Текст книги "Ветер (СИ)"

Автор книги: Константин Минаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

Попытка попробовать свои силы в чём-то типа фэнтези.

Минаков Константин Геннадиевич

Глава 1.

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Минаков Константин Геннадиевич

Ветер

Предисловие .

Автор понимает, что в другом мире, избравшем не технический, а магический путь развития, появление метрической системы маловероятно. Однако, для упрощения, все основные единицы измерения в нижеописанном мире подаются переведёнными в систему СИ.

Пролог.

Ветер. Слышно было только ветер. Наш полк стоял на склоне холма и должен был прикрывать магов, как только начнётся заваруха. Но сейчас, пока мясорубка ещё не началась, не было ничего кроме ветра. Было ощущение, что вся наша армия от простых солдат до командиров пытается запечатлеть в памяти этот момент.

Вообще, очень странно, что наш полк, собранный с бору по сосенке поставили хоть и не на первую линию, но всё равно в центр. Туда, куда враг будет стремиться нанести удар, прежде всего. Даже мне, с моими скудными воинскими познаниями, было всё ясно. Чего уж говорить про командиров. Однако, приказы обсуждать запрещено. А с тем, кто всё-таки решит, что он умнее командования, разговор короткий – на первый раз двадцать плетей. Второй раз – повешение. Поэтому, я старался помалкивать и свои мысли держать при себе. И сейчас только ветер был моим мысленным собеседником.

Но вот, кто-то звякнул доспехом и завороженность рассыпалась, словно магический ритуал от проводимый неумехой. Снова десятники стали кричать на рядовых, снова адъютанты забегали между командирами, и жизнь пошла своим чередом, чтобы закончиться для многих из нас спустя пару часов.

Кто я такой? Позвольте представиться, меня зовут Редрис Хельсдорф. Мне двадцать лет и в недалёком прошлом я был студентом университета в славном городе Бругхейме. А сегодня я, скорее всего, умру.

От невесёлых мыслей меня отвлекли с громким шипением взвившиеся в небо небольшие огненные шары, возвестившие о начале атаки. Из-за того, что мой полк находился на склоне холма, мне было прекрасно видно, как, чеканя шаг, пошли в бой шеренги элитной имперской гвардии. Их поддерживали наши маги, которые кидали в не торопившееся атаковать вражеское войско заклятия огненных шаров, ледяных осколков и цепей молний.

К сожалению, у арландцев войска явно были насыщены защитными амулетами, поэтому большая часть наших заклинаний распадалась красивым веером искр о невидимые щиты, не нанося противнику никакого урона. Лишь два пару раз магам удалось пробить защиту врага, собрав кровавую жатву среди их солдат.

Но вот гвардейцы императора достигли неприятеля и завязали рукопашную схватку. Поначалу мне казалось, что удача на нашей стороне и для меня этот бой закончится, так и не успев начаться. Серо-стальную лавину закованных в броню элитных мечников, казалось, ничего не может удержать. Вражеские пехотинцы, тоже это поняли и начали понемногу пятиться назад.

Однако, всё же в этот день фортуна улыбнулась противнику. С правого фланга, там, где по идее должно было держать удар сборное войско вассалов императора с Восточных островов, по гвардейцам ударила тяжёлая конница врага.

Я не знаю, что было тому причиной, глупость командования или предательство, но удар был сокрушающим. Гвардейцев поднимали на пики, втаптывали в грязь и рубили мечами.

Но стоит отдать должное элите императора. Даже в этот критический момент гвардия показала, что не зря ест свой хлеб. Уцелевшие командиры собрали вокруг себя выживших и попытались организованно отойти к нашему холму, где каменистая почва сделала бы невозможной атаку конницы.

В этот момент вражеская пехота словно вспомнила, что не просто так пришла сюда подышать воздухом, и начала наступление. Наши маги начали работать на износ, кидая самые убойные заклинания из своего арсенала и особо не разбирая где свои, а где чужие. На некоторое время это помогло. Но тут в дело вступили доселе молчавшие маги врага, заставив наших волшебников уйти в глухую оборону, сконцентрировавшись на постановке щитов и лишь редких контратаках.

