Текст книги "Скагаран 1: Робинзоны космоса (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 11. Пленник

Поднимаясь вверх по реке, мы достигли водопада. Здесь река низвергалась с уступа почти тридцатиметровой высоты. Зато образовалась пойма, с относительно слабым течением, и пологими берегами – мы смогли спуститься почти к самой воде. Но что теперь? И тут в голове навигатора зародилась отчаянная мысль.

– Смотри, – он указал на широкий плоский утес, выступавший из воды метрах в десяти от берега, и еще три таких же внушительных валуна, расположенных почтив одну линию с перерывами в пять-шесть метров между ними. – Вот готовые быки моста. Нам остается только положить настил!

– Настил? – усмехнулся я. – Из чего?

– Мы не так давно проехали рощу с деревьями высотой метров тридцать, и достаточной толщины, чтобы выдержать БТР. У нас есть топоры, веревки, гвозди. В крайнем случае – думаю, найдутся кусты, достаточно гибкие для связок.

– Тебе не кажется, что это слегка рискованно? – покачал я головой.

– А все наше мероприятие – не рискованное?

Миша изложил свой план остальным участникам экспедиции. Марина встала на мою сторону, но кузнец с геологом поддержали его. Почесав затылок, я был вынужден согласиться. В самом деле – или мы возведем переправу, или будем искать подходящее для форсирования реки место еще невесть сколько времени, скормив броневику лишние литры дизеля.

Свалив и очистив от ветвей стволы деревьев, грубо обтесав их, мы отбуксировали бревна к месту будущей переправы. Теперь было нужно занести конец одного бревна на первый утес. Я ломал голову, как это сделать, когда увидел, что Михаил с Дмитрием сооружают из веревок сложную систему блоков, а Павел выкапывает ямку. Привязав один конец веревки к бревну, второй – к машине, мы поставили его на торец, упавший в лунку. Натаскав камней, нам удалось выровнять бревно по вертикале. На некотором отдалении установили второе бревно. Третье затащили наверх, построив таким образом П-образную рамку.

На это ушел остаток дня, так что продолжилось возведение переправы только утром. Но теперь дело пошло значительно веселее – перекинув веревку через перекладину, мы с помощью бронетранспортера ставили бревно на попа, и медленно и осторожно опускали его на выступ. К вечеру была готова первая секция моста.

Еще три дня ушло, чтобы положить настил. Наша стройка имела весьма живописный, хотя и странный вид. Погода стояла ясная, чуть прохладная. Горный воздух был чист и свеж.

В день, когда работа подходила к концу, и мы готовили последние бревна, в воздухе засвистели стрелы. К счастью, никто не пострадал. Только одна стрела попала в шину, но не смогла пробить толстую резину – обсидиановый наконечник рассыпался на мелкие осколки. Схватив автомат, я выпустил весь магазин в ближайшую полосу деревьев, и добавил гранатой из подствольника. Пули достигли цели. Из рощи выскочила группа всадников, и обратилась в бегство, подгоняемая грохотом пулемета.

Было уже не так весело. Мы в очередной раз едва не поплатились за потерю бдительности. Мы поспешили доделать настил, и уже к вечеру Павел сел за штурвал, чтобы пересечь реку. Броневик осторожно въехал на мост. Бревна трещали, но выдержали вес боевой машины. Наверно ни один инженер, даже построивший величайший мост на Земле, не испытывал такой гордости за свое творение, как мы. А ведь из всего сопромата мы пользовались только матом! И ни один первопроходец не испытывал такого облегчения, какое испытали мы, перебравшись на другой берег.

Остаток дня прошел без происшествий. Перед отбоем мы с геологом наметили маршрут на следующий день. Молодцов предложил держать курс на лесистую гору впереди, настаивая на том, что там мы найдем необходимые нам ресурсы.

Я заступил на дежурство во вторую смену. Осматривая окрестности, высунувшись из люка, я заметил на вершине горы светящуюся точку. Что это? Вулкан? Но огонек скоро погас. Истина предстала передо мной, когда он снова зажегся, но намного ниже, на склоне. Световая сигнализация! Я оглянулся. Позади, на холмах, по ту сторону реки, вспыхивали ответные огни. Я поделился своими наблюдениями с Михаилом, не скрывая своего беспокойства.

– Приятного мало, – согласился он. – Если эти черти объявят всеобщую мобилизацию, то нам придется туго. Даже несмотря на превосходство в вооружении. Ты заметил, что они не боятся огнестрельного оружия?

