Текст книги "Третья жизнь кошки (СИ)"
Автор книги: Константин Бабулин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
– Иди сюда.
Подхожу к стулу, она разворачивает и сажает меня, достаёт наручники, они обёрнуты тканью, но выглядят, всё равно, устрашающе.
– Не бойся.
Но я боюсь и хочу этого, очень хочу. Раскрыла браслет и вставила мою руку, защёлкнула, мягкий металлический звук, ещё один щелчок и вот моя рука пристёгнута. Пытаюсь ею подвигать и наконец-то понимаю, что ничего не могу сделать, что я на самом деле прикована. Пока я привыкаю к ощущениям в одной руке, она так же пристёгивает вторую. Всё. Я в её власти, она может делать со мной всё, что захочет…
– Ты очень красивая.
Она встаёт передо мной на колени и начинает расстёгивать пуговицы. Грудь ходит ходуном, мне не хватает воздуха.
– Тихо-тихо, молодец, ты очень красивая и я хочу на тебя посмотреть.
Шепчет прямо в ухо, дыхание горячее, я хочу дотронуться до неё, но рука прикована и я ничего не могу сделать.
Наконец она расстегнула пуговицы и раздвинула блузку, полностью обнажая грудь. Наклонилась и дует на соски. Хочу прижать её голову, но опять руки не могут двигаться, невероятные эмоции. Подушечками своих указательных пальцев она дотрагивается до самых кончиков сосков, не могу сдерживать стоны, боже, а если услышат, стараюсь сдерживаться. Встаёт, отходит от меня на один шаг, смотрит и поднимает юбку, показывая, что под ней ничего нет – вот это да. Я, не могу оторвать взгляд от этого. Хочу поцеловать её там, но наручники опять крепко удерживают на месте. Мммм, не могу больше сдерживать стоны. Елена наклоняется к рюкзаку и достаёт два зажима, ммм, соски стали каменными, хочу потрогать их и не могу. Сердце стучит так, что, кажется, сейчас выскочит из горла. Она подносит один зажим к моему соску и дотрагивается до него. Электрический разряд проходит через всё тело. Елена несколько раз разжимает зажим, но не надевает. Я со страхом смотрю на свою грудь, и зажим рядом с ней. Не могу больше терпеть.
– Боишься?
– Да.
– Смотри на меня.
Она расстёгивает себе жилетку и чуть выгибается, показывая мне грудь, её большие коричневые соски также напряжены.
– Смотри
Берёт свой сосок, надевает на него зажим и отпускает, он остаётся висеть, чуть оттягивая сосок вниз. Невозможно красивое зрелище, я слышу её дыхание, она тоже возбуждена. Теперь она берёт мои соски пальцами и начинает их покручивать. Непроизвольно выгибаюсь ей навстречу.
– Хочешь?
– Да, можно посильнее.
Она сильнее сдавливает соски.
– Так?
– Да.
Берёт второй зажим и надевает мне на сосок, резкая сладкая боль пронзает всё тело, одновременно хочется, чтобы сняла и оставила. Очень сильные ощущения, боже я делаю ЭТО с ней, здесь ночью в музее. Я делаю это. Я прикована, и она надевает мне на соски зажимы.
– Ещё хочу. Надень второй.
Она снимает зажим со своего соска, и я вижу, как на нём остались вмятинки от него. Захотелось поцеловать и втянуть его губами, чтобы потрогать языком эти вмятинки. Но она уже берёт мою грудь, оттягивает пальцами сосок чуть вверх и надевает на него этот же зажим. Мммм, не могу терпеть, очень сильно и очень сладко.
– Нравится?
– Да.
Зажимы крепко держат грудь, вызывая всё более сильные ощущения своим постоянным давлением, дыхание становится глубже и глубже. Елена достаёт повязку и завязывает мне глаза.
– Жди.
Все эмоции на сосках и на звуках вокруг.