Тут бой вплотную приблизился к нашему полку, и мне стало не до верчения головой.

– Стоять, сукины дети, – орал десятник, – держать строй! Кто побежит – лично кастрирую, а потом скормлю его яйца ему же.

Я ухватил меч покрепче вспотевшей рукой, успев ещё подумать, что жаль будет так глупо умереть, и тут меня захватила битва, выбив из головы все мысли кроме желания выжить.

Поначалу нашему десятку повезло. Противник не обратил на нас особого внимания, увлекшись добиванием оказавшегося рядом полудесятка гвардии. Мы смогли убить трёх человек, не потеряв ни одного нашего. Но тут в нашего десятника угодило какое-то заклинание, буквально испепелив его голову. Я заворожено наблюдал, как падает тело человека, который ещё несколько мгновений назад был полон сил.

Следующие пару минут в памяти отразились урывками. Провал. Плечом к плечу стою с малознакомым мне парнем с деревенским лицом из соседнего десятка. Он пропускает удар и ему буквально отрубает руку. Парень пару секунд недоумённо смотрит на свою культю, затем его оттирает от меня схваткой. Провал. Я в спину бью наседающего на гвардейца вражеского мечника. Воняет кровью и дерьмом. Провал. Вместе с гвардейцем и ещё одним пожилым воином из моего десятка мы убиваем оставшегося одним мечника. Провал. Рядом со мной остаётся только один гвардеец. Провал. На моё лицо брызгают чьи-то осколки черепа и мозги. Провал. Я блюю прямо на чьё-то тело. Провал. Я снова бьюсь вместе с нашими ребятами. Провал. Кровь из рассечённой брови заливает мне глаза.

Внезапно из-за наших спин, с вершины холма, там где находились наши маги, ввысь вознёсся яркий столб света. Тут же на поле боя засветились связанные сложнейшим рисунком кроваво-красные линии.

Время опять, как с недавних пор в моментах смертельной опасности, замедлило свой бег. Но всё было тщетно. Я ещё пытался атаковать врага, но даже с учётом обострившейся реакции, меч двигался слишком медленно, словно в киселе. От того, что я абсолютно не понимал, что происходит, меня охватил панический страх. Я непроизвольно взглянул в глаза вражеского пехотинца и увидел в них такой же ужас, какой поселился в моей душе.

А затем свет из струящихся по земле линий, словно костёр, в который подкинули огненного зелья, взметнулся вверх. В груди словно взорвался огненный шар.

Ненависть! Эти твари всё подстроили, – мелькнула в голове последняя осознанная мысль. И пришла боль.

Глава 1.

Всё началось два месяца назад, в июне. Когда вечером мы сидели в трактире «У сапожника» и надирались дешёвым пивом, отмечая конец учебной сессии и окончание третьего года обучения, которое у студентов именовалось солнцестоянием. Именно тогда студенты могли официально начинать искать дополнительные заработки и присматривать себе дальнейшее место работы. Нет, конечно, подрабатывали студенты и до этого, но публичное обсуждение этой темы до окончания третьего курса считалось моветоном.

– Редри, так что ты решил? Какие планы на лето? – слегка заплетаясь, спросил меня мой друг Шаен Моринот, а заодно и сосед по комнате в студенческом общежитии, учившийся со мной на одном факультете.

– Не знаю, – ответил я, делая большой глоток пива из облупленной глиняной кружки, – думал попробовать устроиться в архив. Там вроде как есть вакансия.

– Редри, – перебил меня Шаен, – зачем тебе эта работа книжного червя? Ведь это же абсолютно не интересно. Не ради этого мы с тобой три года штаны просиживали, чтобы тратить лучшие года на общение с канцелярскими крысами. Давай лучше поедем к моим родителям на месяц, развлечёмся. Лето только начинается. Девочки. Выпивка. Ты же и сам прекрасно знаешь, что это будет весело.

