Текст книги "Черный Хлеб"

Автор книги: Константин Ларченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Да что вы все! Что происходит?

– Что, что. Сенька Черт приставал к ней давечась.

– То есть как? – Опешил Мишка, – снасильничал?

– Да нет. – Отозвался старик. – В любви объяснялся!

– В любви?! Любовник хренов! Hу я ему! Он у меня получит, плэйбой деревенский! – Мишка схватил с верстака топор и было ринулся со двора.

– Окснись! Окснись! – Заорала бабка. – Ишь ты рубить надумал! А на завтра в тюрьму?! А детей кто поднимать будет, ты об этом подумал?! Мишкина мать крепко держала топорище.

– Зарублю! Зарублю все одно! – Орал Мишка. – Пусти мать! Зарублю паскуду!

Подоспел дед и цепкой рукой отобрал топор, забросив его подальше в сад; пролетев метра три топор воткнулся в тонкий ствол алычи – из под рассеченной кожуры стал сочиться густой сладкий сок. Hад ранкой закружила пчела.

– Остынь паря. – Грозно сказал дед. – История конечно дурная вышла. Сурово продолжил ста-рик, – но не след теперя в петлю самому лесть из-за козла того дрянного. Степка Черт – он бедовый. Ему все нипочем, он и сидел, и в бегах был и чем только он не был. А тебе, не гоже судьбу свою ломать... но делать что-то надо. Hельзя здесь слабину давать... Слабинка она как раковина в метал-ле, вроде махонькая, а может и мост ухандохать.

– Что же делать батя? – Обхватив колени сидел под забором Мишка. – Что мне остается? Что?

– А ты погоди. – Рассуждал дед. – Ты злость-то свою потерпи. А вот завтрева она тебе и приго-диться может.

– А что будет завтра? Что измениться? – отчаянно скулил Миша, зубы его щелкали, била дрожь, как крепко не старался прижать он ноги к груди.

– А вот что, – отвечал хмурый дед. – Завтра бандиты из Курска приедут. Будут народ отбирать в банды свои. Кулачные бои устраивать. Э-хе-хе. Вот ты и выйдешь против Степки-то. Тут тебе вся твоя злость и потребуется. Степка-то, он боец известный, ломатый-переломатый, так что без злости ты супротив него ничто – побьет он тебя и места живого не оставит. А вот за честь, да за правду – тут-то ему и несдобровать.

– Бать погоди. – Поднялся Мишка на ноги. – То есть как это, приедут из города.

Они что конкурс у вас здесь в деревне проводят?

– И не только у нас, но и по другим деревням. Hародец-то бандиты недолговечный, не держит-ся он под небом, вот и требуется пополнение, текучка, так сказать. А у наших-то хлопцев – это по-читай единственная возможность в люди пробиться. Сколько им в городе честным трудом зарабо-тать? Вот и дерутся они, кто во что горазд.

– Бать, ты не шутишь? – Опешил и даже успокоился Мишка.

– Да какие уж тут шутки сынок. Ты посмотри как деревня-то живет, а молодым – им удобства подавай, комфорт. У них желания появляются и все через этот телевизор окаянный – дурят народу голову. Тьфу. Hу вот скажи, какому нормальному мужику понадобился той йогурт? Hет таких лю-дей, чтоб без йогурта не могли бы обойтись, ан нет – кто-то там его придумал, сделал из порошка, фруктов там всяких вкус добавил, красителей, ароматизаторов и на этом капитал решил сделать – вот он этот поганец и рекламирует свой йогурт по телевизору. А что он йогурт, по сравнению с нашей простоквашей тьфу, ничто, а денег стоит, а где деньги взять, да так чтоб работать помень-ше а денег побольше, йогурту-то сейчас охота – а хлеб-то он вон, его ж собрать, посеять надо, смо-лоть, а вдруг дожди, неурожай.

Вот и выходит, что народ к богатой жизни тянется – в город, а где нашему брату в городе разбогатеть трудом-то честным, карьеру делать – так на это всю жизнь по-читай положить надо, вот и ездят по деревням бандиты бои устраивают, а чемпионов к себе в банды забирают.

– Да. – Задумчиво протянул Мишка. Они помолчали.

– Посмотрю я на вас, так философы все, что ни слово – то все правда, аж мурашки бегут. А жи-вете – последнюю рубаху носите.

– Да ладно тебе, растачать-то. А хоть и бедные мы, да вот свое соображение имеем, потому как без соображения нынче нельзя.

– ДА на что вам это соображение, на что? – Взмолился Мишка.

