Текст книги "Проблема уха (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

   Проблема денег является старой, наболевшей и, по сути, неразрешимой для человека. Потому что когда человек хочет денег (а он хочет их всегда), ясно, что на самом деле он хочет не прессованных металлических кружков или цветных бумажек, и даже не тех удовольствий, власти и различных более или менее полезных материальных предметов, которые он может получить в обмен на эти бумажки или кружки, а хочет он только одного – простого мужского или женского (короче говоря, человеческого) счастья. А уж этого как в деньгах, так и в тех вещах, которые на них обычно покупаются, содержится ровно столько, сколько и в антабусе, что бы там ни заявляли средства массовой информации. Вот и получается, что, бесконечно гонясь за деньгами, человек гонится за несбыточным, дурачит себя миражом и ступает по скользкой дорожке, хотя его и неоднократно предупреждали. Однако незамысловатая истина заключается в том (и это, между прочим, почти всем известно, хотя бы граждане и уверяли нас в обратном), что за счастьем не надо гнаться, его не надо выслеживать, добывать и охотиться на него из засады, как это описано и пропето в известной песне «Машины Времени» «Птица цвета ультрамарин», – счастье всегда находится внутри самого человека. Кстати, если хорошенько подумать, мы неизбежно придем к выводу, что и деньги тоже находятся там же, – но это уже совсем другая история.

   Где-то в начале января, примерно между православным Рождеством и Старым Новым Годом, по Тверской шли двое безработных. Их, как и многих других людей, по какой-то причине обойденных привередливой судьбой, волновала проблема денег. То есть, они были озабочены тем, где бы их взять. Интересно, что человек, как правило, постоянно озабочен проблемой, где и у кого что-то взять, и гораздо меньше – проблемой, как и кому дать. Впрочем, для определенной части человечества и эта проблема тоже является актуальной, но, к сожалению, в весьма узком смысле и вне рамок данного рассказа.

   Известно, что по Тверской тяжело ходить, будучи угнетенным денежными проблемами. Тверская для этого является не очень располагающей улицей. Она довольно сильно давит на и без того расшатанную психику своими иномарками, зеркальными витринами, многочисленной и агрессивной рекламой, а также дорогими валютными проститутками, недоступными простому человеку. В результате одновременного воздействия всех этих факторов и наступающего в итоге резонанса его страдания многократно увеличиваются, его духовное "я" расплющивается в лепешку под пятой неосуществимых желаний, а сам он целиком превращается в одну сплошную кровоточащую мозоль.

   Какая потребность души завела двух приятелей в этот январский день на Тверскую – сейчас уже трудно установить, да не так это и важно. Наша скрытая камера выхватила их из толпы тараканами спешащих в разные стороны москвичей в тот момент, когда они миновали гостиницу «Интурист» и продолжали подниматься вверх по улице.

  – Где ж денег-то взять, – в который раз за сегодняшний день говорил Саша, с неприязнью посматривая в сторону синих от холода проституток возле Центрального телеграфа.

  Его мысли вкратце лучше всего можно было бы выразить словами из известной песни: «Каждый хочет любви – и солдат, и матрос; каждый хочет иметь: и невесту, и друга. Однако вместо этого имеют его; он получает венерические заболевания, удары дубинкой по почкам, и никакой уверенности в завтрашнем дне».

  – Да, – сказал Андрей и пожал плечами. Он предпочитал экономить слова.

  Сашу немного раздражало это философское настроение Андрея, и, чтобы как-то ему об этом намекнуть, он пнул носком ботинка бампер припаркованной на тротуаре иномарки.

  Он добился своего: когда иномарка завопила, Андрей выпал из задумчивости и энергично произнес короткую нецензурную апофегму, сообщившую Сашу о том, что надо уходить.

  Они сделали спурт, преодолели метров пятьдесят и остановились, тяжело дыша.

  – Причем заметь, – с горечью продолжил Саша, кивая головой в сторону рассерженного владельца джипа, коротенького кавказца в длинном пальто ядовито-зеленого цвета, машущего им руками и что-то кричащего, – заметь: он думает, что у него есть на это право, и вовсе не считает себя тварью дрожащей – вроде нас с тобой.