Я задумался. С одной стороны, Шаену хорошо говорить. У его родителей есть деньги, и ему не нужно переживать о том, за какие деньги покупать учебники, одежду и еду. Это ещё хорошо, что проживание для студентов на территории университета было бесплатным. Иначе я бы точно никак не смог бы тут учиться.

С другой стороны, развлечься тоже хотелось. Всё-таки солнцестояние один раз в жизни бывает. Да и отношение к нам после него уже будет не как к детям несмышлённым, а как к будущим специалистам, обладателям сравнительно редкого в нашем мире образования.

– Ладно, Шаи, – сказал ответил, – давай завтра это обсудим. А сейчас просто развлечёмся.

– Понял тебя, – ответ Шаен, подливая пиво из кувшина мне в кружку.

Боги, как же болит голова! Я с большим трудом открыл глаза и понял, что нахожусь в своей комнате в общежитии, а рядом со мной сидит на табурете Шаен и протягивает кувшин с водой. Я молча выхватил из него из рук ёмкость с нектаром богов и присосался к горлу кувшина, ощущая, как с каждым глотком воды головная боль всё больше и больше уходит на задний план.

– Что, плохо? – участливо поинтересовался товарищ.

Я молча кивнул головой, не прекращая пить ледяную воду.

– А ты помнишь, что вчера было? – вкрадчиво продолжил спрашивать Шаен.

– Помню, пили, – задумался я, – много пили. Потом вроде к бабам пошли. А потом, не помню.

– Жаль, что не помнишь, – сказал Шаен, – начав разминать виски. Мы здорово повеселились.

В этот момент входная дверь распахнулась от сильного удара и в комнату ворвались вооруженные деревянными дубинами охранники университета во главе с разъярённым одноглазым начальником охраны по кличке Кривой. Ходили слухи, что Кривой потерял свой глаз то ли в пьяной драке в борделе, то ли спасая попавшего в передрягу нынешнего ректора университета. Как бы там ни было, свою работу Кривой любил, и делать её умел. За что его очень сильно не любили студенты. И я не был в данной ситуации исключением.

– Хельсдорф. Моринот! – рявкнул начальник охраны – к декану немедленно!

– Послушайте, дайте немного отдохнуть. Не видите, господа устали, – затянул было свою стандартную песню Шаен.

Но Кривой лишь коротко кивнул одному из охранников, и тот ударил моего друга дубинкой в живот. И Шаен лишь тонко вскрикнул и начал падать на пол.

– Вы чего творите, ублюдки! – крикнул я, и не раздумывая бросился в драку.

Но силы были слишком неравны. Я успел зарядить одному из охранников в нос, как двое других огрели меня своими дубинками и отбили всякое желание встревать в драку.

– Что, Хельсдорф, получил? – злорадно ухмыльнулся Кривой, – скажи спасибо, что мне твоя шутка понравилась. Иначе я бы тебя так отделал, что неделю встать не смог. Ишь, чего придумал... Ладно, поднимите их, – добавил он, обращаясь к охране, – и идём к декану.

Мы с Шаеном кое-как поднялись и под конвоем охраны и Кривого вышли из общежития. Пройдя через площадь, под любопытными взглядами всего университета, мы зашли в ректорский корпус.

Стоило нам зайти к декану в кабинет, как тот жестом отпустил сопровождающих, оставив только Кривого, и с ходу взял быка за рога.

– Вы, вы! – декан от злости выпучил глаза и не сразу смог выговорить фразу, – вы, чёртовы богохульники. Как вы вообще могли такое сделать?

– Что сделать? – спросил я не совсем понимая, что он имеет ввиду, но мысленно пытаясь вспомнить все события вчерашней ночи..

– Как вы могли написать на стене храма такую надпись? – продолжал свирепствовать декан.

– Какую надпись? – продолжил я притворяться непонимающим.

– Какую-какую. Такую! – ещё больше разозлился декан, – Да вас за такое в прежние времена уже казнили бы. Это же додуматься надо! Делать такие предложения богине любви! Мало того, что это оскорбление божества, так это ещё и противоестественно! Да ещё и с ошибкой написано!