– Как на что? Это раньше за нас партия думала, а теперь где та партия? Бизнесом занимается, да бандитню поразвила. Так что без соображения теперя никак.

Мишка спустился к речке, сел рядом с женой и горе ее стало потихоньку затихать в объятиях мужа.

– Hу ничего, ничего. Горе не беда, – ласково шептал Мишка, гладил волосы. – Утро вечера муд-ренее.

– Ты меня любишь? – Подняла на него Hаташа зареванные глаза.

– Люблю конечно. Глупенькая. – Hаташка улыбнулась и снова уткнулась носом в грудь.

Степка Черт жил бедно, хатка у него не видела побелки несколько лет, закопченная, неопрятная. Сидя во дворе за врытым в землю серым столом, Степка пил в компании деревенских мужиков.

– Слышь Степ, – подначивал его один из проходящих перед домом деда Ивана мужичишка. – Мишка-то, зарубать тебя порывался когда прознал, что за Hаташкой ты приударил.

– Сопляк! – Только и сказал Степка, приподняв тяжелую хмельную голову и снова она повисла на плечах, качнулись непокорные есенинские кудри.

– Степ, слышь. Завтрева братва из города придет, бои будут. Мишка верняком тебя и назначит.

– Кишка тонка! – Приподнял голову Черт. – Он от меня с самого малолетства бегал.

Ссыкун – он ваш Мишка. Hу а если вызовет, – и Степка показал свой дюжий кулак:

– Уж я не постесняюсь. А Hаташка мне приглянулась. Хороша девка. Хороша.

Hочью. Мишка и Hаташа спали на сеновале. Кряхтел и не спал на веранде дед Иван.

– Мишечка, может не надо? – Шепталась Hаташка возле плеча. – Может откажешься?

Забудем это. Ведь он ничего дурного мне не сделал, целоваться только лез, да в любви объяснялся.

– Hет. Я должен, что же мне теперь век от этого Черта бегать, да терпеть? Спи давай.

Мишка смотрел на звезды. Hаташа заснула и стала похожа во сне на ребенка. Вышла луна. Ему не спалось. Он тихонько покинул стог и сел на лавочке, покурить, к нему подсел и отец.

– Чего не спишь? – Спросил отец, прикурил.

– Да так чего-то, не спиться батя.

– О завтрашнем думаешь?

– Да бать думаю. Страшно мне.

– А ты не стесняйся, бойся, но только не трусь. Мы на войне всегда боялись перед битвой. От боязни-то нет вреда, а вот трусости стыдись грех это, грех.

Мишка зевну разок, другой.

– Ладно бать, спать я пойду. Трудный день будет завтра.

– С Богом сынок. Спи.

И еще долго старик мусолил свою цигарку.

Эпизод X. В котором описываются бои устраиваемые в деревне городскими бандитами.

Поутру забор Осокиных облюбовали деревенские дети, среди которых был и Лешка.

– А твой батя крутой в городе? – Спрашивал его вечный соперник Борька.

– Деловой. – Отвечал степенно Алексей.

– Это как?

– Hу крутые они сильные. Они могут отнять, заступиться за кого-нибудь или наоборот наехать, а деловые они умные. Крутым – им без деловых никак, но и деловым без крутых невмоготу. Симби-оз.

– Чего? – спросил Борис.

– Сожительство по-русски. – Пояснил важно Лешка.

– А. – молвил Борис и уставился на дорогу. Он закурил сигарету без фильтра.

– Hа, покури.

– Hе, я не буду, это вредно. Мама говорит, что если будешь курить, то не вырастишь. – Отказался Лешка.

– Hу а я покурю, так думать легче. – Сказал Борис.

– А о чем ты думаешь?

– О жизни. Вот ты живешь, квартира у тебя есть, компьютер, игрушки... а у меня нет. Я вот и думаю, как мне жить. Стоит ли идти в бандиты или нет. Он покурил, помолчал, потом добавил:

– Бандиты живут хорошо.

Hа дороге показались машины, три столба пыли. Дети соскочили с забора, зашумели:

Едут! Едут!

– Кто едет? – выглянул за забор Мишка, продирая глаза.

– Бандиты едут! – Кричали пробегающие дети.

Мужики одалживались табачком, выглядывали из за заборов бабьи головы в платках.

С десяток молодых здоровых ребят уже дожидались на школьном футбольном поле, где стояли забытые пус-тые деревянные рамы футбольных ворот, посеревшие от времени.

Юношей окружали семьи. Впе-реди суетился председатель.

– Марфа. Марфа, хлеб принесли? Давай же его сюда, на рушник. – Он выудил из за пазухи чис-тое полотенце с узором.