Дордрехт музей Елена
Всё на глазах повязка, пора за работу, с трудом отвожу от неё глаза, очень заводит, но пришла я сюда не за этим. Сейчас немного походить вокруг, чтобы поняла, что наступает томительное ожидание. Зажимы не очень сильные, но для первого раза ей любые будут казаться тугими, терпеть долго она не сможет, нужно всё делать очень быстро. Осторожно снимаю туфли и босиком бегу обратно в кабинет, стараясь, наступать быстро и бесшумно. Вот и дверь всё тихо, аккуратно открываю её – хорошо не скрипнула, захожу и беру ключи со стола. Быстро к дверке с сигнализацией, отыскиваю нужный ключ – спокойно не спеши, тут ошибиться нельзя. Отпираю замочек, открываю дверку и опускаю все тумблеры верхнего ряда вниз. Чёрт, как громко щёлкают. Тишина? Да тревоги нет. Достаю из своей большой сумки копию чёрного квадрата, плоскогубцы, отвёртку и бегом в зал, где висит картина Малевича. Только не запутаться в темноте, вот она. Беру картину за раму и чуть-чуть двигаю, глупость какая. Боюсь, что сейчас сработает сигнализация? Да боюсь, вдруг специалист ошибся, или я что-нибудь сделала не так? Сейчас сниму картину, и как завоет со всех сторон. От одной мысли вспотели ладони, и холодная струйка пота побежала по спине. Если сейчас сработает сигнализация, будет просто кошмар. Что тогда делать? Менять картину и бежать? А со Стефанией что делать? Оставить её там пристёгнутой? Плюнуть на картину и бежать к ней? Нельзя оставлять её на обозрение охраны, и для всех остальных. Это значит не просто испортить ей жизнь, а уничтожить. За что ей это? Нет, так не годится, если сейчас сработает сигнализация, не буду ничего делать с картиной, побегу и освобожу Стефанию, а там что-нибудь придумаем. Как быстро поднимется охрана? Минута-две не больше. За это время нужно успеть отстегнуть её и привести в порядок, чтобы она смогла разговаривать с ними. А с сумкой и моим квадратом что делать? Брошу в угол, а потом как-то заберу. Да… Лучше бы она не сработала. Ну, раз, два – три. Снимаю настоящий квадрат и … Тишина. Молодец специалист, не подвёл, осторожно отгибаю держатели подрамника. Вытаскиваю шедевр и аккуратно вставляю свою копию, вошла как влитая – хорошо. Вешаю картину на место. Проверяю верх низ – да, всё в порядке. Бегу обратно в кабинет, один зал, второй, как далеко-то, Стефании уже нелегко. Вот и кабинет, быстро заскакиваю. Где сумка? На полу нет, чёрт, а вот, на столе. Ох, не ошибиться бы в какой-нибудь ерунде. Быстро надеть сверху квадрата чистый холст. Может чёрт с ним? Время, время идёт. Нет, надо надеть, на всякий случай. Терпи Стефания, терпи, я уже быстро. Застёгиваю сумку, кладу ключи на стол. Всё? А сигнализацию снова включить? Чёрт. Хватаю ключи, открываю дверку. А если сейчас сработает охрана? Вдруг я не заметила и не включила там, в зале чего-нибудь? Хватит дёргаться – включай. Щёлк, щёлк, щёлк – включаю вверх тумблеры. Запираю. Тихо? Теперь всё. Кладу ключи на стол и бегу обратно к Стефании. Ох, как стонет, слышно из соседнего зала. Да, терпеть ей уже тяжело. Одеваю туфли, подхожу к ней, услышала, стала громче стонать. Снимаю один зажим, вскрикивает, сейчас кровь начнёт возвращаться, ей будет ещё больнее и ещё слаще, следом снимаю второй, и прижимаю соски ладонями. Шепчу в самое ухо:
– Тихо-тихо-тихо, молодец, ты безумно красивая
Нежно провожу рукой у неё между ног – всё мокро, сильно вздрагивает. Одеваю страпон, ввожу его на всю глубину, и прижимаюсь к ней. Стефания сама начинает двигать бёдрами мне навстречу всё быстрее и быстрее, в этот момент я слегка нажимаю пальцами на её соски. Она выгибается, громко стонет, и начинает бурно кончать. Бесподобное зрелище, её дёргает минут пять, никак не может остановиться, тяжеленный стул ходит ходуном. Придерживаю её изо всех сил, если упадём, будет очень громко. Боже, вот это оргазм.