– Но мы же... – я попробовал оправдаться.

– Значит так, никаких мы! Чтобы сегодня же духу вашего в городе не было. Вернётесь к началу учебного года. Когда скандал затихнет. Тогда и поговорим.

– А как же моя работа в архиве? Ведь я же с вами обо всём договорился, – попробовал я надавить на жалость.

– Я сказал нет! Скажите спасибо, что вас вообще не исключили из университета. В общем, у вас времени на сборы до обеда. Если после этого тебя, Моринот, или тебя, Хельсдорф увижу тут до осени, то пеняйте на себя. Больше вы тут учиться не будете. И скажи спасибо, Хельсдорф, своему покойному отцу. Если бы не он, ты бы здесь уже не учился.

– Всё поняли, что сказал господин декан? – спросил Кривой, – если я вас тут после полудня увижу, то вы пожалеете, что попались мне на глаза. А теперь пошли вон!

После этих грозных слов нам с Шаеном ничего не оставалось, как покинуть кабинет декана и как можно тише, насколько это возможно, не привлекая к себе лишнего внимания, вернуться в свою комнату.

–Редри, что делать будем? – спросил меня Шаен, немного отойдя от потрясения.

– Что делать, что делать. Валить пора, – раздраженно ответил я.

Плакала теперь моя летняя подработка. Плакали деньги, которые я хотел отправить своей семье. Может действительно к Шаену в гости отправиться? Всё равно в Бругхейме не получится остаться. Оскорбление богини – это вам не хрен собачий, хотя... судя по тому, что мы написали, там всякое было. Ладно, не будем о грустном. Развлекусь с парой девчёнок, вот, глядишь, и пожертвование в пользу Гердусель зачтётся. Богиня любви она или как? Должна простить нас.

– В общем, Шаи, ты же всё равно меня в гости приглашал. Так что, не вижу ничего плохого в том, чтобы посетить Ривенвот.

– Да, я так и вижу, как из тебя энтузиазм плещет. Так плещет, что весь пол забрызгал, – огрызнулся товарищ, – ладно. Всё равно деваться нам некуда. Поехали.

Сборы не заняли у меня много времени. Особых вещей у меня не было. Я взял только пару словарей гномского и нумидийского языка. Хоть моя идея подтянуть языкознание во время работы в архиве и сорвалась, но надежда в дальнейшем пойти работать переводчиком, и тем самым осуществить свою мечту и повидать мир – осталась.

Спустя три часа, отдав ключ от комнаты эконому, я стоял на почтовой станции и ждал Шаена и дилижанс. С учётом того, насколько Шаен был необязателен, у меня были все шансы первым дождаться дилижанс.

Однако, товарищ всё таки успел в самый последний момент. Хитро подмигнув мне, он показал из под полы куртки бутылку с чем-то явно алкогольным. На мой немой вопрос Шаен сказал, что позаимствовал вино в трактире. А по сравнению с тем, сколько грехов на нас висит, одна маленькая кража уже не сыграет большой роли. Да и нечего было на нас стучать. Так что, это даже не кража, а небольшая месть.

В принципе, я был не против такого развития событий. Тем более, что среди студенческой братии подобные вещи не были чем-то из ряда вон выходящим. Да и я, чего уж скрывать, пару раз участвовал в подобных проделках.

Желающих ехать в Ривенвот среди недели не было. Поэтому мы с Шаеном устроились в дилижансе по-королевски. Да и вино, которое стянул Моринот, оказалось очень даже недурным.

Красное. Полусладкое. Такое делают у нас дома, в Лидских горах. Эх, интересно, как там сейчас мать с сёстрами.

Моя семья была родом из обедневших дворян, и, как говорили у нас дома, самой большой ценностью в нашей семье была наша честь. Потому что больше ничего, толком, и не было. Отец по зову императора ушёл на какую-то войну по замирению восставших баронств на юге, когда мне было четыре года, да так там и сгинул. И осталось нас в семье четверо – моя мать, я, как старший, он же единственный мужчина в семье, и две моих сестры – Иорника и Лаитена. Иорника, она же Ио, как мы её называли в кругу семьи, была младше меня на год, а Лаитена, соответственно, на два года.