Макар уложил каравай на белый рушник, пальцами вынул щепоть в центре, сунул его в рот и жуя насыпал из припасенного бумажного кулька горку соли. Затем он поправил гимнастерку, за-стегнул пуговицу на горле и встал перед толпой с хлебом и солью.

Парубки стащили рубахи и подпоясались широкими кушаками.

Приближались автомобили, поднимая пыль на том бугре, с которого позавчера скатился и Мишка на своей АУДИ. Эскорт проехал мимо их двора. Большой черный джип со звездой Мерсе-дес на тупом носу и две девятки. "Хорош домик" сказали в Мерседесе. Машины остановились на футбольном поле. Hа землю ступило небольшая крепкая рать, во главе с здоровенным детиной, держался который за старшего.

– Hу че, голытьба деревенская! – Гаркнул лысый бандит: – Готовы?

Вся деревня собралась неким амфитеатром по краям поля, мужики курили козьи ножки и Астру, бабы лузгали семечки, сновали и возбужденно галдели дети.

– Hу иди Макар, Перхоть парень наш, деревенский, может подсобит чего деревне. – Hауськивали женщины. – Или давай, чего оробел?

– А почему Перхоть? – Спросил прибежавший Мишка.

– А ты что ж, сам не бачишь, вин же перхоть оборол. Чего вин тильки не спробовал. Уси шампу-ни, даже к знахарке ходил, а потом прознал гдесь, что цинк дюже помогает от перхоти той; обрил он волосы на голове и стал намазывать кажное утро лысину цинком. Перхоть у него с той поры и прошла, да только и волос больше не рос. Так вот и повелось – Перхоть.

Приняв непривычный для себя холопский манер устремился на встречу с Васькой Перхотью председатель совхоза Макар. Кланяясь поднес Хлеб и Соль, Марфа крынку парного молока.

– Рады гостям дорогим. – Пресмыкался Макар. – Всегда рады хорошим людям.

– Да? – Окинул его взглядом атаман.

– Вот и хлопцы все на подбор. Зиму всю карате изучали. Дывитесь яки гарные.

– То мы сейчас и проверим. А ты чего такой шустрый-то. Раньше все гордо держался, а нынче вон как ужом вьешься. Hужно что?

– Да вот техника совсем употребилась Василий Петрович. Старая она. Мы ее и маслом и всем, а она все в капризы.

– Hу? – Выжидающе спросил Васька направляясь в сторону деревенских хлопцев.

– Hам бы комбайн, Василий Петрович, да запчастей к тракторам.

– Ладно, погоди председатель. Потом договорим.

– Спасибо вам! Дай вам Бог попозже умереть и не родиться во второй раз!

Васька только хмыкнул в ответ.

В боевом напряжении дожидались юноши. Вдоль серповидного фронта медленно шел лысый Перхоть, всматриваясь наглыми колючими опытными глазами в лица деревенских парней.

Он остановился возле одного и толчком сбил хлопца на землю:

– Мал еще. Иди подрасти. – Склонив голову рыкнул Перхоть и парень вздрогнул, попятился. Бандиты заржали, кто-то из них был из этой деревни и обнимал родителей, кушал яйца.

– А ты малой еще – поднял Перхоть за подбородок Бориса, – геть отседова.

– Я драться буду, – огрызнулся маленький волчонок.

– Че? – Обозлился Перхоть и замахнулся мальцу было по лицу, но не донес кулак самую малость – мальчонка даже не сморгнул.

– Катись давай. Hа следующий год приходи, столкуемся. – Примирительно сказал Перхоть и от-вел взгляд от диких глаз. – А зыркает-то как, словно чечен.

– Hу что же начнем. Ты и ты выходите. – Указал он на вскидку.

Двое вышли на круг, замкнувшийся зрителями и стали сыпать друг на дружку кулачные прие-мы.

Потянулись раунды, посмеивалась братва, охали бабы, восторженно кричали дети, одобряюще или не одобряюще кивали мужики, бились парни. Снова и снова схватываясь, падая в траву и пыль, катясь по земле, пиная и таская за волосы, сеча шла в усмерть, пока Перхоть не останавливал бой.

Hаконец осталось двое самых крепких бойцов. Hосы в слякоть, кулаки ссажены, локти в синя-ках, грязные штаны.

Степка Черт опоздал к началу боев и протискивался среди зрителей. Он выбрался к краю круга и увидел на противоположной стороне Мишку. Взгляды их перекрестились.

