Текст книги "Проблема уха (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

  Всего вместе с Брынзиным в небольшой Ту-134 село человек двадцать – двадцать пять. Почти сразу же объявили взлет, самолет разбежался и лихо оторвался от земли, унося с собой в неизвестность элиту столичного бизнеса.

  В роскошно обставленном салоне играла приятная музыка, стюардессы принялись разносить какие-то марочные и, по-видимому, очень редкие вина. Во всяком случае, Брынзин, у которого был большой опыт по части напитков, ни одного названия не знал. Тем не менее, вина были очень хорошими, и Эдуарду Борисовичу очень понравились. Он выпил бокал, потом другой, неожиданно и незаметно для себя отключился, и тут ему привиделся кошмар.

  Он обнаружил себя в каком-то кресле, похожем на зубоврачебное, причем руки и ноги его были пристегнуты ремнями. К нему с недоброй улыбочкой приближался садист в белом халате и со шприцем, а в шприце (откуда-то Брынзин знал это совершенно точно) был инсулин его, брынзинского производства. Садист приблизился к связанному предпринимателю вплотную, профессионально закатал Эдуарду Борисовичу рукав и, сколько Брынзин ни кричал и ни пытался сопротивляться (впрочем, ремни держали достаточно крепко), стальное жало все же впилось ему в вену.

  Дальше была темнота.

  Наконец, сознание вернулось к предпринимателю. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит на песке. Было жарко. Солнце ослепительно сияло и пекло почти точно над головой Брынзина, а еще над распростертым телом Брынзина стоял какой-то детина недюжинного роста, в черном кожаном пальто до пят, по покрою больше похожем даже на шинель, в зеркальных темных очках, с незажженной сигаретой в углу брезгливо перекривленного рта, мрачный и небритый.

  И тут гипноз отпустил предпринимателя, и к нему вернулось осознание мрачной реальности.

  «Попал все-таки. Вывезли», – понял он.

  – Здравствуйте, Эдуард Борисович, – глухим голосом произнес бандит, стоящий над Брынзиным.

  – Здравствуйте, – сказал предприниматель, лихорадочно соображая, что же делать. «Чего они хотят?»

  – Ясно чего, – отозвался внутренний голос, – денег, чего же еще? Вопрос только, сколько.

  «Никак чечены!» – ахнул про себя Брынзин. «А похоже, – он покосился на бандита, отошедшего в сторону от предпринимателя и присевшего на какой-то валун, торчащий из песка, все так же с назажженной сигаретой во рту. – Плохо дело». Опыт подсказывал ему, что в таких ситуациях перво-наперво нужно выиграть время.

  – Что от меня требуется? – хриплым голосом проговорил Эдуард Борисович.

  – От вас? Ничего, – ответил бандит, доставая из кармана пальто зажигалку.

  «Так. Даже хуже, чем я думал. Никак хотят все. Ну уж это – ландыш вам, как говорится, по всему лицу... Интересно, как они собираются этого добиваться, – воинственно подумал Брынзин и тут же похолодел. – Придурок, он бы еще шубу напялил».

  – Вы разрешите, я позвоню? – как можно непринужденнее произнес он. Вопрос, конечно, был рассчитан на лохов. Кто ж ему даст звонить сейчас, без предварительной подготовки. То есть обработки.

  Однако странный бандит еще раз удивил Брынзина.

  – Конечно, звоните, – сказал он, разглядывая Эдуарда Борисовича, как тому показалось, с любопытством. Впрочем, глаз за стеклами очков все равно не было видно.

  Ошалевший от радости Брынзин полез в карман и вытащил телефон. Телефон был весь в песке. "Еще этого не хватало, – в панике подумал Брынзин и нажал на кнопку. Но дисплейчик послушно загорелся зеленым светом, Эдуард Борисович набрал нужный номер и, замирая сердцем, приложил трубку к уху. Там, куда звонил Брынзин, отозвались сразу.

  – Але, – сказал немногословный мужской голос.

  – Миша, это Эдуард. Немедленно бери всю бригаду, – слышишь, всю! – и приезжай, – зачастил Эдуард Борисович, отворачиваясь от темной фигуры, сидящей на валуне, и закрывая телефон собой, как Александр Матросов вражескую амбразуру, – меня вывезли. Да. Да. Немедленно! – почти закричал Эдуард Борисович, каждую секунду ожидая пистолетного выстрела в спину.

  – Куда приезжать-то? – резонно поинтересовался собеседник Брынзина.