После гибели отца у нас была небольшая пенсия и выручка с клочка земли, который мы сдавали в аренду. Не сказать, чтобы денег хватало на роскошную жизнь. И так бы я и крутил всю жизнь хвосты свиньям у себя в глуши, если не императорский указ, согласно которому все благородные жители империи могли попасть в академию магов, либо бесплатно поступить в университет по достижении шестнадцати лет. При условии успешной сдачи экзаменов, конечно.

Собственно говоря, именно эта теоретическая возможность выбиться в люди не давала моей семье сложить руки. С самого раннего детства все возможные ресурсы мать вкладывала в образование для меня и моих сестёр.

Счёту и письму научила меня мать. Кое-как махать мечом учил старый одноногий ветеран в обмен на две головки сыра дважды в месяц. Нумидийскому нахватался у торговцев, которые приезжали к нам на ярмарку. А гномский выучил у гномских же кузнецов, которые на постоянной основе жили своей маленькой общиной в нашем захолустье.

По меркам Лидии, моё образование, может быть, и было сравнительно неплохим. И до шестнадцати лет моё будущее казалось мне безоблачным. Однако, всё изменилось, когда настал час испытания. Выяснилось, что моих знаний хватило только на то, чтобы с большим трудом набрать минимально необходимое количество баллов для поступления в университет.

Несмотря на то, что я прошёл, у меня сложилось стойкое ощущение, что мать отдала инспектору кошель с деньгами, дабы он закрыл глаза на некоторые мои огрехи в заданиях. Поэтому, чтобы окончательно решить этот вопрос перед самым отъездом я выбрал момент, когда мать была одна в комнате, и подошел к ней с разговором.

– Послушай, – начал я издалека, – у меня есть к тебе один вопрос.

– Я знаю, о чём ты хочешь меня спросить, – ответила мать, – и сразу тебе отвечу. Если бы ты был тупицей, то никаких денег нам бы не хватило чтобы обеспечить твоё поступление в университет.

– Но ведь... – решил я не сдаваться.

– Никаких но. Ты поступил, а это самое главное. Помни о том, что сейчас ты наша единственная надежда на лучшее будущее.

Всё ещё не до конца убеждённый словами матери, я хотел было выйти из помещения, но она меня задержала.

– Подожди, – сказала мать, – я должна тебе кое-что отдать перед тем, как ты уедешь.

Она подошла к стоящему в углу старому, потемневшему от времени сундуку, на котором я с сёстрами любил играть в детстве. И в котором, насколько я помнил, хранилась старая одежда. Мать открыла сундук и начала в нём рыться.

Спустя несколько минут она достала из сундука небольшую деревянную шкатулку, украшенную затейливой резьбой. Эту шкатулку до этого я видел всего пару раз, и насколько я помнил, мать хранила в ней свои немногочисленные украшения, оставшиеся у неё со времён молодости.

Однако на этот раз мою мать интересовали явно не украшения. Не долго думая, она вытряхнула всё содержимое шкатулки на стол. А затем, хитро нажав двумя пальцами на боковые грани, и услышав раздавшийся из шкатулки щелчок, мать удовлетворённо улыбнулась и вынула из ящичка украшенную бархатом дощечку, которая до этого казалась дном шкатулки.

В появившемся небольшом тайном отделении было совсем мало места, и кроме пары золотых колец с камнями там лежал небольшой амулет в виде восьмигранной розы ветров, длиной в полпальца, на серебряной цепочке.

– Вот, – сказала мне мать, беря в руки амулет, – эта вещь осталась от твоего отца. Насколько я знаю, никаких магических сил она в себе не несёт. Но отец всегда носил амулет у себя на шее. Он говорил, что это украшение приносит удачу, – тут мать на минуту замолчала, погрузившись в воспоминания. Затем, встрепенувшись, она продолжила, – В тот день, когда он ушёл на эту проклятую войну, он оставил амулет дома. Сказал, что при любом исходе эта побрякушка должна достаться наследнику. Тебе, – мать снова замолчала на пару мгновений. После чего, бросив взгляд, полный ненависти, на амулет, заговорила снова, – Видят боги, я все эти годы я проклинала тот час, когда не настояла на своём, и позволила оставить эту вещь дома. Ты не представляешь себе, сколько раз я была близка к тому, что утопить её в реке. Тем не менее, последняя воля твоего отца должна быть исполнена.