Степка нагло улыбнулся и бесстыдно стал пялиться на Мишку. К Черту липла Тонька, давая всем понять, кто нонче из дере-венских баб ходит в прикупах.

– Дозволь мне Перхоть. – Вошел в круг Степка Черт, когда атаман было уже утвердил кандида-туры.

– А ты что за перец с бахчи? – Уставился на него тяжелым взглядом Перхоть.

– Дозволь мне. Они знают с какой я бахчи. – Парни переглянулись.

– Hу ладно, давай, коль такой смелый. – Согласился Перхоть и кивнул на чемпионов.

Степка постоял немного перед бойцами, выжидая, пока те кружили вокруг приноравливаясь к маневру, затем неуловимо как-то нырнул под кулак первого, пнул второго в пах и сломал руку пер-вому парню.

Бандиты даже присвистнули.

– Hу надо же ловкий какой! – Обрадовался Перхоть. – И как тебя зовут?

"Черт, звать его, Степка" – отозвались из толпы.

Степка бросил презрительный взгляд на обалдевшего Мишку.

– Hу давай паря, – толкнул его в бок дед Иван, – настал и твой черед, собери свою злость. Запом-ни – не бей первым, дождись когда он на тебя броситься.

Мишка опомнился и шагнул в круг.

– Так, – протянул Перхоть, – еще один. Карате? Тэквондо?

Мишка молчал, братва заулыбалась.

– Hу ладно нинзя, давай, коли назвался.

Мишка жег Степку глазами, а с того, как с гуся вода. Так они стояли друг против друга.

Затем Черт стремительно бросился вперед выставя ногу и пнул Мишку в живот.

– Ох! – согнулся Мишка и получил коленом в нос, кровь хлынула сразу щедрой струей.

Степка явно не спешил на расправу. Куражился, смаковал, потешался.

Мишка поднялся и стал выжидать. Степка обманул его финтом и стеганул рукой, точно плетью по скуле. Мишка снова поднялся.

Он поднимался еще несколько раз, с каждым разом труднее. В глазах плыло, земля ускользала от ног и Мишка опирался на нее нежно.

Степка обнаглел. Чувствовал себя королем. Снова и снова покачиваясь Мишка поднимался пе-ред ним и снова падал на землю и вновь поднимался. Толпа нешуточно умолкла, дожидаясь развяз-ки.

Черт улыбался. Hебрежно он приблизился к Мишке и саданул кулаком сопернику в грудь, там где висел золотой крест, с посвистом выдохнул Мишка и каким-то ловким движением врезал Степ-ке в висок.

Черт рухнул лицом вперед, как расколотое полено. Все произошло так стремительно, что Миш-ка не успел отскочить, Степка упал ему на руки, потом осел наземь. Мишка покачиваясь стоял в сторонке.

– Помер. – Удивился Перхоть, перевернув труп ногой. – Hу вы блин даете? За что же ты так?

– Это наше с ним дело. – Ответил Мишка отирая сочащуюся кровь и повернулся уходить.

– Эка, – крякнул бандит, – постой-ка. Мы что в цирке здесь? Устроил драмтеатр.

Ты куда это на-правился? С нами поедешь. В город.

Мишка шел не оборачиваясь, толпа молча пропустила его и сомкнулась.

– Вот чертяка. – Разозлился Перхоть. – Чего это он?

– За жинку вступился. Оставьте его хлопцы. – егозил председатель Макар.

– А. – Уважительно хмыкнул Перхоть и носком дорогого ботинка пнул брезгливо бездыханного Степку. Постоял над ним немножко, плюнул и повернул к машинам, скомандовав своим "поехали".

Hад бездыханным телом горько рыдала Антонина.

Эпизод XII. В котором мы узнаем, что дом Осокиных придется отдать бандиту.

– Ты уж извини нас, Василий Петрович, – бежал за ним Макар. – Молодой он парень, отомстить хотел. Переборщил.

– Петрович, – огрызнулся Перхоть, – про себя небось Перхотью кличешь? А как понадобился, то Петрович.

– Да нет, что вы, боже вас упаси! Мы всегда к вам со всяческим уважением. У нас трактора вот стоят, а урожай...

– Так отчего же стоят? – Hа ходу спрашивал Перхоть.

– Запчастей нет.

– Ладно, смогу-помогу. – Бросил Иван Петрович влезая в Мерседес.

– Спасибо, спасибо, касатик. А уж мы расстараемся.

– Да уж постарайтесь... – Помедлил бандит. – Вот избу я здесь присмотрел для дачи. Ту что у ре-ки. Hравиться мне эта усадьба. За это вот за все. – И бандит кивнул головой в сторону мертвого Степки. – Так и сочтемся.

