Текст книги "Еретик"

Автор книги: Константин Калбазов (Калбанов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Тянуть с этим не стали и тут же направились на стрельбище. Произведя с пару десятков выстрелов, Андрей остался доволен оружием, несмотря на то что пистолет оказался слегка неказистым и громоздким. Вероятно, благодаря весу, а возможно, и из-за того, что пневматика – это все же не порох, отдача была не такой сильной, как он ожидал. Кстати, слова Грэга о том, что на двадцать пять шагов попасть трудно, не оправдались: Андрей попал в центр мишени всеми пятью пулями, – все же, наверное, практика здесь имела более решающую роль, чем предполагал кузнец. Новак дал добро для начала производства, тут же начав наседать на своего главного оружейника и промышленника, требуя обозначить сроки, когда он сможет обеспечить этим оружием всю дружину. Ответ Грэга был весьма расплывчатым, так как он все еще не обеспечил всех потребностей в карабинах, хотя технология их производства была налажена. Выслушав все его доводы, Андрей посмотрел в упор:

– Грэг, ты знаешь, для чего мне нужно это оружие, и знаешь, что времени у нас нет. Боюсь, что уже следующей весной к нам припожалуют гости. Так что времени у нас только до начала лета – это в самом лучшем случае, а так нужно готовиться к началу мая. Поэтому твои расплывчатые ответы меня не устраивают.

– Милорд, если вы хотите, то я могу бросить все силы только на изготовление оружия, и тогда можно говорить о сроках. Но я так мыслю, что деньги тоже нужны, а значит, и производство иного мы прекратить не можем. Как я могу вам обещать? Я сделаю все, что в моих силах, клянусь. Твердо могу обещать только то, что к концу весны вы будете иметь пистолеты на каждого воина.

– Это именно тот ответ, который я и хотел услышать. Ну что, пойдем обратно. У меня для тебя есть сюрприз.

Сюрпризом, предоставленным Андреем Грэгу, оказались листы бумаги с чертежами. Андрей специально не стал говорить ему, что это, внимательно наблюдая за кузнецом. Грэг, поняв, что в этом кроется какой-то подвох, стал внимательно рассматривать принесенные бумаги. Как ни веселился Андрей, но Грэг сумел стереть с его лица улыбку, с уверенностью определив, что за чертежи ему предоставил сюзерен.

– Не иначе как вы хотите, чтобы я изготовил пулемет?

– А ты поднаторел в чертежах.

– Дак и у вас они стали не такими топорными, как раньше, тоже, вижу, руку-то набили. Я гляжу, что за основу вы взяли ваш пулемет?

– Да. Долго думал, но ничего умнее придумать не сумел.

– Затвор, я смотрю, такой же, как затвор вашего, с поршнем. Так, стало быть, затвор получается тяжелым и остается на месте, а когда пуля уже набирает скорость и ничто ее остановить не сможет, часть воздуха по каналу давит на поршень, и тогда только тот отбрасывается назад. Но, как обычно, ничего рассчитать вы не можете?

– Увы, Грэг. Только методом проб и ошибок.

– Ну пойти должно легче – все-таки и карабины, и пистолеты мы уже освоили, но когда я смогу изготовить этот пулемет, я даже и не знаю. А отчего он такой большой-то, эвон вы под него даже повозку нарисовали?

– Эта повозка будет называться «тачанка», и она с пулеметом будет одним целым. Вот смотри, здесь устанавливается пулемет, под ним два больших баллона с воздухом и насос, все это соединено вместе как единый механизм, единственно вот тут подводн€ая трубка с воздухом имеет шарнир, чтобы пулеметом можно было повести в стороны, вверх и вниз. А закачка воздуха в баллон будет осуществляться при помощи цепной передачи: установим шестерню на колесе, а вторую – на приводе насоса. Тачанка едет, насос качает воздух.

– А как давление станет слишком большим? Баллон-то и разорвать может!

