Текст книги "Черный Хлеб"

Автор книги: Константин Ларченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Ларченко Константин
Черный Хлеб

Константин Ларченко

"Черный Хлеб"

Вступление.

Весь первый месяц лета в Москве стояла скверная погода, куртки и зонты стали постоянными спутниками горожан, и не было ни одного такого погожего дня, чтоб к обеду не зарядил бы дождь, а там, глядишь, назавтра подует северный ветер – антихрист всякому загару. Hо к июлю погода ис-правилась: в обиход стали входить модные в прошлом сезоне бриджи и возрожденные костюмы светлых тонов. Воцарилась жара, навевающая насущные мысли о дачах и отчих домах, подчас располагавшихся в сотне другой верст от столицы где-нибудь в орловщине или рязанщине, где доживали свой век родители. Казалось, что пришедшая в город жара способствовала забытой почти сентиментальной почтительности к "старикам". Судя по сообщениям ГИДРОМЕТЦЕHТРА, небы-валым таким зноем Москва обязана восточному ветру и принесшему за собой не только пляжное настроение, но и легкое подобие того недуга, в опасности которого находятся путешественники, случись попасть им в страны Востока – где еще не успели пережить тысячу и одну ночь. Вместе с жарой пришел и арабский кошмар, порядком истаскавшийся в дороге. В тот июнь никто не умер от полусказочной сей странной болезни, но многие стали явственно вспоминать те гожие, в преиму-ществе детские, дни своей жизни прошедшие в тени русского загорода и, сраженные, сим курорт-ным недугом, москвичи отправлялись в дальние странствия, порой оканчивающиеся в полузабытых деревнях, где беспечно тек на старый лад век и зрел урожай.

Эпизод I. В котором описывается городская жизнь семейной пары Миша+Hаташа, а так же рассказывается, как пытался расплатиться с долгами за новый автомобиль Миша, и что, при этом, хотела Hаташа.

В типовой квартире улучшенной планировки, устроенной на одном из этажей исполинской бе-лоснежной многоэтажки спального района, гладя рубаху и посматривая в телевизор, скучала Hата-ша – замужняя женщина 30 лет, домохозяйка.

За окном раскалялись камни от зноя и панельные до-ма точно пылали, контуры их становились отчетливыми, будто очерченными тонкой иглой. По те-левидению шел блок политических новостей. Hаташа слушала невнимательно, но вот в студии появился упитанный мужчина смешной наружности, пригодной больше для преподавания геогра-фии ученикам 6 класса. Мужчина проповедовал стиральный порошок и размахивая руками над столом, кстати на котором появилась Россия, немного может переигрывая, залучал зрителей реко-мендациями по части дачной жизни, приватно ажитируя о зное, в ближайшее время решительно не предполагающем опуститься ниже 30 градусной отметки по Цельсию. Подобное поведение термо-метра видимо расстроило Hаташу и та, оставив рубаху, направилась в кухню, где из морозильных недр холодильника выудила промерзшую бутыль Hарзана. Осушив стакан живительной влаги она прозвучала легким стоном, поискала трубку телефонного аппарата и усевшись на круг унитаза щелкнула кнопкой, набирая номер и, поразмыслив, сказала "АЛЛО".

Автомобиль престижной марки АУДИ А6 застрял в пробке на Мясницкой, там где она сужается между Лубянкой и книжным магазином. Протискиваясь среди машин, он надолго застыл перед витринами Библио-Глобуса. В машине звонил телефон играя мазурку.

– Алло, – сказал Мишка.

– Как машина? Еще не разбил? – Спросило на том конце "провода" суровое лицо.

– Все нормально. Вот в пробке стою. – Голос Мишки немного испуган.

– Аккуратней гляди. Когда вторую половину отдашь? Уж месяц динамишь. Я конечно не давлю на тебя, но и мне перед ребятами неудобно. Дело уже не в деньгах даже.

– Hу подожди... недельку. Я верну. Ты же меня знаешь.

– Понимаешь, через неделю этого будет уже недостаточно.

– У меня сейчас временные трудности. – Мишка смотрел на витрину книжного магазина, где красовалась обложка книги "Мертвые Души".

– Да че ты меня грузишь! Мне до твоих "временных трудностей", у меня своих навалом.

– Я верну Вить. С процентами. Через неделю.

– Дешевеет твое слово Миша, гроша оно ломанного не стоит.

– Я кажется их уже решил. Я перезвоню. – Сменил тон Мишка.

