Текст книги "Дионисий: великий тиран Великой Греции"

Автор книги: Константин Филатов

VII
(382–374 гг. до Р.Х.)

К середине 80-х гг. IV в. до Р.Х. воссозданная Дионисием Сицилийская держава находилась на пике своего могущества. Сиракузы были самым богатым городом мира и самым многочисленным по населению – в нем проживало около полумиллиона человек. Свою столицу Дионисий превратил в огромную крепость в 180 стадий в окружности (около 32 км), в 3 раза большую, чем Афины с Пиреем. Множество новых зданий и сооружений: площадей и портиков, храмов и общественных бань, театров, стадионов и палестр (спортзалов) украсили внешний облик столицы Сицилии. В сущности, все годы правления Дионисия Старшего отмечены широкомасштабными строительными проектами и бесконечными военными предприятиями, сначала на Сицилии, а затем, с укреплением державы, и по всему греческому миру и его окрестностям. Объяснение этому кроется не только в деятельной натуре самого Дионисия, но и в самом характере его власти, главной опорой которой были наемные воины. Тирану было важно организовать общественную жизнь так, чтобы граждане были заняты ежедневными заботами и не имели излишнего досуга для политических дискуссий, а то и для составления заговоров. В тоже время боевая практика его войска и флота обеспечивала постоянную боеготовность наемников, поднимала боевой дух и обеспечивала их военной добычей от грабежей неприятельских земель. Победы в войнах повышали авторитет Дионисия и патриотические настроения в народе, и все это в свою очередь упрочивало положение тирана.

Этими же мотивами объясняется повышенное внимание Дионисия к организации спортивной жизни в Сиракузах. Спорт помогал ему готовить крепкую молодежь к службе в наемных военных подразделениях, переключал общественный интерес с политических проблем на спортивные состязания и служил дополнительным средством сплочения всех социальных слоев вокруг своего правителя. Монеты в честь олимпийских побед чеканились на Сицилии чаще, чем в каком-либо другом эллинском государстве, хотя победители олимпийских игр пользовались почетом повсеместно. Греческая пословица гласила, что самое драгоценное имущество человека – это его золотая статуя в Олимпии.

Иногда люди Дионисия, курирующие спорт, даже перегибали палку в своем стремлении порадовать своего государя спортивными достижениями и славой сицилийских олимпийцев. Широкую известность получил скандал в Олимпии в 388 г., связанный с попыткой подкупа кулачного бойца Антипатра, победившего в состязаниях среди юношей. Сиракузяне, которые привезли в Олимпию жертвы от Дионисия, предлагали большие деньги Клинопатру, отцу победителя, чтобы тот объявил своего сына родом из Сиракуз. Однако Антипатр, отверг предложение и громко объявил, что он родом из малоазийского города Милета, и первый из восточных греков – ионийцев поставил в Олимпии свою статую работы скульптора Поликлета, отметив свое милетское происхождение и на ее базе.

Для материального обеспечения своих грандиозных предприятий Дионисий неустанно и достаточно успешно искал дополнительные источники государственных доходов и при этом как рачительный хозяин старался управлять всей экономической жизнью своей страны, в частности, контролировать ее финансовые потоки. В наиболее доходных отраслях экономики он устанавливал казенную монополию, не допуская усиления позиций на рынке Сицилии иностранного торгового капитала. Один из примеров его экономической политики сохранил для нас Аристотель в своем трактате «Политика». «В Сицилии некто скупил на отданные ему в рост деньги все железо из железоделательных мастерских, а затем, когда прибыли торговцы из гаваней, стал продавать железо как монополист, с небольшой надбавкой на его обычную цену. И все-таки он на пятьдесят талантов заработал сто. Узнав об этом, Дионисий издал приказ, в силу которого этому человеку разрешалось увезти деньги с собой, сам же он, однако, должен был оставить Сиракузы, так как нашел источник доходов, который наносил ущерб интересам Дионисия».

В тоже время, он всеми возможными средствами подталкивал сиракузян к активной экономической деятельности, которая, естественно, должна была увеличить объем налогов, поступающих в казну. Прослышав, что в доме одного сиракузянина зарыты деньги, он велел принести их себе. Но владелец утаил часть клада, бежал со своими сбережениями в другой город и там купил на них землю. Узнав, что бывший скряга пустил, наконец, свое богатство в дело, Дионисий вернул ему и все остальное изъятое у него серебро.

Кстати, налоговая политика сицилийского тирана впоследствии, много позже его смерти, породила немало карикатурных рассказов и просто веселых анекдотов, ведь платить налоги граждане не любили во все времена. Например, рассказывали, что однажды Дионисий наложил чрезвычайный побор на сиракузян и те стонали и рыдали, говоря, что у них ничего нет. Он наложил второй, третий – до тех пор, пока ему не доложили, что сиракузяне уже не плачут, а насмехаются над своим правителем. Тогда он остановился: «Значит, теперь у них и вправду больше ничего нет».