– Не разорвет. Во-первых, шестерню сделаем разъемной: не нужно качать, к примеру, на марше – отсоединим, а в боевых условиях соединение будет постоянным. А чтобы баллон не разорвало, есть во-вторых. Вот здесь установим предохранительный клапан, вот такой конструкции: если давление воздуха становится слишком большим, то лишний воздух будет стравливаться.

– Больно уж все мудрено, милорд.

– Не спорю, мудрено. Но только если ты сможешь это сделать, то ты даже не представляешь, что ты сделаешь.

– Отчего не представляю? Можно подумать, меня не было в тот день в башне. Очень даже представляю. Только если бы еще и знать, какой силы нужна пружина, какой вес должен быть у затвора, какой размер у отводного канала, на каком расстоянии этот канал сверлить вообще да какое давление воздуха в баллоне. Вопросов-то много, а вы можете ответить только в общем – мол, надо вот так и вот так. – Грэг сказал это так, словно хотел попрекнуть своего сюзерена за то, что он такой недоучка: все-то он знает, да вот только все не до конца.

– Ну, извини. Как могу, – не скрывая обиды, проговорил Андрей, хотя по большому счету обида была не на кузнеца с его высказываниями – подобное общение между ними во время, так сказать, рождения чего-либо нового давно уже было нормой, – обида была на самого себя. Ну что мешало не учить, а хотя бы прочитать целую гору разной литературы, а не развлекательного чтива? Сейчас бы он мог все это вспомнить и использовать.

– Милорд, давайте так. Сначала я налажу выпуск пистолетов, а как процесс пойдет, я займусь пулеметом. Получится что успеть или нет, мы не знаем, а пистолеты – они вон уже, считай, готовы.

– Добро. Действуй.

– И еще, милорд: надо бы пистолет-то испытать, а то ить стрельбище – одно, а бой – другое.

– Я передам его Жану – раз уж он у нас начал испытывать карабины, ему и продолжать испытывать все новое. Ну что, пошли смотреть остальное, как тут у вас дела-то.

– Пойдемте, милорд. – При этом он приосанился и деловито повел плечами, огладил бороду, и по его поведению Андрей понял, что краснеть тому не придется.

Обходя производственные цеха, Андрей в который раз порадовался тому, что на территории баронства нашлась такая речка, как Обрывистая, так как ее бурное течение снимало множество проблем – таких, как устройство нескольких запруд и каскада, для того чтобы обеспечить работу сразу нескольких водяных колес. Замерзала она гораздо позже, а оттаивала раньше, чем другие реки, так что работы длились б€ольший срок.

Как и предполагалось, вопросов у Андрея практически не возникло. Правда, как всегда, пришлось выслушать жалобы на нехватку людей, но что он мог с этим поделать – людей вербовали настолько быстро, насколько это было возможно. Ручеек из переселенцев не иссякал, но и не превращался в полноводную реку, а по самым скромным прикидкам, на территории баронства вполне достаточно было места не менее чем для ста тысяч человек, но тем не менее и те пятнадцать, что имелись в наличии, да еще и для столь короткого срока, – это было весьма немало. Однако людей не хватало хотя бы по той простой причине, что шли в основном именно крестьяне, чтобы осесть на земле.

В стеклодувном цеху они застали Эндрю, который был, как говорится, в состоянии шока. Нет, оконное стекло – это, конечно, прекрасно, но увиденные им образцы посуды из стекла… Видя ажурные вазы и графины, изящные бокалы, большие пивные кружки, он буквально захлебывался от восхищения. Стеклянная посуда здесь делалась и раньше, в этом в общем-то не было ничего удивительного, вот только у мастера Бона эта посуда была какой-то невесомой, что ли, а потом, орнамент из разноцветного стекла делал их настолько непривычными взору, что эта посуда разом должна была оставить позади всех предшественников. Немалую роль в этом должно было сыграть и то, что ему удалось добиться абсолютной прозрачности и однородности стекла без пузырьков воздуха, что уже само по себе ставило его изделия на высшую ступень.

