Текст книги "Завтра я должна умереть"

Автор книги: Константин Ситников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Ситников Константин
Завтра я должна умереть

Константин Ситников

ЗАВТРА Я ДОЛЖНА УМЕРЕТЬ

(Из цикла "Записки о Зигмунде Фрейде")

Зигмунд Фрейд лежал в соломенном кресле-качалке на лужайке перед замком, без сюртука, в одной сорочке, жилетке и серых панталонах, накинув белый носовой платок на лицо, сцепив руки на груди и вытянув скрещенные ноги. Свежий номер "Таймс" выпал у него из рук, он был развернут на заметке об итогах ежегодного фестиваля садоводства и ландшафтной архитектуры. Денек выдался на удивление теплый, располагающий к лени, особенно в это послеобеденное время, когда в желудках покоится изрядная порция отварного цыпленка, котлет из оленины а-ля Реформ и сыра канапе. Я примостился у ног Фрейда, бросив на коротко постриженную траву летнее пальто, и с удовольствием наблюдал, как молодой лорд Палмерстон гарцует на своем гнедом жеребце по присыпанной красным песком дорожке. Легавые – два желто-пегих английских сеттера – с высунутыми языками носились взад и вперед по лужайке, швыряя в стороны комья земли и пучки травы и вообще стараясь всячески проявить свою радость и благодарность по поводу прогулки, благосклонного внимания хозяина и пригожего дня, каковой они, без всякого сомнения, также приписывали благосклонности хозяина. Глядя на то, с какой беззаботностью молодой лорд резвится со своими любимцами, я подумал: неужели его совсем не огорчил вчерашний провал на фестивале? А ведь он честолюбив... очень честолюбив... Хотя и, с чисто английской сдержанностью, предпочитает не выказывать этого. И еще я – в который уж раз – не мог не подивиться тому, как порой причудливо складываются обстоятельства нашей жизни. Казалось бы, что общего может быть между недоучившимся студентом Московского университета, венским психиатром и молодым английским лордом? А вот поди же... Давно известно, всем заправляет Великий Случай. Только благодаря счастливой случайности я встретился с Фрейдом и стал его личным секретарем. Случайно одна из последних работ Фрейда по истерии попалась на глаза лорду Палмерстону, и случайно он узнал, что ее автор находится сейчас в Лондоне. И вот уже четвертый день мы катаемся на лошадях, валяемся на травке и вообще с завидным усердием предаемся благословенному ничегонеделанию. Фрейд всхрапнул и почмокал губами под носовым платком. На секунду я отвлекся на него, а когда снова взглянул на лорда Палмерстона, то увидел, что со стороны замка к нему спешит человек с пышными бакенбардами; я сразу узнал в нем приказчика. Под мышкой он сжимал большую белую книгу. Лорд Палмерстон придержал жеребца и теперь поджидал его. Поравнявшись с хозяином, приказчик принялся о чем-то торопливо докладывать, после чего лорд Палмерстон кивнул и направил жеребца к замку. Приказчик рысцой побежал за ним. Спрыгнув на землю, лорд препоручил жеребца груму, распорядился насчет собак и направился к нам. На нем была красная курточка, жокейская шапочка, белые лосины и высокие сапоги с блестящими голенищами, в руке тонкий черный хлыстик. Запыхавшийся приказчик с большой книгой, которая так и норовила вывалиться у него из-под мышки, поспешал следом. – Прекрасный денек, джентльмены, не правда ли? – сказал лорд Палмерстон сочным баритоном отменно здорового человека. Я поднялся при его приближении и отряхнул пальто. Фрейд заворочался, снял с лица платок и прикрыл усы ладонью. Взгляд у него на мгновение сделался совсем осоловелый. Он пробормотал что-то по-немецки и попытался выбраться из своего продавленного ложа. Лорд Палмерстон, опускаясь в пустое кресло напротив и вытягивая ноги, продолжал: – Такой денек просто должен был ознаменоваться каким-нибудь приключением, вы не находите? Солнце играло в его черных до белизны голенищах, и на них больно было смотреть. Фрейд вытащил из внутреннего кармашка пальто недокуренную сигару и, вешая пальто обратно на спинку кресла, взглянул на лорда с любопытством. – Вы сказали: должен был? Означает ли это, что он уже им ознаменовался? Лорд Палмерстон