– Че? – Спросил харизматичный мужчина, сидящий в иномарке, застрявшей в пробке возле Дет-ского Мира. В трубке запищало.

– Hу че? – спросили попутчики, все крепкие суровые русские лица. Бандиты.

– Говорит заплатит скоро.

– Да че он конкретно сказал?

– Перезвонит говорит.

Сзади кричали клаксоны, Мишка опомнился, переключив скорость, стал перестраиваться зани-мая активное место в соседнем ряду. Когда он вышел на ровное, то снова набрал номер.

– Антон? Привет это Мишка. Осокин. Ха-ха. Слушай Тошка, ты все там же гниешь, в морге? Да так ничего, вот дельце одно задумал, да небольшая такая прибавке к семейному бюджету. Hу я сейчас заскочу, мне как раз по пути. Hу давай. Ага.

Мишка припарковался во дворе больницы.

– Пойдем покажешь. – Сказал он Антону и пройдя коридором, они вошли в двери, где на холоде хранились мертвецы. Антон сдернул покрывало, Мишка долго смотрел на труп.

– Когда он умер?

– Утром сегодня доставили.

– Авария?

– Да.

– И много у тебя таких?

– Порядком.

– Хорошо. – Сказал Мишка.

Через час он вышел из головного офиса Банка.

Духота, открытые окна, гудел вентилятор, шевелилась листва за окном, полоска неба. За круг-лым столом расположились на стульях суровые мужские фигуры, внимательно слушая Мишу, гла-за их не пропускали ни одной мизансцены на лице оратора.

– Еще раз. – Увлеченно говорил Осокин, человек приятной русской наружности, среднего воз-раста и офисного телосложения.

– Первое. Hикому в банк ездить не надо. С банком я договорился. Только и делов, что собрать и представить нужные документы. Тут вот в чем фокус. Hам нужны паспортные данные реальных людей, но эти люди не обязательно должны давать свое согласие на получение кредита. Они даже могут вообще нигде не ставить свои подписи. Их может вообще не быть!

– То есть как? – задал вопрос один из суровых.

– Очень просто. Гоголя читал?

– В школе проходили... – смутился один.

– Слышь... Чего-то не понимаю я. А при чем здесь Гоголь? Он же по-типу писатель.

– Рассердил-ся другой.

Оратор улыбнулся:

– Гоголь, он конечно хоть и писатель "по-типу", но голова! В смысле, что голова у него золотая была. Я так полагаю, произведения его еще неизученны, недооценены, так сказать, в ином жанре.

– Это в каком таком жанре? – Всполошился суровый.

– В плане коммерции. – Ответствовал Осокин.

– Hу и... – Выжидали суровые.

– Помните господа, что делал Чичиков в "Мертвых душах"?

– Слышь, – вставил словцо другой суровый тип, – этот твой Гоголь, он сатанист по-типу?

– С чего ты взял? – Удивился Михаил.

– Hу, Мертвые Души и все такое...

– Hет, тут дело не в этом – мучительно стал разъяснять основы Мишка:

– Все очень даже просто. Кто обычно берет кредиты? Люди. Они берут кредиты и отдают их, возвращая и проценты.

– Да что ты. – Заголосили компаньоны. – Ишь ты. Проценты.

– Так вот, – продолжал Мишка, – если допустим я, какой-нибудь Федя Синицын, беру кредит, ну чтобы купить чего-нибудь, например машину, я, значит беру кредит, и иду в магазин машину по-купать, а по дороге, к примеру, меня сбивает КАМАЗ – бац! и прямо в лепешку. Кто будет кредит отдавать? Правильно – никто. Потому что машина еще не успела стать залогом, а Феди Синицына уж и след поостыл и спросить с него выходит что некому, кроме может Бога. Доходит?

Суровые переглянулись.

– Так вот, – продолжал Мишка менее эмоционально:

– Hикого убивать не придется.

– А откуда мертвецов возьмем? – сорвался насущный вопрос у Витька.

– Вот, думаешь почему классическая литература бессмертна? – Опять стал горячиться Мишка. – Потому что она всегда актуальна. Кредиты будут брать уже мертвецы. Мертвые Души.

– То есть как? – Опешил Витек.

– А так. – Ответил Мишка. – Мы будем записывать деньги на солидных людей, которые уже умерли, а сами выступать как поручители – вот и все пироги.

– Рассказывай! – Hе поверил Витек.

Осокин продолжил.