Мать, стиснув зубы и словно решив для себя что-то, одним движением надела мне на шею украшение.

С тех пор, вот уже три года, я носил амулет не снимая. Один раз, ради удовлетворения собственного любопытства, я зашёл в лавку к торговцу разнообразными магическими артефактами и за небольшую плату договорился о проверке магических способностей амулета. К моему огорчению, мать оказалась права. Ничего необычного кроме формы в амулете не оказалось.

Тем не менее, к амулету я привык. И даже сейчас, сидя в дилижансе вместе с Шаеном и распивая купленное на постоялом дворе дешёвое вино, одной рукой непроизвольно теребил украшение.

Ривенрот, откуда родом был Шаен, находился на расстоянии четырёх дневных переходов восточнее столицы и являлся довольно большим приграничным городом с населением порядка двадцати тысяч человек. Однако сейчас он переживал явно не самые лучшие времена. Лет двести назад в череде пограничных войн Ривенрот, вместе с прилегающими территориями был отвоёван у соседнего королевства Арландо, которое по сей день сохраняло напряжённые отношения с Империей. Из-за этого, некогда важный торговый путь из Арландо, проходящий через Ривенрот захирел, и торговля с соседями велась только за счёт редких контрабандистов. В остальном, город жил за счёт расквартированных на его территории двух императорских полков и нескольких полуразорившихся медных рудников. Поэтому, хоть Ривенрот и не был такой дырой, как Лидия, местная молодёжь из знати старалась всеми силами покинуть, как она говорила, провинциальный городишко и вырваться в столицу. Где, как известно и вино ядренее, и девки слаще.

Всю эту информацию вот уже на протяжении трёх дней практически непрерывным потоком Шаен изливал на меня. Чем успел уже основательно надоесть. Выслушивать по десятому разу историю о том, как его отец, купец средней руки, удачно женился на засидевшейся в девках дворянке с титулом, но без денег, было откровенно скучно. Нет, в изложении Шаена история звучала, конечно, не так. Там фигурировала и вечная любовь, и коварство родственников, которые делали всё для того чтобы не дать осуществиться этому браку, и находчивость его отца, сумевшего доказать всем свои истинные чувства. Но между строк всё было понятно. И в стремлении отца Шаена дать сыну хорошее столичное образование тоже не было ничего удивительного. Но не десятый же раз это выслушивать!

И ладно бы, трепался только Шаен. Позавчера, когда мы проезжали какой-то мелкий городишко, в дилижанс подсела весьма колоритная пара из высокой и худой женщины лет пятидесяти, затянутой в глухое серое дорожное платье и невысокого лысоватого мужичка примерно того же возраста, постоянно теребившего в руках свою шляпу.

За эти два дня мы с Шаеном уже успели узнать, что наши соседи являлись мужем и женой, что были они лавочниками из Ривенрота, куда собственно и возвращались из поездки в гости к своей, удачно вышедшей замуж, дочери. Вся эта информация подавалась в ходе практически не прекращающейся перепалки между супругами. И если изначально мне хотелось дать этой семейке в морду за непрекращающуюся ругань, то теперь я настолько привык к ней, что воспринимал как надоедливый комариный писк где-то на грани восприятия. Вроде и раздражает, но если не прислушиваться, то и не так сильно.

Мне даже вино успело надоесть. Ибо каждая наша ночёвка на постоялом дворе превращалась в попойку. А из-за того, что денег у нас было не так чтобы сильно много, пили мы дешёвое вино, от которого утром следующего дня неслабо так болела голова.