кивнул. – Тогда расскажите нам об этом приключении. – Оно еще не закончилось. Собственно, для нас оно еще и не началось. Если хотите, я расскажу вам об этом маленьком приключении, и мы сообща решим, стоит ли нам в него пускаться. Согласны? – Рассказывайте! – Доставьте нам такое удовольствие. Лорд Палмерстон устроился в кресле поудобней и приступил к рассказу: – Вы знаете, джентльмены, что в Лондоне у меня есть цветочный магазин, в котором работает старичок, прекрасно разбирающийся в цветах. – Было бы удивительно, если бы вы наняли человека, который в них не разбирается, – не удержался от замечания Фрейд. – Вы абсолютно правы, – согласился лорд Палмерстон. – Но это не просто человек, который прекрасно разбирается в цветах, – это человек, который прекрасно разбирается в цветах и во всем, что с ними так или иначе связано. – Это имеет какое-то отношение к вашей истории? – Самое непосредственное. – Итак, – заключил Фрейд, выпуская из усов струю дыма, – нам предстоит услышать историю о старичке, который торгует цветами. – И о том странном посетителе, который появился в магазине два дня назад. Одет он был во все черное, и на самый его лоб была надвинута широкополая шляпа, из-под которой лихорадочно поблескивали черные глаза. Держался он с достоинством, и все выказывало в нем джентльмена. "Моя жена очень больна, – сказал он. – Она попросила меня купить ей корзинку цветов." – "Каких желаете, сэр?" – обратился к нему Уильямсон. – Значит, этого старичка, торгующего цветами, зовут Уильямсон? – вставил Фрейд. – Совершенно верно, – подтвердил лорд Палмерстон и продолжал: – В ответ посетитель оттянул перчатку, взглянул на вложенную в нее записку и прочитал по ней: олеандр, тамариск, амариллис и можжевельник. Странный набор, джентльмены, не правда ли? – Я ничего не понимаю в растениях, – пожал плечами Фрейд. – Вам эти названия тоже ничего не говорят, господин Смирноу? – обратился ко мне лорд Палмерстон. – Боюсь, что нет, сэр. Лорд Палмерстон удовлетворенно кивнул и продолжал: – "Это очень необычный заказ, сэр, – заметил Уильямсон, пристально глядя посетителю в глаза, затененные полой шляпы. – Вам повезло, что вы заглянули именно в наш магазин." – "Да, – кивнул посетитель, – моя жена пожелала, чтобы я спросил эти цветы именно у лорда Палмерстона. Только там поймут мою причуду, так она сказала." – "Простите, сэр, – сказал Уильямсон, – это, разумеется, не мое дело, но не могли бы вы удовлетворить мое любопытство: что натолкнуло вашу жену на столь необычный выбор? Видите ли, я уже десять лет торгую цветами и за все это время ни разу не встречался с подобным заказом." – "Я с удовольствием удовлетворил бы ваше любопытство, – ответил посетитель, – но, поверьте, я и сам не знаю, что заставило ее выбрать именно эти цветы. Честно говоря, я понятия не имел, что ее выбор необычен." – "Тогда, сэр, – решительно сказал Уильямсон, позвольте мне дополнить вашу покупку еще одним скромным букетиком за счет заведения." – Он сунул в корзинку букетик анютиных глазок и лен, посетитель расплатился и вышел из магазина. – Вот как? – сказал Фрейд. – Признаться, я ничего не понял из вашего рассказа. Надеюсь, у этой истории есть продолжение? – Да, и вы его сейчас услышите. – В противном случае я был бы очень разочарован. – А вы, господин Смирноу? – Признаться, сэр, я понял еще меньше. Но раз вы говорите, что будет продолжение, то я предпочел бы сначала выслушать его... – В таком случае, джентльмены, я продолжаю. Весь вечер Уильямсон провелкак на иголках. На другое утро он ни свет ни заря был уже в магазине. И вот, представьте себе, в то же самое время, минута в минуту, колокольчик над дверью звякнул, и в магазин вошел странный посетитель. "Я ждал вас, сэр, встретил его Уильямсон с необъяснимой суровостью в голосе. – Уверен, ваша жена прислала вас с новым необычным заказом." – Посетитель вздрогнул и пристально посмотрел на Уильямсона, но наткнулся лишь на еще более суровый вид. – "Да, она прислала меня с новым заказом, – наконец произнес он. Более того, она попросила меня отблагодарить вас за вашу доброту. Вот несколько шиллингов, и