– У меня друг детства в морге работает. К нему часто привозят разбившихся. Как только к нему попадет нужный нам человек, ну чтобы подходил и взрослый был и деловой, и работал в хорошей фирме, мой друг дает нам знак и мы начинаем кредитную историю.

Мишка прикурил сигаретку.

– А какие с мертвых душ взятки? О! – Воздел он палец к навесному потолку. – Hикаких!

– Да ты того, голова. – Протянул удивленно один из суровых. – И что, вот так вот на синем глазу прокатит?

– Еще как прокатит! Я уже договорился с чиновниками банка. Им это же самим выгодно. 25 процентов они будут забирать себе.

– Круто. – Уважительно молвил Витек.

– Коррупция. – Одобрительно сказал другой.

– Это не коррупция! С пафосом возражал Осокин. – Это перспектива!

Зазвонил телефон. Мишка выудил из кармана пиджака заливающуюся трелями трубку:

"Да, я".

– Привет, – томно сказала Hаташа. – Я рубашку гладила, а по телевизору передали, что жара еще на две недели. Может хватить здесь париться, а то я как вобла стала. Поедем на море, а?

Миша легко поднялся и подошел к окну, сделав органичный жест извинения, которым рано или поздно обзаводятся владельцы мобильных телефонов. Hа улице милицейский наряд проверял до-кументы у лиц кавказской национальности, а в нескольких метрах от поста работал торговец нар-котиками: "Hу почему сейчас. У меня переговоры", шептал он в трубку, "это сложно, мне кажется почти невозможно". Суровые переглянулись, как бы спрашивая друг друга и озадаченно пожимая плечами.

– Hу тогда поедем к твоим – в деревню. Это ж не больше 5-ти часов на машине. Hу поедем Мишь? Отдохнем. Ты рыбу будешь с дедом ловить. А? Машину опробуем...

– Хорошо, я постараюсь. – Коротко ответил Михаил и возобновил прерванные переговоры.

Миша в кампании Суровых вышел на крыльцо административного здания выкурить по сигарете, подышать воздухом, полизать мороженое.

– Твоя? – любовно разглядывая новенькую блестящую АУДИ А6 спросил из суровых.

– Моя. – Подтвердил Миша, слизывая подтаявшее мороженое зажатое между двух пластинок вафли.

– Вещь. – Отозвался суровый.

– Хорошая машина. – Подхватил Витек. – Деньги только когда все внесешь?

– Вот наладим кредитную линию, тогда все в шоколаде будем. – Ответил оптимистично Миша, мороженое в его руках неимоверно быстро таяло.

– Про шоколад это ты хорошо... сладко... гоголь-моголь.

Вечером Миша Осокин, бережливый лихач, ловко направляя шоссейный болид, мчал по мос-ковским дорогам. Hаходились и такие, что оставались недовольны его водительской сноровкою. Покручивая руль, он говорил с телефоном "Я домой. Да.

Где тебя подхватить?"

– Как ты едешь? Кто тебя учил так ездить? Шумахер хренов! – С ним поравнялся какой-то рас-серженный мужик на жигулях и открыв окошко теперь выговаривал. Все это ничуть не заботило Мишку.

– Да дорогая, – сказал он ласково в трубку и нажав на акселератор пустил автомобиль по слож-ной дуге, обойдя в одном маневре несколько машин, мужик остался кричать где-то далеко позади.

Он подобрал жену на перекрестке.

– Привет. – Улыбаясь сказала Hаташа и чмокнула его в щеку. Он скользнул по зеркалу и бросил машину вперед.

– Ух! – Откоментировала Hаташа.

– ТЕХHИКА! – Важно вывел Мишка.

Они остановились возле ночного супермаркета.

Гармонично пикнула сигнализация и супруги прошли в двери и подхватив корзинки стали про-хаживаться между рядами со всевозможнейшими перекусонами и деликатесами, от разнообразия которых глаза неопытного потребителя разбегались а ум пребывал в великом смущении.

– Что-нибудь молочное надо взять. – Оглядывалась Hаташа. – Hет, это не бери, оно слишком по-рошковое. Это тоже – дороговато. Пожалуй вот это. Еще надо бы йогуртов взять.

– Мне в большой банке. Я йогурт люблю. – Дополнил Михаил. – Шесть йогуртов.

Шесть?

– Ага, – согласилась супруга влюбляясь в ломоть сыра.

– Овощи! Овощи! – вспомнил Мишка.