  Этот простой и естественный вопрос неожиданно поставил предпринимателя в тупик. Действительно, куда?

  Он растерянно посмотрел по сторонам. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась песчаная пустыня с барханами и редкими кустиками каких-то растений. Над головой воспаленно разбухало солнце, а в десятке метров от Брынзина по песку деловито чапал по своим делам симпатичный серый варанчик.

  – Разрешите, я объясню, как проехать, – раздался голос у Брынзина за спиной.

  Бандит в черном аккуратно вынул трубку из руки не оказавшего сопротивления Брынзина и приложил ее к уху. Минуты две он молчал в трубку, а потом передал ее Эдуарду Борисовичу.

  – Все нормально, – услышал пораженный предприниматель жизнерадостный Мишин голос. – Все объяснили. Выезжаем. Жди. – И Миша дал отбой.

  Миша прибыл на удивление быстро – брынзинский конвоир даже не успел докурить сигарету. Эдуард Борисович тоже курил и расхаживал по песку взад и вперед, когда на гребень соседнего бархана, метрах в двухстах, выползли две серебристые «паджеры» и, меся колесами песок, поползли к Эдуарду Борисовичу.

  «Ага!» – подумал Эдуард Борисович и воспрянул духом.

  Джипы приблизились, стал слышен звук моторов. Они подъехали вплотную и остановились. Двери машин открылись, и оттуда выпрыгнул Миша с бойцами.

  Эдуард Борисович облегченно вздохнул и покосился на отморозка в пальто. Тот все так же невозмутимо сидел на валуне и чертил на песке какие-то знаки.

  – Привет, – сказал Миша как ни в чем не бывало, протягивая Эдуарду Борисовичу жесткую мускулистую ладонь. – Ну, какие проблемы?

  Брынзин мотнул головой назад, в том смысле, что проблема сидит на камне за его спиной.

  – Ага, – понимающе сказал Миша, делая шаг в сторону, чтобы обойти Эдуарда Борисовича.

  – Здорово, – сказал Миша, обращаясь к неизвестному. Тот оторвался от своей кабалистики и посмотрел на Мишу; на стеклах очков засверкало солнце. Миша не стал тянуть резину и сразу же перешел к делу.

  – Подольская группировка, – внушительно начал он. – Миша Кролик. Это мои босячки. – Он мотнул головой, представляя босяков.

  – Очень приятно, – сказал неизвестный таким тоном, как будто ему и впрямь было очень приятно. Миша озадачился.

  Он почесал нос.

  – Не понял, – сказал он, наконец, после паузы. – Ты пацан или ты не пацан?

  – Об чем базар, – отозвался неизвестный.

  – Представиться надо, – осторожно сказал Миша.

  – А, да. Конечно, – согласился неизвестный. – Иван Заведеевич.

  – Кто? Заведеевич? Не знаю такого, – удивился Миша. – Еврей, что ли?

  – Ну, – сказал неизвестный.

  – Ну, ваще, – сказал Миша. – Еврейская мафия, – он хохотнул и подмигнул Брынзину. – Ты с кем работаешь-то, Заведеевич?

  – С кем работаю? – переспросил неизвестный.

  – Да, – сказал Миша.

  – С Агнцем.

  Миша приподнял брови. Несколько секунд он соображал.

  – Не знаю такого, – повторил он, наконец. – Это из каких?

  Неизвестный выпрямился. Было похоже, что ему надоел этот базар.

  – Знаете, ребята, – сказал он, – а поезжайте-ка вон за тот бархан. Там и познакомитесь.

  – Щас, – язвительно ответил Миша. – Ты нас совсем за лошков держишь? А если там засада?

  – А я с вами поеду, – просто сказал неизвестный.

  – Вот как? – сказал Миша после некоторого раздумья. – Ну что ж, поехали, – решился он. – Только если там засада, тогда сам понимаешь... кх, кх... – он комично оттопырил правый указательный палец в сторону неизвестного и несколько раз дернул кистью, имитируя отдачу.

  Неизвестный ничего не сказал.

  – Ну, поехали, съездим. Посмотрим, – многообещающе сказал Миша, и вся компания погрузилась в машины. Миша сел последним. – Ты не очень торопишься? – предупредительно поинтересовался он у Брынзина перед отъездом. – Обязательно дождись нас, мы быстро.

  С этими словами он залез в головной джип и захлопнул дверь.

  Затем джипы уехали, а Эдуард Борисович снова принялся в волнении расхаживать по песку.