  – Ну, ты знаешь, я, возможно, на его месте тоже возмутился бы, если бы у меня была машина, и какой-нибудь недоумок ее пнул, – Андрей сделал деликатную попытку заступиться за представителя нацменьшинства.

  – Да я не про это, – отмахнулся Саша, как саблей, рубанув рукой воздух. – Я имею ввиду, право на то, чтобы ездить на крутой тачке, кататься за границу, сорить деньгами в кабаках и трахать наших великорусских манекенщиц и теледикторш с канала ТВ-6... А между тем, чем он лучше нас, вот ты мне скажи? А?

  Вопрос был риторическим.

  – Все в руках Аллаха, – вздохнул Андрей, производя соответствующий жест.

  – Вот именно, – подтвердил Саша. – Последние, как известно, становятся первыми, а первые последними, если не помогают своему ближнему в беде. И он, этот разбогатевший на поддельных чебуреках караван-сарайщик, мог бы не оскорблять наш слух своими глупыми и ненужными возгласами, а поступить по-другому. Он мог бы тихо и скромно подойти, не привлекая общественного внимания, и дать нам немного денег, тем самым отдав дань уважения народу, который пригрел его на своей груди, когда он бежал из Нагорного Карабаха или уж я не знаю, откуда еще. Ведь, в конце концов, я же не прошу его помочь безвозмездно! Он мог бы, например, дать нам кредит под небольшие проценты...

  – Лучше без процентов, – ввернул Андрей.

  – Или да, таки лучше без процентов... Мог помочь открыть свое дело. Мог, на худой конец, пристроить на какую-нибудь синекуру в своей финансовой полуимперии...

  – На рынке, – сказал Андрей.

  – Нет, на рынок я не согласен. В крайнем случае пускай это будет похоронная контора... Он, наконец, мог сводить нас в ресторан – все же и тогда была от него хоть какая-то польза! Но нет! Он ничего этого не сделал. Он предпочел встать в идиотскую позу, дополненную не менее идиотскими жестами и выкриками, и все только потому, что мы пнули его машину...

  – Гм, – сказал Андрей.

  – Горько мне, – резюмировал Саша, повторив знаменитую булгаковскую фразу.

  – Брехлище, – задумчиво, ни к кому не обращаясь, себе под нос пробормотал Андрей. – Вообще-то пожрать бы действительно не мешало, – добавил он, – и погреться. Потому что еще немного, и безобидной ампутацией пальцев на ногах мы уже не отделаемся.

  Действительно, январь в этом году удался, как говорится, на славу: холод, принесенный из неведомых полярных пространств еще до Нового Года, никак не хотел отступать, все время играя на понижение, и в конце концов загнал столбики термометров почти к минус тридцатиградусной отметке.

  – Давай в какой-нибудь магазин, что ли, зайдем. Я уже больше не могу, – предложил Андрей.

  Саша был вынужден согласиться с другом.

  – Да, вообще ты прав. Что-то прохладно, блин, – сказал он. – Да хотя бы вот сюда... – он ткнул пальцем в ближайшую витрину.

  Характерно, что впоследствии, когда приятели попытались воспроизвести по памяти события того дня, они так и не смогли вспомнить, как же все-таки называлась контора, в которую они зашли. Саша уверял, что название было как-то связано с бедуинами и Северной Африкой, а Андрей считал, что, напротив, – с ишаками и Средней Азией. Мы же можем теперь совершенно точно сказать, что оба они ошибались, и название не было ни в малейшей степени связано ни с бедуинами, ни с ишаками, хотя некий ассоциативный ряд при желании и можно выстроить. Контора называлась... Впрочем, какая разница, как она называлась, ведь дело совершенно не в этом.

  Саша толкнул стеклянную дверь и ввалился внутрь. Андрей последовал вслед за ним.

  – Ух! – сказал он.

  После кусачей стужи улицы внутри показалось очень тепло, даже жарко, и приятелей сразу же прошиб пот. Может быть, поэтому они и подумали кто об Африке, а кто о Средней Азии.

  Контора была туристическим агентством – на это указывали развешанные по стенам плакаты с видами Колизея, Эйфелевой Башни, национальных парков в Кении и Танзании, карнавала в Рио, а также стоящие на подставках модели самолетов и круизных кораблей.