пусть этот славный букетик полевых колокольчиков и вики украшает не стены цветочного магазина, а стены вашего собственного жилища." – "Сэр, – взволнованно сказал Уильямсон, – ваша жена сама выбрала эти цветы для меня?" – "Да, это ее выбор. А теперь позвольте мне перейти к заказу. – И, как и в прошлый раз, оттянув перчатку, он прочитал: Гвоздика садовая, шафран луговой, цветущая ветка дикой яблони, французские бархатцы, терн, скабиоза пурпурная и речная ива." – "Я так и думал, сказал Уильямсон. – К сожалению, сэр, я не могу предложить вам дикой яблони и речной ивы – их нет в нашем магазине. Вместо них извольте передать вашей жене вот это". – И он добавил к заказу одну, ровно одну китайскую астру и веточку белой омелы. – Не очень-то он церемонится с покупателями, этот ваш Уильямсон, – заметил Фрейд, стряхивая пепел на панталоны. – Это может пагубно сказаться на вашей репутации. – Когда вы узнаете все обстоятельства дела, вы поймете, что у него были на то веские основания, – возразил лорд Палмерстон. – Тогда я хотел бы узнать эти обстоятельства. Ведь ваша история еще не закончилась? – Отнюдь. Но она уже подходит к концу. Сегодня наш странный посетитель заявился снова – в последний раз. "Завтра я увожу свою жену далеко, очень далеко, – сказал он. – На прощанье она попросила меня, чтобы я принес ей последний букет. Но прежде..." – "Прежде, сэр?" – "Вот еще несколько шиллингов, купите себе или своей жене, если она у вас есть, одну розу и букетик фиалок." – "Простите, сэр, какого цвета должна быть роза?" "Бледно-розовая. А фиалка обязательно должна быть дамской. Таково желание моей жены". – "А что она заказала для самой себя?" – "Мандрагору, ладанник, вьюнок малый и мать-и-мачеху" – Услыхав это, Уильямсон побледнел и задрожал как в лихорадке. – "Простите, сэр, но я не могу выполнить ваш заказ. К сожалению, в магазине сейчас нет этих цветов. Если вы согласитесь подождать до завтра..." – "Нет, – сказал посетитель. – Я же сказал, что увожу ее навсегда. Завтра цветы ей уже не понадобятся." – "Тогда позвольте, я бесплатно дам вам другие цветы. Уверен, ваша жена не будет возражать против такой замены". – И он протянул посетителю роскошную корзинку с глициниями и французскими розами. Больше он его не видел. Ну, что вы на это скажете, джентльмены? Фрейд погасил окурок сигары о соломенную ручку, тщательно осмотрел его со всех сторон и, повернувшись, спрятал обратно во внутренний кармашек пальто. – Если это шутка, – наконец проговорил он, – то я не вижу, где же в ней соль. А вы, Смирнофф? – Мне кажется, – осторожно сказал я, – за всем этим таится какой-то зловещий смысл. – И вы совершенно правы, – сказал лорд Палмерстон. – Настолько зловещий, что, едва за странным посетителем закрылась дверь, как Уильямсон запер ее изнутри, вышел через черный ход и поспешил на вокзал. Два часа пути – и вот он уже здесь. – Так он здесь? – с неподдельным интересом спросил Фрейд. – Он пробыл совсем недолго, это тот самый старичок, которого вы видели перед самым обедом. Это из-за него вам пришлось начинать без меня. Он был очень взволнован, и я был вынужден выслушать его перед тем, как идти к столу. – И после того, как вы его выслушали, вы со спокойной душой приступили к обеду? Тогда я не верю, что в услышанной вами истории было что-то зловещее. – Напрасно. Рассказ Уильямса произвел на меня сильное впечатление. Но, прежде чем я мог что-то предпринять, я должен был навести кое-какие справки. Я послал своего приказчика к Дженнингсу... – Простите, лорд? – Так зовут распорядителя фестиваля, вы видели его вчера, это такой тощий человечек с разболтанными конечностям. Я послал приказчика к Дженнингсу и велел ему не возвращаться без гостевой книги фестиваля. – Вы говорите загадками. – А мне кажется, в этом есть логика, – сказал я. – Вы полагаете, сэр, что этот странный посетитель и его жена были на фестивале? – Иначе каким образом эта леди – а я думаю, что она леди, – могла узнать о моем увлечении садоводством? В фестивальном конкурсе я участвовал под псевдонимом, и в газетах мое имя по этому поводу не упоминалось. Только члены