Текст книги "Уральские стихи"

Автор книги: Константин Мурзиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

1960

ЧУВСТВО ЯКОРЯ

Утро крепнущей непогоды…

Мимо редких в порту огней,

Где качаются пароходы

На причалах у пристаней,

Мимо длинного «Экспортлеса»,

Где слышнее всего сосна,

Мимо ржавых громад железа,

Летом поднятого со дна,

Шел я в горы… Блестел булыжник,

Брызги с моря, лимонный свет.

Окатило волной, хоть выжми.

Это утренний мне привет.

А потом накатил прибоем

Трубный голос: «Идем со мной!

Направленье возьмем любое, —

Перед нами весь шар земной.

Забирайся и обогрейся

С кочегарами у огня».

Пароход был готов для рейса,

Это он и позвал меня.

Нет, спасибо, останусь дома,

Не скучаю в родной стране.

Чувство паруса мне знакомо,

Но не меньше знакомо мне

Чувство якоря и причала —

Чувство выстраданной земли.

Море нас хорошо встречало,

Все равно мы домой пришли.

Ты отвалишь, а я останусь…

Пусть пока подождут моря.

Люди славят веками парус,

Забывая про якоря.

Передо мною земля лежала,

Я ей дорог, я – вместе с ней.

Все знакомое окружало,

Прижималось ко мне тесней,

Доброй преданностью встречало,

Земляку открывая путь,

Эти пристани и причалы, —

Им и в бурю море по грудь! —

Кольца крепкие над водою,

Якоря под водой на дне, —

Все могучее, все литое

Было так благодарно мне,

Так устойчиво под ногами,

Что, казалось, камни легли

Не мостами, не берегами,

А опорою всей земли.

1960

* * *

Одним кажусь я молчаливым,

Другим – наоборот, болтливым.

Одним загадочным кажусь,

Зато другим – давно понятным

И до того уж неприятным,

Что и в соседи не гожусь.

Одним кажусь весьма серьезным

И легкомысленным – другим.

Всегда, под взглядом самым грозным,

Я, не боясь, отвечу им:

Бывал подчас и тем и этим,

И первым, и вторым, и третьим.

Но все ж, каким бы ни бывал,

Я никогда не забывал,

Что, подвергаясь переменам

И чувствам часто не простым,

Остаться надо неразменным

И неподдельно золотым.

1960

НАГРАДА

Я нынче всех охотно награждаю,

Награды никакой не утаю,

Не пожалею, но предупреждаю,

Что звезд счастливых я не раздаю.

Предупреждаю!.. И пускай мужчина,

Стремясь достигнуть новой высоты,

Не ожидает ордена и чина,

А женщина не просит красоты.

Я награждаю истинной любовью,

Ее неугасимым огоньком.

И, вопреки мещанскому злословью,

Я заявляю русским языком:

Любовь к труду – награда не простая,

Кто награжден – преобразится тот:

И женщина красавицею станет,

И свой талант мужчина обретет.

Вдвоем пойдут, счастливейшие люди,

Завидной наделенные судьбой…

Любите труд, а остальное будет,

Оно, друзья, придет само собой.

1960

* * *

Влюбленный в красоту земную,

В земную жизнь, в страну родную,

Не может честный человек

Начать войну по доброй воле,

Лишь зубы сжав от страшной боли,

Он будет бить – врагу в ответ.

А всей земле давно известно,

Что я живу на свете честно.

Пусть положится на меня

Трудолюбивая планета,

И пусть поймут все страны света:

Я не открою вдруг огня.

Я весь в работе, в добром деле,

Я устремлен к заветной цели,

Я безраздельно отдан ей.

А буду вынужден – не скрою:

Я громовой огонь открою

В защиту Родины своей!

1961

* * *

В полутьме наступающей ночи

Есть завидная песня без слов.

Это знал мой товарищ, рабочий,

Самый ловкий в Москве птицелов.

Ловля – дела любого не проще,

И не сразу, силок затая,

В Хорошевской березовой роще

Он, счастливый, поймал соловья.

Нет, не ради недоброго чувства

И, конечно, не для баловства —

Он поймал его ради искусства,

Чтобы вызнать секрет мастерства.

У соловушки брал он уроки,

День за днем повышал мастерство.

И не помню, в какие уж сроки

Научился он петь у него.

И, узнав, как дается наука,

Он обучит своих сыновей.

И однажды у малого внука

Ворохнется в груди соловей.

1961

* * *

Здравствуй, солнышко! Наконец–то

Ты порадовало, взошло.

Вспоминаются годы детства,

Чье–то радужное крыло

Над охапкой сухого сена —

Над ночлегом моим в степи.

Разливайся по темным стенам,

Светом комнату затопи!

Знаю, больше мне не приметить

Взлета радужного крыла.