Однако когда по прибытии Андрея мастер Бон представил ему на обозрение подзорную трубу, Эндрю, едва взглянув в нее, тут же оторопел: его мозг был не в состоянии даже навскидку выдать сумму, на которую можно было рассчитывать при реализации того, что делали в этом цеху. Производимое у стеклодувов было весьма дорогим удовольствием, а потому не по карману простым людям, ну если они недостаточно обеспечены, – такие, как, например, купцы и менялы, вполне могли себе позволить иметь такую роскошь.

А вот подзорные трубы – это вообще отдельная статья. Рыцари не глядя будут отваливать за них серебро по весу изделия. Эндрю в приватной беседе с Андреем даже задал вопрос, нельзя ли их как-нибудь утяжелить, ну сделать, к примеру, вставки из свинца, но был поднят им на смех. Тот заявил, что пока не обеспечит этими трубами в достаточном количестве свою дружину, о продаже вообще не хочет вести речь. Но после весьма продолжительного спора сдался, и они решили, что треть все же пойдет на продажу. Не сказать, что купец был доволен, но скрепя сердце вынужден был довольствоваться и этим. Андрей во многом доверял другу, но во многое и не посвящал, так как тот здесь бывал только наездами, а потому мог стать невольным распространителем ненужных сведений.

Трубами же он и сам остался весьма доволен. Нет, конечно, это не цейссовская оптика, да и до рядовой в том мире им было далеко, но все же… Представленный образец давал примерно шестикратное приближение, правда, при этом только по центру картинка была четкой, края были размытыми, но это уже весьма много. Признаться, Андрей не ждал, что за каких-то три месяца мастер Бон сможет получить приемлемые линзы. Но стеклодув, несмотря на все похвалы Андрея, все же остался слегка недоволен своей работой: хотя похвалу и принимал с улыбкой, но была в ней толика скепсиса. Вина за это полностью лежала на Андрее. Дело в том, что, пытаясь объяснить, чего он хочет в результате, он показал стеклодуву оптику от СКС. Таким образом, конечная цель мастеру теперь была ясна, но также было ясно и то, что до нее ему еще очень и очень далеко.

Бросив задумчивый взгляд на упрямо поджавшего губы мастера, Андрей даже разулыбался. Цейсс там или не Цейсс, но качество его оптики этот мастер все же превзойдет, в этом Новак был уверен на все сто. Вот только нужно будет вспомнить все касающееся раздела оптики из физики – уж эти-то учебники, хочешь не хочешь, им были прочитаны от корки до корки, так что оставалось только все записать, передать мастеру и разъяснить в меру своего разумения, а дальше – все в руках стеклодува.

К концу их совместного путешествия Андрей сумел убедить Эндрю в необходимости начать строительство собственного дома в Кроусмарше. Конечно, у него был отличный дом в Дувре, но не годится как-то, что единственный купец, ведущий торговые операции с баронством, не имеет здесь своего жилища. Разумеется, Андрей думал о другом, когда предлагал Белтону начать строительство: он хотел, чтобы у Эндрю был, так сказать, запасной аэродром, если, или вернее, когда дела пойдут совсем плохо.

– Кстати, Эндрю, не подскажешь, что там происходит на границе со степью? И Рон, и Тэд прислали изрядные суммы, так что мастер Лукас уже начал закладку замков для них обоих. Они что там, повадились совершать набеги на стойбища орков или грабят все орочьи соляные караваны?

– Грабить – это твой удел и удел твоего первого помощника Джефа. Эти ребята гораздо умнее. Они просто добывают эту соль, на том самом озере, а я ее реализовываю – у меня уже даже постоянная клиентура на нее имеется, а также торгуют теперь ею везде, где есть мои лавки. Кстати, и у тебя здесь тоже реализуется эта соль: как ни странно, но твои люди могут себе позволить если не готовить на такой соли, то иметь ее в солонке на столе.