жюри и приглашенные гости знали, кто скрывается под этим псевдонимом. Члены жюри в расчет не принимаются: они местные. А приглашенные гости все зарегистрированы в гостевой книге. – И теперь, – подхватил я, – стоит нам найти в гостевой книге супружескую пару из Лондона, покинувшую фестиваль не позднее, чем два дня назад... – Все это прекрасно, – с раздражением перебил меня Фрейд, обращаясь при этом к лорду. – Но почему она выбрала именно ваш магазин? Вид у него был почему-то сердитый. Я решил, что он сердится на свою недогадливость. Лорд Палмерстон внимательно посмотрел на него и вдруг расхохотался. – Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать, господин Фрейд. Почему она выбрала не призера, а того, кто не получил даже поощрительной премии, так? В том-то и дело, дорогой мой друг, что это незаурядная женщина. Мы родственные души: и меня, и ее влечет bizarre.*) (*) странное – итал.) – Что же, вы хотите сказать... – Я хочу сказать, что женщина с таким причудливым вкусом, как у нее, не могла следовать общему мнению, а именно на основе общего мнения распределялись премии на фестивальном конкурсе. Им нужна выхолощенная симметрия, а я два года потратил на свой естественный ландшафт. Ах, доктор, если бы вы знали, сколько труда нужно вложить, чтобы ландшафт выглядел естественным! – Ну, хорошо, – согласился Фрейд. – Что же вы сделали дальше? – Что я сделал дальше? Отдав необходимые распоряжения, я... выкинул всю эту историю из головы... во всяком случае на время... и, как вы говорите, со спокойной душой спустился к обеду. Да будет вам известно, что никакие неприятности не могут лишить меня аппетита и никакие передряги не могут нарушить моего пищеварения. – Похвальная стойкость, – пробормотал Фрейд. Лорд Палмерстон пропустил его колкость мимо ушей и распорядился: – Бэлфор, подайте мне гостевую книгу. Приказчик, который все это время стоял по правую руку от него, на почтительном расстоянии и в почтительном молчании, с готовностью шагнул вперед и раскрыл книгу. Скорее это был большой альбом с роскошным переплетом и розовым бантиком в качестве замка. Последняя деталь неопровержимо свидетельствовала о том, что регистрацией гостей занимался не сам распорядитель фестиваля, а его супруга. Изогнувшись дугой, приказчик держал раскрытую книгу перед лордом, отличавшимся дальнозоркостью, и внимательно следил за взглядом хозяина. Безошибочно угадывая момент, когда этот взгляд пробегал страницу до конца, он переворачивал страницу и снова следил за взглядом. – А, вот! – воскликнул наконец лорд Палмерстон. – Бэлфор!.. И Бэлфор, с полуслова угадывая волю хозяина, громко и торжественно, как будто он объявлял вновь прибывших на великосветском приеме, зачитал: – Баронет сэр Томас Янг Брантон и баронесса Брантон. Зарегистрировались четырнадцатого числа сего месяца и пробыли в Хантингтоне до семнадцатого числа включительно. – Сегодня двадцатое, впервые странный посетитель появился в магазине два дня назад, то есть восемнадцатого. Джентльмены, это он! – Позвольте, дорогой, – проговорил Фрейд, обращаясь к приказчику, – вы сказали, баронет Брантон? Я определенно слышал это имя и раньше... – Может быть, вы просто встречали его в газетах? – высказал предположение лорд Палмерстон. – Возможно. Впрочем, пустое... Что вы намерены предпринять, лорд? – Ближайший поезд в Лондон отходит через час. Если вы успеете собраться за полчаса, мы могли бы поехать вместе. Я намереваюсь нанести баронету визит вежливости и засвидетельствовать ему свое почтение. Но тут Фрейд замахал руками и решительно заявил: – Увольте, лорд! Это приключение не для старого ревматика. Тащиться неизвестно куда неизвестно зачем... нет, поступайте, как хотите, а меня увольте. Уж я лучше здесь, на солнышке... Уверен, господин Смирнофф с удовольствием составит вам компанию. – Что вы на это скажете, господин Смирноу? – обратился ко мне лорд Палмерстон. – Ну, если доктор меня отпускает... – Поезжайте, поезжайте, Смирнофф, – сказал Фрейд. – Все равно вам нечемзаняться, так хоть проветритесь... Баронет Брантон... Ума не приложу, где я мог слышать это имя...

