одном книжном магазине. А ведь журналы эти имеют огромную историю.
Самонадеянно было бы выпускать печатный журнал нашими скромными силами и надеяться, что мы сможем сделать так, чтобы он попал в другие города, давно уже отчужденно живущие друг от друга. В наши дни и города стали чужими друг другу – не только люди.
А Интернет – это уникальное – общее культурное пространство, где у человека есть огромный выбор, – не то что в журнальном киоске. И мы хотим, чтобы благодаря нашему журналу этот выбор стал чуть-чуть больше.
Для нас очень важно, что «Темные аллеи» – это именно журнал, а не литературный сайт. Сайтов (и профессиональных, и графоманских) – не счесть, а литературных интернет-журналов с четкой структурой и периодичностью – лишь несколько.
В наше хаотическое время четкая структура вносит какую-то упорядоченность. И у нас уже есть читатели, которые ждут нового номера. Ведь в былое время журналы имели огромное значение для читающего человека – каждый новый номер становился событием, соизмерялся с тем, что происходило в твоей собственной жизни, встречи с ним ждали как с близким другом. Хотя нас уже обвинили в том, что наш журнал – «это последний гвоздь в гроб литературы», мы все-таки надеемся, что и он станет для многих событием – другом, собеседником.
В то же время Интернет помогает вести живое общение со своими читателями – мгновенно оставить любое послание нашей редакции, и быть уверенным, что его прочтем не только мы, но и любой читатель – ведь все сообщения остаются на форуме. Мы отвечаем на письма, вступая в живой диалог. Для читателей – это важно. Ведь сейчас какой журнал ни откроешь – везде одни и те же слова: «редакция рукописи не возвращает и не рецензирует», «у редакции нет возможности отвечать на письма читателей». Хочется ли писать после этих слов?
Редакторы превратили свои журналы в «башни из слоновой кости» – чувствуя себя при этом властелинами мира. Не понимая при этом, что слоновая кость – всего лишь материал, из которого порой делают шахматные фигурки. И если ты сидишь в своей башенке, это не значит, что фигурку, внутри которой ты чувствуешь себя богом, не передвигает чья-то рука.
«ДЛ». Должен ли, по-вашему, интернет-журнал повторять структуру и объем традиционного «толстого» журнала? Как осуществляется отбор авторов в «Темных аллеях», не слишком ли узок оказывается их круг при таком широком вроде бы спектре эстетически допустимого и принятого вами: от реализма до постмодерна?
Вадим Шамшурин. Главный критерий – талант, а это, согласитесь, само по себе сужает круг, вместе с тем не происходит ограничения эстетического пространства. Только при таких условиях и могут сосуществовать реализм и постмодернизм. А структура, хоть и напоминает структуру «толстого журнала», ею не является. Интернет в этом случае накладывает свой отпечаток. Но журнал от этого только выигрывает.
«ДЛ». Вадим, различаете ли вы понятия «модернизма» и «авангарда», «модернизма» и «постмодернизма»? Каково значение этих явлений в современной русской литературе и культуре в целом?
В.Ш. Нет, особых разграничений я не делаю. Другое дело, приемлю я отдельных представителей этих направлений или нет. Андрей Белый и его «Симфонии», Франц Кафка – как представители авангарда, будоражили в юности мое незрелое литературное эго. Павел Крусанов, Сергей Носов, Андрей Левкин – в свое время их проза существенно повлияла на мое восприятие литературы, да и жизни в целом. Из молодой братии – Денис Осокин тоже меня удивил, не скажу, чтобы покорил, но его «Пугало», «Ангелы и революция» – оставили свой след. Отмечу еще Шаргунова с его «Малышом», но это уже реализм. Да, основное предпочтение я отдаю постмодернизму, но не замыкаюсь в нем. Пелевин, Сорокин – для меня совершенно чужие.
Значение постмодернизма огромно. У меня это не вызывает никаких сомнений. Литература развивается, живет, и постмодернизм, в своем дальнейшем развитии, превратится в нечто совершенно новое. И создать это новое – такая задача как раз и ложится на плечи современной литературной молодежи. Как редактор «Темных аллей» я буду стараться форсировать и поощрять этот процесс. Я не отрицаю, что и реализм развивается, но сейчас не лучшее время для реализма – уж слишком заряд, который он несёт, искрится негативом. Не скрою, и в этом селении есть талантливые авторы – но за ними присматривает Роман.
«ДЛ». Тогда следующий вопрос – к нему. Роман, в вашей статье «Для чего нужна литература?», которую мы публикуем – к сожалению, лишь частично, – затронуто множество проблем современной отечественной культуры, в том числе доминирование в ней выходцев из «котельной Сорбонны» и эмигрантов, вернувшихся на Родину верхом на белом троянском коне. Синтез былого андеграунда и эмиграции, длящейся даже после 10 лет демократической власти, который уже давно был назван эмиграундом, действительно «правит бал» в российской культуре. Как можно, и нужно ли противостоять этому явлению публично, или отделение зерен от плевел лежит в иной плоскости культуры?
