Текст книги "Проблема уха (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

  В подъезде было так же темно, как и всегда, и, поднявшись на площадку второго этажа, Андрей налетел в темноте на что-то большое и мягкое. Андрей достал зажигалку и чиркнул колесиком.

  Он обнаружил, что, действительно, поперек площадки лежит человек. Андрея это не удивило. Решив, что это какой-нибудь бомж или алкаш, не дошедший до дверей своей квартиры, Андрей погасил огонек, перешагнул через тело и принялся подниматься выше. Однако, пройдя несколько ступенек, Андрей почувствовал смутное беспокойство, потому что осознал, что в лежащем на лестничной площадке было что-то невыразимо знакомое. Человек на площадке тихонько похрапывал. Андрей спустился вниз и снова чиркнул зажигалкой. И, хотя человек лежал лицом вниз, через две секунды Андрей уже совершенно точно знал, что это Саша.

  Сердце екнуло в груди у Андрея и сильно ударило его по ребрам изнутри. Он убрал зажигалку, опустился рядом с Сашей на корточки и потряс его. В ответ донеслось явственно различимое в темноте мычание.

  – Эй! Сашок! – позвал Андрей. – Ты как?

  – Намано, – отозвались с пола.

  – Что??

  Андрей потряс Сашу сильнее, а потом приподнял тело.

  – Кто это? – проговорил Саша.

  – Я, – сказал Андрей. – Ты не ранен?

  – Не-а. А ты кто?

  – Андрей.

  Саша, которого Андрей держал за отвороты его зимней куртки, некоторое время вглядывался в Андрея, а затем поднял правую руку, до этого безвольно волочившуюся по кафелю, поднес сжатый кулак почти к самому лицу Андрея, отогнул указательный палец и помахал им из стороны в сторону.

  – Ты врешь, – изрек он и снова обмяк.

  – Понятно. Совсем охренел. А ну-ка, пошли, – Андрей поднатужился, поднял Сашу и взвалил его, как мешок, себе на закорки.

  – Чево... Куда? Я не хочу! – объявил Саша. – И что ты вообще за хрен... с бугра...

  – Молчи, скотина, – сказал Андрей, но не зло – он очень обрадовался тому, что Саша нашелся, и что с ним, похоже, все более или менее в порядке, если не считать того, что он вдрабадан пьян.

  – А, Андрюха! – Саша вдруг проявил способность к узнаванию. – А ты молодец, – сообщил он через некоторое время.

  Андрей не ответил – ему было не до этого, потому что он тащил висящего на нем мертвым грузом Сашу вверх по лестнице. Тогда Саша тоже затих. Наконец они дошли до квартиры Пака, где Андрей сгрузил Сашу и принялся звонить в звонок. Минут через пять за дверью послышалось шарканье, затем лязгнул замок, дверь приоткрылась. В проеме появился Пак, обрусевший кореец лет тридцати пяти или около того. Точного его возраста никто не знал.

  – Извини, Пак, но это опять мы, – сказал запыхавшийся Андрей.

  Пак ничего не ответил, а только молча следил своими косенькими глазами, как Андрей затаскивает бесчувственное тело к нему в прихожую. Когда Андрей полностью втащил Сашу внутрь и в полусидячем положении прислонил к вешалке, Пак захлопнул дверь и скрестил руки на груди.

  – Ну? – сказал он.

  – Вот, – сказал Андрей, указывая на Сашу.

  Тогда Пак пожал плечами и ушел на кухню. Андрей посмотрел на Сашу. Тот, оказывается, за это время успел открыть глаза и теперь смотрел на Андрея, блаженно и бессмысленно улыбаясь.

  Дрожащей рукой Андрей полез в карман и вытащил оттуда мятую папиросину.

  – Ну и где ты был все это время? – спросил он, засовывая папиросу в рот.

  Саша продолжал молчать и улыбаться. Наконец он соизволил открыть рот.

  – Убеж... убеждал, – произнес он.

  – Вот как? Ну и что? Убедил? – нахмурился Андрей.

  Вместо ответа Саша нетвердой рукой полез за пазуху куртки и извлек оттуда ком каких-то мятых бумаг. Этим комом он кинул в Андрея. Во время полета ком рассыпался, и листки разлетелись по прихожей. Утомленный этим действием, Саша закрыл глаза и завалился на бок.