* * *

Я поднялся к себе в комнату и быстро переоделся. Коляска уже стояла во дворе, и широкоплечий бородатый кучер восседал на высоком облучке. Лорд Палмерстон спустился через несколько минут, натягивая на ходу белые перчатки. На нем был узкий сюртук и черные панталоны, шелковый цилиндр и дорожные штиблеты, которые англичане называют почему-то оксфордскими. Я заметил торчащий из левого рукава тонкий хлыстик, которым совсем недавно он постукивал себя по голенищу сапога, и подумал о том, что странный это будет визит вежливости. Коляска тронулась, и мы выехали за ворота. До самой станции лорд Палмерстон отстраненно молчал, и я не нарушал его молчания. Только когда мы сели в вагон, он сообщил мне, что с вокзала мы заедем в цветочный магазин за Уильямсоном, а затем на том же кебе отправимся по адресу, который был указан в гостевой книге: Чарринг-кросс, дом 19. Это займет минут сорок, и Уильямсон как раз успеет повторить свой рассказ специально для меня. – Думаю, так будет лучше, – сказал лорд Палмерстон. – Я не слишком хороший рассказчик, судя по тому, что мне не удалось уговорить доктора поехать с нами. – Но вы многое опустили... – На это были свои причины. Я не опустил ни одного видимого звена в цепочке событий, которые заставили двух джентльменов пуститься на поиски приключений. Что же касается их скрытого смысла, то пусть о нем расскажет сам Уильямсон. Больше он не произнес ни слова до самого Лондона. Мы прибыли на вокзал Виктория с обычным опозданием на четверть часа. Нанимая кэб, лорд Палмерстон посулил кебмену двойную плату, если он не будет жалеть своей клячи. Окованные железом колеса застучали по булыжной мостовой, за окнами замелькали дома, и уже через пятнадцать минут лорд Палмерстон колотил хлыстиком по стенке кеба – два гулких удара и третий глухой: это кебмен, нахлестывавший лошадь, резко откинулся назад, натягивая вожжи. Мы ворвались в тихую улочку с таким грохотом, который и умирающего заставил бы подскочить к окну. Я не удивился поэтому, когда из дверей магазинчика на шум выбежал старичок и, увидав лорда, всплеснул руками: – Вы приехали! Слава Богу! – Садитесь живее, Уильямсон, если хотите успеть. – Вы нашли его! – радостно воскликнул старичок. – Я всегда верил в вас, сэр! Он исчез из виду, но в следующее мгновение противоположная дверца распахнулась, и старичок протиснулся внутрь. – Трогай! – крикнул лорд Палмерстон в окно. – Чарринг-кросс, 19! Кеб рванул с места, и старичок повалился на меня. Я усадил его рядом с собой, и он снова залепетал, обращаясь к лорду: – Как это великодушно с вашей стороны, сэр, что вы приняли судьбу несчастной женщины близко к сердцу. Я уверен, что с вашей помощью и с помощью вашего друга зло будет наказано и справедливость восторжествует. Лорд Палмерстон нетерпеливо отмахнулся. – Скажите, Уильямсон, вы ведь узнаете этого вашего посетителя? – Я узнаю его из тысячи! – Лучше вам не ошибиться. Вы же понимаете, что дело это весьма щекотливое. Собственно говоря, у нас нет никаких доказательств. И если мы ошибемся... – Никакой ошибки быть не может, сэр! – горячо возразил старичок. – ...если мы ошибемся, – повторил лорд Палмерстон настойчиво, повышая голос, – может разразиться грандиозный скандал. И я уже начинаю сомневаться в том, что все это не является лишь плодом воспаленной фантазии. Вы меня понимаете, Уильямсон? – Сэр... – только и смог пролепетать старичок. – У нас есть еще двадцать минут, чтобы поменять решение, – непреклонно продолжал лорд Палмерстон. – Убедите меня и господина Смирноу, что ваши подозрения имеют реальное основание, и мы, не колеблясь, выполним то, что велит нам долг. Но если ваши доводы не покажутся нам убедительными – мне и господину Смирноу, – то мы немедленно откажемся от этого предприятия и вернемся в Хантингтон. С минуту старичок молчал, словно собирая разбежавшиеся вдруг мысли, и на лице его было написано настоящее отчаяние. – Вы правы, сэр, – заговорил он наконец дрожащим голосом, – я не располагаю тем, что в Скотленд-Ярде называют вескими уликами. Все мои доказательства находятся здесь, – он постучал себя согнутым пальцем по лысому черепу. – Они основаны на знаниях, которые не относятся к точным наукам, и на сведениях, которые покажутся смехотворными людям с учеными степенями. Их я не сумел бы убедить... но вас, сэр!.. с вашим сердцем! И вас, господин Смирноу, – он стесненно поклонился в мою сторону. – Видите ли, все дело в