Дорога в Москву Елена
«Пора домой, здесь, наконец-то всё. Вчера ещё раз сходила в музей, посмотреть всё ли в порядке. Да, всё тихо. Мой квадрат висит как родной, всё время подмывало рассмотреть его поближе, в поисках различий, но сдержалась. Люди подходят, смотрят, фотографируются с ним. Даже гордость за свою работу появилась – это, ведь, с моим квадратом фотографируются. С моим. Так и хочется сказать об этом. Я способна на такое – я. Я автор шедевра. Фууу, голова кружится, впору лавровый венок надевать, или лавровый запах уже не поможет, нашатырём придётся голову прочищать. Стефания, встречает, как ни в чём не бывало и, без намеков, готова к ещё одному набегу вандалов. Понравилось. Увы, увы, пришлось расстроить, что мне нужно уехать. Она молодец – расстроилась, но не сдалась, сказала, что если я не вернусь, она сама меня найдёт в моей холодной России. И тогда всё придётся повторить где-нибудь в Кремле. Круто, вот так цивилизованная Европа попадает в зависимость от варваров».
Но это уже в прошлом. Сейчас всё внимание на дорогу в Москву. Маршрут получается сложным, но тут лучше перебдеть чем не добдеть. На арендованной машине доберусь до аэропорта в Хельсинки. В багажник положу десять картин, все куплены в Амстердаме и на все есть чеки. Внутри двух картин спрятаны два чёрных квадрата, один мой, второй настоящий. Задники у всех картин заклеены плотной бумагой, на которые для убедительности проставлены штампы на голландском языке «Продано» и «Галерея Арго», внутри штампа вписано, что картина создана в прошлом году, смысла в этом никакого нет, но выглядит официально и внушительно. Проблем на границе быть не должно, но здесь тоже лучше подстраховаться, это опасное место в маршруте. Допустим они, как-то прознали мои намерения и знают, что настоящий квадрат уже у меня. Где им проще всего забрать его? Конечно здесь, прямо из мастерской и забрать. Это для Брагина был бы самый оптимальный вариант: копия спокойненько возвращается в Эрмитаж, а оригинал вот он, в твоём полном распоряжении. Хочешь, убирай в сейф в банке, хочешь, вешай в своём подвале, и наслаждайся по необходимости. Именно на этот случай, я старалась соблюдать конспирацию и максимально обезопасить мастерскую, раз квадрат на месте, значит, это удалось. И, надеюсь, они до сих пор, знают только о Московской мастерской и тех квадратах. Следующий опасный момент передвижение до границы».
Выглядываю в окно.
«Да, так и есть, машина у подъезда на месте, в ней как обычно два человека. Это хорошо, пусть там и сидят до посинения – мне пора уходить».
Привычно спускаюсь по лестнице на первый этаж, потом в полуподвальное помещение и через маленькое окошко с другой стороны дома на улицу. В подвале всё тихо, подхожу к оконцу, открываю его и прислушиваюсь – ни звука, и снаружи тоже. Вначале через окошко выбрасываю рюкзачок с документами и деньгами, потом лезу сама. Окошко очень маленькое, но и я, слава богу, не гигант. Так что с трудом, потихоничку и опа. Всё, готово, я на улице. Так, тихо? – Тихо. Теперь надеть рюкзак и спокойной походкой пройти до конца улицы. Поворачивая, оглядываюсь – сзади движения нет. Во всех европейских городах, вечером после семи на улицах уже пусто, а сейчас тем более, но бары ещё работают. Это удобно. На всякий случай, захожу в, намеченный заранее, ресторанчик с двумя выходами, заказываю кофе и наблюдаю через окно, что там снаружи. Пусто, после меня никто не проходил. Отлично. Оставляю на столе пару евро и ухожу через другой выход. Быстро забегаю за угол и смотрю, кто выйдет следом. Никого. Всё, можно идти в мастерскую.
«В аэропорту Хельсинки меня встретит Виктор, старый знакомый по прошлому бизнесу. Удивительно, но за десять лет ничего не поменялось, он всё также живёт в Финляндии и помогает своим людям с пересечением границы. Я переложу картины в багажник его машины и он, в смену прикормленного таможенника, провезёт их на ту сторону. Я отдельно от него проеду через границу на автобусе. Особой необходимости в этом нет, но «бережёного бог бережёт». И если, Брагин намерен отобрать картину, то следующее удобное место для этого, как раз, таможня или сразу после неё. В таких случаях на таможне лежит оперативка с указанием сигнализировать кому надо о моём появлении, поэтому лучше, чтобы при мне ничего не было. После таможни, если всё тихо, я заберу картины у Виктора, и на машине, которую в условное место подгонит человек Сурена, поеду дальше сама. Всё, как в добрые старые времена, даже придумывать ничего не надо – все на своих местах и все знают, что делать. Немного подросли расценки, ну что делать – инфляция».