  – Это еще что такое? – удивленный Андрей, с так и не зажженной папиросой во рту опустился на корточки и подобрал несколько листков. Затем, прочитав то, что там было написано, быстро собрал с пола остальные. Понял он далеко не все, но из того, что он понял, следовало, что Гаврилин Александр Александрович (прилагается и валяется в настоящее время под вешалкой), с сегодняшнего дня и так далее, становится владельцем самого разнообразного имущества, например: двадцати процентов акций какой-то нефтяной компании, контрольного пакета двух фармацевтических фабрик и одной табачной фабрики в Ростове, сети магазинов модной одежды в Москве, самолета «Ил-86», восьмикомнатной квартиры в пределах Садового кольца, двух автомобилей «BMW» и одного «Мерседеса», таможенного склада, трех фирм с ни к чему не обязывающими названиями и занимающихся непонятно чем, и, наконец, двенадцати миллионов долларов в различных банках.

  Андрей открыл рот и выпучил глаза на новоиспеченного миллионера. Папироса выпала у него изо рта и упала на пол.

  Миллионер томно раскинул руки в стороны, тоже открыл рот и захрапел.

  Тогда Андрей аккуратно сложил бумаги в стопочку, переломил ее пополам, а потом еще раз пополам, и засунул себе в карман. Потом в глубокой задумчивости пошел на кухню, где за столом, под свободно свисающей с потолка на шнуре двадцатипятиваттной лампой без абажура (быть может, несколько тускловатой, но зато прекрасно скрадывающей тараканов) сидел Пак, немного похожий на опустившегося самурая из старых фильмов Куросавы. При появлении Андрея самурай слегка занервничал и заскрипел стулом, однако Андрей на этот раз не стал требовать у него шмали, а просто молча опустился на табуретку напротив.

  – Такие вот дела, – сказал он Паку.

  – Как он? – поинтересовался Пак.

  – Он? – переспросил Андрей. – Он – в полном порядке. – С этими словами Андрей достал новую папиросу и, наконец, закурил. – Слушай, Пак, – неожиданно для самого себя сказал он, – а ты хотел бы быть богатым?

  – Что за вопрос? – заметил Пак. – Кто ж не хотел. А у тебя есть конкретные предложения?

  – Да нет, – сказал Андрей, – это я так, теоретически.

  – А, – сказал Пак. – Ну, если теоретически, тогда я спать пойду. И так уже собирался, а тут вы. Мне завтра вставать рано.

  С этими словами Пак снялся с табуретки и ушел в свою комнату, оставив Андрея в одиночестве.

  Проснулся Андрей от того, что почувствовал, как кто-то энергично трясет его за плечо. Он оторвал щеку от столешницы: щека совсем онемела. Поясницу тоже ломило. Сидел он, оказывается, по-прежнему на табуретке на кухне, за окнами было темно, над головой все так же горела лампочка, а пепельница была полна окурков. Андрей повернулся. За его спиной стоял миллионер и громко лязгал зубами.

  – Холодно, блин, – сообщил миллионер. – И жрать хочется. Это мы где?

  – У Пака, – сказал Андрей.

  – А-а. То-то я думаю, интерьер знакомый. А Пак где?

  – Спит.

  – А сколько времени?

  – Не знаю, – сказал Андрей. – Но, по-моему, еще ночь.

  – Да? – сказал миллионер, решительно перешагнул через ноги Андрея, вытянутые в дверной проем, и принялся деловито рыскать в холодильнике.

  – Слушай, – сказал Андрей, – может быть, ты мне все-таки объяснишь, в чем дело?

  – Голова болит, – пожаловался миллионер.

  – Прими шипучий у сенбернара, – посоветовал Андрей. – Так я тебя слушаю.

  – В каком смысле? – фальшиво отозвался миллионер.

  – Ты дурку не включай, – сказал Андрей, – вот это что? – он вынул из кармана сложенные бумаги и показал миллионеру.

  Рука миллионера с пачкой пельменей остановилась в воздухе.

  – Дай сюда, – быстро сказал он.

  Андрей положил бумаги на стол и прикрыл сверху ладонью.

  – Я тебя слушаю, – повторил он.

  – Отдай бумаги.