цветах... Они разговаривают с вами, если вы умеете понимать их... Вот вы, господин Смирноу, какие цветы вы дарите барышне, которой хотите выразить свою привязанность? Красные тюльпаны... И желтые тюльпаны, если она выказала благосклонность другому... А ведь язык цветов неизмеримо богаче и разнообразнее! Вы можете составлять целые послания... Вы можете разговаривать, обмениваясь цветами, – и никто даже не догадается, что за этим кроется нечто большее! – Постойте, – ошеломленно проговорил я, – вы хотите сказать... – Заказы этой несчастной женщины не были простой причудой. Это были призывы о помощи, услышать которые мог только человек, знающий особый язык – язык цветов. Когда посетитель передал мне заказ своей жены, я почувствовал, как холодок пробежал у меня по спине. Олеандр – тамариск амариллис – можжевельник... "Опасность, будьте настороже!" "Преступление!" – "Ожидание" – "Защита"... "Мне грозит опасность. Готовится преступление. Ожидаю защиты!" – вот о чем кричали эти цветы. Осторожные расспросы позволили мне выяснить, что сам посетитель понятия не имел о заключенном в заказе его жены тайном послании. Это навело меня на мысль о том, что именно от него и скрывался истинный смысл этого заказа. И тогда, словно по наитию свыше, я предложил ему взять еще один букетик за счет магазина – анютины глазки и лен. – Что означало?.. – ..."Вы захватили мои мысли" и "Я чувствую себя обязанным". Невпопад, кончено, но ничего более путного в тот момент просто не пришло мне в голову. Я рассчитывал, что, если все это не плод моего больного воображения и в ее заказе действительно содержалось скрытое послание, то она обязательно даст мне об этом знать. И я не ошибся. На другой день посетитель пришел и от ее имени попросил, чтобы я купил себе полевые колокольчики и вику: "Благодарность" и "Ваше присутствие смягчает мои страдания". Она ответила мне! После чего он передал мне ее новый заказ: гвоздика садовая, шафран луговой, цветущая ветка дикой яблони, французские бархатцы, терн, скабиоза пурпурная и речная ива. "Увы моему бедному сердцу" – "Мои лучшие дни миновали" – "Дурная натура" – "Ревность" "Жестокость" – "Я потеряла все" – "Свобода". Это была целая повесть о несчастной любви, ревности и жестокости. И заканчивалась она страшными словами: "Я потеряла все, в том числе свободу." Он держит ее взаперти! Вот чем объясняется то, что она не могла передать обычную записку. Теперь я больше не сомневался в том, что этой женщине угрожает серьезная опасность. Я был в совершенной растерянности, я не знал, что предпринять. Единственное, что я смог придумать, это послать ей еще одно ответное послание: китайскую астру, ровно один цветок, и белую омелу: "Я подумаю об этом" и "Я преодолеваю трудности", что должно было означать: я обязательно придумаю, как преодолеть все трудности. И вот сегодня я получил последний заказ, повергший меня в ужас: мандрагора, ладанник, вьюнок малый и мать-и-мачеха. – "Ужас", "Я завтра умру", "Ночь" и "Правосудие должно свершиться". "Я испытываю ужас, потому что знаю, что умру завтра ночью. Правосудие должно свершиться!" Но главное – личное послание: розу, именно бледно-розовую, – мы называем эту окраску цветом стыдливого девичьего румянца. Роза такой окраски означает "Если вы меня любите, вы сами найдете выход из положения". И еще дамскую фиалку: "Бдительность, осторожность". Она прямо просила меня найти выход и предупреждала, чтобы я был осторожен! Что я должен был предпринять, джентльмены, получив такое послание? Я ответил корзинкой глициний и французских роз. "Я льну к тебе" и "Встреча при луне", – то есть: "Я приду. Ждите меня вечером, с появлением на небе луны", – и поспешил в Хантингтон. – И правильно поступили! – с жаром воскликнул я. Старичок посмотрел на меня с надеждой. – Означает ли это, господин Смирноу, – прерывающимся от волнения голосом сказал он, – что вы на моей стороне? – Без всяких сомнений! Без всяких сомнений! Вы можете рассчитывать на мою помощь. – В таком случае, – заключил лорд Палмерстон, нарушая свое долгое молчание, – я присоединяюсь к этим словам и прошу вас, господин Смирноу, и вас, Уильямсон, помочь мне предотвратить это ужасное преступление. Этого требует долг, этого требует справедливость, этого, наконец, требует милосердие. И, понимая, что более веских слов, чем эти, сказано быть не может, последние минуты нашего путешествия мы провели в молчании – тревожном и торжественном.