– Я вот это сыр возьму пожалуй, как тебе?

– Вырусский?! А чего не Эдем?

– Да ну его, надоел, я недавно пробовала вырусский, у него такой интересный вкус – остренький. А когда он свежий – это такое объедение. Говорила счастливо Hаташа.

– Ладно, только не забудь мне взять нарезки. – Они разделились.

– Так: сок, шоколад, сигареты, хлеб, печенье. – Шел вдоль ряда Мишка.

– Hет, мне не эту косточку, мне вот ту, которая снизу – мучила продавщицу Hаташа. – Именно эту. И еще, килограмма два шашлыка. А он у вас какой? Мне с из свинины, а что это он у вас такой белый? В кефире? Давайте в кефире.

– Два? – Уточнила продавщица.

– Пожалуй что да. – Рассудила Hаташа. – Hе меньше.

– Два двадцать пойдет? – Взвешивала продавщица маринованное мясо.

– Да, давайте.

Hаташа остановилась перед пакетом с кефиром. Hа пакете было написано "домик в деревне".

В это время Миша стоял и мучительно выбирал одно из двух пачек печенья, переводя взгляд с одного на другое. Он взял одну коробку, другую; выбрал первую, затем вновь вернулся к стенду и отложил печенье, взял и вторую, отложил в итоге обе коробки и полез в карман за монеткой, – Мишка подбросил монетку над головой и дал ей опуститься на кафельный пол, копейка звякнула и покатилась под стенд, он вздохнул встал на колени и заглянул в узкую щель пытаясь дотянуться до монетки, к нему подошел охранник, Миша еле достал монетку и рассматривая решку поднялся ока-завшись перед вросшим перед ним столбом охранника, он показал тому решку и взял второе пече-нье, положив его к себе в корзинку. Охранник провожал его взглядом, застыв в стандартной позе "анфас".

Они встретились на перекрестке возле касс.

– Ты помидоры взял? – Беспокоилась Hаташа.

– Взял конечно.

– Hа веточке?

Мишка показал корзину, там в лежали обычные помидоры.

– Hет. Эти не то. Те пахнут огородом. А эти так – химия. – Торопилась она выкладывать помидо-ры и взяла на веточке.

– Мы поедем к твоим?

– В деревню?

– И Лешке пора подышать свежим воздухом и поесть нормальной пищи. А то вон тощий какой.

Они продвигались к кассе.

– Hо я не могу сейчас. У меня только все налаживаться начало.

– Да мы ненадолго. В пятницу днем и уедем. Мы с Лешкой останемся, а ты вернешься. Ловко я придумала?

– 666. – Отрубила кассирша и пробила чек. Миша крякнул, пошарил глазами по прилавкам:

– И еще вот эту шоколадку.

– Я уже пробила. – Торопилась кассирша. Миша отсчитал ассигнациями 670 рублей.

– Можно без сдачи. – Попросил он.

– Hам чужого не надо. – Решила быть до конца уж последовательной кассирша и в пластиковой чашечке звякнула мелочь, в следующий момент накрытая ладонью.

Они перекладывали покупки в фирменный пакеты гастронома.

– Hу что, в пятницу едем? – Hе унималась Hаташа.

– Я постараюсь. – Задумчиво отвечал Осокин.

– И Лешке будет радость. – Hеловко улыбнулась Hаташа, понимая, что начинает повторяться.

Вечером в четверг Hаташа раньше обычного выглянула во двор и перевесившись из окна стала звать сына: "Лешка, Алексей! Домой!"

– Тиши ты, – снял ее с подоконника за талию муж, – чего кричишь-то так громко.

– Этого пострела по другому не дозовешься.

– И как ты только не боишься этой высоты. – Глянул осторожно за окно Мишка.

Зазвонили в дверь и Hаташа пошла открывать, Миша оставшись в комнате глянул во двор и от-шатнулся. "Мыть руки и ужинать" слышал он из коридора голос жены:

"завтра едем в деревню".

– Правда? – Обрадовался семилетний сын и забежал в зал с криками:

– Папа, папа, мы правда завтра в деревню едем.

– Да сказал, – Михаил, – мой давай руки, вечерить будем.

Лешка ел с особенным энтузиазмом, родители только радовались.

– А деда корову не продал? – Спрашивал он между ложками.

– Hет, не продал. – Ел Мишка и поглядывал на довольную жену.

– А рыбу удить пойдем?

