Текст книги "Дифференциальная психология и психодиагностика. Избранные труды"

Автор книги: Константин Гуревич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Б. М. Теплов, говоря об условиях сопоставления показателей свойств нервной системы с «жизненными» показателями, не раз подчеркивал необходимость знания «интимной», «процессуальной», а не только «результативной» стороны тех жизненных проявлений, о которых речь идет. «…О силе или слабости говорит не степень продуктивности деятельности, а скорее то, как протекает эта деятельность…» (Теплов Б. М., 1961, с. 485).

Компоненты кривой работы, получаемые путем ее математического описания, позволяют получить именно такое знание процессуальной стороны производственной деятельности учащихся. Разумеется, нельзя считать, что анализ компонентов по уравнению прямой исчерпывает возможности математического анализа, скорее это наиболее грубый и простой подход. В разных случаях анализа кривых нужно отыскивать математические описания, с возможно большей полнотой открывающие эти компоненты. В данном случае сравнительно простая обработка уже выявила компоненты, обладающие надежностью, – свободный член и коэффициент уравнения.

Компонент а говорит об усредненном, сглаженном уровне, с которого начинается динамика производительности. Правда, на положении первой точки получаемого отрезка прямой уже скажется значение коэффициента b : чем больше его значение, тем больше изменится положение этой точки. В представленных кривых эти значения невелики, поэтому свободный член а отражает примерный уровень начала деятельности.

Коэффициент b отражает внутреннюю динамику производительности за изучаемый период, конечно, также в усредненном виде. Коэффициент b близок или равен нулю, если продуктивность остается на первоначальном уровне; он составляет положительную величину, когда продуктивность падает, и отрицательную величину, когда она растет. Психологически значение b ближе всего выражает процессы упражнения или утомления. Если значение b отрицательно, то, можно полагать, происходит процесс упражнения, а если его значение положительно, то это говорит об утомлении. Нулевое значение означает, по-видимому, интерференцию обоих процессов.

Вся группа испытуемых из 9 человек прошла психофизиологическое обследование в лаборатории психофизиологии – диагностировались сила нервных процессов, лабильность и баланс.

Анализируя полученный материал, А. И. Сухарева учитывает, что жизненные проявления основных свойств нервной системы, в данном случае проявление этих свойств в учебно-производственной деятельности, не являются прямыми и непосредственными. Их искажают, маскируют или просто заслоняют «грандиозные системы условных связей, выработанных в течение жизни человека» (Теплов Б. М., 1961, с. 484).

При изучении профессий первого типа психолог находится в несколько более выгодном положении. В этих профессиях основные свойства нервной системы проявляются в таких ситуациях, когда многие, если не все, из приобретенных связей становятся фоном, отступают на второй план, тормозятся, а природные данные, напротив, обнаруживаются с большой резкостью.

В профессиях, где подобные ситуации редки, а главное, нехарактерны, не приходится рассчитывать на такое обнаружение свойств нервной системы; здесь их нужно терпеливо выслеживать и выискивать, помня, что при поверхностном подходе их можно совсем не усмотреть, а при излишней доверчивости счесть случайные особенности поведения или психики проявлениями этих свойств.

Компоненты кривой работы, выявленные в исследовании А. И. Сухаревой, выражают внутреннюю, процессуальную сторону учебно-производственной деятельности. Они обладают вне всяких сопоставлений с лабораторными показателями большой надежностью. Возникает необходимость их истолкования как проявлений свойств нервной системы.

С показателями лабильности никаких связей не было обнаружено. По-видимому, это нужно понимать так: лабильность, как она проявлялась на первых ступенях производственного обучения, например, в опытах с Василием и Виталием, более в этой форме не наблюдается и на изученных компонентах кривой работы не сказывается. Тем самым не исключается, что в каких-то других, не изучавшихся ею сторонах деятельности учащихся может обнаружиться лабильность. В пределах того материала, которым оперирует А. И. Сухарева, связи производственных показателей с показателями лабильности не установлены. Этот вывод можно перефразировать так: лабильность как свойство нервной системы не проявляется в тех компонентах кривой работы, которые были выделены исследователем, разумеется, в условиях тех учебно-производственных заданий, которые были предметом изучения.