Осматриваю в последний раз мастерскую – чисто, порядок навела ещё вчера, даже почистила все поверхности, где могли остаться мои отпечатки. Всё – в путь.
Маршрут лежит через Германию на машине до Травемюнде, дальше до Хельсинки, тоже с машиной, но уже на пароме. И от Хельсинки через пограничный пункт Куусамо до Москвы, опять на машине. Два с половиной дня пути, есть время подумать.
«Итак, у меня два Чёрных квадрата, один настоящий, его нужно убрать подальше и моя копия, которую нужно передать Брагину. Передача Брагину тонкий момент. С одной стороны он должен удостовериться в качестве работы, а значит осмотреть работу в моём присутствии, с другой стороны встречаться с ним опасно. Выход? Можно ли передать картину иначе? Например, через камеру хранения, или через курьера, который привезёт её в виде посылки, а все переговоры провести по телефону. Безопасно? – Конечно, но есть два серьёзных минуса: первый – телефоны он избегает, поэтому обсуждать по телефону нюансы картины, точно не будет. Второй минус ещё хуже – если картина его устраивает, он говорит спасибо и конец связи. Как я заставлю его отпустить Светлану? Пытаться дозвониться или ловить на проходной прокуратуры? Теоретически после такого кидалова, я могу заявить куда-то (куда большой вопрос), что я сделала копию Чёрного квадрата, и отдала её заму прокурора Московской области . Ну и что? Отдала и отдала. Криминала нет, то что он хочет поменять картины это мои домыслы. А уж жаловаться кому-то, что обещали выпустить Свету, да не выпустили – совсем смешно. Тем не менее планы такой шумихой, я ему испорчу, и тут он тоже откровенно кидать не должен бы. Да и в чём причина таких предосторожностей? Это не подозрительно? Расставались мы с ним нормально, он дал задание, я пошла выполнять. Он не дёргал с контролем работы, и честно оплачивал дополнительные расходы. Почему мне нужно соблюдать повышенные меры безопасности? Потому что он следил за мной и пытался, повлиять на дочь? А это, разве, ненормальное поведение? Да, присматривал как идут дела, правильное поведение серьёзного человека. С дочкой расстроился? Тоже понятно, а кто бы не расстроился, узнав, что его ребёнка соблазняет человек с нетрадиционной ориентацией? И ведь, он не это ей предъявил, а то, что этот человек гуляка – сегодня с одной, завтра с другой. Так, что со всех сторон нормальное поведение. Почему, тогда, мне нужны меры предосторожности с ним? Потому что он опасный человек, и я это знаю. Зачем сейчас морочить себе голову рассуждениями о том, как он отнесётся к мерам предосторожности? Он пытается контролировать ситуацию со своей стороны, а я со своей – нормально. Сосредоточься на другом – мне нужно, чтобы он отпустил Свету, и нужен план как это обеспечить. Лобовой вариант – потребовать, чтобы вначале её отпустили, а после этого получит картину, вряд ли возможен. Он резонно возразит: – Откуда я знаю, что работа выполнена как надо? Светлану выпустим, а вы мне принесёте фигню. Ну, типа, как смогла? И будет прав, возразить на это тем, что такая же картина уже висит в Голландии и ни у кого не вызывает вопросов, к сожалению нельзя. Так, и что? А то, что придётся идти лично, и по ходу встречи требовать выполнения условий. Рискованно? Да, очень».
За бортом парома неторопливо проплывают скандинавские пейзажи, тяжёлое, низкое, серое небо. Серое, холодное море и холодная полоска берега между ними – мечта. Иметь бы здесь домик на берегу, чтобы по вечерам сидеть у камина с Аней, слушать шум моря и стук её сердца.
Аэропорт Хельсинки Виктор и Елена.
– Боже мой, ты нисколько не изменилась, а ведь лет десять уже прошло.
– Да, лет десять. Ты тоже всё тот же. Морщин только, немного добавилось.