  – Не дам! – рявкнул Андрей, пресекая поползновения миллионера. – Пока не расскажешь, в чем дело.

  Последовала короткая борьба, в которой Андрей победил и отбросил миллионера к батарее. Поверженный миллионер, кряхтя, поднялся, потирая затылок.

  – Ты чего, Андрюха, охренел, что ли, – заныл он. – Зачем они тебе? Все равно ведь все копии у нотариуса.

  – Мне-то? Да незачем. Но все-таки хотелось бы услышать объяснение. Ах, ты опять?

  – Все-все! – быстро проговорил миллионер, наконец убеждаясь, что силой бумаг не отнять. – Не сходи с ума. Тут, в общем-то, ничего особенного.

  Он достал откуда-то мобильный и принялся набирать номер. Затем, видимо, не получив ответа, нажал на кнопку и спрятал трубку в карман.

  – Кому звонишь-то? Никак крыши-мыши вызываешь? – вежливо поинтересовался Андрей. – И кстати, откуда у тебя мобильный?

  – От верблюда, – с явным вызовом буркнул миллионер, на всякий случай увеличивая дистанцию между собой и Андреем.

  – Ага. Понятно, – покивал Андрей, достал зажигалку и чиркнул колесом.

  – Слушай, Андрюха, что мы здесь с тобой в самом деле? – заволновался миллионер. – Что ты вызверился? Это же все ненастоящее. А ты всерьез, что ли, принял? Ха-ха. Убери зажигалку.

  – Рассказывай, – холодно потребовал Андрей.

  – Ладно, – сдался Саша. – Короче, дело тут вот в чем. В общем, этот мужик... А, привет, Пак. С добрым утром. Рановато что-то ты сегодня...

  Андрей повернулся на табурете, чтобы тоже поприветствовать Пака, но тут миллионер прыгнул вперед, выбросил руку и выхватил бумаги из-под носа у Андрея. Никакого Пака, конечно, в коридоре не оказалось. Андрей просто купился на старый как и мир и такой же дешевый прием.

  – Ну-ну, – произнес он, потому что ничего другого не оставалось.

  – Вот тебе и ну-ну, Андрюха. Положь хрен за ухо, – сказал миллионер, повторяя свою давешнюю присказку. И, не удовлетворившись словами, он изобразил в лицах, как примерно это делается. – Я так понимаю, ты горишь желанием знать, как это все получилось? – продолжал он, успокаиваясь и засовывая бумаги в карман.

  Андрей пожал плечами.

  – Все просто, – продолжал миллионер. – Ты вот говорил о всякой философии, а, между прочим, есть еще и такая теория: что человек хочет, то он и получает. Наши желания могут материализовываться. Естественно, все зависит от личной силы пожелавшего.

  – Да ну? – всплеснул руками Андрей.

  – Да. Я раньше в это не верил, – сказал миллионер, наливая в облупленную кастрюлю воды и зажигая огонь на плите. – Однако, видишь, работает.

  – Я понимаю, тебе неприятно, – продолжал он, так как Андрей ничего не ответил, – что не с тобой это случилось. Но зато ты можешь утешать себя мыслью, что твоя идея сработала.

  – Какая идея? – тупо спросил Андрей.

  – Убеждение – великая сила, – самодовольно сказал миллионер, засыпая в кипящую воду пельмени и помешивая их кривой алюминиевой вилкой.

  – Слушай, Шурик, кончай, – попросил Андрей. – Из чего ты в него стрелял?

  – В кого? – в свою очередь, изумился миллионер.

  – В этого лысого из «Мерседеса».

  – Лысого? Из «Мерседеса»? – миллионер наморщил лоб. – А! Эдика? Да ты с дуба упал! – неожиданно расхохотался он. – Никто ни в кого не стрелял.

  – Но я же видел.

  – Чего ты видел?

  – Как он завалился. А потом охранник тебя лупанул по кумполу.

  Саша потрогал затылок. На лице его отразилось раздражение.

  – Охранник уволен, – сообщил он.

  – Так ты правда в лысого не стрелял? – переспросил Андрей.

  – Никто ни в кого не стрелял, – повторил миллионер.

  – Я тогда вообще ничего не понимаю, – сказал Андрей, потирая лоб.

  – А тебе и не обязательно понимать, – заявил миллионер и загадочно усмехнулся.