  – Эх! Люблю путешествовать! – воскликнул Саша, сдергивая с себя перчатки и расстегивая молнию на куртке. – Ты что предпочитаешь: Европу или Америку?

  – Антарктиду, – сказал Андрей.

  – Тогда можешь вернуться на улицу. А я лично хочу в...

  Но они не успели вкусить от волнующей атмосферы международных путешествий, флюиды которой, казалось, концентрированно клубились под потолком, обтекали компьютерные мониторы с сидящими за ними сотрудниками и завихрялись вокруг небольшого декоративного фонтанчика в центре офиса. Из-за финиковой пальмы в кадке рядом со входом выдвинулся не замеченный ранее охранник и загородил проход.

  – Далеко идем, молодые люди? – так, довольно фамильярно, начал он разговор.

  – Что значит – далеко? – фыркнул Саша, которому охранник сразу же не понравился. – Вот хотим куда-нибудь поехать отдохнуть. Римские каникулы там, парижские тайны. Или у вас тут не турагентство?

  – Турагентство, – подтвердил охранник. – А деньги у вас есть? – последовал циничный вопрос.

  – Ого! Ничего себе! – возмутился Саша. – Первый раз такое слышу. Конечно, есть. Что же я буду делать в Париже без денег?

  Покивав головой, как бы подтверждая полную резонность и внутреннюю логичность последнего Сашиного высказывания, охранник тем не менее прохода не освободил.

  – Понятно, понятно, – сказал он. – Но дело в том, что у нас очень дорогое обслуживание. Наша специализация – эксклюзивные индивидуальные туры. Не всем по карману.

  – Ага. Ну так это же тем более интересно! – заявил Саша. – Мне, например, давно осточертел этот типовой турецкий сервис. А у вас тут эксклюзивные туры, оказывается. Как хорошо. Ну-с, давайте посмотрим. И в чем же они у вас заключаются? – И он сделал попытку обойти охранника с левого бока.

  Но тот сделал шаг в сторону и Сашу не пустил.

  – А кроме того, – заявил охранник, – наше агентство не гонится за валом. Своих клиентов оно отбирает само. И вы, молодые люди, увы (такова злая судьба! – мог бы сказать он), нам не подходите. – И в подтверждение этого охранник слегка прихлопнул дубинкой себя по бедру, как бы ставя точку.

  – Ладно, пошли отсюда, – буркнул Андрей, – хватит выкамариваться, – он дернул Сашу за рукав.

  Вполне возможно, что они так бы и сделали, но в этот момент стеклянная дверь на улицу широко распахнулась, в помещение ворвался ледяной ветер, а вместе с ним вошел дебелый мордоворот в короткой дубленке и перстнях. Добродушным взглядом крокодила, из известных соображений косящего под лучшего другана копытных, он бегло скользнул по Саше, Андрею и охраннику. Затем, больше не обращая на них ни малейшего внимания, двинулся вперед, к столикам с оформляющими девушками.

  Саша попытался было пристроиться в кильватере, но цербер не дремал. Он ловко вклинился между мордоворотом и Сашей и пресек попытку прорваться.

  – Шли бы вы домой, молодой человек, – серьезно произнес охранник.

  Чувство собственной значительности – страшная вещь. Несмотря на Андрея, по-прежнему тянущего его за рукав, Саша уперся, потому что не упереться он просто уже не мог.

  – Слушайте, я не понимаю, что тут у вас за сервис такой ненавязчивый? Сегрегация? А? – со звенящими нотками в голосе начал он, наступая на охранника. – Знаете что, мой камуфлированный друг, давайте сюда менеджера. Или кто там у вас главный. А чего это вы так улыбаетесь?

  – Не-а, – сказал охранник.

  – Что «не-а»? – передразнил Саша. – В чем дело-то?

  – Идите, молодой человек, идите, – нагло сказал охранник, – ваш товарищ правильно говорит. Отсюда, – он поднял руку и сделал пальцами жест, означающий «до свиданья».

  Сашу это доконало. Он отпихнул Андрея в сторону.

  – Ну, вот что, козел! – выкрикнул он, имея ввиду не то Андрея, не то охранника, но больше, наверное, все-таки охранника. – Или ты сейчас...