– Спасибо, но это не правда, я каждый день бреюсь и вижу в зеркале, что время идёт.
– Тебе даже на пользу. Некоторые люди становятся красивее с возрастом – ты один из них.
– Ладно врать-то, а то поверю. Жаль, что ты только проездом. Может, денёк другой побудешь у нас? Илма была бы рада, попарились бы вечерком, а? С ней только ты можешь потягаться, по-русски с веничком. Когда ты последний раз парилась по-настоящему?
– Это правда, с Илмой лучше всего, и парилась я уже… Не помню когда.
– Вот видишь, а у меня всё готово, и домик там же на берегу озера и банька в порядке. Я на улице большую купель организовал, с ледяной водой – мечта. И венички берёзовые и квас, как ты любишь. Давай? А потом по рюмочке «столичной» из морозильничка… у меня такие солёные огурчики в этом году получились – закачаешься, с хренком. Ну? Уговорил?
– Уговорил, но не сейчас, надо сделать дело, а потом обещаю – обязательно приеду.
– Эх, как жаль. Ладно, но если не приедешь – помогать больше не буду. Давай, перекладываем картины. Ого, современные, зачем тогда я нужен?
– На всякий случай, вот в этих двух, внутри, спрятаны старые.
– Понятно. Дорогие?
– По пятьдесят тысяч долларов каждая.
– Это примерно по сорок тысяч еврейских рублей – понятно.
– Что за еврейские рубли? Евро что ли?
– Да, мы тут так шутим. Ну, расценки ты знаешь. Сама как всегда на автобусе?
– Да.
– Правильно, а встречаемся, как обычно в Сафпороге?
– Да, всё как обычно, на старом месте. Ну всё, я пойду, сдам машину обратно в прокат, а ты езжай потихоньку – удачи.
– Как же я рад, что ты снова появилась, прямо помолодел на десять лет.
Кабинет Брагина
– Слушаю
– Георгий Николаевич, к Вам Резников
– Пусть заходит. Да, Миша, что у тебя?
– Тарханова сегодня ночью въехала в Россию, через Финскую границу, и при ней не было никакого багажа. Въехала на автобусе, но до первой остановки не доехала. Там её ждали наши ребята, после наводки с таможни. Автобус приехал по расписанию, но её в нём не было, сошла где-то по дороге и они её потеряли. Всё.
– Значит не только Голландцы раззявы?
– Да, очень грамотно всё делает.
– За мастерской и квартирой смотрим?
– Так точно, но уверен, она там не появится.
– А телефон?
– Выключен, я говорю, всё делает очень грамотно.
– Мы, что-то упустили? Она суперагент что ли?
Брагин с возмущением смотрит на своего сотрудника.
– Нет, Миша, она просто художник. Давай накрути хвост своим людям, пусть работают. Разбаловались…, только бизнесменов крышевать мастера, да водку жрать? А чуть, что посерьёзнее, сразу – упустили. Это баба Миша, баба, а не Джеймс Бонд. Идите и работайте, а то разгоню к чертям собачьим.
Кабинет Брагина через десять дней.
– Резникова ко мне.
– Вызывали?
– Да, есть новости о Тархановой? Выставка сегодня вернулась в Москву. Она нас кинула что ли?
– Тогда зачем въехала в Россию? Там бы и сидела, странно.
– Что мы можем сделать для её поиска?
– Завести какое-нибудь дело и объявить в розыск официально. Можно, какое-нибудь мошенничество припаять.
– Нет, новое не нужно, зачем портить показатели, давай к какому-то уже открытому делу пристегни.
– Понял.
В кармане у Брагина раздался звонок сотового телефона. Он достал его и немного прищуриваясь, посмотрел кто вызывает, и тут же знаками стал показывать Резникову, что звонит Тарханова.
– Сможешь быстро отследить, откуда она звонит?
– Попробуем, только говорите подольше.
Михаил выскочил за дверь кабинета, на ходу отдавая нужные команды.
– Срочно соедините меня с Рагулиным из технического отдела.
Брагин, подождал ещё один гудок и ответил на вызов.
– Да, слушаю.
– Всё готово.
– Отлично, где вы?
– Не важно, через час на территории заброшенного детского лагеря «Чайка» в Измайлово, что рядом с улицей Московский проезд. В центре. Если увижу много народу, встречи не будет.