  – Так это он тебе все это отписал? Эдик?

  – Эдик, Эдик.

  – Так это ж... – пробормотал Андрей.

  – Ага, – сказал миллионер. – Так что вот так вот. Пельмени будешь? Ну, не хочешь, как хочешь.

  – Ты хочешь сказать, что он тебе взял и вот так все отписал? – сощурился Андрей.

  – Не хочешь, не верь, – хмыкнул Саша. – Однако результат, как видишь, налицо.

  – Может, он сумасшедший, – пробормотал Андрей.

  – Не знаю, сумасшедший или нет, – сказал Саша, – но, честно говоря, меня это не очень волнует.

  – Ты хоть понимаешь, во что ты влез? – начал Андрей.

  – Вот только не надо, – поморщился Саша, – не надо завидовать. Тем более друзьям. Это очень некрасиво. – И он похлопал Андрея по плечу.

  – Дурак, – сказал Андрей, – ты думаешь, тебе это спустят? Я не знаю, что там у вас вышло, пускай этот мужик сумасшедший, шизофреник, толстовец, я не знаю, кто еще и что с ним такое, но ты ведь должен понимать, что на тебя сейчас накинутся родственники, наследники, бог знает кто, и черт знает, кого напустят...

  – Не ссы, – усмехнулся миллионер, – почему у Пака даже соли нет? Как в монастыре, честное слово...

  – Безумству храбрых поем мы песню, – сказал Андрей.

  – Удача любит смелых, вот так бы я сказал, – важно заметил миллионер, приканчивая последнюю пельменину и отправляя пустую тарелку в мойку.

  – Ну и какие теперь у тебя планы? – поинтересовался Андрей.

  – Ну, надо будет с утра еще кое-что дооформить, – сказал миллионер, доставая пачку «Парламента» и закуривая, – а вечером можно будет куда-нибудь сходить... Хочешь, снимем люкс в «Метрополе»? С телками? Или можно в «Славянской»...

  – Ты еще доживи до вечера, – заметил Андрей.

  – Стыдно так завидовать, Андрюха, – упрекнул миллионер, – кстати, сигарету хочешь? Не хочешь, как хочешь...

  – Давай, – сказал Андрей.

  «Парламент» оказался на редкость противным.

   Когда, наконец, проснулся Пак, он сильно разозлился на Сашу за то, что тот оставил его без завтрака, и принялся ругаться. Ругался он особенным образом: не говорил, а шипел, а порой его шипенье переходило в тихий свист, отчего закрывшему глаза Андрею в какой-то момент даже показалось, что Пак с большой скоростью рубит воздух неким специальным корейским мечом.

   Неожиданно Пак замолк на полуслове. Андрей открыл глаза и увидел, что Пак с тупым видом вертит в пальцах пятидесятидолларовую купюру. Андрей сразу же догадался, что деньги Паку дал миллионер.

  – А вот мы сейчас Андрюху пошлем, – доброжелательно проворковал миллионер. – Андрюха, сбегаешь?

  – Куда? – не понял Андрей.

  – За жратвой. Я тебе на чай дам.

  – Пошел ты.

  Миллионер полез в карман, достал еще одну купюру и помахал ей в воздухе.

  – Ну сбегай, Андрюш, что тебе стоит. Ну, хочешь, сто долларов?

  Андрей отрицательно покачал головой.

  – Ну двести. Триста.

  – Я пойду, – быстро сказал Пак.

  – Ага. Ну сходи, сходи. Только смотри, говна всякого не покупай. И не задерживайся особо.

  Пак хлопнул дверью и ушел.

  – Кончай паясничать, – сказал Андрей.

  – А зря ты не взял деньги. Они тебе еще ой как понадобятся. Что я, не знаю, что ли? – ответил миллионер, расхаживая по кухне.

  – Слушай, может, тебе по морде дать? – поинтересовался Андрей.

  – Кишка тонка.

  Андрей стал привставать с табуретки, миллионер сразу же отскочил и взялся за телефон.

  – Ну и урод же ты, – с чувством произнес Андрей, садясь на место.

  – А базар надо фильтровать, – заметил миллионер, – а то как бы не пришлось ответить...

  – Слушай, ты и дальше в том же духе собираешься продолжать? – спросил Андрей.