Гораздо больше оснований рассматривать эти компоненты как проявления силы нервной системы. Вряд ли можно усмотреть какой-то недостаток или порок работы в том, что эти проявления не всегда совершенно отчетливы и ясны. Иначе и быть не могло. В учебно-производственной деятельности, изучавшейся А. И. Сухаревой, учитывались далеко не все ее стороны. Такие неучтенные стороны могут весьма способствовать проявлению свойств нервной системы и могут их замаскировать или исказить. Видимо, так и обстояло дело в операции сверления (четвертая проба). Компонент а этой операции не дает основания, чтобы истолковать его как проявление силы нервной системы. А в других операциях его можно с полным правом рассматривать как проявление силы. Может быть, возразят А. И. Сухаревой, в некоторых случаях этот компонент коррелирует на значимом статистическом уровне всего с одним из силовых показателей, а с остальными, силовыми же, коррелирует лишь на незначительном статистическом уровне? Да, это так. Но в этом ничего неожиданного, собственно, нет: психофизиологические показатели всегда и без исключений функциональны.

...

«Опыт нашей работы, – писал Б. М. Теплов по этому вопросу, – привел нас к твердому убеждению в том, что нельзя строить определение любого из свойств нервной системы на основании какой-либо одной методики, сколько бы объективна, надежна и физиологически ясна она ни была. Это убеждение мотивируется следующими основаниями.

1. Говоря терминами факторного анализа, результаты, получаемые при помощи любой методики, зависят не только от интересующего нас “группового фактора”

(то есть от изучаемого свойства нервной системы), но и от “специфического фактора”, то есть от специфических условий задачи и условий ее выполнения при данной методике.

2. Каждое из свойств нервной системы многосторонне и имеет разнообразные проявления… Каждая данная методика выявляет только одну (или только некоторые) сторону и проявление данного свойства.

3. При любой методике возможна маскировка природных свойств нервной системы приобретенными в жизни особенностями» (Теплов Б. М., 1961, с. 511).

Соглашаясь полностью с приведенными высказываниями, нужно признать, что при нескольких, даже коррелирующих между собой психофизиологических показателях, мы не можем ждать, что все они будут так же «дружно» коррелировать с производственным компонентом. Как правило, это может быть лишь в том случае, когда коэффициент корреляции между психофизиологическими показателями весьма близок к единице. Но в таком случае нужно полагать, что под видом разных методик мы фактически дали нашим испытуемым одну-единственную методику и тем самым нарушили требование, вытекающее из основной методической установки И. П. Павлова: «умножить и разнообразить формы диагностических испытаний».

Следовательно, нельзя ждать того, что психофизиологические показатели, которые все обладают высокой надежностью, будут коррелировать с каким-то производственным показателем. Но как исключение это возможно, что зафиксировано А. И. Сухаревой. Компонент а операции сверления в третьей пробе коррелирует на статистически значимом уровне со всеми психофизиологическими показателями силы, применявшимися в этом исследовании. Если учесть, что этот ряд высоких положительных коэффициентов получен на малой выборке, то случай кажется особенно эффектным. Тем не менее подобное совпадение высоких коэффициентов все-таки скорее исключение, чем правило, и, с математической точки зрения, не может быть названо необходимым. Оно скорее относится к категории случайностей. Однако это ни в какой степени не уменьшает значения главного факта: имеется статистическая зависимость между показателями силы и полученным аналитическим путем компонентом кривой работы. Эта зависимость может быть выражена в такой форме: есть основания для того, чтобы рассматривать компонент а как прямое или косвенное проявление силы нервной системы; поскольку он представляет усредненный уровень начальной производительности, постольку следует заключить, что чем сильнее нервная система, тем – в тенденции – ниже этот уровень, и наоборот.

Испытуемые в соответствии с результатами лабораторных проб, диагностирующих силу нервной системы, были разделены на две группы по занимаемым ими ранговым местам – в каждой группе по четыре человека. Из сравнений групп «сильных» и «слабых» в сериях I и II по компоненту а видно, что более продуктивны в начале производственной пробы «сильные». Их средний ранг по компоненту а равен 17,3, в то время как у «слабых» он равен 25,3. Но в сериях III и IV происходит полная перемена: теперь группа «слабых» начинает с большей продуктивности – их средний ранг по компоненту а равен 12,7, у «сильных» же начальная продуктивность ниже и их средний ранг составляет 21.