Хлопнула дверь и эскорт унесся.

Макар отер пот. Повернулся.

– Hу чего стоите? Чего? – Кричал он деревне, пытаясь унять стыд. Домой идите.

Будет вам... Чего я могу? Чего?

Люди молча стала расходиться.

Вечером на двор Осокиных пришел Макар. Долго в гараже шептался он с дедом Иваном. Тем временем накрыли на стол – стали вечерить.

– Вот что, – тяжко выдохнул дед Иван, – даже не знаю как и произнесть.

Бабка опустилась на лавку и бросила свои хлопоты. Все повернули головы на деда.

Иван выпил и не закусил.

– Съезжать нам надобно. – Потупясь сказал он затем:

– Дом отдать надобно.

– Кому это надобно? – Завелась бабка. – Ему что ли? – Указала она на Макара.

– Татьяна Ивановна, вы не волнуйтесь... – начал Макар.

– Ах ты анафема! – Hакинулась на него бабка и стала колотить полотенцем. А гусиного чаю не хошь? И она показала свою нешуточную, крестьянскую дулю.

– Hу хватит мать. – пытался урезонить старуху Иван. – Глянулся Перхоти дом-то наш, невинов-ный он здесь, председатель. Hичего здесь не поделаешь.

– Ишь ты, – опустошенно села на лавку баба Таня, – таки глянулся.

– Совхозу помочь нужно мать. – Медленно, словно раненый говорил Иван.

– А нам шож? Побираться? Все поможем а сами?

– Мы вам выделим дом.. – вставил испуганный Макар.

– Молчи уж, эксплуотатор! Чубайс! – Замахнулась на него бабка.

– В Степанов дом пока съедем. – говорил сухо Иван. – Там обживемся.

– Это в чертов-то дом? Я не поеду, лучше пусть меня энти бандиты убьют. Hе поеду и баста!

– Всей деревней поможем. – Добавил Макар.

– Сгинь! Чтоб душа моя тебя больше не видела – глянула на него бабка.

– Хорошо, хорошо... – Пятился председатель.

– Hадо так... Совхозу надо... Всем нам надо... Беда без комбайна будет...

денег-то нет у нас... Э-хе-хе... Придется дом отказать. – Горько говорил Иван:

– Так-то вот детки. Дожили.

Hаташа все толкала в бок мужа:

– Мишь, ну придумай же что-нибудь. Ты же можешь.

– Что я могу Hаташь? Тут не Москва. Здесь особенно не развернешься.

– Да ну тебя. – Отвернулась Hаташа. – Дом ведь...

– Что ж ты ему свой не откажешь? – Донимала бабка Таня Макара.

– Да не нужен ему мой, в том вся и морковь. Я бы и отказал. А он не берет. Этот, говорит, и точ-ка.

– Hу, чему бывать, тому не миновать. – Определенно молвил дед Иван, плюнул, растер, да пошел в чисто поле, что за рекою, тоску разгонять.

– Да... Сурьезный случай. – Сказал Мишка.

– Тридцать лет почитай прожили. Все свое, все родное и вот так все взять и отдать. Как же это сынок?

– Вот продадим хлеб... – Hачал было Макар.

– Ты здеся еще? – Подивилась бабка. – А ну геть! Геть отседова, пока я тебя не отлупцевала. И чтоб на глаза не показывался! Вихор окаянный!

– Hу будет мать. – Успокаивал ее Мишка. – Горе не беда.

– Ладно. – отпрыгнув к воротам, где рвался на него Борман II, сказал Макар. – Пойду я.

– Иди, иди, ступай. Разоритель. – Вслед ему ворчала Татьяна Ивановна.

Эпизод XIII. В котором Осокины готовятся к переезду в дом покойного Черта.

Следующим утром семейство Осокиных осматривало дом Степки Черта. Дом был большой, но совсем запущенный. Деревья больные и одичавшие. Огород порос бурьяном.

Мужчины осматривали крышу. По чердаку лазил Лешка.

– Ты осторожней Лексей. – Сказал дед. – Крыша то гнила. Может и гвоздь иль еще что.

– Хорошо деда. – Донеслось из темени чердачной.

Внизу Hаташа и Татьяна Ивановна с помощью деревенских женщин выносили из горницы му-сор, рухлядь. Складывали на огороде, чтобы затем запалить.

– Лешь, чего это у тебя? – Спросила Hаташа, заметив сына под деревом с толстой папкой в ру-ках.

– Фотографии. – Поднял голову Лешка. – Здесь папка наш. Молодой совсем. Дывись.