– И что, многие используют эту соль?

– Нет, конечно. Но понемногу этой соли у меня есть в каждой лавке.

– А как это им удалось?

– Ты не знаешь?

– Вообще-то это не касается ни потерь, ни боевых операций, поэтому об этом они мне и не докладывали. Ну, может, ты восполнишь этот пробел.

– С удовольствием. Так вот, твои парни, ну, в смысле сэр Рон и сэр Тэд, решили, что грабежом много не заработаешь, а потому стали думать над тем, как им наладить добычу соли. Думали они, думали – и надумали провернуть нечто похожее на то, что было в Кроусмарше. А именно – добиться того, чтобы их не трогали на берегу озера, тем более что, как они мне сказали, между орками нечто вроде табу уже есть.

– Ну да, на озере у них действует некое перемирие.

– Вот-вот. Собрали они обе свои полусотни и выдвинулись к этому озеру. Заняли оборону на каком-то холме, там когда-то люди вроде форт хотели поставить. Так вот, заняли они оборону, зарылись в землю, отрядили десяток, открыто начали промывку соли и стали ждать. Орки от такой наглости рассвирепели – их там было три отряда, навалились скопом. В общем, в первый день они потеряли около сотни, потом откатились и расположились в недосягаемости, решили дождаться ночи. А твои парни обошли всех перебитых, мертвых снесли в одно место и оставили, не взяв с них ни единого трофея. Нашлось и с пару десятков раненых. Этих они перевязали и тоже отнесли, устроив их немного в сторонке от мертвых, и возле них воткнули шест с белой овечьей шкурой. – Как было известно Андрею, для степняков белая овечья шкура означала знак перемирия или переговоров, так как белый цвет был цветом непорочности, а овца считалась самым безобидным животным. – Там же они сложили три десятка мешков с зерном. Примерно через час орки приблизились к своим погибшим и раненым, забрали и тех и других. А еще через час к холму приблизился орк с белой шкурой. Ты не поверишь, но он говорил на английском, плохо, но твои рыцари его поняли. В общем, поговорили – и орки ушли. Больше на твоих людей никто не нападал. Правда, на обратном пути на них все же напали, но им удалось отбиться. Соли они добыли совсем немного. Ну да не за ней в тот раз ходили. В следующий раз они вновь стали лагерем на том же месте, на этот раз на них никто не нападал, так что соли они намыли изрядно: три дня добывали. Когда уходили, на них снова напали, но они опять отбились. Потом, как мне кажется, оркам надоело терять своих воинов, потому что нападений больше не было.

– И как же подобное допустили инквизиторы, или они больше не сопровождают отряды в степи?

– Как же, сопровождают. Да только сэр Рон говорит, что они уже не те стали. Раньше, говорит, они всех орков и всю добычу самолично осматривали, а теперь словно обленились. И переговорам с орками не мешали, и никак это не осудили. – Эндрю всем своим видом показывал, что сам не меньше поражен происходящим.

– Надеюсь, об этом ты не рассказываешь на каждом перекрестке? – озабоченно поинтересовался Андрей.

– Я еще с ума не сошел. Но вот только удивительно это все. Я не слышал, чтобы с орками о чем-нибудь договаривались. Да и вообще не слышал, чтобы с ними хоть кто-то пытался общаться, только рубились. А этот орк, который говорит по-английски?

– А чего ты хотел, если у них есть пленные из людей. – Говоря это, Андрей пришел к выводу, что людей нужно выдергивать оттуда как можно скорее: его вассалы, как говорится, уже не видят берегов, если пошли на подобное. Вот только как обставить их возвращение раньше срока, он не представлял.

– А для чего им учить язык пищи? Они же не пытаются узнать, как общается между собой скотина.

– А может, они и язык животных знают, нам-то откуда знать.

– Странный ты какой-то. Я тебе говорю о неслыханном, а ты так спокойно к этому относишься. За куда меньшее отправляли на костер.