  – Ладно, Андрюха, не обижайся, – сказал миллионер. – В конце концов, воспринимай это философски.

  – Я так понимаю, ты не собираешься ничего рассказывать, – сказал Андрей.

  – А че там рассказывать, Андрюха, – сказал миллионер. – Я ж тебе говорю – сила убеждения.

  – Это ты можешь в сумасшедшем доме рассказывать.

  – Не веришь – твои проблемы.

  – А тут глядит в глаза – и холодно спине, – процитировал Андрей.

  – Это ты про меня? – миллионер хрипло рассмеялся. – Брось, брось. Я думаю, мы можем остаться такими же друзьями, как и были. Ха-ха. Что ты там говно всякое куришь, возьми лучше «Парламент».

  – Нда, – сказал Андрей. – Ты не возражаешь, если я в сортир схожу?

  И, не дожидаясь согласия миллионера, он вышел с кухни, зашел в небольшую комнатку и заперся.

  Сидя в туалете, Андрей принялся думать горькие думы. Так как дум накопилось порядочно, выходить он не торопился. Два раза он слышал, как миллионер звонил кому-то по телефону, но, так как разговаривал он весьма глухо, ничего конкретного понять не удалось. Затем по коридору проскрипели шаги, послышалась возня в прихожей, а затем хлопнула входная дверь. Андрей вздохнул, спустил воду и, отодвинув защелку, выглянул наружу.

  В кухне никого не было. Андрей вышел на ее середину и подобрал пустую пачку «Парламента», валявшуюся на полу. Затем он прошел в прихожую и заглянул в комнату Пака. В комнате тоже никого не было, и Андрей понял, что миллионер только что отбыл в неизвестном направлении, не дождавшись возвращения Пака. На часах было почти восемь. Андрей уселся на кухне и принялся ждать.

  Он прождал до двух часов дня, но ни Пак, ни Саша так и не появились. Тогда Андрей плюнул на все и поехал домой.

  Дальнейшая неделя прошла бледно. Хотя Андрей регулярно смотрел «Дорожный патруль» и проглядывал разделы криминальной хроники в газетах, он не встретил там ничего, что хотя бы краем относилось к произошедшим с ним и Сашей событиям. Тайна оставалась нераскрытой, кроме того, сам Саша куда-то исчез. Андрей несколько раз, поборов гордость, звонил ему домой, но линия всегда отвечала длинными унылыми гудками. Он позвонил также Паку – результат был странный. Вначале к телефону подошел, по-видимому, сам Пак (Андрей узнал его по голосу), но после первой же невинной фразы Андрея «как дела» он бросил трубку и больше к телефону не подходил. Андрей даже стал подумывать, что первый раз ошибся номером, и это все-таки был не Пак. Однако Пак ли это был, или тень Пака, дальнейшие звонки, – а Андрей перезванивал пять или шесть раз, – были безрезультатными. Андрей даже не поленился съездить к Паку на квартиру. Но на звонки и стуки в дверь никто не открыл, и Андрею пришлось уехать ни с чем. Правда, в замочной скважине он оставил для Пака послание, но оно, как Андрей и опасался, осталось без ответа. Вследствие всего этого Андрей впал в довольно сумрачное состояние духа.

  Уже ближе к концу месяца, когда Андрей в этом состоянии вяло брел по улице по направлению к метро, сзади раздался автомобильный гудок. Андрей обернулся и увидел похожий на раздавленную лягушку плоский зеленый «BMW» какой-то последней модели, с тонированными стеклами.

  Андрей повернул к тротуару: по проезжей части он шел лишь потому, что здесь было посуше, а в подошве левого ботинка у Андрея имелась порядочная дыра; к тому же улочка была тихой и по ней мало кто ездил. Свернув к тротуару, Андрей сейчас же забыл об иномарке и снова погрузился в свои размышления, но тут сзади опять дважды просигналили.

  «Чего ему не хватает? – раздраженно подумал Андрей, – на дерево я должен, что ли, залезть, чтобы он мог проехать?» Он опять обернулся и тут увидел, как левая передняя дверца машины открывается и из нее выходит не кто иной, как Саша. На Саше был черный кожаный полупердончик с хитрой вышивкой на груди, а на пальцах обеих рук что-то самоварно поблескивало.