  Но козел не стал его слушать. Он приблизился к Саше, аккуратно, двумя пальцами взял его за воротник и мягко подтолкнул в спину к выходу.

  Это было уже слишком.

  – Р-руки! – дискантом взвизгнул Саша, дернулся было вырваться, но не сумел. Тогда он крутанулся вокруг своей оси, или, вернее, вокруг кисти державшего его за шиворот охранника, и изо всех сил пнул его в колено, а потом прыгнул на него примерно таким же образом, каким ребенок орангутана запрыгивает на кормящую мать. В результате последнего действия охранник не сумел удержать равновесия и рухнул на ковролин, причем на груди у него оказался вцепившийся мертвой хваткой Саша. И, наконец, для кучи, Саше на спину навалился еще и Андрей, в слабой надежде растащить договаривающиеся стороны и погасить начавшийся конфликт с мордобоем.

  Дальнейшее у Андрея запечатлелось как-то смутно, но, кажется, в конце концов их все-таки выкинули на улицу.

  – Ч-черт, – пробормотал он, поднимаясь с колен и обеими руками одновременно ощупывая голову в поисках повреждений. В двух шагах от него по тротуару на четвереньках полз какой-то сумасшедший. Андрей подошел к нему и легонько похлопал его костяшками пальцев по затылку.

  – Вставай. Люди смотрят, – добрым голосом сказал Андрей, а затем прибавил еще кое-что. – Довыеживался?

  Саша тихонько застонал, но все же кое-как поднялся с земли и принял относительно вертикальное положение.

  – Ой, мамочка, – прошептал он. – Ой, мамочка. По-моему, у меня сотрясение мозга.

  – Не знаю, как сотрясение, – сказал Андрей, – но разжижение точно есть. Какого петуха ты полез в бутылку? Может, тебе уколы от бешенства поделать?

  – Не знаю, – пробормотал Саша. – Честно. Не знаю, что на меня нашло. – Он повернулся и виновато посмотрел на Андрея.

  В его глазах было такое искреннее, детское и неподдельное недоумение, что Андрей смягчился.

  – Ладно, – сказал он. – Хорошо еще, что в милицию не сдали. Парились бы сейчас в «обезьяннике». В лучшем случае.

  – Да, – сказал притихший Саша. – Но все-таки они суки. Совсем оборзели, – пожаловался он.

  – Это еще не повод на них бросаться, – сказал Андрей.

  – Я же извинился.

  – Что-то я не слышал.

  – И так голова трещит.

  – Сам виноват.

  – Виноват, виноват, – начал снова раздражаться Саша. – Тебя послушать, так я вечно во всем виноват.

  – Ну а кто же – я, что ли?

  – Мог бы, по крайней мере, меня удержать.

  – А я что делал, – проворчал Андрей. Он хотел было добавить, что проще удержать бешеного хорька с необратимым распадом личности, но вовремя вспомнил советы Дейла Карнеги и перевел разговор на другую тему. – Что это у тебя такое?

  – Где?

  – Да вот.

  – А, это? Не знаю.

  Саша только что обнаружил, что держит в кулаке какую-то круглую штуку.

  – Ну-ка, дай-ка, – сказал Андрей. – Это значок. У кого ты его оторвал?

  – Да пес его знает, – признался Саша. – Сейчас разве упомнишь? У кого-то из них, видимо.

  – Молодец, – сказал Андрей.

  – Конечно, лучше, если бы это был бумажник, – сказал Саша.

  – Интересный значок, – протянул Андрей, вертя в руках плоский металлический диск размером с дырку от небольшого бублика.

  – Дай мне тоже посмотреть, – попросил Саша, – я даже и взглянуть-то толком не успел.

  – Да. Странная картинка, – сказал он через несколько секунд, вертя значок в руках и рассматривая его под разными углами.

  На значке была изображена длинная вереница верблюдов, бредущих по барханам неизвестной пустыни к далекому горизонту. Несмотря на то, что все они были повернуты к предполагаемому наблюдателю тылом, и лиц их не было видно, от картинки веяло такой печалью и безнадегой, что Андрей невольно вздохнул. Неизвестно почему он вдруг вспомнил спектакль «Синяя птица» по пьесе Метерлинка, смотреть который он ходил в детстве с родителями.