Примечают его лишь дети,

Та пора навсегда прошла.

Но по–прежнему чувство света,

Радость утра живут во мне.

Кто спросонья сказал, что это

Блик оранжевый на стене?

Нет, не верю, иное что–то,

От чего на душе теплей.

Ждет работа? Пускай работа!

В жизни нет ничего милей.

И не будет вовек. Не будет

Чувству радужному конца.

Не один я – повсюду люди,

Стоит только сбежать с крыльца

И скорей, оглядев их лица,

Пожелав им, как повелось,

Утра доброго, с ними слиться…

Здравствуй, солнышко! Как спалось?

Впрочем, что я? Ведь ты трудилось

Там, на той стороне земли.

Как, скажи мне, тебе светилось

От отчизны моей вдали?

1961

ЛЕТНИЙ ДЕНЬ

Есть на земле такие уголки,

Где облака особенно легки.

И если лечь в садовую траву,

И развести над головой листву,

И на небо доверчиво взглянуть,

То можно с ними землю обогнуть.

Лежу в траве (под головой – рука)

И сквозь листву гляжу на облака.

Они свой вид меняют на лету

И, расходясь, уводят в высоту,

В голубизну сияющего дня

И приобщают к вечности меня.

И так легко в той синей полумгле,

Что невзначай взгрустнулось на земле.

Но вдруг травы зеленый колосок

Так ласково потерся о висок,

Не думая в измене обвинять,

Что землю захотелось мне обнять

И рассказать ей, словно во хмелю,

Как я ее люблю!..

1961

* * *

Судьба иного – строить самолеты

И прозябать с бескрылою душой.

Судьба иного – уходить в полеты

При помощи фантазии чужой.

А мне судьба иное присудила:

Возьми, сказала, легкие крыла…

Она меня в дорогу снарядила,

Дала маршрут и компас мне дала.

Но только побоялась – не сказала,

Заботливая, матери под стать,

Что, начиная с аэровокзала,

Взлетать я буду, падать и взлетать.

Зато она решила в утешенье

Устроить так, чтоб я не унывал,

Чтоб самое жестокое паденье

Я как начало взлета принимал.

1961

СОЛНЦЕ 

У солнца есть не только цвет,

У солнца есть и вкус.

Кто говорит, что вкуса нет?

Я доказать берусь.

Нет в мире проще ничего,

Чем это доказать.

Вкус винограда у него!

Пора бы это знать.

Мне это с детства удалось

Узнать, и вот я рад:

Не яблоко, не абрикос,

Не персик, – виноград

Июльским солнцем отдает

Все крепче, все сильней.

Ешь виноград – и день встает,

Звенящий от лучей.

И видишь тяжкий от кистей

Лозы высокий куст,

Улыбки женщин и детей —

И это солнца вкус!

1961

* * *

Ты приди ко мне трудным путем,

Через горы, крутым перевалом.

Мы тогда с тобой вместе пойдем

И еще раз споем, как бывало.

Только так мы сойдемся с тобой!

Люди ходят друг к другу дорогой —

Напрямик, а не узкой тропой…

Или силы не так уже много?

Раньше где только сила бралась!

Каждый камень был крепкой опорой.

Видишь, ночь на плечистые горы

Всеми звездами оперлась.

1961

* * *

Я не понял: дождик или птенчик

На рассвете в зарослях шумел.

Если дождик – слишком уж застенчив,

Если птенчик – что–то слишком смел.

Надо было сбросить одеяло,

Встать с кровати, поглядеть в окно.

В вазе лето с вечера стояло,

Настоялось докрепка оно.

Так бывает: душные потемки

Опьянят жасмином, как вином.

Я проспал неведомый, негромкий

Предрассветный лепет за окном.

Голову с подушки поднимаю,

Вижу солнце в радужном стекле

И не все как будто понимаю

Из того, что слышу на земле.

Но, поверьте, если вы хотите

Жить счастливо в стороне родной,

Не проспите и не пропустите

Ни одной мелодии земной.

1961

* * *

Аплодисменты – это листья

Затрепетавших тополей,

И серебристых и ветвистых,

Но только чуточку теплей.

Аплодисменты – это крылья

Вспорхнувших стаей белых птиц,

Готовых разом, без усилья,

В просторы неба унестись.

Аплодисменты – это волны,

Их неожиданный прибой,

Такой напористый и полный

Решимости перед судьбой.

Аплодисменты – это звенья

Передовой, живой цепи

И самого себя забвенье,

И заповедь: не отступи!

1961

* * *

Он прошел испытанье железом,

Он прошел испытанье огнем.

О сердечном, веселом, но трезвом,

Хорошо говорили о нем.

Высшим званьем его наградили,

Вознесли по заслугам до звезд,

За торжественный стол усадили

И по–дружески подняли тост.