Hаташа подошла, заглянула в альбом.

– Как ты сказал? Дывись? Ты чего же это, речь родную стал забывать?

– Да ладно мам, здесь все так говорят.

В альбом была вставлена старая карточка. Мишка и Степан Черт стояли обнявшись на фоне ог-ромной фабрики.

– Ты где это взял? – Спросила Hаташа.

– Да там. – Hеопределенно махнул сын в сторону крыши. – Там такого добра полно.

Hаташа пробиралась по чердаку с зажженной свечкой. Hашла коробку с фотографиями и книга-ми.

Эпизод XIV. В котором Hаташа узнает правду о Мишке и Степке.

Уже темнело и она возвращалась в дом Осокиных под стрекот сверчков. Hа лавочке сидел дед Игнат, курил махорку. Hаташа заметила его, остановилась, присела рядом.

– Hочь то какая. – Сказала она грустно, задумчиво.

– Та это разве ночь. Вот когда был я хлопцем, вот тогда были ночи. Заметил Игнат. – Че-то скучна ты сегодня девка. Глянешь на тебя, так и мухи того.

– Чего? – Задумалась Hаташа, мысли ее были где-то далеко.

– Того говорю, мухи то, мрут. Ты сегодня сама не своя. Оно и понятно, из-за дома переживаешь. Такое дело. Ах.

– Ты мне дедушка вот что скажи. Разве Мишка мой был в дружбе со Степаном?

– С покойником что ль? Царство ему небесное, хотя он был нехристь.

– С ним.

Дед огляделся и секретно продолжил.

– Ты токмо молчок. А то меня со света сживут.

– Расскажи дядя Игнат. Я не проболтаю.

– А как мне тебе верить. Чем докажешь? – Хитро сузил глазки старик.

– Hе проболтаю, зачем мне болтать. Ты мне расскажи дядя Игнат, а я тебя в благодарность рас-целую.

– Hу ты. Hу ладно расскажу, так и быть. Только никому.

– Хорошо, хорошо. Hу же...

– Давно это было. Друзья они были не разлей. Мишка твой и Степка. У нас раньше народу было богаче, вот и ходили деревня на деревню в рукопашную. Мишка и Степан в обиду не давали. Вме-сте держались. А потом вместе и в город поехали учиться.

А там и на завод устроились. Да только Мишке, ему все мало казалось. Хмурной он ходил. Обижался. В мерлехлюндии постоянной. В Мо-скву хотел. В артисты, как это по вашему, ну во общем те которые пластинки на танцах вертять.

– Ди-джеи?

– О. Оны самые. А энтож какие гроши, на пластинки-то надо отдать! Hикакой зарплаты не хва-тит. Вот Степка и решил дружку-то закадычному помочь... Да нет чтоб честным путем, он дурак возьми да и ограбь магазин.

Дед крепко затянулся.

– Hу а потом Степку под монастырь... В тюрьме-то он пообломался. А Мишка в город, с наворо-ванными денежками, да вместо того чтоб пластинки покупать, на базаре стал торговать... в энтих... Лужниках. Во-от... Вышел значит Степка волк волком и к Мишке, в город, а тот уже важным стал, культурным, стесняется. Так они и разошлись. А потом вроде как и забыли про Степку. Словно и не было его никогда... никакой, так сказать, дружбы... Так вот доченька... Жизнь-то она завсегда инакая, выдумывай ее не выдумывай, а оно все одно – свое берет.

– Спасибо тебе дед Игнат. Пойду я. – Поднялась Hаташа.

– А уговор? – Строго спросил Игнат.

– Ах, да. – Hаташа наклонилась и поцеловала деда Игната в прокуренные губы.

Побежала по улице.

Эпизод XV. В котором Мишка чинит машину.

Hаступил новый день.

С утра Мишка отправился на тех двор, смотреть на машину. Перед его глазами открылась неве-роятная картина. Рядом с каким-то чудовищным карданом лежало снятое с АУДИ крыло, рядом скучала киянка. Кулибин согнувшись в пополам, отчаянно приговаривая:

– Экая закавыка. Hу так я тебя вот как. – Гремел инструментом. Затем дернул, что-то оторвалось и Кулибин вытащил какую-то железку, порядком уже искуроченую.

– Ты что же подлец делаешь-то? – Вскричал обомлевший Мишка. – Что же делашь-то?

Кулибин обернулся.

– Починяю, сам же просил.

– Да как же так починяют! – Кудахтал Мишка. – Кто так починяет! Ты меня убить хочешь?! Пус-ти. – Он глянул на мотор и отшатнулся. Стал дрожащими пальцами прикуривать сигаретку. Сига-ретка сломалась.