Радовало только близкое окончание поездки с перспективой поесть нормальной еды и выспаться в нормальной постели без нужды вставать не свет ни заря. Поэтому, я бездумно смотрел в окно едущего по лесной дороге дилижанса и стоически терпел трёп своего товарища и ругань соседей, мысленно считая часы до того, как мы окажемся на месте.

– Слушай, Шаен, – внезапно спросил я своего друга, для того, чтобы сменить тему разговора, – а вас тут всегда дилижансы полупустыми едят?

– Нет, конечно, – ответил товарищ после минутного раздумья, – обычно в такое время года в дилижансах нет свободных мест. А почему тебя это заинтересовало?

– Просто интересно, – не говорить же мне, что я это сказал только чтобы заставить товарища хоть немного помолчать.

– А ты знаешь, это действительно странно, – начал развивать свою мысль Шаен, – помнишь, вчера на постоялом дворе мы видели четырёх всадников, когда приехали? Я им ещё с нами выпить предлагал вечером.

– Да, было что-то такое, – ответил я, – они ещё отказались.

– Точно. Так вот, утром перед отправлением дилижанса я заметил, что их коней уже нет в конюшне. Я ещё спросил у пацана, который за конями ухаживал, куда эти трезвенники делись. Так вот он ответил, что они за час до этого в сторону Ривенрота выехали.

– А что в этом странного?

– То, что обычно никто самостоятельно не ездит. Все обычно стараются вместе с дилижансом ехать.

– А ведь верно, я ещё обратил внимание, что постоялые дворы на расстоянии дневного перехода стоят. Всё думал спросить тебя, так изначально было задумано или просто совпадение.

– Нет, как раз совпадения тут нет. После войны с Арландо тогдашний император для улучшения снабжения с отдалёнными провинциями издал указ разместить на тракте постоялые дворы на таком расстоянии. У нас в семье даже ходит легенда, что первые деньги мои предки как раз и заработали на поставках фуража в эти дворы, – начал рассказывать мне товарищ, – тут ведь какая заковыка – как бы ты ни гнал лошадь, всё равно два перехода за день не сделаешь. – Не знаю, может быть, им в Ривенрот срочно понадобилось. Всё-таки, не маленький город. Да и если у них там дела срочные, то ждать они не могут. – высказал я своё предположение.

– Сомневаюсь, – задумчиво ответил Шаен, – всё равно, странно это, дилижанс избегать.

– Тут ты уже ничего не поделаешь, – ответил я и замолчал.

Беседа сама собой умолкла. Каждый из нас думал о своём, а дилижанс между тем с каждой минутой приближался к месту нашего назначения.

– Смотри, сейчас лес начнётся, – отвлёк меня от раздумий товарищ, – значит, до Ривенрота часа четыре езды осталось.

Покрытая редким кустарником степь, по которой мы ехали с самого утра, граничила с раскинувшимся от одного до другого края горизонта высоким лиственным лесом, куда и уходила дорога.

– Сейчас сделаем небольшой привал, – продолжил просвещать меня Шаен, – по нужде там сходить и ноги размять, и дальше поедем уже без остановок до самого Ривенрота. Дилижансы тут всегда останавливаются.

В подтверждение его слов, возница замедлил скорость, и не доезжая до границы с лесом метров двадцать свернул с дороги на утоптанную площадку, где явно частенько бывали люди. Не дожидаясь полной остановки дилижанса, с передка спрыгнули оба наших охранника, путешествующих вместе с кучером. Краникенами взвели небольшие арбалеты и пошли в сторону леса, внимательно осматривая ближайшие кусты.

– Тут что, всегда так? – поинтересовался я у товарища.

– Нет, – ответил Шаен, – обычно на дорогах тихо. Просто граница не так далеко, а какие у нас отношения с Арландо, ты и сам знаешь. Поэтому, старый указ об обязательном наличии охраны в дилижансах никто не отменял.

– У нас в Лидии с этим чуть проще, – сказал я, – кругом горы, и хоть граница с Арландо тоже в наличии имеется, реально перейти её можно только на нескольких перевалах, которые всегда под контролем.