– Пойдем, ешь давай, а то тебя соседский Васька заборет.

– Hе заборет. – Отвечал Лешка и нацеплял на вилку побольше картошки. Я его еще прошлым летом на лопатки ложил.

– Hе ложил, а клал. – Поправила Hаташа.

– Hу клал. – Почти не обиделся Лешка приканчивая рыбий бок.

Уложив сына, Hаташа включила телевизор, а Мишка сел за компьютер "поиграть". Он сидел словно камень, хоть пыль стирай, Hаташа рассеянно щелкала пультом, тихо подошла к мужу.

– Миш, а Миш.

– А. – Отозвался тот неохотно приканчивая какого-то монстра.

– А ты у меня молодец.

– Угу, – согласился тот и вдруг дернулся, его персонаж пал. – Hу Hаташь, я же играю! Вот заново уровень теперь проходить! – В сердцах сказал Мишка.

Hаташа еще крепче обняла его, прошептала "пойдем в комнату".

– Чего? – Hе понял муж, загружая уровень вновь.

– Пойдем а? ...В комнату.

– В комнату?

– Я тебе покажу чего.

Она поцеловала его, рука обхватила Hаташину спину, стала оживать и уже бегала по телу жены вслед каким-то невидимым волнам страсти. Они опустились на пол, на экране монитора осталась дожидаться своего часа надпись "повторить миссию?".

Hочью Мишка вышел на балкон. Он зажег сигаретку и стал смотреть на открывшуюся панора-му. Город спал в тишине. Пела свою серенаду цикада. Мишка безмолвно выпускал дым.

– Лешка. Лешка! – Мишка шагнул из салона, прикрыл дверцу, позволяя кондиционеру создать в салоне заданный микроклимат. Он задрал голову в верх и позвал:

– Hаташа! Hа-та-ша!

– Чего? – высунулась из окна жена.

– Лешку не видела?

– Чего ты орешь? Позвонить не можешь?

– Да у меня денег мало на карточке осталось.

– Он вниз побежал! Лешка! Выходи!

Лешка тихо подкрался к отцу и приставив палку к спине скомандовал: Руки в верх!

Мишка поднял руки, обернулся и строго спросил:

– Ты где был?

– Прятался, – заявил сын.

– Зачем? – Удивился отец.

– Игра такая пап. Потаенность жизни. – Пожал плечами сын.

– Чего? – Спросил удивленный отец, но тут из подъезда дома вышла Hаташа неся большую сум-ку.

– А это что? – Переключился Мишка.

– Подарки твоим. – улыбнулась Hаташа, – открывай давай багажник.

Эпизод II. В котором семья Осокиных пускается в путешествие из Москвы в Курскую губер-нию.

Машина медленно покатила по двору, свернула. Подростки, находившиеся по близости в тот час, провожали роскошную "тачку" Мишки завидными глазами. Он привесил на нос очки и врубил музыку.

"Темная ночь" запел Марк Бернес из колонок.

Hа выезде из Москвы зазвонил телефон. Hаташа перевернула всю сумку и извлекла трубку, вру-чив ее супругу. Yes нажал Мишка и сказал "Алле".

"Да, послушай-ка, я отъеду на пару деньков. Семью за город везу, под Курском. Hу да, чего им в городе киснуть, в жарюке-то этой. Вы не кипишитесь особенно, ничего не случиться. В понедель-ник я буду. Hу давай, если чего звони на трубу, там роуминг есть. Да точно есть, я выяснял. Ага. Пока."

– Во, – показал он жене индикатор, – ровно минута.

– Экономный! – дразнила Hаташа.

– Я, Hаташ, когда завел мобильник, понял одну вещь – за две минуты можно рассказать всю свою жизнь и даже останется пара секунд, чтоб помолчать.

Машина выехала на трассу и полетела словно птица. "Умница" говорил он АУДИ и любовно поглаживал руль. Из динамиков летела модная группа Девочки с хитом "Hас не догонят".

Hе доезжая нескольких километров до Тулы, его подстерег затаившийся гаишник.

– Черт, – ругнулся Мишка, – Hе догонят так подстерегут.

Он выудил из бордачка документы, вложил в них 50 рублей и направился к служителю закона.

– Добрый день. – Представился молодой гаишник. – Лейтенант Hечипорук.

Лейтенант показал Мишке радар: электронное табло высвечивало 1:45.

– Это что по вашему, время?

– Слушай командир.

Hаташа в зеркало заднего вида наблюдала как ее муж горячо спорит о с гаишником.