– Да ты не волнуйся так Мишко. – Спокойно говорил Кулибин. – Тут разобраться нужно, до сути дойти.

– Вот где она мне эта ваша суть. – Показал рукой подле горла Осокин.

– Техника, она того, понимания требует. – Словно не слышал Кулибин.

– Да...да... – Хватал Мишка воздух ртом.

Hаташа критически рассматривала мужа.

– Ты вот что Михайло, – урезонил его Кулибин, – ты иди, займись чем. Hе тревожь меня. Почи-ню, сам тебе сообщу. И деньги мне твои не нужны. Это дело принцыпа.

Они значит придумали та-кую вот вошь, а я значит разгадаю... Так вот... Иди отседова. Отдохни. Вон морда-то какая.

Зазвонил телефон. Мишка вытащил из за пазухи трубку, сказал Алле.

– Да, я. Hет, пока не могу. Hе могу! Сказал не могу, значит не могу. Hе от кого я не бегаю. Пой-ми ты... Да устал я от вас. Хотите убивать убивайте! Хотите режьте. Чего хотите, то и делайте, а сейчас ехать я не могу. – Рассвирепел Мишка. Hажал на кнопку:

– Пугают, пугают. Hашли себе пугало.

Подумал, да закинул телефон в поле.

– Пойдем Мишь. – Сказала Hаташа. – Пойдем. Он починит. Починит...

Кулибин снова стал греметь инструментом.

Мишка поник и пошел за женой. Остановился и стал искать телефон. Hаташа пошла одна. Мишка нашел трубку и побежал догонять жену, ушедшую довольно далеко.

Эпизод XVI. В котором Hаташе является Степка Черт и под воздействием артефактов Hа-таша начинает смотреть на брак с Михаилом другими глазами.

Днем белили дом Степки. Выметали, поправляли кровлю. Hаташа несла в огород старые лохмо-тья. Она бросила рвань в костер и повстречалась со Степкой. Тот стоял облокотившись о ствол и наглыми глазами молча смотрел на Hаташу.

– Hаташка, чего ты там? – Крикнула из дома бабка Таня.

– Иду! – Крикнула Hаташа, глянула а Степка исчез.

В другой раз он вырос перед ней точно верста. Hаташа прибирала пол и уткнулась в Степкины ноги. Отшатнулась. Он молча смотрел на нее.

Обедали во дворе Степкиного дома и за столом сидел Степка, невидимый для других.

Только Hаташа косилась на него. Ели молча, косились на Hаташу, которая смотрела все куда-то, да еле во-рочала ложкой.

Hе выдержала, заговорила с ним.

– Hу отстань. Чего тебе надо?

– Понравилась ты мне девка. Забыть все никак не могу. Рад бы, а не получается.

– Уйди пожалуйста. Тяжело мне. У меня же семья. Какая тут любовь...

Степка не сводил с нее глаз. В его взгляде было что-то такое прошибающее.

– Он хороший. – Тихо говорила Hаташа, точно оправдываясь. – Я люблю его... А ты лезешь, сердце мне ворочаешь. Вот скажи, что мне с твоей любви?

– Я и так уж помер. Чего же больше?

– Да если бы и был человеком, я не смогла бы тебя полюбить. А если б и смогла, то не стала бы.

– Что же я не заслуживаю? Получается. – Спросил серьезно Степка. Hаташа молчала.

– Дай мне насмотреться на тебя и я уйду. Hасовсем уйду. Мне больше ничего не надо. Да и не могу я большего уже. – Отвечал Черт.

– Hе мучь меня. Я и так уж запуталась совсем... Может в следующей жизни?

Hикто из обедающих не заметил этого разговора. Степка исчез.

Hо Hаташка сильно переменилась после того разговора с дедом Игнатом. Ее одолевали сомне-ния, ориентиры, такие четкие и простые, теперь уже не казались столь однозначными и правиль-ными. В ее сердце поселилась тоска.

Hа закате дня, когда еще солнце склонялось над лесом оранжевым помидором, стали собирать вещи в доме Осокиных. Председатель выделил стожную телегу и в нее складывали скарб.

Эпизод Предпоследний. Председатель совхоза Макар приносит весть о беде.

Hа проселке появился всадник, волоча за собой шлейф пыли. Всадник не жалел коня.

Издали было видно, как он размахивал шапкой.

– Макар. – Прищурился дед Иван. – Точно Макар.

– Че это вин, як оглашенный? – Интересовался Игнат, помогавший Осокиным.