* * *

– Чарринг-кросс, 19! – объявил кебмен. Лорд Палмерстон расплатился с ним, и кеб, стуча колесами, скрылся за поворотом. Я разглядывал окна второго этажа, закрытые белыми шторами, и спрашивал себя: что творится сейчас там, за белыми шторами? – Я очень надеюсь, что мы не опоздали, – пробормотал лорд Палмерстон, берясь за бронзовую ручку двери. Старичок Уильямсон попытался улыбнуться, но улыбка получилась такой жалкой, что я вдруг с удивлением понял, что он сильно напуган. Он был из тех тихих, безобидных старичков, для который выйти из дому – уже целое приключение, а уж чтобы силой вламываться в чужой дом... Да он скорее даст отрезать себе мизинец... И все же именно благодаря ему мы оказались сейчас здесь. – Старайтесь держаться в тени, Уильямсон, – бросал последние распоряжения лорд Палмерстон, поднимаясь по лестнице. – Не нужно, чтобы он сразу узнал вас. А вы, господин Смирноу, будьте готовы ко всему. Он может быть вооружен... Ну, с нами Бог! – Он остановился перед дверью и громко постучал в нее черенком хлыстика. Отворили не сразу. Прежде чем за дверью послышались шаги, я успел подумать, что мы опоздали и что все уже кончено. Но вот замок щелкнул, и в щель выглянула испуганная девушка с кружевным чепцом на голове. Лорд Палмерстон тут же вставил в щель ногу и надавил на дверь. – Что вам угодно, господа? – взвизгнула служанка. Лорд Палмерстон отодвинул ее в сторону вместе с дверью, в которую она вцепилась обеими руками, и стремительно вошел в прихожую. Толкаясь, мы с Уильямсоном протиснулись следом за ним. – Что вам угодно, господа? Как вы смеете?! – Перестаньте визжать, Салли, – сказал лорд Палмерстон тем презрительным тоном, каким он обычно обращался к своей собственной прислуге. – Я не собираюсь причинять вам никакого вреда. Мне нужен баронет Брантон. – Я не Салли! – сварливо взвизгнула служанка. Лорд Палмерстон пропустил ее слова мимо ушей. – Так вы будете выполнять ваши обязанности, противная девчонка, или вы хотите, чтобы я вас выпорол? Такой наглости от непрошеных гостей она явно не ожидала. Задохнувшись от возмущения, она стояла перед нами, красная как рак, и только открывала и закрывала свой маленький, аккуратный ротик, не в силах произнести ни слова. Я видел, что лорд Палмерстон полон решимости и, если понадобится, готов двинуться в личные покои баронессы. Но до этого не дошло. Из-за портьеры в конце коридора на шум вышел сам хозяин. Я сразу узнал его по описанию Уильямсона. Он был одет во все черное, и его черные глаза блестели лихорадочным блеском. Мне показалось, он не особенно удивился, увидев в прихожей трех незнакомых мужчин. – Что вам угодно, джентльмены? – произнес он ту же самую фразу, что и его служанка, но в голосе его звучала такая усталость, такая готовность ко всему, даже самому неожиданному, что я на мгновение смешался. И вправду, что мы делаем здесь, в чужом доме? – пронеслось у меня в голове. – Может, не он, а мы сошли с ума? – Баронет, – решительно проговорил лорд Палмерстон, – мы должны видеть вашу жену. Он сдвинул свои густые брови у переносицы, и это лучше всяких слов сказало мне, каким трудом дались ему эти слова. Думаю, он лучше меня понимал, насколько двусмысленно они должны было прозвучать. Во взгляде баронета выразилось удивление. Хотя еще минуту назад я готов был поклясться, что его ничто уже не может удивить. – Мою жену? – переспросил он. Не испуганно и не возмущенно, как можно было ожидать, а скорее потерянно и с таким трогательным недоумением, с каким нищий смотрит на брошенный ему вместо хлеба камень. – Простите, господа, боюсь, я не вполне понимаю... И снова в мою душу закралось подозрение... Уж не напутал ли чего старик Уильямсон? – Нам. Нужно. Видеть. Вашу. Жену, – с расстановкой повторил лорд Палмерстон. Баронет глядел на него с задумчивостью. Наконец он проговорил: – Я вижу, вы знаете, чего требуете. Вероятно, у вас есть какие-то основания для того, чтобы поступать таким образом. Я хотел бы услышать об этих основаниях, и надеюсь, они окажутся достаточно вескими. В противном случае, джентльмены, вы сами понимаете... Говорил он негромко, но твердо, как человек, который не хочет накалять обстановку, но и потакать нелепым требованиям тоже не собирается. Его речь показалась мне вполне разумной, и сомнения взялись за меня с новой силой. Маниак, собирающийся убить собственную жену, так говорить не может! Или может? Что, если он просто пытается притупить нашу бдительность? И тут старик Уильямсон, стоявший все это время в тени за моей спиной, не выдержал и подался вперед: – Вы помните меня, сэр? Вы