  – Блядь! – сказал он вместо приветствия, – из машины выйти нельзя, сразу же в какое-то дерьмо вляпываешься. Никакой обуви не напасешься. Как это вы пешком умудряетесь ходить?

  – Каждому свое, – философски заметил Андрей.

  – Здорово! – продолжал Саша. – Куда чапаешь? Садись, подвезу.

  Андрей сначала колебался, но потом любопытство пересилило, и он сел в машину.

  – Я рад, что с тобой все в порядке, – сказал он, проваливаясь задом в низкое в кожаное кресло. – Ну что, жизнь удалась?

  Саша хмыкнул.

  – Удалась-то она удалась, – сказал он, запуская мотор, – в, общем, все неплохо. Но есть некоторые сложности.

  – А что такое? – поинтересовался Андрей.

  – Да так, – сказал Саша. – Сам-то как? Работы не нашел?

  Андрей покачал головой.

  – А то иди ко мне в шоферы, – вдруг предложил Саша, причем чувствовалось, что говорит он это вполне серьезно, без подначки. – Зарплата хорошая. Ты такой не найдешь.

  – Я подумаю, – сдержанно отвечал Андрей. – Слушай, Саш...

  – Чего?

  – Может, все-таки расскажешь, как все получилось-то? Ну, по старой дружбе? Я никому не скажу, честное слово, – торопливо добавил он.

  Саша хмыкнул вторично.

  – Да чего рассказывать-то, Андрюха? – воскликнул он. – Я же тебе, собственно, все рассказал. Не веришь? Короче, помнишь тот вечер... Подхожу я к нему, к Эдику, то есть...

  Тут Саша неожиданно перебил сам себя.

  – А ты знаешь, Андрюха, – проникновенно сказал он, – и в бедности тоже есть свои положительные стороны. Потому что только заимев деньги, ты понимаешь, какие уроды живут вокруг.

  Саша говорил не зря. Дело было в том, что четыре дня назад Эдик пропал неизвестно куда, и в его отсутствие у начинающего миллионера начались все те проблемы, которые предсказывал в свое время Андрей. Для начала на Сашу в подъезде напали двое каких-то хулиганов с арматурными прутьями. Из-за своего невероятного везения он сумел вырваться и добежать до машины. Затем на Сашу наехала налоговая полиция, потом на стоянке совершенно случайно взорвался бензобак одной из трех машин, доставшихся в наследство от Эдика, – того самого «Мерседеса», с которого все началось, – и только чудом никто не пострадал. И, наконец, на мобильный позвонил какой-то урка и в оскорбительной форме потребовал явиться по определенному адресу, от чего Саша уклонялся уже второй день. Были и другие комариные укусы, досаждавшие состоятельному человеку.

  – Еще не поздно пожертвовать все какому-нибудь детскому дому, – сказал Андрей.

  – Детскому дому, говоришь? – Саша засмеялся. Смеялся он долго и заливисто, даже, пожалуй, визгливо, и так разошелся, что чуть не протаранил какую-то шедшую навстречу «шестерку». Водителю «шестерки» пришлось с ходу влететь на тротуар, но возмущаться он не осмелился – вид Сашиной машины оказывал седативное действие на психику. Отсмеявшись, Саша стиснул зубы и довольно мрачно процедил:

  – Знаешь, я подожду. Это я всегда успею сделать.

  В общем-то, Саша не мог ничего рассказать Андрею по той простой причине, что он, откровенно говоря, и сам мало чего понимал. А если бы и понимал и мог рассказать, Андрей все равно не поверил бы. Эдик, как его называл Саша, или Эдуард Борисович Брынзин, конечно, понимал, в чем дело, но и ему тоже поначалу не поверили.

  Собственно, если пойти от начала, события развивались следующим образом.

  Как следовало из показаний, взятых на Петровке, 38, 10 января, около 10 часов утра, Брынзин Эдуард Борисович, предприниматель, запер инкрустированную ценными породами дверь своей квартиры специальным титановым ключом и двинулся вниз по лестнице. Он направлялся на работу в свой офис, находящийся на Тверской.

  Примерно в это же время ОПФ – организованное преступное формирование, или, попросту, как раньше говорили, банда, впоследствии получившая у оперативников Петровки условное наименование «верблюжатники», начала свою преступную деятельность. Как было отмечено в ориентировках, банда отличалась высокой профессиональной подготовкой своих членов, и действовала с особым цинизмом. А Эдуард Брынзин стал, по-видимому, одной из первых ее жертв.