И выключила телефон.
– Алё, алё, далеко, можем не успеть…
В кабинет вернулся Резников.
– Мы не успели. Что она сказала?
– Назначила встречу через час в Измайлово, вот адрес.
Быстро пишет на бумажке и отдаёт Резникову.
– Условия нам ставит, а? Нет, её надо обязательно грохнуть, только за это хамство. Как быстро туда доедем?
– Минут двадцать-тридцать.
– Поедем на двух машинах, иначе вспугнём. Давай быстро, собирай людей.
У Брагина опять зазвонил телефон и Резников по-деловому напрягся.
– Она?
– Нет, это адвокат, как чувствует, надо же. Да Андрей Абрамович, Брагин. Только быстро, а то я спешу.
– Передо мной стоит адвокат Тархановой, Витенька, говорит вы в курсе, что он, после вашего звонка, должен забрать бумаги на освобождение Халитовой. Таки да? Я ему верю? Он хороший мальчик, я знаю его семью, они очень приличные люди, и до сих пор он всё делал правильно. Но вот он стоит передо мной, без звонка от вас, и я беспокоюсь.
– А, бумаги готовы?
– Обижаете, у Андрея Лейфера всегда всё готово, за это вы мне и платите. Всё в полном порядке, она, хоть завтра может, выходить на свободу.
– Да, хорошо подтверждаю, но отдадите ему их, только после моего дополнительного звонка через час, не раньше. Пусть сидит, ждёт.
– Я, абсолютно всё понял – ждём вашего звонка.
Пустырь заброшенного лагеря.
Брагин
Чувствует опасность девка, молодец, но шансов у неё нет, сейчас заберём картину, и ребята отвезут её в лес подальше. Что они с ней сделают перед тем как грохнуть – не моё дело. А Аня? Она вроде успокоилась, вроде подействовали фотки, ну и славно.
Вот и она.
– Миша, остановись здесь, не подъезжай слишком близко, а то вспугнём ещё.
Машины остановились. Из одной вышли Брагин с Резниковым и охранник, из второй ещё трое.
– Слушайте задачу ещё раз. Вы трое остаётесь возле машины, я, Миша и Николай идём к ней. Если картины с ней нет, то, скорее всего, перенесём встречу. Но вы, Миша, должны будете сесть ей на хвост, и выяснить где она её прячет. Если опять потеряете – пиздец, уволю за профнепригодность. Если картина с ней и нужного качества я её забираю, а вы – показывает на Михаила и ещё двоих – сажаете девчонку в машину и увозите в лес, и чтобы я её больше не видел. Всё понятно?
– Так точно, всё понятно, или следим за ней, или отвозим в лес. А может и в лес не нужно, здесь тоже подходящее место, тихое…
– Как хотите.
Елена
Две машины, вот козёл, просила же поменьше людей, или это и есть поменьше, а сколько же тогда обычно, пять машин что ли. Ладно.
Не доезжая метров сорок, обе машины остановились, из них вышло шесть человек. Посовещались, Брагин отдал какие-то распоряжения, и в сопровождении двух человек пошёл в мою сторону.
Брагин
– Георгий Николаевич, у неё под курткой кобура с пистолетом.
– Уверен? А то размер груди соответствующий, легко и ошибиться.
– Уверен, я такие вещи сразу вижу.
– И что? Ты испугался?
– Нет, но …
– Подойдём ближе, никуда не денется. Или ты свой дома забыл?
– Мой всегда со мной, я без пистолета чувствую себя голым.
Не торопясь подходим к художнице, вокруг какие-то руины, здесь только фильмы ужасов про вампиров снимать. И она вся в чёрном, рядом с чёрным автомобилем – охренеть, даже жутковато.
– А девочка-то о-го-го. Можно мы её не сразу убьём?
– Что за мысли при исполнении? Как не стыдно? Взрослые, семейные люди… Вам этого добра дома, не хватает что ли?
– А причём здесь дом?
– Ладно, ладно делайте что хотите, только по-тихому и быстро.
– Есть, по-тихому и быстро, слышишь Коля, придётся обойтись без прелюдий.
– Всё, хватит балагурить.