Эти данные говорят о связи силы нервных процессов с динамикой учебнопроизводственной деятельности, причем связь эта на разных этапах обучения оказывается разнонаправленной. На начальном этапе обучения «сильные», видимо, лучше приспосабливаются к условиям учебно-производственной деятельности, а для «слабых» этот период, видимо, труден. Но в ходе дальнейшего обучения (III и IV серии) выполнение однообразных деталей, не требующее ни большой концентрации внимания, ни выносливости, уже не способствует деятельности «сильных». Поскольку работа не отвечает их возможностям, они несколько снижают свою продуктивность. «Слабые» же в ходе обучения избавляются от торможения, которое владело ими на первых этапах, и начинают работать более продуктивно «с места».

Сопоставление характеристик сильных с компонентом а свидетельствует о том, что выполнение тех производственных заданий, предложенных испытуемым, постепенно становилось оптимальным для «слабых».

Компонент кривой работы – коэффициент b – не дал значимых корреляций по III и IV сериям с показателями силы нервных процессов. Чтобы проверить наличие связей между величинами и установить, могут ли они быть обнаружены методом корреляций, А. И. Сухарева выделила по два человека, показавших по всем методикам наибольшую силу и наибольшую слабость нервных процессов. Сравнивая значение коэффициента b у наиболее «сильных» и наиболее «слабых» испытуемых, она убедилась, что у «слабых» в процессе выполнения производственного задания продуктивность нарастает более значительно, чем у «сильных». Корреляционный анализ не обнаружил этой зависимости вследствие случайных перемещений в середине группы. Бывает, что эта зависимость улавливается лишь на относительно более резких случаях силы и слабости нервной системы.

Можно заключить на этом основании, что у «слабых» идет более активная врабатываемость. Этим подтверждается, что выполнявшиеся задания более благоприятны для «слабых». Учащимся с сильной нервной системой, по-видимому, нужны задания, предъявляющие большие требования в отношении выносливости и напряженности. В учебной программе таких заданий нет.

Работа А. И. Сухаревой заслуживает внимания не только по существу полученных ею результатов и сделанных на их основании выводов, но и по некоторым примененным в ней методическим приемам. Представляется перспективным анализ кривой работы с помощью математического описания с вычленением ее компонентов. А. И. Сухарева применяла формулы параболы и прямой. Даже такие простые методы формализации позволили уловить динамические особенности индивидуальных кривых работы, сопоставимые с лабораторными психофизиологическими показателями. Методические исследования в таком же направлении необходимо продолжить, одновременно совершенствуя и способы сопоставлений лабораторных данных с «критериями» производственного характера.

В этом исследовании сделан новый шаг в применении коротких методик диагностирования силы и лабильности нервных процессов. В частности, оправдала себя разработанная Э. А. Голубевой методика реакции перестройки биотоков мозга.

При оценке материалов А. И. Сухаревой нельзя, разумеется, забывать, что она получила их на небольшой выборке.

Понятия силы и слабости нервной системы, которые применены в такой выборке, должны оцениваться как сугубо относительные. Допустим, что какие-то испытуемые названы в этой группе «сильными». Сохранится ли за ними эта квалификация их нервной системы, если их придется рассматривать в большой выборке, например охватывающей не одну сотню людей? На этот вопрос трудно ответить. Может быть, и «сильные», и «слабые» малой выборки окажутся в большой выборке «средними», с некоторыми отклонениями в ту или другую сторону.

Сказанное, с одной стороны, как бы ограничивает значение излагаемого исследования, указывает на необходимость его повторения в большем масштабе. С другой стороны, поскольку на небольшой группе все же удалось установить некоторые основные соотношения, постольку сам этот факт говорит об их жизненности, и это воодушевляет и побуждает к продолжению изучения с использованием и совершенствованием методических средств, подобных тем, какие описаны и оправдали себя в работе А. И. Сухаревой.

В завершающей части А. И. Сухарева попыталась проследить дальнейший, уже не учебный, а профессиональный путь своих испытуемых. Обратимся непосредственно к тем, о которых уже известно. Они попали в цех. Как реализовались на первом этапе деятельности их индивидуальные особенности, основные свойства нервной системы?

А. И. Сухарева обратилась к мастеру цеха с вопросом, дает ли он всем молодым рабочим одинаковые задания (все выпускники профессионально-технического училища, о которых шла речь, получили одинаковый разряд) или, насколько позволяют обстоятельства, дифференцирует задания, основываясь на своих наблюдениях склонностей и возможностей каждого из них. Мастер ответил, что считает полезным для совершенствования молодых рабочих дифференцировать задания. Вместе с А. И. Сухаревой он разработал своего рода классификацию заданий, поступающих в цех. Затем он разметил тип заданий для каждого рабочего. Правда, он неоднократно подчеркивал, что в случае необходимости он может поручить любое задание любому рабочему – каждый из них обладает надлежащей квалификацией.