  Джипы перевалили через гребень бархана, указанного неизвестным, и скрылись из виду. Эдуард Борисович достал вторую сигарету и нервно закурил. Он стал вслушиваться в тишину пустыни, надеясь услышать хоть что-нибудь, что рассказало бы ему о развитии событий. Но никаких звуков, кроме шелеста песка, не было. Наконец на гребне бархана появилась одинокая черная фигурка. Брынзин всмотрелся в силуэт, понял все и побледнел.

  – Ну-с, – сказал минут через десять зловещий неизвестный, снова оказавшись рядом с Эдуардом Борисовичем, – ваших ребят я пристроил. Давайте теперь займемся вами.

  Эдуарду Борисовичу, конечно, было очень интересно, каким образом этот гад так быстро и, главное, бесшумно «пристроил» восьмерых мужиков с автоматами и соответствующей подготовкой, но последние слова неизвестного обеспокоили его гораздо больше. Он захрустел пальцами.

  – Эдуард Борисович, – сказал бандит, – вот вы богатый человек. – А зачем вам все это?

  «Начинается», – подумал Брынзин. Вслух же не нашелся ничего сказать, кроме как:

  – Что «это»?

  – Ну, деньги, дома, машины, акции. Что вы со всем этим будете делать?

  Брынзин пожал плечами.

  – Ну да я вас не буду мучить ненужными увещеваниями. Я же вижу ваш внутренний протест, – сказал неизвестный. – Перейдем к делу. Знаете, есть такое изречение: «Легче верблюду пройти через игольные уши, чем богатому войти в царство небесное»?

  Брынзин засмеялся.

  – Вот, вот и я о чем говорю, – согласился неизвестный. – Неверие, недоверие и скептицизм. Вы тоже, значит, думаете, что все это, как бы это покорректнее выразиться, – фигня?

  – Сколько вы хотите? – хрипло проговорил Брынзин.

  – Я? – удивился неизвестный. – Я нисколько не хочу. Неужели вы думаете, что царство небесное можно купить?

  – Смотря какое, – сказал Брынзин.

  – Эх, Эдуард Борисович, Эдуард Борисович. Люди, к сожалению, так и не изменились. Поэтому мы и решили провести благотворительную акцию, в которой вы сейчас и будете участвовать.

  – Ага, значит, от меня требуется, чтобы я перевел энную сумму на благотворительность? – догадался Брынзин.

  – Как раз наоборот. Вы и будете объектом благотворительной акции. Потому что вы в опасности.

  С этим Брынзин не спорил.

  – Я вижу, вы опять ничего не понимаете, – сказал бандит. – Поэтому не будем тратить времени на разговоры, я вам просто в двух словах обрисую... И действительно перейдем к делу. Так вот, я еще раз позволю себе спросить вас, а задумывались ли вы о смысле вышеупомянутого изречения?

  – Это насчет верблюдов? – переспросил Брынзин, все еще в надежде выиграть время.

  – Да. Вижу, что не задумывались, – сказал неизвестный. – А знаете, чем это вам угрожает, уважаемый Эдуард Борисович?

  – Давайте обойдемся без угроз, – поморщился Брынзин.

  – Да уж какие там угрозы, – устало усмехнулся неизвестный. – Вы даже не понимаете, на что вы себя обрекаете, не заботясь о душе, которая, собственно, и есть вы. Дело ведь не в деньгах. Дело в том, что в царство небесное (которое, кстати сказать, не совсем то, что о нем люди думают, вернее – совсем не то) попасть очень трудно бедному или богатому, умному или глупому, и даже честному или мошеннику (хотя первому все же легче, чем второму), если не уделять этому вопросу хоть сколько-нибудь внимания.

  «Ну хоть немножечко, хоть чайную ложечку», – вдруг ни к селу, ни к городу вспомнил Эдуард Борисович строчку из какого-то забытого детского стихотворения, то ли песенки.

  – ...и даже еще труднее, чем открыть сейфовую дверь, не имея к ней ключа или не будучи специалистом в вопросе...

  «На что это он, негодяй, намекает?» – подумал Брынзин.

  – ...а вы внимания совершенно не уделяете. Истинно говорю вам.