– Ну, тебя ведь тоже можно отправить на костер только за то, что ты знаешь правду обо мне. Разве не так?

– Так-то оно так…

– А между тем чего тут дьявольского или противного Богу, – просто я немного иной, а с другой-то стороны, ваши предки тоже пришли сюда из моего мира.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что не все так просто, как кажется. Думай, делай выводы, но только, ради всего святого, не нужно говорить об этом с кем-нибудь другим.

– Ты что-то от меня скрываешь, – глядя Андрею в глаза, уверенно заключил купец.

– Ну, ты-то тоже не обо всем мне рассказываешь.

– Но я хотел бы знать…

– Узнаешь. Всему свое время. Только не спеши увидеть во мне еретика, придет время – и ты все узнаешь. Надеюсь, у тебя не пропало желание построить здесь дом?

– Честно признаться, у меня возникло большое желание начать это строительство как можно скорее. Я прямо как наши спутники по первой встрече: хочу быть поближе к тебе, потому что мне кажется, что чем ближе я окажусь к тебе, тем безопаснее это будет и для меня, и для моих близких.

– Вот и начинай строить. Городок у нас маленький, но постепенно растет. Только со строительством, боюсь, так быстро не получится. Я уже думал выделить средства из своей казны на строительство замков, но парни прекрасно справились и без меня. Так что в первую очередь строители займутся возведением замка сэра Рона, потом сэра Тэда, а уж потом всем остальным.

– Я мог бы привезти сюда артель строителей.

– Можно, но только если они пожелают сюда перебраться навсегда.

Эндрю бросил внимательный взгляд на друга и некоторое время молча изучал его, словно впервые увидел, но затем все же поинтересовался:

– А почему такие условия? Раньше ты не был против использования наемных рабочих. Что изменилось?

– Изменилось то, что теперь у меня есть местные жители, которые занимаются этим делом, и мне не хотелось бы отнимать у них хлеб и кормить рабочих наемных, которые потом уйдут отсюда.

– Не вижу логики. Если артель, которую я приведу, поселится здесь, разве она не заберет хлеб у тех, кто уже здесь живет?

– Но тогда это уже будут местные рабочие.

– Нет, я решительно тебя не понимаю. То ты предлагаешь мне построить здесь дом, потом отказываешь в строителях. Я хочу привезти наемных работников – ты опять отказываешь. Мне что, уговорить строительную артель на переселение сюда?

– А вот это было бы неплохо. Места здесь все еще много, работы тоже хоть отбавляй.

– Понятно. Ты одной стрелой хочешь убить сразу две дичи.

– Ну, ты-то тоже не стесняешься на мне зарабатывать, хотя мы и друзья.

Андрей бросил лукавый взгляд на Эндрю, тот посмотрел на него не менее лукаво, а потом они разразились дружным хохотом. Конечно, Андрей не стал озвучивать истинную причину, которая заключалась в том, что он всячески хотел оттянуть просачивание в большой мир информации о том, что на самом деле происходит в Кроусмарше: ни к чему это.

Конечно, все в конце концов вылезет наружу, но хотелось бы, чтобы это произошло как можно позже – когда он сможет отстоять свои земли и защитить своих людей. Да, двое представителей высшей иерархии инквизиции дали ему добро на кое-какие изменения, но они нипочем не согласятся на то, что в действительности здесь происходит. А происходящее здесь настолько выбивалось из привычного уклада, что они в первую очередь будут противиться этому всеми силами, а сил у них хватало.

Если коротко, то в Кроусмарше духовенство во многом отходило от дел мирских, отдавая их на откуп правителю. Согласившихся на это священников было мало, пока только шесть, да десяток монахов, столько же служек, два штатных, так сказать, инквизитора, которые набрали себе еще восемь человек из ушлых проныр, – вот, пожалуй, и все духовенство нового типа, на которое он делал упор. Но это количество должно было возрасти, потому что некоторые из крестьянских детей также тяготели к жизни, целью которой должно было стать служение Господу.