Стоит спокойно, смотрит уверенно, надо же, совсем не боится. Тогда зачем такие меры предосторожности? Да и местечко выбрала чудное, сама себя загнала в ловушку, хоть и Москва, а глухомань…, даже странно, что до сих пор сохранились такие бесхозные территории. Ей бы наоборот в людном месте организовывать встречу – баба и есть баба. Ну, и хорошо, меньше мороки, сейчас уверенности-то поубавится.
– Здравствуйте Елена, что за странное место вы выбрали?
– Почему странное, никого нет, никто не помешает, а вы зачем столько народу с собой привезли?
– Это все свои, не переживайте, показывайте скорее картину.
Подходим к её машине. Елена открывает багажник, и вытаскивает из сумки картину. Бог ты мой, она что настоящего Малевича притащила? Быть не может. Беру квадрат в руки. Ну точно он, уж мне ли не знать, столько раз осматривал его.
– Вы хотите сказать что это копия?
– Спасибо, я так понимаю вы довольны?
– Не то слово, это поразительно. Это просто поразительно, я надеялся, конечно, что будет похоже, но чтоб так… Невероятно.
Осматриваю работу со всех сторон – идеально. Ну всё, дело сделано, заворачиваю картину и направляюсь к машине
– Георгий Николаевич, разве мы закончили?
– Мы да.
Елена
Доволен, ну уже хорошо, пол дела сделано. Только что-то он не торопиться выполнять свою часть условий…
Брагин берёт картину, и направляется к своим людям возле машин. Двое охранников остаются, а один из них начинает заходить сзади так, чтобы отсечь меня от машины.
– Георгий Николаевич мы разве закончили?
– Мы, да
И улыбается, козёл. Ну-ну.
– А звонок адвоката о подписанных бумагах на условно досрочное.
– Не волнуйтесь Елена, всё будет в порядке, сейчас ребята вам всё расскажут…
– Понятно… Скажите своему человеку, чтобы отошёл от моей машины.
– А то что? Пистолет свой достанешь?
В это мгновение Елена направляет левую руку на охранника сзади, раздаётся хлопок и тот валится на землю. Она быстро поворачивается и пока второй пытается достать своё оружие, направляет эту же руку в его сторону, раздаётся ещё один хлопок и тот тоже падает на землю.
– Что? Что такое?
Брагин ошарашено смотрит на маленький пистолет, который направлен, теперь, на него самого.
– Нет, нет, нет, не нужно…
– Уже не так смешно Брагин? Скажи остальным, чтобы не рыпались, а то перебью всех.
Брагин поднимает руку в сторону своих людей
– Спокойно, спокойно, стоять.
Но охранники, вытащив оружие, стали потихоньку подходить к ним, расходясь веером.
Елена расстегнула куртку, и вытащила из наплечной кобуры автоматический пистолет гораздо большего размера, одновременно стараясь стоять так, чтобы Брагин закрывал её от выстрелов охраны.
– Берета 92, этот делает дырки покрупнее.
Подняла пистолет и, не целясь, выстрелила в крайнего справа охранника, тот упал, остальные двое остановились и стали пятиться назад к машинам.
– Стоять, лечь на землю.
Охранники остановились, не понимая что делать, стрелять они не могли из-за боязни попасть в Брагина, отходить тоже, художница уже показала, что стреляет она быстро и очень хорошо.
– Брагин скажи им, дуракам, а то ещё одного пристрелю.
– Ложитесь скорее, ложитесь.
Здоровые крепкие мужчины, нехотя, подчинились и легли на землю.
– Выбросить оружие и телефоны.
Выполнили.
– Руки за голову, лежать спокойно и останетесь живы.
Повернулась к Брагину
– Ты тоже ложись.
– Что Вы собираетесь делать?
– Не ляжешь, прострелю ногу.
Прокурор лёг.
– Есть оружие?
– Нет.
– Доставай свой телефон, и звони адвокату.
Направила на него маленький пистолет
– И не дёргайся, курок у Вальтера очень мягкий, может и выстрелить, случайно.
– Сейчас сейчас, только спокойно, не нужно делать глупости, я звоню, звоню. Андрей Абрамыч? Это Брагин. Адвокат Тархановой рядом с вами? Передайте ему бумаги по Халитовой. Пусть он их посмотрит и перезвонит Тархановой. Да, прямо сейчас, мы ждём. Голос? Что голос? Нормальный голос, мы спешим очень, Андрей Абрамыч, не теряйте время, мы ждём звонок.