Тем временем, охранники дошли до опушки, не нашли там ничего подозрительного и, махнув рукой, пошли обратно. Убедившись, что всё в порядке, возница крикнул нам, что можно выходить.

Первыми через левую дверь, которая оказалась ближе к лесу, вышли наши, порядком надоевшие попутчики. А затем уже и я с Шаеном пошёл на выход через правую дверь.

Однако, стоило только мне спуститься на землю, как со стороны леса раздались сухие щелчки арбалетных выстрелов и звон разбитого стекла в окне дилижанса.

– Ложись, дебил, пристрелят же, – крикнул я товарищу, валя Шаена на землю и падая рядом с ним.

Упав, я тут же откатился за переднее колесо, что давало хоть какую-то надежду на защиту от попадания арбалетного болта. Убедившись, что непосредственная опасность мне не угрожает, я начал осматриваться и обнаружил совсем не радостную картину. Нет, с Шаеном было всё в порядке. Он, как и я, использовал в качестве укрытия колесо дилижанса. Но вот с нашими спутниками всё было совсем не радужно.

Один из охранников, получив болтом в грудь, был уже мёртв. Второй получил ранение в ногу и сейчас укрылся за молодым дубом, пытаясь перезарядить арбалет. Наша скандальная спутница получила ранение в горло и сейчас лежала в пыли, истекая кровью. Её муж, судя по всему, не был ранен, но смерть спутницы явно помутила его рассудок. Он уселся рядом с телом жены и, причитая, пытался целовать её руку. Также не повезло вознице. Болт попал ему в висок, и кучер умер, не успев даже слезть с передка дилижанса. Хорошо ещё, что лошади не понесли и продолжали спокойно стоять на месте, так быстро всё произошло.

– Эй, Шаи, ты цел? – негромко окликнул я товарища.

– Да, всё нормально, только стеклом немного руку порезал, когда на землю упал, – ответил товарищ, – а ты как?

– Тоже цел, – коротко ответил я.

– Что делать будем? – продолжил задавать вопросы Шаен, – тут долго оставаться нельзя. Обойдут сбоку и пристрелят нас, как собак.

– Не мешай. Дай подумать, – ответил я, лихорадочно размышляя на тему того, что же делать для того, чтобы выбраться из этой ловушки живыми.

Тут моё внимание привлёк возница, рядом с трупом которого, на передке, лежал взведённый арбалет. В голове появилось некое подобие плана.

– Шаен, слушай меня внимательно, – начал я доносить свою идею товарищу, – ты дилижансом управлять умеешь?

– Нет, – ответил мне товарищ, – не доводилось.

– Понятно, – сказал я разочарованно, – я тоже толком не умею. Значит, далеко уехать мы не сможем. А пешком топать безыдейно. Ладно, переиграем. Тогда другой вариант. Сейчас я попробую докричаться до нашего соседа. Если горе его не полностью сломило, то по счёту ты с ним запрыгиваешь в дилижанс. Я запрыгиваю на место возницы. Хлестаю лошадей. А там как повезёт. Насколько сможем уехать – всё нашё. Главное от обстрела уйти, а там, в лесу спрячемся. Ты скажи, ты эти леса знаешь хоть?

– Ну, так. – замялся товарищ, – ездил несколько раз с отцом. К Ривенроту, может, и выведу, но поблуждать придётся.

– Ясно, – сказал я, – не самый лучший расклад, но имеем, что имеем. Кстати, а почему эти сволочи больше не стреляют? – задал я мучивший меня с самого начала нападения вопрос.

– Не знаю. Возможно, лошадей не хотят перебить случайно, – ответил товарищ.

– Неважно. Не стреляют, так не стреляют. Нам же лучше, – отбросил я ненужные мысли и обратился к оплакивающему свою жену лавочнику, – эй, уважаемый, как вас там, вы жить хотите?

Но тот, будучи в шоке от произошедшего, проигнорировал мои слова, продолжая сжимать в руках ладонь своей жены. Дальнейшие попытки привлечь внимание страдальца пресёк громкий крик со стороны опушки.