И сказал старикашка лукавый,

В орденах доживающий век:

– Вот пройдет испытание славой,

И тогда уж – совсем человек!

1961

СТАРИК

Он был когда–то очень смелым,

Не думал вовсе о тепле

И занимался важным делом,

Каких немало на земле.

Теперь сидит в тени бульвара,

Рукой на палку опершись.

И смотрит, как за парой пара

Любовь идет в большую жизнь.

Сидит в сторонке, не мешает,

Подбросит палкою листок

И грустным взглядом провожает

Неутихающий поток.

Сидит, забыв о папиросе…

И редко–редко по пути

Какой–нибудь приезжий спросит,

Как лучше к Пушкину пройти.

И – палка в сторону взлетела,

Чтобы кривую описать.

Ведь это дело тоже дело —

Дорогу к музам показать!

1962

* * *

Кончается осень.

Мы прожили с толком ее,

Мы взяли от жизни свое,

А новое спросим,

И спросим по праву,

У новой грядущей поры.

Она принесет нам дары

И добрую славу.

Кончается осень.

Уходят особые дни,

Запомнятся миру они.

Тех дней, мы вас просим,

Вы не растеряйте.

Пора нам. Расстанемся мы

На самом закрайке зимы,

На белом закрайке.

1962

* * *

Пришла бы, что ли, поглядела…

Мой мир в предчувствии весны

Весь перетряхнут, переделан

И сдобрен солью новизны.

Вбежала ты, остановилась

И, обвинив меня во лжи,

Оглядываясь, удивилась:

– Да что здесь нового, скажи?

Но как сказать о переменах?

Увидев в ярком свете дня

Портреты старые на стенах,

Ты не взглянула на меня.

1962

МАШЕ БЕЗЫМЯННОЙ

«Если Энди

Выпьет бренди,

Мери нравится ему»…

Что за песенка такая?

Петь пою, а не пойму.

Это песенка не наша,

Из страны пришла чужой.

Отчего ж ты плачешь, Маша?

Пьян и весел милый твой!

Обнимает, прижимает

Крепко к сердцу своему.

«Если Энди

Выпьет бренди,

Мери нравится ему»…

Ты не плачь, не сетуй, Маша,

Глупой песенки не пой.

На площадке Уралмаша

Парень встретится с тобой.

Этот парень, кроме чаю,

Ничего не станет пить,

Этот парень, обещаю,

Будет искрение любить.

Вот он – в стеганке, в ушанке

И в рабочих сапогах —

На автобусной стоянке,

От березки в двух шагах.

Ты не раз его встречала,

Но почти не замечала.

Вытри слезы, не грусти…

Вам отныне по пути.

1962

УТРО НОВОГО ГОДА

Новый год мы встречали

И позвали к вину,

Позабыв о печали,

Только радость одну.

Как мы тесно уселись,

Рассказать не берусь,

Только рядом с весельем

Не пристроилась грусть.

Наслаждаясь шипучим,

Охлажденным на льду,

Вспоминали о лучшем,

Что случилось в году.

Да, воистину мудро

Было так решено.

Захмелел я под утро —

Песни, взгляды, вино!

Разговаривал ласково,

Соглашался: «Добро!»

И с головок цимлянского

Обдирал серебро.

И особенно молодо

Возле елки дурил,

Доставал с нее золото

И на счастье дарил.

1963

* * *

Мы не верим друг другу пока,

И у каждого что–то осталось

Недосказанным… Издалека

Не такой эта встреча казалась.

И опять я проститься спешу,

От смущения вас избавляю,

Все плохое с собой уношу,

Все хорошее вам оставляю.

1962

ПОСЛЕДНЯЯ ЗАТЕСЬ

Надо мною солнце не заходит,

Я счастливей многих на земле.

При такой отчаянной погоде

Я увидел затесь на стволе.

Понимаешь, с радостью заметил,

И пошел и встал перед сосной:

Ствол ее приятен, гладок, светел,

И нигде зарубки ни одной.

Обошел я все большие сосны,

Нету продолженья колеи.

Кончились тут, видно, чьи–то весны.

Значит, начинаются мои.

Всюду здесь нетронутые кущи…

Я топор спокойно достаю.

Пусть увидит вслед за мной идущий

Эту затесь первую мою.

Тем далеким, тем идущим сзади,

Всем живущим на моей земле,

Я про ту напоминаю затесь,

Что сумел увидеть на стволе.

Чтоб с пути заветного не сбиться,

Надо только сильно захотеть:

Не пройти ивашкина копытца,

Камешка в пути не проглядеть.

Это надо при любой погоде

Заприметить затесь на стволе…

Надо мною солнце не заходит,

Я счастливей многих на земле.

1962