– Да и патронов у нас не хватит для масштабных боевых действий, – поддакнул я. – Но все же я хочу добраться до этой Сигнальной горы. Паша убежден, что там есть руды. Мы сделаем быстрый рейд – туда и обратно.

Утром нас ждал очередной сюрприз – зарядил ливень. Такой силы, какого я еще не видел! С неба лилось, как из шланга. Почва сперва захлюпала под ногами, а затем слой воды начал покрывать степь – видимо реки выходили из берегов. Оставаться на месте было рискованным, и наш бронетранспортер пополз, выбрасывая из-под колес комья грязи, и оставляя за собой колею, моментально заполнявшуюся водой. Видимость была отвратительная – не больше десятка метров. Мы ехали туда, где, по нашему разумению, должны были быть горы. И мы не ошиблись! Практически на ощупь мы нашли сухую пещеру, и спрятались в ней. К счастью, она оказалась еще и пустой. Перегородив вход броневиком, мы запалили костер, использовав заботливо приготовленный здесь кем-то хворост. Хотя, почему кем-то? Кроме чертей – некому!

Обсохнув, обогревшись и подкрепившись, мы занялись исследованием своего временного убежища. В неглубокой нише мы нашли пару обсидиановых ножей и несколько наконечников. Но главное – дальняя стена оказалась покрыта самыми настоящими рисунками! Мы с интересом рассматривали изображения, запечатлевшие сражения чертей с многорогами и другими, еще не виденными нами животными. На одном рисунке четверо чертей жарили целого ящера на костре! Ну, исходя из размера зверя, такое было мало возможно.

Михаил взял мел, фонарик, и тоже взялся за художество. Стоит отметить, что мастерство чертей в этом отношении намного превосходило умения астрофизика. Родин нарисовал какую-то странную штуку, сочетающую в себе черты самолета и трактора.

– Что это за фигня? – поинтересовалась Марина у брата.

– Ромуланская «хищная птица»! – с гордостью ответил тот.

– Мнда… – покачал головой Паша. – У меня такое ощущение, что теперь черти будут охотиться за нами исключительно ради того, чтобы поместить тебя в психушку.

Ночью один из многорогов, не очень большой – всего метра три в высоту, попытался потеснить нас в пещере, но пулеметная очередь дала ему понять, что убежище уже занято. Дождь лил и весь следующий день, и еще день ушел на то, чтобы степь просохла и стала пригодной для передвижения. Под лучами палящего солнца вода очень быстро испарилась, и уже утром третьего дня, оставив хозяевам грота бесценные артефакты в виде пустых консервных банок и пулеметных гильз, продолжили путешествие.

Местность была холмистой, изрезанной ручьями, к счастью, не слишком глубокими и с пологими берегами. Броневик пролетал их, словно не замечая. В одной маленькой долине Паша показал на зеленоватые прожилки в скале – это была довольно богатая никелевая руда. Мы проторчали здесь весь день, и к вечеру Молодцев предоставил образцы не только никеля, но и хрома, кобальта, марганца, железа, и, что немаловажно – каменного угля, которого, по заверениям геолога, здесь было хоть завались. О такой удаче можно было только мечтать!

– Идеальное место для металлургического центра, – заметил я.

– А черти? – возразил Миша.

– А что поделать? – развел я руками. – Продолжим традицию, начатую Васко де Гамой, Магелланом и Колумбом – подавим коренное население превосходством оружия.

– Да-да, – покачала головой Марина. – Лучшие черты человечества в различных калибрах.

– Думаешь, мне это нравится? – горько усмехнулся я. – Но когда стоит вопрос – или мы, или они, ответ очевиден.

– А еще здесь нет медуз, – добавил Молодцов.

В самом деле, с тех пока, как мы удалились от болот, я не видел ни единой такой твари.

– А как мы перетащим сюда машины, станки, оборудование? – нашел пищу для размышлений кузнец.

– Придумаем что-нибудь, – отмахнулся я. – Сначала надо запастись нефтью, что тоже, насколько я понимаю, не самая легкая задача.

На следующий день, всего в полусотне километров, геолог нашел еще и бокситы. Вопрос был решен. Но оставался другой – что же делать с чертями? Индейцы в свое время попортили немало крови американцам, а ведь у тех, пусть с более древним вооружением, было серьезное численное превосходство!