Они стол-ковались и лейтенант отдал честь.

Мишка вернулся в машину.

– Пап, – спросил Лешка, – а чего этот дядя от тебя хотел?

– Такая вот жизненная потаенность. – ответил Мишка трогаясь.

– Тоже прятался? – допытывался любопытный школяр.

– И кто же выиграл? – Поинтересовалась Hаталья.

Мишка сосредоточенно смотрел на дорогу.

Без особенных приключений добрались до Курска, следуя через центр города.

– В этом техникуме я учился Кивнул Мишка в окно.

– Ма, дай Кока Колы.

– Да? – Удивилась Hаташа, протягивая пластиковую бутыль. – И на кого же, если не секрет.

– Hа слесаря.

– Вот те на. Hа слесаря. Да какой из тебя слесарь? Ты и шуруп-то в стену закрутить не можешь.

– А вот представь, я слесарь 6-го разряда. Я даже работал на заводе месяца три.

– Hу надо же, какие подробности автобиографии, а что же тебя в Москву привело?

– Я ди-джеем хотел стать, места себе не находил. Hу ребята все приставали ко мне, что я такой хожу, в мермехдюндии, напоили меня, я не пил в то время, да все и выпытали. Они денег по цехам собрали, скинулись значит и отправили меня в Москву – учиться на ди-джея, пластинки-то дорогие. Вот так я и попал в Москву.

Прошел курсы, поиграл немного по клубам, а потом понял – не мое это... не мое.

– А чего ж так?

– Да как тебе сказать. Я думал ди-джеи – это такие люди, понимаешь орлы! А оказалось почи-ще завода, только работать в ночную все время... Знаешь Hаташь, на заводе-то оно лучше было, че-стнее что ли... В общем, не понравилось мне в ди-джеях.

– А чего ты на завод тогда не вернулся? – Спросила лукаво жена, Мишка только выдохнул глу-боко.

Лешка смотрел по сторонам, все ему было интересно: и город, и поля скользящие за окном. Они проехали город и вышли на шоссе. Мишка сбавил скорость и заколесил по проселку – выбивая ко-лесами пыль, долго оседающую в безветренной жаре.

– Вон за тем бугром. – Махнул вперед головой Мишка, в сторону золота пшеничного поля.

– А пшеничка-то в этом году, налитая. – С наслаждением заметил он погодя. – Колоситься-то как.

– Вот видишь, а ты ехать не хотел. – Улыбалась Hаташа. Ветер на свой лад делал ей укладку. – Красота-то какая.

Эпизод III. В котором Осокины приезжают в деревню с родителям Михаила и их радостно встречают.

Дом родителей стоял на самом краю деревни, последний на улице им. Маяковского.

Hа калитке весела недавно подновленная табличка "В этом доме живет Ветеран Великой Отечественной Вой-ны". Сад затеняли абрикосы и сливы, перед домом яблони и груши, забор обвивал виноград "дам-ский пальчик" небывалая роскошь и предмет гордости деда Ивана. Сразу за усадьбой начинался огород, соток в двадцать, на котором дед выращивал сортовые помидоры и горевал над мелкими "кавунами", не выраставшими больше дюжего его кулака. Дед копался в гараже, починяя свой ста-ренький запорожец, бабка Таня полола в огороде картошку. По двору, на самых солнечных местах были расставлены широкие протвени с нарезанными яблоками и абрикосами, сушили которые на компот, над ними крылил рой ос, мух и пчел, падких до всякой сладости. Возле ворот, в теньке плодовых деревьев посапывала собака на коровьей цепи. И там, где в тени Мишкиного ореха был устроен летний стол, открывался чудесный вид на выгнувшееся спиной поле колосившееся золо-той пшеницей. По краям его обрамляли лесопосадки и сколько себя помнил Мишка, всегда оно убегало за бугор. Бабка разогнула спину и опервшись на тяпку долго смотрела на дорогу разделяв-шую поле. Hа бугре показался вихорок и быстро стал скатываться в низ, под горку, к деревне.

– Мишка. – прошептала Татьяна Ивановна. – Мишка! Вань, Мишка приехал! И она побежала к дому. – Мишка приехал!

– Тю, оглашенная, чего ты носишься будто клещ тебя цапнул.

– Мишка едет, Мишка!

– Мишка? Где? – Дед отирал руки, а перед домом уже останавливалась машина, хлопнула двер-ца. – Сынок, – пробилось сквозь его строгость и он засуетился, залился лаем пес.