  – Мы длинной вереницей пойдем за синей птицей, – сказал он, сглотнув.

  – Чего? – удивился Саша.

  – Что чего?

  – Чего ты сейчас сказал?

  – Я?

  – Да.

  Андрей несколько секунд молчал, потом махнул рукой.

  – Да так. Фигня. Пойдем, что ли?

  Саша убрал значок в карман.

  – Ну, пошли.

  Они двинулись вперед и некоторое время шли молча, пока не дошли до Пушкинской площади, или, по-простому, до Пушки.

  Спускаясь в переход, Саша, наконец, нарушил молчание.

  – А куда, собственно, мы идем? – спросил он.

  – Нет денег, нет денег, нет денег, нет денег, нет денег. Нет денег. Нет денег! – сказала ему старуха нищенка, прижавшаяся к стене перехода. Она слегка раскачивалась из стороны в сторону. Мантра ее, повторяемая нараспев громким визгливым голосом, по-видимому, действовала на прохожих угнетающе: старуху старались обойти заранее, и в этом месте течение толпы делало поворот в сторону.

  – Нет денег! – вскрикнула старуха, протягивая к Саше темную высохшую ладонь, сложенную лодочкой.

  – Молчи, сволочь, – буркнул Саша, отшатываясь от старухи и быстро засовывая руки в карманы.

  – Нет денег, нет денег, нет денег... – донеслось ему вслед.

  Саша полез за сигаретами. Оказалось, сигареты кончились. Он сделал шаг в сторону и обратился к двум мужикам в длинных черных пальто, стоящим у киоска и о чем-то разговаривающим. Один из них курил.

  – Закурить не найдется? – сказал Саша.

  Человек с сигаретой повернулся к Саше и в упор уставился на него узкими зеркальными стеклами черных очков. Несколько секунд он не отвечал ничего. Андрей сразу же подумал, что, видимо, и тут они оказались не ко двору. Еще через пару секунд молчаливого разглядывания Андрей забеспокоился – мало ли какие личности встречаются в переходах! «Нашел к кому подходить, дубина», – промелькнуло у него в голове. Но тут незнакомец полез в карман и сделал это настолько многообещающе, что на мгновение Андрею показалось, что сейчас он выстрелит прямо сквозь пальто. Он мгновенно облился холодным потом. Однако мрачный человек в очках хмыкнул и достал из кармана пачку «Кэмела».

  – А, верблюд, – сказал Саша. Он взял сигарету.

  «Вот отморозок», – подумал Андрей.

  – Если хочешь, бери несколько, – неожиданно проговорил мужик басом.

  Саша воспользовался его приглашением, а потом еще потребовал огня – все это время Андрей чувствовал себя довольно неуютно. Наконец Саша сделал очкастому филантропу прощальный салютующий жест двумя пальцами и отошел. Андрей облегченно вздохнул.

  – На, хочешь? – сказал Саша, протягивая Андрею вторую благотворительную «кэмелину».

  – На морозе не курю, – сухо отозвался Андрей.

  Они пошли дальше, к выходу из перехода, и поэтому не услышали, как угостивший Сашу мужик вполголоса проворчал им вслед:

  – И с этими то же самое. И чем же они все недовольны?

  Затем он развернулся и вместе со своим молчаливым спутником пошел по переходу в противоположную сторону.

  – Так куда мы идем-то? – сказал Саша.

  – Куда идем? – переспросил Андрей. – Не знаю. За счастьем. Подкрадешься, она обманет, и вот уже навсегда ушла, и только небо тебя поманит синим взмахом ее крыла.

  – Кончай, – поморщился Саша. – Жрать охота.

  Андрей остановился. Он несколько минут кумекал, опустив голову и зажав подбородок в кулак.

  – О, – наконец сказал он. – Придумал. А пойдем-ка зайдем к Паку. Он же тут рядом живет.

  – Точно, – сказал Саша. – А у него можно пожрать?

  – Не знаю. Но зато у него наверняка есть трава.

  – А он даст? – засомневался Саша.

  – Пусть попробует не дать, – сузил глаза Андрей, – он мне кое-что должен.

  – А он дома?

  – Должен быть.

  – Ну, раз так, тогда пойдем, – согласился Саша.

  Они вышли из перехода, миновали Бульварное Кольцо и повернули в переулок.