Но квалификация – это одно, а какого рода токарные работы каждый выполняет с большими шансами на успех и с большей охотой – другое. Все задания можно свести к пяти типам.

1. Задания на изготовление больших партий со значительными допусками, спокойная однообразная работа без какой-либо напряженности.

2. Задания по изготовлению единичных изделий с большой точностью, требующей длительной сосредоточенности.

3. Задания по изготовлению больших партий; сосредоточенная деятельность с частыми переключениями.

4. Задания, может быть, и не столь сложные по квалификационным требованиям, но связанные с известным изобретательством и рационализацией, иначе потребуется чрезмерная затрата времени и сил.

5. Задания, включающие одно или несколько предыдущих, но с обязательным добавлением организаторской деятельности (руководство бригадой, ведение переговоров с поставщиками, смежниками или заказчиками и т. п.).

Следует допустить, что при дальнейшем, более углубленном изучении внутрицеховых заданий может быть разработана иная их классификация. Пока, основываясь на данной классификации, рассмотрим, какие задания мастер предпочитал для испытуемых А. И. Сухаревой.

Ясной и законченной картины, видимо, получить здесь еще нельзя. Мастер при распределении заданий, да еще в начальный период знакомства с новыми рабочими, мог судить о них лишь поверхностно. Сговорчивость, покладистость молодого рабочего при получении задания могла быть истолкована мастером как выражение склонности к определенного рода работам. Кроме того, и сами рабочие еще не всегда отчетливо понимали, что им больше подходит. Все эти и подобные им обстоятельства придают попытке А. И. Сухаревой сугубо ориентировочный характер, это первая разведка в новую область.

Ознакомившись с заданиями мастера, предназначенными для двух полярных в этой группе испытуемых по силе, она выявила, что наиболее «слабым» в группе оказался Г. (мастер поручал ему задания первого и второго типов). Наиболее «сильному» в группе – Ж. – мастер поручал любые задания, в том числе и организационные. Следовательно, разница между испытуемыми была достаточно заметна мастеру. Но это, возможно, случайное наблюдение не дает оснований для каких-нибудь точных заключений.

Выводы по всему исследованию А. И. Сухаревой группируются по вопросам собственно методическим и теоретическим.

К числу первых относятся выводы, касающиеся вычленения индивидуальных объективных производственных показателей в кривой работы. Выше о них уже говорилось достаточно.

Несомненный интерес представляют теоретические выводы. Из них следует, что на каждом новом этапе деятельности и в разных профессиональных ситуациях требования к человеку меняются. В соответствии с этим как раз и обнаруживается то, что можно было бы назвать относительной профессиональной пригодностью.

Не в каждой трудовой ситуации с равным успехом реализуются природные особенности человека.

В этом исследовании еще не удалось с достаточной полнотой раскрыть связь между типом профессионального задания и индивидуальными особенностями людей в отношении сочетаний основных свойств нервной системы, но показано, что в том виде труда, который был изучен, внутрипрофессиональная дифференциация заданий во всяком случае существует и связана с индивидуальными различиями.

1.6. Заключение

В психологической литературе не раз раздавались призывы к психологическому изучению профессий, к составлению профессиограмм, где были бы изложены специфические психофизиологические требования профессии к человеку.

Вряд ли можно мириться с тем, что эти призывы пока не находят должного отклика. По целому ряду причин психологи еще не пришли к тому, чтоб изучать требования профессий и их психофизиологические критерии. Следует также представить себе трудности анализа и выработки психофизиологических критериев требований профессии. Эти трудности обусловлены отставанием психофизиологии индивидуальных различий.

В любой науке ее достижения и неудачи неразрывно связаны с ее методическим вооружением. Нельзя решить задачи, если нет для этого средств. С конца XIX века появилось средство для установления различий между людьми – тесты, которые в значительной степени предопределили круг исследований. Изучались и профессии: устанавливались требования, которые они предъявляют к различным психическим процессам, с тем, чтобы эти требования затем были воплощены в определенный тип заданий, позволяющих сравнивать одного испытуемого с другим.