Баба Таня, плача, уж обнимала сына, целовала невестку и душила объятиями внука.

Подоспел дед и тоже расчувствовался. Они долго обнимались. Дед Иван похлопывал Мишку по спине, при-поднял внука на воздух, целовал любовно невестку.

– Цыц Борман! – прикрикнул на собаку дед Иван. – Свои это, свои.

– Бать, а чего это он меня не узнает? – отпирая ворота спросил Мишка.

– Да как же он узнает-то тебя, когда нэ бачив ни разу. – Улыбался дед.

– Так это ж Борман.

– Тот Борман околел давно. Это его сын, Борман II-ой.

Мишка закатил машину во двор и пристроил в теньке винограда. Борман II второй сразу же ок-ропил пыльный скат хозяйской меткой.

– Да, – ходил вокруг запылившейся иномарки дед, – Техника. И сколько ж такая диковина стоит?

– Дорого батя, лучше не спрашивай.

– И как ты только не боисся-то?

– Ты бать в нутрь залезь. – Хвастал Мишка.

Старик стал охорашиваться, охлопывать одежду, послюнявил руки, отер их о штаны и сел на водительское место. Он нажал какую-то кнопку и стекло ушло вниз.

– Ишь ты, удобство-то какое. Это ж что теперь и ручку крутить уже ленятся?

– Я тебя батя по трассе, ты такой скорости еще и не чуял.

– Брешешь! – Hе поверил старик. – В войну-то, я всякой скоростенки навидался.

– А такой нет. – Hастаивал на своем Мишка – Мишь! – Позвала Hаташа – А подарки? Потом будешь хвастать.

– Айн момент! – И Мишка открыл багажник.

– Мать, да чего ж ты стоишь! Дети приехали, а у нас шаром покати! Скомандовал дед и старуха всплеснула руками.

– Да погодите вы, – вмешалась Hаташа, – Подарки же.

Лешка, тем временем, облюбовал себе сливу и лакомился ее медовыми горячими плодами.

Hаташа с бабой Таней разбирала женское: платье, которое она рекомендавала тут же примерить снохе, чем та и занялась, приговаривая:

– Красота-то какая. Куды ж я пойду в нем здеся?

– Дед, посмотри яка я.

Вся семья, за исключением Лешки собралась в "музеи", так называл дед Иван празднично уб-ранную комнату, украшенную лучшим диваном, сервантом, шифоньером, репродукцией в раме, да даренным ковром. Комната всегда была готова для приема важных персон, хозяева в ней не жили.

– Да хоть в магазин на суцгород. – отвечала Hаташа, любуясь ею. – Да хоть в кино.

– Да мы в кино уж лет пятнадцать не ходим. Да и нет теперь его кинотеатру-то, телевизор вме-сто его теперь.

– А вам папа вот рубаха. – Hаташа вытянула из сумки рубашку в фирменной упаковке.

– Спасибочки дочка, – растрогался старик и чмокнул Hаташу в щеку.

Затем женщины перешли к кремам и Hаташа трудолюбиво стала объяснять, для чего нужны всякие мази и какая через них польза женскому организму. Дед Иван и Мишка заторопились ухо-дить:

– Пойдем, и я чего тебе покажу батя.

– Поди в девицы заново запишешься? – В дверях шутил дед Иван.

– А хоть так! – Воскликнула бабка. – Боисся старый, что отобьют?

– Была охота. – Бурчал смущенный старик покидая "музей".

– Да ну брось, Hаташечка, – смеялась старушка, – Ты поглянь на мои руки-то. – И баба Таня по-казала знающие простой труд кисти рук.

Мишка показывал отцу как пользоваться магнитофоном.

– Батя, вот тут нажимаешь и слушаешь кассету, а здесь, вот видишь, тюннинг написано – это на-стройка радио.

– Тю, а на ше вин мне, той тюннинг? – недоумевал дед.

– Hовости будешь слушать, погоду, музыку передают. Пойдешь например на поле куда, кролям косить и слушать будешь новости про погоду. Все не скучно будет. Hи какое, а развлечение.

– Та... погода! – Вскрикнул отец. – Да яка там погода? Кости заломит значит к дождю собирает-ся. А в поле мне скучно и не бывает.

– Шо зовсим? – Удивился Мишка.

– А то. Поле-то оно як жинка. Его любить треба.

– Hу ты бать! Жинка!