Были несколько человек и из числа сирот, которые хотели посвятить себя подобной доле, но пока они были лишены выбора, так как им предстояло в первую очередь стать воинами, но им не возбранялось заниматься учением более углубленно, мало того – это еще и поощрялось. Верные воины – это хорошо, но куда важнее иметь священников, которые смогут оказать не меньшую поддержку в будущем, пусть и не на поле брани. Но пока им предстояло пройти путь воинов, а вот если даже после этого они пожелают связать свою жизнь со служением Господу, Андрей даже не попытается стать у них на пути, потому что после этого у него не будет более надежных союзников.

Гонец нашел их уже в Пограничном, куда они вернулись после Обрывистого. Развернув свиток, Андрей прочел послание маркграфа, в котором он сообщал об объявлении войны Франции и фактически призывал на службу своего вассала с его дружиной, которому надлежало прибыть в Бону – небольшой городок в Дуврском маркграфстве. Однако в послании указывалось на то, что так как половина дружины барона Кроусмарша в настоящее время несет службу на границе со степью, то ему не возбраняется вместо личного присутствия со своими воинами выслать казначею маркграфа пять сотен золотых в качестве откупных от призыва на этот год. Однако в этот раз вместо распоряжений своему казначею Андрей тут же написал ответ и отправил гонца обратно. Эндрю оказался прав: война началась. Ну что же, практика его воинам вовсе не помешает.

Архиепископ Игнатий не без любопытства осмотрел кабинет своего старинного друга и соратника. Да-а, судя по всему, архиепископ Баттер значительно перещеголял его в своем аскетизме. Мебель в кабинете была такой же простой и функциональной, как и у него, вот только, несмотря на простоту, у Игнатия она была хоть и добротной, но не лишенной изящества, сделана лучшими мастерами, да, без изысков и вычурных украшений, но своей простотой и мастерской работой она все одно невольно задерживала на себе взгляд и заставляла подумать о том, что стоит она ничуть не меньше самых вычурных образцов. Здесь мебель не только выглядела простой, но таковой и являлась, грубая, тяжеловесная, как и характер самого Баттера.

Дверь в соседнюю комнату открылась, и в кабинет вошел сам хозяин. Бросив суровый взгляд на посетителя, он на мгновение замер, а затем на его страшном своей уродливой худобой лице проступила радостная улыбка. Правда, описание этой улыбки детям на ночь напрочь лишило бы их сна, – что уж говорить, когда это лицо не было озарено радостью: неподготовленный человек решил бы, что восставший из могилы вурдалак обрадовался виду своей жертвы. Но Игнатий давно знал Баттера, а потому точно вычислял, что этот страшный оскал выражал именно неподдельную радость.

– Ну, здравствуй, брат Сэмюэль.

– И я рад тебя видеть, брат Баттер.

– И для чего нужен весь этот маскарад?

– А к чему афишировать наши с тобой частые встречи, в то время как все земли полыхают очищающими кострами, выжигающими еретическую скверну?

– И то верно. Ну и что ты мне расскажешь? Я тут погряз в пограничных делах, голову некогда поднять.

– Как я и сказал, костры полыхают с невиданной силой, но волна, поднятая нами, и не думает убывать. Господи, простишь ли мне мои прегрешения?

– Все, что мы делаем, мы делаем во благо паствы Его, – не менее горестно вздохнув, решил поддержать друга архиепископ Саутгемптонский.

– А может, мы выбрали не тот путь?

– Возможно, да только если и есть иной, то он мне неведом. Единственная альтернатива – это смена существующего положения дел с духовенством, но ты знаешь, что он неприемлем.

– Да, знаю. Но Господь свидетель, каких мук мне стоит все то, что сейчас происходит.

– Не тебе одному, Игнатий. Так, значит, брошенные нами семена дали всходы?

– И весьма обильные. Если ты не заметил, то многие крупные торговцы начали сворачивать свои торговые операции на территории вашего маркграфства.