  – Нет, все-таки Пак – неплохой мужик, хоть и чурка, – говорил Саша через пару часов, спускаясь по широкой, но корявой лестнице старого дореволюционного дома.

  – Угу, – сказал Андрей.

  – И план у него хороший, – сказал Саша .

  – Ага.

  – Вот только жрать все равно хочется.

  – Думай о чем-нибудь светлом, – посоветовал Андрей.

  – Почему у этой сволочи никогда свет в подъезде не горит?

  – Ты это серьезно?

  – Ну.

  – Не знаю.

  – Ничего ты не знаешь... О чем я сейчас говорил?

  – Не знаю.

  – А я знаю! – вдруг неожиданно и нехарактерно разозлился Саша. – О светлом. Раз денег нет, надо кого-нибудь ограбить... И замочить.

  – О, отходнячок, – констатировал Андрей. – Ничего себе хороший... Ограбить каждый дурак может, – меланхолично добавил он, – вот ты попробуй не ограблять.

  – Да обидно мне. Горько. Хомини хоминус люпус эст. Все ж друг друга грабят, а мы что – лысые, что ли?

  – А ты, наверное, решил, что ты – урсус.

  – Сам козел. Олигархи вон всю страну ограбили – и ничего. А тут вкалываешь, вкалываешь с утра до ночи – и никакого просвета.

  – Кто, ты вкалываешь?

  – Да я фигурально говорю. Народ вкалывает. Ты думаешь, они нам когда-нибудь чего-нибудь дадут? Да ты вообще никуда не попадешь без блата. Зарплату, и ту не дают. Человеку вообще податься некуда.

  – Вступи в КПРФ.

  – Там и без меня тесно.

  – Да что ты все ноешь, Шура? Задолбил уже. Попробуй на это по-другому посмотреть, – сказал Андрей.

  – Это как?

  – Ну, вот ты думаешь, что олигархи хорошо живут.

  – А никак плохо? – в этом месте уместным был тихий угрожающий смех, и Саша засмеялся таким смехом.

  – Ну, так это ж сейчас. Жизнь – короткий отрезок времени.

  – Ну и что?

  – А знаешь, например, что Бог сказал?

  – Это который? – поинтересовался Саша.

  – Который лучший друг рыбаков и мытарей.

  – Иисус Христос, что ль?

  – Да.

  – Ну и чего?

  – Помнишь, про верблюда и про игольное ухо?

  – Типа что богатому тяжело попасть в...

  – Типа того.

  – Ну и что?

  – А если это правда? Тогда уже получается, что это не мы несчастные, а они.

  Саша почесал нос.

  – Ха. Да кто ж в эти еврейско-христианские байки верит, – сказал, наконец, он.

  – Ну, кто-то верит, наверное.

  – По настоящему? Вряд ли. Больше прикидываются, – сказал Саша. – Нормальный человек в эту чушь... Да и никогда особо не верили.

  – Да люди даже свою смерть не очень-то верят, – заметил Андрей.

  – Да ну...

  – А вдруг все-таки – правда? – сказал Андрей.

  – Ты знаешь, – сказал Саша, – если честно, я тоже в это не верю. Херня это все.

  – А во что?

  – Да пес его знает, Андрюха.

  – А что ж ты думаешь, будет, когда ты умрешь?

  Саша помолчал.

  – Интересный вопрос, – засмеялся он, – вот попадем, узнаем.

  – Дак тогда уже поздно будет, – заметил Андрей.

  – Что это тебя на религию потянуло?

  – Не знаю, – сказал Андрей. – Я вдруг подумал: конечно, все религии люди придумали, но, с другой стороны, возможно, что все, что люди придумывают, уже существует. Поэтому ничего придумать невозможно.

  – Прямо-таки все существует?

  – А почему бы и нет? Иначе мироздание вписывалось бы в строгие рамки, а рамки – это ограниченность, а дальше встает вопрос – а что за этой границей...

  – За границей тучи ходят хмуро. Край суро-овый тишиной объят!

  – У высо-оких берегов Амура... И вот в связи с этим возникает вопрос: как говорится, каждому воздастся по соответствующей выдумке, или же эти воздаяния перемешаны в виде компота? Может ли христианин попасть в нирвану?