  – А на пидора?.. – механически сорвалось у Брынзина с языка, который он тут же и прикусил. – А зачем туда попадать? – быстро спросил он, чувствуя, что от жары и от мутных разговоров собеседника начинает потихоньку «плыть». Барханы вдруг на мгновенье замерзли и стали айсбергами, а вместо уже знакомого бандита Эдуард Борисовичу теперь причудился полуголый мускулистый мужик с крыльями и со стеклянным мечом в руке (Брынзин знал, что такие мечи бывают), под нестерпимо блистающим и очень страшным золотым знаменем. Совершенно не стесняясь приличий и вообще ничего, мужик с откровенной и очень едкой издевкой показывал предпринимателю язык, причем язык у него оказался раздвоенный и длинный, как у древнего змея, и вдобавок синий, как у собаки чау-чау.

  Брынзин содрогнулся, замотал головой. «Ну, всё. Конечная», – подумал он.

  – Затем, дорогой Эдуард Борисович, что в противном случае вы попадете в другое место, и уверяю вас, вам вряд ли там понравится. Поэтому, я говорю, давайте не будем тратить времени попусту. Его и так совсем нет. Поскольку вы все равно не поверите словам, сколько бы и какими они ни были, мы проведем небольшую демонстрацию. То, что в царство небесное попасть трудно, я вам сейчас докажу.

  И с этими словами сумасшедший собеседник Брынзина извлек откуда-то иголку.

  – Слушайте, а вам не жарко в пальто? – неожиданно для себя Брынзин задал давно мучивший его вопрос.

  – Жарко. Я его сейчас сниму, – с подозрительной готовностью откликнулся неизвестный и, действительно, снял, оставшись в чем-то, напоминающем набедренную повязку, и босиком.

  Брынзин тихо ойкнул и закрыл лицо руками.

  – Согласен, вид сваренной в масле кожи не слишком красив, – сказал сумасшедший, – я, в общем, против такого насилия над зрением, но зато это производит дополнительный терапевтический эффект.

  – Кто вы? – прошептал Брынзин.

  – А вы еще не поняли? Тогда представляюсь, – загремел собеседник вдруг таким официальным голосом, что Брынзин рухнул на песок ничком на том же месте, где и стоял. – Апостол Иоанн... Что вы сказали? Где я возьму верблюда?

  К вечеру сквозь игольное ухо прошла только голова, но Брынзин начал догадываться, насколько сложно протолкнуть в небольшое отверстие не подготовленный для этого предмет. Он кричал, плакал и просил отпустить его, обещал раскаяться (хотя пока и смутно представлял, в чем), но, к сожалению, верблюды не умеют разговаривать человеческим языком.

  Вокруг Брынзина суетились ангелы, почему-то в белых маскхалатах и с эмблемой железнодорожных войск на рукаве – колесо с крылышками. А может быть, у Брынзина просто начались галлюцинации от боли и безысходности. Ангелы помогали Брынзину, проталкивая его через игольное ухо, но он безнадежно застрял: спасения не было.

  Примерно через неделю неописуемых мучений тот, кого Брынзин в своих показаниях называл «Иоанн», грустно развел руками и вынужден был признать, что Эдуард Борисович через игольное ухо не пролезет.

  – Вот видите, – сказал он, наконец освобождая Брынзина, – настоятельно рекомендую вам заняться вашей душой, а то как бы не случилось второго конфуза. Да, кстати, кажется, я обещал вам показать места, куда может попасть человек, если не пролезет в игольное ухо... Да куда же вы!

  Освобожденный Эдуард Борисович со всех ног бросился бежать по пустыне прочь. Он ожидал, что его будут преследовать, поймают, подвергнут еще какой-нибудь столь же ужасной, а может быть, даже более бесчеловечной пытке, но его никто не преследовал. Взобравшись на гребень бархана, Брынзин осмелился посмотреть назад. Но никого не увидел: не было ни ангелов в маскхалатах, ни сумасшедшего садиста, назвавшегося библейским именем. Брынзин всхлипнул и пополз вперед по песку. Полз он долго, очень долго, мучился от жажды, но больше всего от мысли, что если, не дай Бог, он умрет, то весь этот ужас повторится снова. Поэтому он принял твердое решение не умирать ни за что и, как герой Джека Лондона, все полз и полз по песку незнамо куда, пока не сообразил, что ползет по снегу, а вместо барханов вокруг поднимаются серые московские дома. Тогда он встал с четверенек и первое, что увидел, был его охранник Володя, который с беспокойством светил ему в лицо фонариком. Брынзин всхлипнул и упал в его суровые объятия.