  Спускаясь по лестнице, Брынзин чувствовал глухое раздражение. Во-первых, возникли проблемы с продажами на восточноевропейских рынках. Поддельный инсулин, безропотно употребляемый на запорошенных просторах родины, почему-то вызвал стойкое неприятие в бывших братских государствах бывшего же Варшавского договора, и это грозило немалыми убытками. «Кутузова на них нет, с Тухачевским и Буденным», – зло думал Эдуард Борисович.

  Во-вторых, молодая красавица-жена, «мисс Иваново 1999», вытащенная из грязи в приличное общество два года назад, вконец оборзела. Домой она явилась посреди ночи, пьяная, на все вопросы отвечала вызывающим идиотским смехом, и, в довершение всего, из рук вон плохо исполнила супружеский долг. Поэтому Эдуард Борисович за последнее вместо пятисот долларов, как обычно, дал ей сто рублей (что было оскорблением и недвусмысленным намеком), и запер в квартире, заблокировав по понятным соображениям телефоны и пообещав разобраться, как только вернется с работы, – на утренние разборки времени не было.

  Когда несколькими минутами позже находящийся в, мягко говоря, довольно наэлектризованном состоянии Брынзин, проверяя почтовый ящик, извлек из него наглую рекламу с верблюдом, он окончательно рассвирепел.

  Само собой разумеется, дом, в котором жил предприниматель, был элитным, и в нем имелся как консьерж, так и служба секьюрити. Обычных сеятелей листовок и рекламы, без помех захламляющих почтовые ящики рядовых граждан, сюда просто не пускали.

  Брынзин перевернул листовку. Это была реклама туристического агентства. На оборотной стороне весьма невнятно говорилось о каких-то эксклюзивных турах, которые «вы не сможете забыть», амбициозно утверждалось, что число мест ограничено и шла тому подобная ахинея, которую Эдуард Борисович не стал читать до конца. Внизу стоял адрес – даже не было телефона.

  Брынзин брезгливо взял проспект двумя пальцами за край и спустился на первый этаж, где в стеклянной будке сидел консьерж и прихлебывал свой утренний кофе.

  – Валера! – позвал Брынзин.

  – Да, Эдуард Борисович, – консьерж поднял голову, вытянул шею (вернее, то, что у него было между головой и плечами) и заискивающе посмотрел на предпринимателя.

  – А поди-ка сюда, – пригласил Брынзин.

  Консьерж, крепкий, еще не старый мужик с лицом боксера, работавший раньше в «девятке», вышел из своей будки и робко приблизился.

  – Вот это вот что? – ласково спросил Брынзин и потряс рекламой у самого носа консьержа.

  – Это? Не знаю, Эдуард Борисович, – пролепетал консьерж, – похоже, реклама какая-то.

  – Это я и сам вижу, – голосом, не обещавшим ничего приятного, процедил Брынзин, – а как она оказалась в моем ящике? Ты здесь для чего сидишь? Дрочить, что ли? Так ты завтра киллеров пропустишь. Хочешь, чтобы тебя выкинули? Так это быстро. Знаешь, сколько сейчас таких, как ты, по помойкам лазает?

  Глаза консьержа сверкнули под тяжелыми надбровными дугами. Брынзин сощурился.

  – Что, Валера, хочешь сказать, году в восемьдесят пятом ты бы со мной по-другому поговорил, да?

  Глаза Валеры потухли.

  – Сейчас не восемьдесят пятый, – тихо произнес он. – Извините, Эдуард Борисович. Я виноват. Больше не повторится.

  Брынзин хмыкнул, скатал рекламу в шарик, двумя пальцами оттянул край нагрудного кармана форменной куртки Валеры и молча засунул туда скомканную листовку. Утвердив, таким образом, полную и окончательную победу, выражаясь словами Пушкина, злата над булатом, он повернулся к Валере спиной, преодолел последние несколько ступенек до стеклянной двери подъезда и вышел на улицу.