Всю ночь и все утро я ломал голову над задачей: как заключить союз с чертями? Я понимаю, звучит смешно. Но оно необходимо. И в Африке, и в обеих Америках коренное население делилось на десятки племен, причем враждующих между собой. Да что там! Вспомнить хотя бы Древнюю Русь! Или Европу. Ну не могут разумные существа сосуществовать в мире. Доказано наукой и проверено практикой. Может получиться сыграть на этом? Пообещать одному племени техническое совершенство, в разумных, естественно, пределах. Как-то не очень хотелось, чтобы через пять-десять лет черти гоняли нас по горам, вооруженные пулеметами.

– Если снова столкнемся с чертями, – проговорил я, обращаясь ко всем. – Нужно взять хотя бы одного живым.

– Я бы сказал – не «если», а «когда», – заметил Михаил. – Но зачем?

– Попробуем пообщаться с ним.

– Думаешь, ради этого стоит рисковать жизнью? – возразила Марина.

Но такой случай представился уже на следующий день. Нам пришлось остановиться для замены пробитого острыми камнями колеса. Пока Дима менял покрышку, на наших глазах произошла короткая стычка между тремя ярко-красными чертями, которых мы уже видели, и десятком других, с более темной кожей. Красные отчаянно защищались, и уложили половину нападавших, но сами пали под градом стрел.

Я дал по победителям очередь из автомата, срезав троих. Двое оставшихся предпочли свалить подобру-поздорову. Тогда я вышел из-за деревьев, которые нас скрывали. Один красный черт попытался подняться, но тут же упал.

– Марина, ты должна его спасти! – приказал я.

– Сделаю, что могу, – сказала девушка, осмотрев черта. – Но обещать что-то…

Чертенок лежал неподвижно с закрытыми глазами, и только по тому, как ритмично поднималась и опадала его грудь, можно было заключить, что он жив. Марина начала извлекать стрелы.

– Самое поганое, что обсидиановые наконечники крошатся, – покачала она головой. – Я не могу ручаться, что извлеку все осколки.

На протяжении всей операции черт ни разу не шевельнулся. Лишь короткая дрожь временами пробегала по его телу. Доктор наложила повязки, на которых сразу проступили кровавые пятна. Потом мы перенесли языка к бронетранспортеру. Он был не очень тяжел – килограммов пятьдесят – не больше. Но и пахло от него… Все это время черт не открывал глаза. Лишь когда мы окатили его ведром воды, дабы сбить благоухание немытого, потного тела, пленник попытался вскочить на ноги. Он что-то говорил. Это был поток странных, щелкающих звуков, но необычайно ритмичных. Мы удерживали его втроем – так он был силен. Кузнец, со свойственной ему добротой, предложил оглушить буяна прикладом автомата, но Марина ему запретила.

Наконец, черт угомонился, и мы его опустили. Впрочем, Белкин продолжал держать волшебный приклад наготове. Я налил себе кружку воды, чтобы смочить пересохшую во время борьбы глотку. Раненый снова заговорил, протягивая руку.

– Он просит пить! – догадался Миша.

Тогда я решился на опыт. Наполнив кружку, я произнес:

– Вода!

Пленник протянул руку, но я отстранил его. И повторил:

– Вода.

Черт, наконец, понял, что от него требуется, и сказал:

– Во-да.

Теперь я позволил взять кружку. Представитель внеземной цивилизации недоверчиво осмотрел ее, но, убедившись в безвредности сосуда, осушил его.

– Кружка, – произнес я, показывая пустую посудину.

– Кур-ка, – повторил черт.

Так мы постепенно выучили слова «пить», «спать» и «есть». Навигатор долго наблюдал за нашей игрой, но и сам включился в нее.

– Назовите свою десигнацию! – потребовал он у инопланетянина.

Тот заворочал языком, пытаясь повторить, но столь сложная фраза привела только к закипанию мозга. Я пошел более простым путем. Ударив себя кулаком в грудь, я представился:

– Леха!

– Конош, – ответил черт.

Постепенно игра усложнялась. Я перебрал почти все предметы в бронетранспортере, называя их, а раненый повторял. К сожалению, к нефритовым бусам Марины он остался равнодушен, а вот штык-нож от автомата заинтересовал чертенка. Он даже потянулся к нему, за что снова получил по рукам. Давать пленнику оружие я пока считал преждевременным.

Тот, скотина, обиделся.

– Конош спать, – прогнусавил инопланетянин, и свернулся калачиком на полу.