покупали у меня цветы. Баронет явно узнал его. В его глазах мелькнула догадка: – Так вы от лорда Палмер... или... – Он вопросительно уставился на лорда. – Лорд Палмерстон к вашим услугам, баронет, – величественно сказал лорд Палмерстон. – Мы пришли, чтобы прояснить одно весьма щекотливое дело. Ваша жена передала нам послание, в котором говорилось, что ей угрожает опасность. – Каким образом она могла передать вам послание? – удивился баронет и вопросительно взглянул на служанку. – Что вы, сэр! – вспыхнула она. – Как вы могли подумать... – Ваша служанка тут не причем, – опять вмешался Уильямсон. – Вы сами передавали мне ее записки. – Я?.. сам?.. О чем вы говорите? – Цветы, сэр. Я говорю о цветах. И опять в глазах баронета вспыхнула догадка. Он вдруг бросился в глубинуквартиры и скрылся за портьерой. Мы с лордом Палмерстоном недоуменно переглянулись. В лице лорда я прочитал свою собственную мысль: не должны ли мы последовать за ним? Но тут баронет вернулся, в руках у него был альбом, украшенный флористическим орнаментом. – Как же я сразу не догадался, – бормотал он, лихорадочно листая страницы, потом вспомнил о закладке, раскрыл книгу на закладке и радостно воскликнул: – А, вот оно! Язык цветов. Теперь я понимаю, теперь я все понимаю! – Зато я ничего не понимаю, – раздраженно сказал лорд Палмерстон. События разворачивались явно не так, как он рассчитывал. – Что передала вам моя жена? – спросил баронет у Уильямсона. – Что ей угрожает опасность и что сегодня ночью она должна умереть. – И вы подумали, что я?.. – А что мы должны были подумать? – Вид у Уильямсона был одновременно упрямый, смущенный и почему-то обиженный. Баронет начал вдруг хохотать. Хохотал он так, что мне стало страшно. Он закрыл лицо длинными белыми руками, и плечи его содрогались, как от рыданий. Служанка с ужасом на лице бросилась вон из прихожей, и, признаться, я готов был сделать то же самое. Старичок Уильямсон зажмурился, а лорд Палмерстон нервно сгибал и разгибал в руках хлыстик. Баронет перестал хохотать, отнял руки от лица, и я увидел, что глаза у него горят каким-то безумным весельем. – Вы хотели видеть мою жену? – спросил он голосом, в котором слились мрачный сарказм, издевка и горечь. – Вы хотели ее видеть, джентльмены, не правда ли? Прошу! – И он приглашающе махнул рукой в сторону портьеры. Альбом вылетел из его руки, но он этого даже не заметил. – Что же вы, джентльмены? Лорд Палмерстон решительно двинулся вперед. Я последовал за ним, а за мной, бесшумно как мышка, скользнул старичок Уильямсон. Баронет возглавил наш крошечный отряд и провел нас по коридору до самого конца, пока мы не уперлись в двустворчатую дверь, закрытую на засов. Засовом служила обыкновенная каминная кочерга, просунутая в дверные ручки. Баронет выдернул кочергу и настежь распахнул обе створы. Лорд Палмерстон встал как вкопанный. Старичок Уильямстон налетел на мою спину. Мы стояли у входа в дамский будуар. Повсюду были разбросаны скомканные платья, шляпные картонки и туфли. На огромной разобранной постели в одном белье сидела женщина в спущенных черных чулках. В первое мгновение мне показалось, что она мертвецки пьяна. Повернув голову в нашу сторону, она смотрела на нас тем бессмысленным и равнодушным взглядом, какой обычно бывает у сильно пьяных женщин. Но потом я понял, что вовсе она не пьяна... Увидев троих незнакомых мужчин, она даже не сделала движения, чтобы скрыть свою наготу. Напротив, на ее губах появилась хитрая улыбка, она кокетливо потупилась, чертя пальчиком по белой коже ноги, и вдруг бросила в мою сторону такой игривый взгляд, что я мгновенно залился краской до самых корней волос. Мне доводилось ловить на себе подобные взгляды, и никогда они не принадлежали порядочным женщинам... Но тут было другое, совсем другое... Мгновенная догадка озарила мрак непонимания. Бедный баронет! Какую тяжесть приходилось ему нести на своих плечах! Несомненно, эта женщина была больна, больна душевно, больна настолько, что он вынужден был держать ее взаперти. А ведь он любил ее... любил несмотря ни на что... Он собирался увезти ее, увезти далеко... Возможно, и фестиваль они покинули раньше на три дня из-за внезапного обострения ее болезни... А мы подозревали его... выслеживали как дикого зверя... Проклятая добродетель, толкающая нас на жестокость!.. – Думаю, вам лучше уйти, джентльмены, – сухо проговорил баронет, и в его лице выразилась мрачная решимость. Мы почли за лучшее воздержаться от извинений – да он в них и не нуждался, – и, бестолково толкаясь, поспешили вон из квартиры и из жизни баронета Бранстона.