  – В хренану.

  – А буддист в царство небесное...

  – Не грузи думами, Андрюха. На самом деле, это мы – верблюды, лишенные наследства, – Саша потыкал пальцем в значок, украденный во время драки с охранником и теперь пришпиленный к его куртке. – Давай лучше кого-нибудь ограбим.

  – Кармических последствий не боишься?

  – Так хочется же...

  – Мало ли, чего хочется. А потом ограбить каждый дурак может. А ты попробуй убедить...

  – Кого?

  – Ну, какого-нибудь нового русского, чтобы тебе дали денег...

  – Как – убедить?

  – Как, как. Словами. Силой убеждения.

  – Силой духа? И силой воли?...

  – Ага.

  – Знаешь, доброе слово и пистолет действуют более эффективно.

  – С пистолетом каждый дурак может. Вот ты без пистолета попробуй.

  – Ну ты, Андрюха, горазд пиздоболить.

  – Да не фига. Просто ты обоссался уже, вот и поворачиваешь в кусты.

  – Кто, я?

  – Да, ты.

  – Ты, Андрюха, положь хрен за ухо. Сейчас на улицу выйдем, и я тебе покажу, кто обоссался.

  – Опять охранникам морды будешь бить?

  – Ни фига. Сейчас увидишь.

  – Ну-ну.

  – Не ну-ну, а так точно.

  – Ну, а где твой черный пистолет? – насмешливо спросил Андрей.

  – Где надо.

  – Интересно, интересно.

  С этими словами они вышли на улицу.

  – Вон, видишь? – вдруг сказал Андрей, тыча пальцем в темноту двора, туда, где вспыхнули четыре галогеновых кружка.

  – Что?

  – Вон твой новый русский.

  – Где?

  – Где, где. В Южной Уганде. Не прикидывайся слепым. Вон он выходит, смотри быстро! Ха-ха, и еще, похоже, с охраной. Ну?

  – Что ну? – переспросил Саша без особого энтузиазма.

  – Ну так ты пойдешь его убеждать?

  – Убеждать?

  – Да ладно, – сказал Андрей, – все. Расслабься. Шутка.

  – Шутка? – повторил Саша. Он повернулся к Андрею. Глаза его заблестели. – Сейчас, – сказал он и ринулся вперед.

  – Эй, стой! – крикнул Андрей ему вслед, но было поздно.

  Саша метнулся навстречу трем человекам, вышедшим из подъезда и собирающимся усаживаться в автомобиль. Четвертый, похоже, водитель, уже сидел за рулем и прогревал мотор (хотя для машин такого класса это и не обязательно). Небольшой лысый мужчина без головного убора (Андрей еще подумал, что и ботинки у него тоже, должно быть, летние, что-нибудь из змеиной кожи – как раз, чтобы пройти пару метров от машины до двери офиса) подошел к передней боковой двери, и тут перед ним появился Саша.

  Дальнейшее произошло неправдоподобно быстро. Насколько Андрей мог судить, Саша успел что-то сказать, лысый повернул голову в его сторону, и вдруг схватился обеими руками за грудь с левой стороны и рухнул на колени в снег, а потом повалился мордой прямо на Сашины ботинки.

  – Ой, бля... – прошептал Андрей.

  Тут же к Саше подскочил наконец-то проснувшийся охранник и коротко и деловито вытянул его чем-то по затылку, так что Саша тоже завалился прямо на лысого, прикрыв его своим телом. После чего охранник схватил по-видимому бесчувственного Сашу и затолкал его на заднее сиденье, а потом вместе с напарником туда же погрузили тело лысого. Затем оба сели в машину – один на переднее сиденье, а другой назад – взревел мотор, машина рванулась вперед, выбросив из-под колес фонтанчики снега, и, прежде чем Андрей успел выйти из напавшего на него ступора, нырнула под арку и скрылась.

  Несколько секунд Андрей стоял не шевелясь, с раскрытым ртом.