Мы пораскрывали рты. Это существо отличалось невероятной сообразительностью! Я настаивал на продолжении обучения, но доктор напомнила, что чертенок ранен, и я отстал от пленника.

– Если они все такие способные, то скоро мы многое передадим из нашего опыта! – сиял астрофизик.

– Ну да, – кивнул я. – И лет через пять они будут охотиться на нас с пулеметами, – озвучил я свою недавнюю мысль.

– Не будем заглядывать далеко, – высказался Паша. – Но, думаю, договориться с ними можно.

– Конечно! – добавил Дима. – Ведь мы спасли ему жизнь!

– Ну да, одному спасли, а сколько перебили? – заметила Марина.

– Но они же первыми напали! – возразил Белкин, поглаживая зарубки на деревянном кожухе газовой трубки автомата.

Говорю же – добрейшей души человек! Если мы просто стреляли, то он учел каждого снятого им чертенка, и даже увековечил память о нем на своем Калаше!

– А мы вторглись в их владения, – напомнил Молодцов. – И если они пойдут на нас всей толпой… короче, я думаю, стоит лучше заботиться о нашем друге. В нашем положении ничем нельзя пренебрегать.

В этот день, с учетом всех потерь времени, мы проехали всего ничего. Вскоре пришлось остановиться на ночлег.

По-турецки подвернув ноги, с автоматом на шее, я сидел на крыше машины, попивая кофе. Миша сидел рядом, рассуждая о том, что, теоретически, исходя из расположения звезд, можно вычислить, как далеко от Земли нас забросило.

Вдруг меня привлек странный силуэт, возникший в лунном света. Все движения зверя – быстрые, упругие, гибкие, грациозные, говорили о том, что это хищник. Несмотря на сравнительно небольшой рост – около полутора метров, чувствовалось, что он невероятно силен. Я показал его чертенку. Тот заволновался, залепетал, сделал вид, словно натягивает лук, и, указывая на мой нож, повторял одно слово:

– Ривиз! Ривиз!

Я понял, что зверь опасен, и передернул затвор автомата. Дальнейшие события развивались с невероятной быстротой. Первым прыжком хищник преодолел метров тридцать – не меньше. И снова взвился над землей, устремляясь прямо на нас. Марина вскрикнула. Я дал очередь, но туда, куда ударил град свинца, зверя уже не было – он совершил очередной прыжок.

– Прячьтесь! – закричал я, спрыгивая с брони.

Я понимал, что залезть внутрь я не успею. Самым разумным выходом показалось забраться под БТР, откуда он меня хрен выцарапает. Так я и поступил. Уперев автомат в землю, я дал еще одну очередь. И опять мимо. Я израсходовал впустую все патроны! Отстегнув магазин, я лихорадочно вставлял новый, как вдруг загрохотал пулемет. Видимо пули достигли цели, потому как хищник свалился в траву. Я загнал патрон в патронник как раз вовремя – зверь поднимался на ноги! И это – после попадания 14,5-миллиметровой маслины, и даже, скорее всего, не одной! Я зажал гашетку. Снова заговорил пулемет. А через секунду бронетранспортер содрогнулся от страшного удара. И наступила тишина.

– Все живы? – раздалось сверху.

– Я – да, – ответил я.

Остальные тоже отозвались.

– А зверь?

– Готов.

Только после этих слов я, не убирая пальца со спускового крючка, покинул свое укрытие. Труп хищника лежал, привалившись к корме броневика. Наверно, он умер в последнем прыжке, на лету. В черепушке зияли отверстия минимум от двух попаданий крупнокалиберных пуль, а в туловище я насчитал еще двадцать три раны. Из пасти зверя торчали два внушительных клыка, не меньше четверти метра каждый. Это и дало ему название – саблезуб.

– Я что скажу, – проговорил Молодцов, тыча стволом автомата в поверженного противника. – Если здесь таких созданий много – мы хватим с ними горя. Какая сила! Какие прыжки! А какая живучесть!

– Зато мозгов у него маловато, – усмехнулся Миша. – Да ты сам посмотри! – он указал на раскроенный свинцом череп.

Стоит заметить, что Конош сильно нас зауважал после этого случая. Особенно – наше оружие. Он долго изучал нанесенные зверю повреждения, а потом залился длинным монологом, повторяя «мошомо», «скаг», и демонстрируя три пальца.

– О чем это он? – почесал затылок кузнец.

– Кажется, он говорит, что эта штука зовется мошомо, – перевел Павел. – И он самолично завалил трех таких.

– Сомневаюсь, – покачал я головой.