Р.В. Возвратившиеся в нашу страну эмигранты принесли на подошвах своих ног пыль чужих отечеств. И они уверены при этом, что мы должны собирать эту пыль как крупицы золота. Западу, который в свое время использовал их в борьбе с Советским Союзом, они уже больше не нужны. И этим людям приходится возвращаться на Родину не из-за тоски по ней, а из-за того, что только здесь у них есть еще возможность спекулировать на своих собственных именах.
Когда-то Нагибин писал о том, что «в литературе существуют банды, к которым можно примкнуть». В наше время уже существуют не банды, а целая литературная мафия, клан тех, кто поддерживает миф о ценности произведений, находящихся вне всяких нравственных законов.
Я часто бываю в магазинах «Старой книги» и вижу, как приносят туда со слезами на глазах стопки книг, которые собирали еще в советское время. Зачастую это оказывается единственной возможностью хоть как-то дотянуть до пенсии. Естественно, что для этих людей сейчас не будут писать книги наши гении, – они пишут их для тех, кто достаточно обеспечен, и может позволить купить себе книгу по любой цене. При этом экономика страны сейчас построена таким образом, что быть богатым, честно зарабатывая деньги, практически невозможно. Естественно, для тех, кто обогащается обманом, нужны книги, в которых все нравственные законы преподносятся с саркастической усмешкой. Ни политик, ни герой светских тусовок, не станут читать, конечно, Валентина Распутина. Им нужны циничные книги для полного примирения с жалкими остатками своей совести.
И главенствующий сейчас постмодернизм – это такой шут, кривляющийся перед Западом и перед этими людьми, как перед королем, и осмеивающий боль и тоску России.
«С каждым годом надо сужать круг тех вещей, над которыми позволительно смеяться», – написал когда-то в своем дневнике Венедикт Ерофеев. А у нас теперь наоборот с каждым днем этот круг все расширяется. Смеются уже надо всем – над рождением и смертью, над любовью и предательством, над благородством и гневом, – над всем… Естественно, меня это раздражает, как раздражал бы чужой смех на похоронах близкого человека.
Конечно, очень трудно бороться с мафиозным кланом, в который превратилась современная литература, и противопоставлять стотысячным тиражам журнал, затерянный в интернет-пространстве. Но когда-то Радищев выпустил крохотное количество экземпляров своей книги, а эффект она имела огромный в масштабах всей страны. И потом, мы все-таки не одиноки – есть ведь еще и «День литературы», который тоже не задумывается, надо ли бороться.
«ДЛ». Спасибо за столь высокую оценку нашего скромного труда. В интернет-пространстве на один литературный проект, противостоящий как примитивному «масс-культу», так и, в сущности, не менее примитивному «элитарному искусству», приходится свыше десяти «политкорректных». Да и те немногие – в основном электронные версии различных «бумажных» патриотических изданий, что накладывает на них свой отпечаток. Интернет сегодня – это сфера людей со средним, по российским меркам, достатком, и можно видеть, что подавляющее большинство их равнодушно к традиционным ценностям русской культуры, им нет дела до наследия Пушкина и Толстого. Для кого тогда вы работаете?
Р.В. Отделять зерна от плевел необходимо для нового поколения, которое слишком доверчиво в силу своего возраста и не может еще само отличить одно от другого.
Литература и искусство формируют душу, а нынешнее поколение растет в особом «культурном» пространстве, которое напоминает паноптикум всевозможных уродств и извращений.
В Эрмитаж купить билет могут себе позволить очень немногие. А в галерею современного искусства на Литейном – вход свободный. Там – постоянно новые выставки, газеты, презентации, где даже угощают приходящих. При этом все экспозиции – абсолютное разрушение эстетики, сознательная, презрительная насмешка над всеми нравственными законами, высокомерное осквернение святынь. Молодежь идет туда, потому что – бесплатный вход, и презентации с угощениями… Каждую неделю – новая выставка с неизменными принципами.
Я видел как-то там восхищенных студентов-медиков, зашедших из расположенной рядом с галереей Мариинской больницы. Они с радостью обсуждали картин, – на одной из которой насиловали маленькую девочку, а на другой икона была измазана красной краской, выдаваемой за кровь…
Я вслушался в разговор этих молодых людей, и понял, что один из них – будущий хирург. Именно у него была в руках книжка современного автора (я листал ее раньше и узнал по обложке), в аннотации которой было написано: «Своими удивительными фразами автор доводит читателя до полубезумия». И это – цель искусства? А вторую половину до полного безумия составят картины, которые смотрит будущий хирург?
А ведь очень скоро он возьмет в свои руки скальпель…
Пора понять наконец, что литература – это не средство самовыражения, а огромная ответственность.
И наш журнал старается об этом напомнить.
Материал подготовил Владимир ВИННИКОВ