Пока господствовали тесты как основной инструмент определения профессиональной пригодности, никаких других средств и не требовалось, Но впоследствии сказалась ограниченность возможностей традиционных тестов, а во второй половине XX века от них стали по многим причинам отказываться. Оказалось, что к профессиям нет психологического подхода, нет основания, с помощью которого можно было бы изучать и классифицировать работников по их профессиональной пригодности.

Интересно обратиться к одной специальной области психологии труда, имеющей прямое отношение к затронутым вопросам, – к психологической классификации профессий. В том, что такая классификация настоятельно необходима, сомнений ни у кого нет. В самом деле, в современном обществе насчитывается несколько тысяч профессий. Как ориентироваться в этом многообразии? По какому принципу группировать их?

Обращаясь к теоретическим изысканиям, посвященным классификации профессий, можно встретить в них самые различные принципы группировки. Так, все профессии делятся на три группы: работа с людьми, работа по людским отношениям, работа с материальными объектами. В другом случае профессии делятся также на три разряда.

1. Профессии материальных отношений.

2. Профессии формальных отношений.

3. Профессии идеальных отношений.

В первый разряд входят профессии, связанные с перемещением предметов, куда относятся транспортные профессии, с приспособлением предметов, чем занимается, например, кровельщик, и изменением предметов – в качестве образца автор называет каменотеса, но, видимо, сюда же должны быть причислены все виды труда, где предмет претерпевает переработку.

Профессии формальных отношений менее отчетливы, к ним причисляются труд воспитателя, обслуживающего персонала (кельнер, водитель, стенографистка и т. п.).

В идеальный разряд попадают такие занятия, где люди имеют дело с обобщениями самого различного порядка, – от руководителя предприятия до математика и философа. Были классификации профессий «по уровню», причем в это понятие вкладывали специфический смысл – уровень интеллекта, как он устанавливается традиционными тестами.

Каждая из приведенных классификаций содержит основу деления, в большинстве случаев имеющую известное жизненное значение.

Разве можно отрицать, что за уровнем профессий находится нечто реальное? И вместе с тем любая из этих классификаций вызывает внутренний протест. Логичная по замыслу, она внезапно ведет к таким выводам, которые никак не могут найти психологического оправдания: например, сочетания и объединения профессий в группы никак не согласуются с психологическими представлениями о них. Например, приходится считать, что водитель и стенографистка – это профессии одного типа. Лицам, всерьез занимавшимся проблемой профессиональной пригодности, не нужно доказывать, насколько такое сближение нереально.

Только слепое следование задуманной схеме заставило автора найти психологическую общность этих профессий. И таких примеров во всех классификациях подобного рода, к сожалению, слишком много.

В чем основной и органический порок всех этих классификаций? Невольно напрашивается такой ответ: профессии классифицировались без опоры на те признаки, которые действительно дифференцируют людей. Между тем любая психологическая классификация, имеющая целью распределение людей, может быть построена только на этом, то есть научном, основании. Можно ли делить профессии по «объекту», с которым имеют в них дело, то есть по работе с самими людьми, по работе с отношениями людей, с материальными объектами? Доказано ли научно, что люди по своим природным стабильным данным делятся на группы именно по этому принципу, то есть одни от природы склонны к работе с людьми, другие – к работе в сфере отношений, а третьи – к работе с материальными предметами? Чтобы обосновать такую теорию, нужно создать концепцию дифференциальной психологии, опирающуюся на современные научные представления, найти ее теоретические и экспериментальные доказательства, а не ограничиваться несколькими удачными примерами.

Классификации профессий, о которых шла речь, не обосновывались подобным образом, поэтому они выглядят случайными и напоминают некие логические упражнения по систематизации профессий. В самом деле, профессии представляют собой очень сложное и многостороннее общественно-психологическое явление, а значит, они поддаются бесконечному числу группировок. Совсем не исключено, что некоторые группировки окажутся практически ценными. Но в громадном большинстве случаев это работа вслепую. Прежде чем начинать классификацию, нужно знать, из каких оснований исходить и к какой цели стремиться.

Профессии можно классифицировать для разработки психологических основ обучения, для решения проблем профессиональной пригодности, для изучения задач эргономики. Эти классификации не совпадают между собой. За рамками психологии профессии классифицируются с физиологической, медицинской, экономической и других точек зрения.

Чтобы классифицировать профессии по каким-то признакам, необходимым для разработки проблемы профессиональной пригодности, нужно располагать концепцией дифференциальной психофизиологии. Сам признак деления должен быть обусловлен гипотезой или теорией психофизиологии индивидуальных различий. Такая теория, как известно, существует.