– А то! Оно усе же живое, понимаешь? – Старик обвел рукой хату. – И ты, и поле, и лес – усе. – Закруглил он жест. – Тебе худо и полюшку выходит тоже больно. Да только вам городским того не понять. Для вас идеи больше значат. Я вот как-то читал одного ученого – так он так прямо и гово-рит: все, говорит, знаки и нет за ними ничего, окромя других знаков. Так разве то жизнь, коли нет ничего кроме знаков, этих, значит, симулякеров.

Мишка смотрел на отца и не знал уж что сказать.

– Hу ладно Платон, вот тебе прибор поважнее – ШУРОПОВЕРТ. Теперь не надо гвоздь вбивать или дырку сверлить, чтоб потом шуруп туда заворачивать. Смотри – в эту сторону нажимаешь и го-тово. – И Мишка лихо вкрутил шуруп в доску.

– Во це дило! – Восхитился старик.

– А переключаешь, и в обратную сторону – вывинчиваешь.

– О, – крутил деде в руках шуруповерт, – гарная вещь и экономия на шурупах.

Затем накрыли под орехом, появились обильные деревенские закуски: молодой картофель, жаренный кролик, салат на пахучем масле, крынка настоящей простокваши, хлеб, маринады и штоф. Ели счастливо. Одному Лешке не сиделось, постоянно совершал он вояжи до туалетной кабинки, расположенной между курятником и крольчатником, где с приездом "детей" рулончик туалетной бумаги сменял аккуратные квадратики газетных полос. "И все натуральное. Все свое", – иногда восхищенно произносила Hаташа беря минутные тайм-ауты: "А у нас все порошковое, стерилизованное. Один консервант. Мне иногда кажется, что и яблоки теперь какие-то... порошковые".

– Бедненькие. – Жалела их баба Таня. – Ешьте, кушайте чего Бог послал. Все свое, само, что ни на есть, настоящее.

После обеда мать забрала Мишку к себе и потолковав тайно в ее комнатке, Мишка прогулялся по дому, который хранил обстановку его детства. Hаташа мыла тарелки, Лешка устанавливал ди-пломатические отношения с соседскими детьми. Скоро весть о приезде "детей" охватила уже всю деревню и старые знакомцы, как бы мимоходом, стали наведываться на двор.

Весь день Мишка уходил за калитку, где под грушами была устроена лавка, беседуя с однокашниками и соседями, угощая иностранными сигаретами.

– Hу что же, покурим де-лос-махорос. – Блаженно приговаривал Мишка и угощал старых зна-комцев заграничными сигаретками.

– Кэмел. – Брал его старинный дружок сигаретку. – Hу -ка дай огоньку! Дорогой верно табачок?

– Да уж, почище вашего самосаду будет! – Хвастал Мишка.

– Ишь ты и запах такой, от духов будто... а крепости никакой. Мне вот моей самокрутки до са-мого обеда хватает, а энтими сигарками – ими разве накуришься?

Целый день курить требуется – где там работа. Дым один.

Дед Иван важно объяснял своим одногодкам какая польза от шуруповерта, приворачивая и от-ворачивая один сбереженный шуруп. Мужики только диву давались.

Вечером топили баньку, Мишка таскал воду, приучая к работе сына. Скрипел сверчок. Лешка увлекся погоней за лягушкой. Появился дед Иван.

– Лешь, знаешь внучек, есть такая примета – убьешь лягушку и дождь заладиться.

– А почему деда? – Спросил Лешка, ковыряя прутиком лягву.

– А это Богу станет жалко лягушку, вот он дождем небо и снарядит. А у нас хлеба, вонна какие, убирать скоро, погниют тогда они под дождем. Лешка тут же убрал палку и лягушка снова стала прыгать в темень сада.

Дед пошел дальше.

– Мишка, Мишь. – Тихо позвал дед Иван. Мишка поднял голову, дед прятался за курятником и знаком подозвал сына.

– Hу чего, – подошел Мишка. Дед таинственно озирался, по двору прошла бабка, он схватил сы-на за плечо и присел, скрывшись за курятником.

– Тут дело такое... тонкое...

– Да не мнись бать, толком говори. Деньги нужны?

– Та ни, гроши е трошки. Тут вот такое дело... тонкое.

– Hу.

– Hехорошо как то получается Мишко.

– Та чего же нехорошего бать?

– Перед людями неудобно. Оно конечно хорошо, подарки, но у нас так не принято.