  Там Брынзин сел в машину и поехал на работу. Всю дорогу он тихо злился на поляков, жену и в особенности почему-то на неизвестных наглецов, засовывающих в почтовые ящики листовки; и накрутил себя до такой степени, что решил заехать в пресловутое турагентство (а, забегая вперед, следует сказать, что, собственно, это и было то самое турагентство, в которое случайно попали, или, вернее, не попали Саша с Андреем) и самолично разобраться, тем более, что он запомнил адрес: фирма находилась недалеко от его офиса.

  Как заметил о"генриевский Боб Тидбол, дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу.

  Брынзин подъехал к офису агентства, зашел в него и сейчас же подвергся массированной обработке преступников. Невероятно, но факт: Брынзин, опытный, хитрый, в прямом и переносном смыслах стреляный человек, уже через полчаса пребывания в руках ловких до виртуозности мошенников и разводил, за две с половиной тысячи долларов приобрел какой-то непонятный тур в никуда – ни точка назначения, ни страна не назывались, оговаривалась только общая продолжительность поездки – неделя, и еще «по-настоящему незабываемые впечатления». Впрочем, об этом уже сообщалось в проспекте, который Брынзин вытащил из своего почтового ящика.

  – Если вам не понравится, вам полностью вернут всю сумму, – сказала оформляющая девушка, возвращая Брынзину загранпаспорт. – Но у нас такого пока еще просто не было.

  – Так-таки не было? – сказал Брынзин. – И что же такого незабываемого в ваших турах?

  – Все, – лаконично ответила девушка, потрогала пальцем бровь, подула на печать и вдруг с размаху с такой силой хлопнула ею по путевке, что Брынзин невольно подпрыгнул на стуле. – Вылет через два часа из Шереметьева-два. Как раз успеете.

  Загипнотизированный Брынзин вышел из агентства, и тут у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Звонил его генеральный директор. Он сообщил Брынзину о том, что возникли новые осложнения с поляками, и что Эдуарду Борисовичу было бы желательно как можно скорее приехать в офис для того, чтобы взять ситуацию под свой контроль.

  – Поляки? А пошли они в жопу. Я отдохнуть хочу, – просто ответил на это Брынзин и приехать отказался.

  Когда неприятно удивленный и встревоженный генеральный стал возражать, Брынзин послал по тому же адресу его самого, отключил телефон, отпустил охрану и приказал шоферу ехать в Шереметьево.

  Остается темной загадкой, как за такое короткое время преступникам удалось столь основательно запорошить мозги уважаемому предпринимателю-полуолигарху, и какие такие техники манипулирования сознанием применялись – все предположения будут слишком мрачными, чтобы о них можно было свободно говорить или писать. Поэтому вернемся к фактам.

  Через сорок минут Брынзин, как следовало из его показаний, прибыл в Шереметьево-2. Правда, впоследствии психиатры небезосновательно сомневались, прибывал ли Брынзин вообще куда-либо: ни указанного им номера рейса, ни упомянутых сотрудников аэропорта и таможни найти не удалось. Однако предоставим слово самому Брынзину.

  С рекордной скоростью пройдя регистрацию и погранконтроль, Брынзин оказался в VIP-накопителе. Тут он с удивлением обнаружил значительное количество знакомых. Все встреченные, естественно, были уважаемыми, влиятельными людьми из сферы бизнеса или политики. В частности, среди них были даже такие известные личности, как... Впрочем, не будем называть имена, чтобы не скомпрометировать самих этих персон и их родственников: у них сейчас и без того немало проблем.

  По-видимому, к этому моменту гипноз (или что-то еще, что было применено мошенниками к Брынзину) стал ослабевать. Брынзин ощутил неясное беспокойство. Беспокойство было вызвано следующими факторами: во-первых, Эдуард Борисович установил, что у него нет с собой зубной щетки, а во-вторых, он вспомнил про жену, запертую в его московской квартире. «Плачет, наверное, сучка», – с неожиданной нежностью подумал вдруг Брынзин и прослезился сам. Однако, обнаружив, что он летит к черту на куличики не один, а в солидной компании людей, точно так же, как и он, побросавших самые срочные дела, Брынзин успокоился. Кроме того, в свое время он читал книгу Брегга про чудо голодания и знал, что человек может обходиться без еды сколь угодно долго; эта теория уже прошла вполне успешные испытания на шахтерах и ветеранах. Поэтому относительно судьбы жены он тоже перестал волноваться, и в этот момент объявили посадку.