  – Екарный бабай, – наконец, произнес он, клацнув зубами. На самом деле ему хотелось закричать: «Я так и знал!». Весь вечер его преследовало ощущение того, что произойдет какая-нибудь гадость, и, когда она, наконец, произошла, Андрей не слишком удивился. Удивительным было другое. Абсолютно непонятно было, откуда Саша взял оружие, да еще с глушителем: ведь ясно, что то, из чего Саша ранил (или убил?!) лысого, было с глушителем, потому что Андрей точно не слышал никаких выстрелов. Впрочем, он уже начал в этом сомневаться. И совершенно неясным было, куда увезли Сашу.

  Вернее, как раз это-то было ясно. Воображение сразу же услужливо слепило гипотетический видеоряд из какого-нибудь «Дорожного патруля»: «В подлеске за Кольцевой автодорогой обнаружен труп неизвестного молодого мужчины с полиэтиленовым пакетом на голове и следами паяльника на теле. Некоторые признаки позволили экспертам сделать заключение о насильственной смерти покойного. Если вам что-либо известно об этом человеке (фотография распухшей физиономии с вываленным наружу языком и вылезшими из орбит глазами), просьба сообщать по телефонам...»

  После этого Андрею стало совсем нехорошо, весь кайф от травы сошел на нет, и на его место пришло то, к сожалению, знакомое и пакостное состояние, сопровождающееся сосущим ощущением внутри тела и слабостью в коленях, которое обычно наступает, когда жизнь наносит тебе свой очередной удар ниже пояса.

  «А ведь я даже номера не запомнил», – подумал Андрей.

  – Проклятье, – сказал он секунду спустя и стукнул себя кулаком по голове.

  Раскинув мозгами и прокрутив в голове возможные варианты дальнейших действий, через небольшой отрезок времени он понял, что его долг перед товарищем велит ему идти в милицию, и эта мрачная перспектива полностью вымела из его головы все следы недавней подъездной философии.

  Но делать было нечего.

  Он повернулся, и по свежим еще следам отбывшего вместе с Сашей в неизвестность автомобиля тоже потащился под арку, к выходу из двора.

  Однако попасть в милицию оказалось не так легко, как это обычно бывает, когда о милиции вовсе не помышляешь. Для начала Андрей обнаружил, что он не знает, где находится ближайшее отделение. Тогда он стал спрашивать об этом у прохожих, но выяснилось, что они тоже не знают, более того – не испытывают никакого желания знать, и к тому же совершенно не хотят помогать Андрею. Отчаявшись, Андрей решил спросить какого-нибудь представителя власти, который по долгу своей службы уж обязан был бы это знать, но, как на грех, вся милиция куда-то подевалась: ни одного стража порядка ни на Бульварном кольце, ни на прилегающих улочках Андрею так и не попалось.

  Наконец он решил идти прямиком на Петровку, 38.

  Приняв такое решение, он пошел вперед. Прошагав километра два быстрым шагом, Андрей с удивлением обнаружил, что на Петровку он не попал, а вместо этого вышел к Кремлевской стене. Почесав в затылке, он двинулся вдоль стены. Стена оказалась чудовищно длинной, и, обходя ее, Андрей сильно замерз. Он начал подозревать, что опять идет куда-то не туда, но тут вышел на Красную площадь, к храму Василия Блаженного.

  «Спокойно», – сказал себе Андрей.

  Он хотел было зайти в храм, но, к сожалению, не смог обнаружить входа. Сделав вокруг храма три или четыре круга, Андрей плюнул на эту затею и двинулся дальше. Искушение зайти в Мавзолей было велико (Андрей не был в нем с того момента, как его приняли в пионеры), но он вовремя сообразил, что слишком отвлекается на пустяки. Тихо выбранив себя, Андрей продолжил поход на Петровку. Результатом этого похода стало то, что минут через сорок он оказался на какой-то площади, опять явно не там, где нужно, и вдобавок с отмороженным носом.

  – Черт те что, – пробормотал Андрей, поднимая глаза на памятник Пушкину.

  Поднимался неприятный ветер. На отмороженный нос Андрея села одинокая снежинка. Андрей снова пустился в путь, и через некоторое время ноги каким-то образом принесли его во двор, где произошел инцидент с Сашей, и где стоял дом, в котором жил Пак. Поскольку так случилось, измученный Андрей принял решение зайти к Паку и все-таки погреться хотя бы немного, потому что больше в этом неприветливом городе идти ему было особенно некуда. Он толкнул тяжелую рассохшуюся дверь и вошел в подъезд.