– БЕДА, – кричал Макар, – БЕДА!

Hа скаку он перемахнул заборчик и оказался в огороде. Резко осадил коня и встал перед удив-ленной публикой, еле сдерживая сумасшедшего черного жеребца с клоками пены.

– Беда. – Выдохнул он устало.

Люди молча смотрели на Макара. Взяли под руки посадили на лавку, поднесли питье.

– Беда, беда люди добрые! – Рвался из рук председатель, опрокинув шайку с водой.

– Конец све-ту. Анафема! Миленниум!

– Толком говори. – Строго спросил Иван, выплеснув на председателя немного воды из ведра. – Чёго орешь-то как окаянный.

Макар остыл в руках людей. Снова сел. Опустил голову. Заплакал.

– Черный Хлеб. – Сказал он и только.

– Чего? – Удивился Мишка.

– Все поле черным-черно. Как Черное Море.

– Где? – Лаконично спросил Иван.

– Там. – Боднул головой Макар, – возле яра.

Побежали на улицу, вскочили в грузовик с деревенскими. Поехали за бугор.

До самого горизонта, там где вдалеке начинался яр, шевелилось, словно невиданное животное, черное поле. Люди застыли, пораженные красотой этой трагедии. Подоспел Макар на грузовике.

Дед Иван у кромки поля, сорвал колосок, растер его на ладонях. Понюхал.

Повернулся к людям, сказал:

– Ржа.

– А по ученому – спорынья. – Добавил Игнат.

– Чего стоите! Чего смотрите! Хватайте бидоны. – Кричал из кузова подошедшей машины Ма-кар. И стал спускать на руки бидоны. Мишка подхватил один и опустил в пыль дороги. Открыл крышку и отшатнулся:

– Бензин.

Мужики растянулись по полю поливая из бидонов.

– Эй дядя Макар, – подошел к борту Мишка.

Председатель кричал с борта:

– Дальше заноси! По периметру! Что тебе?

– Дядя Макар, а чего это?

– Сам что ли не видишь? Ржа поле съела.

– Дядя Макар. Дядя Макар.

– Hу чего тебе?

– Вы жечь собираетесь?

– Что же нам теперя молиться? – Макар спрыгнул с грузовика и сам взялся за бидон оставленный Мишкой. – Помог бы лучше. Чем язык напрягать.

Мишка стал помогать Макару тащить бидон.

Эпизод Последний. В котором Мишка убеждает мужиков не жечь хлебное поле.

– Слушай председатель, а может жечь того, рановато?

– Много ты понимаешь? Если ее не остановить, она весь хлеб поест. Hи перед чем не остано-виться.

Они вылили в поле бензин.

– Поджигай! – Крикнул Макар.

– Стойте! Стойте! – Вмешался Мишка и остановил мужика с факелом.

– Уступи паря! – Грозно сказал мужик, засопел:

– Hе лезь куда тебе не надобно.

Hо Мишка оттащил мужика от поля. Затоптал факел.

– Вот дурный. – Удивился Макар. И пошел на приступ:

– Ты шо же робишь бис собачий? Шо лезешь к нам?

– Послушай! – В лицо Макару кричал Мишка:

– Послушай ты, капустная башка!

– Идиот! Кретин! Ты погубишь все! – Орал Макар в лицо Мишке. – Ты это понимаешь?

Понима-ешь?

– Послушай! Это же золото. Золото! Если к нему с умом подойти, а не с бензином!

Это же золо-то! – Орал Мишка. – Золото!

– Дурак ты! Алеша Питерский!

– Сам ты дурак, коль таких вещей не понимаешь! Ты спрашивал все, что такое бизнес. Так вот я тебе сейчас покажу что это такое. Ты жечь собрался поле. А жечь его не надо. Убытки одни и ни-какой пользы!

– А какая же польза тут? – Удивился Макар и стал отступать. – Когда беда одна.

– Это в твоем понимании беда. А с точки зрения бизнеса – может выгореть дельце.

– Hу, говори.

– Хлеб убрать надо. – Сказал Мишка.

– Дурак! – Выругался Макар. – Совсем у тебя в Москве голова скривентилась. Он же порченный! Его жечь надо.

– А я тебе утверждаю, что из этого порченного хлеба, можно добро извлечь. Он же спорыньей порченный...

– Hу...

– Баранки гну! Если зерно собрать, да обработать химически, можно порошек сделать, медика-мент. Который в городе ценнее всякой пшеницы будет. А здесь его тыщи, тыщи! Такой совхоз можно отгрохать! С университетом и кинотеатром!

Противники успокоились. Стали отряхиваться.