– Да почему? С достаточно сильным ядом – вполне возможно, – предположил Молодцов. – Только я не могу понять, что такое «скаг»?

Чертенок снова заговорил, повторяя это слово, стуча себя в грудь кулаком, и делая непонятные жесты руками, словно стараясь обнять весь мир.

– Мне кажется, скаги – так они себя называют, – заключил геолог.

Забегая вперед, замечу, что он оказался прав.

Вскоре мы впервые отведали местного мяса. Небольшое животное, напоминающее бегемота, подарило нам вырезку на шашлык. Мы съели только по маленькому кусочку – непонятно, как организм отреагирует на инопланетную пищу, но Конош уплетал за обе щеки.

Мясо по вкусу напоминало телятину, а кулинарный талант кузнеца сделал его вообще неописуемо вкусным блюдом. Никаких нежелательных последствий не было, так что в дальнейшем мы разнообразили наше меню. Признаться, армейские пайки успели прилично надоесть.

Но попробовать плоды с деревьев, напоминавших пальмы, мы не рискнули. Хотя скаг поглощал их с явным удовольствием. Он уже оправился от ран, а накопленный запас русских слов позволял чертенку вполне сносно изъясняться.

Мы двигались дальше, поглощая километры и соляру. Почва становилась все более неровной. Низкие холмы заставляли нас то и дело искать объезды. Перевалив последний подъем, мы почувствовали в воздухе терпкий солоноватый запах.

– Море близко, – сказала Марина.

Вскоре мы увидели его. Темно-зеленое, бурное. Волны, увенчанные пеной, с ревом обрушались на каменистый берег. Мы съехали вниз, и остановились на пляже. Дима предложил искупаться, и я даже почти согласился, как вдруг над водой появилась плоская голова, расколовшаяся пополам, продемонстрировав розовую пасть и несколько рядов острых, как бритвы, треугольных зубов. Желание купаться сразу пропало.

Но после отлива Молодцов обнаружил изолированную заводь. Вода в ней была настолько прозрачна, что можно было пересчитать каждый камушек на дне, а единственными ее обитателями оказались ракушки да водоросли.

Выставив караульных, мы плескались в ней как дети. Конош сперва недоуменно смотрел на нас, а после присоединился. Плыл он странно, изгибая тело и почти не шевеля ногами. Но довольно быстро.

Когда мы с Мариной сменили караульных, экипаж машины боевой устроил соревнования по плаванию. Победителем вышел именно скаг. Передохнув, мы поехали дальше.

Через некоторое время побережье стало скалистым, заставив нас свернуть вглубь материка. Так мы случайно открыли озеро. Его юго-западный берег был низким, а с востока простиралась цепь скал и холмов. Густые заросли темной рамой окаймляли водяную гладь, чуть сморщенную рябью; вода при лунном свете переливалась и фосфоресцировала. Но особая прелесть была в отражении. В воде отражались все три луны, успевшие стать такими родными…

Я сдал пост и отправился спать. Когда меня разбудила Марина – казалось я проспал всего несколько минут. В щели амбразур проникал алый рассвет.

– Просыпайся, лежебока, – прошептала девушка мне на ухо. – Сейчас ты увидишь нечто потрясающее!

Проклиная ее, я протер глаза, и вышел из машины. И сразу обалдел… Озеро лежало перед нами густо-синее с прозеленью, как толща льда на леднике, в пурпурно-золотой оправе. Прибрежные скалы оказались изумительного красного цвета, а деревья, трава и кустарник играли всеми оттенками желтизны: от платинового сплава до червонного золота. Лишь кое-где в этой гамме виднелись зеленые пятна, а холмы на востоке, над которыми вставало солнце, розовели, словно затопленные цветущим вереском.

– Волшебная красота, правда? – произнесла Марна, положив голову мне на плечо. – А жизни не видела ничего подобного!

– Подходящее название, – ответил я. – Волшебное озеро.

Я растолкал остальных. Кроме того, что я чувствовал несправедливым лишение меня сна и то, что экипаж, продрыхнув еще, лишится возможности насладиться такой красотой… хотя, разумеется, в большей степени – первое. Короче, было еще одно важное дело. Запасы соляры подходили к точке невозврата. Как ни печально, как бы мы ни вошли во вкус, пора было возвращаться.

Путь был проделан грандиозный. Основная задача тоже была выполнена. Карты памяти были забиты под завязку фотографиями и видеороликами. Предстояла обратная дорога.