  Володя отнес его к дверям его собственной квартиры. Когда Эдуард Борисович пропал, его гендиректор заподозрил неладное, правда, не сразу: дело в том, что Брынзин иногда имел особенность на несколько дней уходить в запой и пропадать неизвестно где. Но серьезная деловая обстановка вынудила генерального предпринять поиски, и он отрядил людей на квартиру Брынзина, так как ни его домашний, ни мобильный телефоны не отвечали. И вот, когда Володя со своими людьми въехал во двор дома, где жил Брынзин, к своему удивлению, он увидел Эдуарда Борисовича, ползущего на четвереньках по снегу.

  Эдуард Борисович был сильным и волевым человеком. По-видимому, он сумел в какой-то степени взять себя в руки, найти ключ и войти в квартиру, хотя не совсем еще отошел от пережитого кошмара, да и Володя как-то странно на него посматривал.

  Окно в гостиной было раскрыто настежь, а к батарее привязана веревка, другим концом уходящая за окно. Жены дома не было.

  Впрочем, вот уж кто меньше всего интересовал Эдуарда Борисовича в эту минуту, так это жена. На тревожные замечания Володи Брынзин ответил, что это все полное говно, и жизнь человеку дана не для этого. Причем свою, довольно темную, откровенно скажем, фразу никак не разъяснил. После чего Володя стал смотреть на Эдуарда Борисовича еще более подозрительно.

  По словам Володи, Брынзин извлек из бара бутылку водки, налил себе полный граненый стакан и выпил залпом. Володя пить не стал, сославшись на то, что он на работе, и предложил проехать в офис. Брынзин согласился, сказав, что ему нужно уладить свои денежные дела. Они спустились вниз, и как раз в этот момент к ним подошел Саша.

  Как оказалось, Эдуард Борисович не настолько пришел в себя, чтобы при виде значка, прицепленного к Сашиной куртке, не испытать сильнейший шок. Возможно, он принял Сашу за кого-то другого. Как признался впоследствии сам Саша, Эдуард Борисович несколько раз заговаривался и называл его «Иоанн».

  Как бы то ни было, Брынзин вместе с Сашей приехал в свой офис, волевым решением отправил всех сотрудников, несмотря на поздний час, задержавшихся на работе, домой (в том числе и сходящего с ума генерального), вызвал частного нотариуса, и принялся оформлять бумаги.

  Конечно, процесс передачи имущества – вещь сложная. Брынзин еще некоторое время держался, улаживал формальности и узкие моменты, преодолевал вполне естественное сопротивление, но терпенью машины, как сказал Владимир Высоцкий, а тем более терпению человеческому, бывает предел.

  Брынзин сорвался. Налегке, без денег и документов он бросился из города, и на одной из подмосковных станций был снят с электрички милицейским патрулем, потому что, как выяснилось, по ориентировке он здорово походил на маньяка-гомосексуалиста, насиловавшего и убивавшего исключительно сотрудников милиции вот уже вторую неделю.

  К счастью, в патруле нашлись разумные люди, поэтому Эдуарда Борисовича не пристукнули на месте. Тем не менее, ему все же здорово досталось. Наконец, после четырех часов допроса с пристрастием, в отделение по случаю заглянул капитан с Петровки. Послушав вопли допрашиваемого, он заинтересовался, потому что то, что кричал Брынзин, некоторым боком подходило под новое и довольно нестандартное дело, которым он с недавнего времени занимался. Поэтому капитан забрал Эдуарда Борисовича, истерически вопившего, что после того, как он побывал верблюдом, ему все нипочем, обратно в Москву, где, на Петровке, 38, Брынзин и написал свое заявление. После этого ему была оказана срочная психиатрическая помощь, и есть надежда, что известный предприниматель, несмотря на пережитые потрясения, еще сможет со временем вернуться к нормальной жизни и работе.

  Что касается Саши, то он довез Андрея до метро, и, поскольку тот не дал согласия работать у него шофером, высадил. На прощанье он сказал:

  – Представляешь, Андрюха, мне тут приглашение прислали из того самого турагентства, где мы подрались. Где охранник наглый. Помнишь?

  – Помню, – сказал Андрей.

  – Прикол, да?

  – Ну, и? – спросил Андрей, без особого интереса, впрочем.

  – Заеду к ним, проучу этого засранца. Вот ведь как в жизни все поворачивается, да?

  – Да, – сказал Андрей.

  – Ну, бывай, – сказал Саша, – не грусти.

  – И тебе того же, – ответил Андрей (не без толики яду – все мы человеки!), открыл дверь и вышел на улицу.

  Он некоторое время провожал взглядом уплывающие в асфальтовые московские сумерки кормовые габариты Сашиной машины, потом ссутулился и стал спускаться в метро, размышляя о том, где же все-таки взять денег.