– И не только нашего. Подобная картина по всему пограничью, цены на товары начинают взлетать до небес. Думаешь, это связано с тем, что мы задумали?

– А у тебя есть иное объяснение? С удовольствием послушаю.

– Нет у меня иных объяснений. Как там твой протеже барон Кроусмарш?

– Понемногу кует оружие и готовит воинов, но об этом скорее спрашивать нужно уже тебя, так как боевую практику они проходят именно в пограничье.

– Его люди начинают превращаться в головную боль. Я уже хотел сам с тобой повстречаться, так что хорошо, что ты изыскал возможность и навестил меня сам. Его людей нужно срочно выводить отсюда.

– Проблемы?

– И большие. Я, конечно, способен покрыть многое, и в обеих крепостях находятся мои самые надежные люди, но эти уже переходят грань дозволенного. Я отдал распоряжение, чтобы им не мешали, но всему есть предел. Люди же барона дошли до того, что вступили в переговоры со степняками.

– О чем это ты?

– Вначале все шло как и положено – они несли службу, отлавливали и уничтожали орочьи отряды, отправляющиеся в рейды. Службу несли исправно, мало того – за то время, что они несут службу на границе, не было ни одного набега, которого бы они не предотвратили, или не нагнали тех, кто все же умудрялся прорваться сквозь них и пограбить вволю. Этих они неизменно настигали и мало что отбивали полон, но еще и мало кого выпускали. Это новое оружие все же очень эффективно, скажу я тебе, я каждый раз очень внимательно прочитываю сообщения из крепостей.

– Так что там с переговорами?

– Не знаю, в чем там причина, но командиров этих отрядов вдруг обуяла жажда наживы, и они решили заняться добычей соли на территории орков, и дело у них пошло. Так вот чтобы наладить этот процесс, они вступили в переговоры с орками и пришли к какому-то соглашению.

– А вот это уже перебор.

– И я о том же. В общем, их нужно убирать с границы. Пока от них тут была только польза, но в скором времени могут начаться проблемы. Даже если я и закрою на это глаза, поползут слухи, а тогда уже наши братья могут всерьез заняться моим попустительством. Как ты понимаешь, я этого допустить не могу.

– Разумеется. Но ведь до их смены еще очень далеко. Смена обычно происходит весной.

– С этим, я так думаю, проблем не будет. Сегодня желающих нести службу на границе хватает. Мне уже приходилось неоднократно откладывать в сторону прошения о службе на границе. Хоть в этом от них польза, так как именно на их примере рыцари стали рваться в эти места, чтобы пополнить свою казну.

– Тогда организовывай смену, и как можно скорее.

– Я так и думал. Но по-настоящему меня волнует другое. Это их оружие. Оно ведь и впрямь может привести к иной расстановке сил. Сможем ли мы потом взять ситуацию под контроль?

– В этом не сомневайся. Оружие, конечно, сильное и несомненно сможет сыграть решительную роль в предстоящей войне, но его слишком мало, чтобы барон мог представлять опасность в одиночку.

– Говоря «барон», ты хочешь сказать «падре Патрик»?

– Именно это я и хочу сказать. А еще то, что это оружие сможет сыграть свою решающую роль в том случае, если выступит в довесок к армии королевств, а не самостоятельно. Самому барону не выстоять.

– Помнится, он уже сумел выстоять с горсткой людей против тысяч орков.

– Ты забываешь о том, что орки там были в далеко не лучших условиях: этот проход просто идеально подходит для обороны. Если мы выступим в крестовый поход, то его людям не выстоять ни при каких условиях.

– А что поделывает падре Патрик? И вообще как дела в баронстве?

– Там все под контролем. Если там произойдет что-то, что будет потенциально опасным, мы об этом узнаем тотчас.

– Брат Адам?

– Они не сошлись характерами с бароном. К тому же там сейчас находятся в качестве приходских священников двое из тех, кто на суде свидетельствовал против бывшего епископа.