Отключает телефон, и с испугом смотрит на направленный пистолет
– Уберите, уберите оружие.
– Боишься Брагин? Правильно, второй раз стоишь на краю, уже наверное слышишь как плачут ангелы. Слышишь?
Тот с ужасом кивает – глаза, у неё опять тот же взгляд, что и в загородном доме, когда попросил сделать копию квадрата, никакой жалости, только злость и желание убивать – всё, это конец.
– Слышишь, а можешь и увидеть, ангелы всегда плачут кровавыми слезами, поверь мне, я видела – жуткая картина.
Раздаётся звонок её телефона, она разжимает левую руку, и маленький пистолет втягивается в рукав кожаной куртки, затем этой же рукой достаёт телефон. Правую руку с Беретой, направляет на Брагина.
– Алё, да. Всё в порядке? Сам держишь бумаги? Хорошо, что нужно делать дальше, знаешь – давай.
Убирает телефон и смотрит на Брагина сверху вниз.
– Всё? Убедились? Зачем было стрелять в ребят? Что теперь делать?
– Звони Володе пусть делает перевод оставшейся суммы, счёт тот же в Люксембурге. В китайском Bank of China я ещё не успела открыть.
– Я могу встать?
– Нет.
Один из раненых застонал и попытался перевернуться.
– Живой? Это хорошо – лежи не дёргайся, зажми рану, если твой начальник не будет валять дурака, через минуту поедешь в больницу.
Охранник с трудом зажал рану, но тёмное кровавое пятно под ним, всё равно продолжало увеличиваться. Как будто что-то тёплое и живое выползало на пыльную землю.
– Давай, быстрей набирай. Слышишь хлюпающий звук у него при дыхании? Это на вдохе через рану засасывается воздух, кровь скоро остановится, но дышать ему будет всё труднее и труднее.
– Зажми рану Миша. Слышишь меня? Делай, как она говорит, потерпи я быстро.
Брагин, лёжа на спине, торопливо набрал нужный номер.
– Володя, это Брагин, прямо сейчас переведи на счёт Тархановой 50 000 долларов. Да, в Люксембургский банк, прямо сейчас. Голос? Нормальный голос, всё в порядке у нас, не отвлекайся, переводи деньги.
– Подождём, мне придёт СМСка из банка о зачислении, а если не придёт – привет, отправишься смотреть на слёзы ангелов. Знаешь почему ты ещё жив? Потому что я люблю твою дочь, Брагин. Удивительно, как у такого мерзавца может быть такая хорошая дочь, а ты её чуть не убил, скотина. Понимаешь, что ты не жилец, если с ней что-нибудь случиться? Думаешь, тебя должность или деньги спасут? Дурак ты Брагин, если так думаешь.
У неё просигналил телефон, пришла СМСка. Смотрит.
– Ну вот, в расчёте, забирай картину и катись отсюда, и бойцов своих вези скорее в больницу. Эти двое живы, Вальтер пистолет гуманный, а тот третий не знаю, скорее всего тоже, хотя крови потерял уже много, дырка в нём большая.
Оперативная машина следственного комитета, подполковник Лоскутов
Раздаётся звонок телефона
– Слушаю, Лоскутов.
– Только что сообщили, что на прокурора Брагина, было совершено покушение. Неизвестные лица обстреляли его, когда он выходил из машины по дороге домой.
– А зачем он выходил из машины?
– Говорит поссать.
– Нихрена себе, и что с ним?
– С ним ничего, а вот трое охранников ранены, один в критическом состоянии.
– Везунчик, ему точно ничего не отстрелили?
– Нет, вроде.
– Давай подробности. Там что засада была, куда он ссать выходил?
– Нет, говорят, из проезжавшей мимо машины стреляли
– Номера, марка машины известны?
– Нет, не запомнили в суматохе
– Спасибо, будут подробности – звони
Повернулся к сидящим на задних сидениях, мужчине и женщине.
– Что-то здесь не то…, Леша распорядись поставить на прослушку телефоны всех охранников Брагина.
– Неофициально?
– Ну а как ещё? Что-то начало происходить. Надо бы и за ним организовать наружку.
– Нельзя, заметит, будет скандал.
– Почему заметит? У тебя нормальных людей что ли нет, кто работать умеет?