На самом деле, все важнейшие решения в Сицилийской державе – объявление войны, наделение правителя властными полномочиями и, при необходимости, подтверждение этих полномочий, заключение союзных договоров и сбор чрезвычайных налогов – утверждались народным собранием, и не всегда его решения были положительными. Председательствовал в нем, выступал с высокой трибуны и выносил вопросы на обсуждение, как известно, сам Дионисий. Однако власть его не была деспотией восточного типа, как у персидских царей или египетских фараонов, скорее она напоминала конституционную монархию. Почти все традиционные для греческого полиса структуры самоуправления в Сиракузах продолжали избираться народом и выполняли свои обязанности, хотя в некоторых вопросах их полномочия были ограничены в пользу стратега-автократора, как продолжали именовать Дионисия официальные документы. Поэтому иной раз Дионисию приходилось прибегать к нетрадиционным методам получения необходимых ему средств.

Нуждаясь в деньгах он, как-то вынес на обсуждение народного собрания предложение о сборе чрезвычайного налога. Но граждане отказали тирану, заявив, что они и так платят немалые суммы. Тогда Дионисий, переждав какое-то время, приказал своим людям вынести на агору (торговую площадь) священные дары из городского храма Асклепия – преимущественно золотые и серебряные сосуды всякого рода – и распродать их по невысокой цене, не объявляя о священном происхождении изделий. Богатые сиракузяне с большой охотой раскупили выставленный товар, в казну было собрано большое количество денег. Затем Дионисий велел всенародно объявить, что по недосмотру неких ответственных лиц была распродана священная храмовая утварь, и потребовал у всех кто приобрел эти предметы немедленно вернуть их Асклепию, в противном случае они будут подвергнуты наказанию как святотатцы. Сиракузяне, проклиная хитрого тирана, подчинились и отнесли в храм свои покупки с распродажи.

Кроме спортивных побед, еще одним способом повысить престиж своей власти, прежде всего в глазах граждан других греческих государств, для Дионисия была поддержка творчества выдающихся деятелей науки и культуры своего времени. По примеру своих предшественников-тиранов Гелона и Гиерона, он приглашал ко двору именитых мастеров слова, скульпторов и художников и щедро одаривал их деньгами. Как правило, эти интеллектуалы охотно прославляли тирана в своих произведениях и поддерживали его политику. Например, сиракузский поэт Ксенарх по заказу Дионисия написал стихотворный памфлет против врагов тирана – регийцев. Оратор Аристотель, также, вероятно, по побуждению Дионисия, составил риторически отделанную речь с решительными возражениями на «Панегирик» Исократа, в котором возвеличивались враждебные сицилийцам Афины и осуждалась Спарта, в частности, за сотрудничество с сиракузским тираном. Но случались и досадные недоразумения во взаимоотношениях Дионисия с творческими работниками.

Особую известность получила размолвка Дионисия с выдающимся лирическим поэтом, мастером дифирамбов (хоровых песен, посвященных богу Дионису) Филоксеном, которого тиран пригласил в Сиракузы в качестве своего литературного советника. Филоксен по характеру был полной противоположностью Дионисию, он отличался любовью ко всевозможным радостям жизни и в своей непосредственности был похож на большого ребенка. Рассказывали, что однажды он наслаждался, вдыхая в харчевне запах варева, кипевшего в горшке. Вскоре желание отведать вкусное блюдо стало невыносимо мучительно для Филоксена, он не выдержал и приказал своему рабу купить этот горшок с едой. Тот заметил, что хозяин харчевни, скорее всего, запросит большую цену. В ответ Филоксен сказал: «Еда будет тем вкуснее, чем дороже обойдется». Как-то за распитием вина Дионисий читал ему свои стихи, в надежде, что мастер поможет ему сделать их лучше, но Филоксен просто заявил, что стихи никуда не годны. Такое неуважение возмутило Дионисия и он, для острастки и перевоспитания, велел отправить Филоксена на неделю в сиракузские каменоломни. К каторжным работам Филоксена, разумеется, не привлекали, эту неделю он посвятил написанию комической пьесы «Циклоп», в которой осмеял самого сицилийского тирана в образе одноглазого и глупого мифологического увальня, себя же представил в образе хитроумного Одиссея. Затем его вновь привели к Дионисию и тот стал читать ему свои стихи, над которыми работал в последние дни. Выслушав Дионисия, Филоксен вздохнул, повернулся к начальнику стражи и сказал: «Веди меня обратно в каменоломню!» Дионисий умел ценить хорошую шутку и поэтому простил Филоксена, но тот вскоре покинул Сицилию. Его пьеса «Циклоп» в 389 г. с большим успехом была представлена публике на театральной сцене в Афинах – центре культурной жизни Греции, после чего многие греческие комедийные драматурги: Аристофан, Страттид, Эвбул, Эфипп направили жало своей сатиры против ставшего жупелом сицилийского тирана. На Сицилии, однако, Филоксен оставил по себе добрую память, и самая красивая пещера в каменоломнях в его честь была названа Филоксеновой.

Жили у Дионисия не только придворные поэты, но и придворные философы, самым выдающимся из которых был ученик Сократа Аристипп, уроженец города Кирены. Он был не меньшим жизнелюбом и остроумцем, чем Филоксен, но во всем остальном был скорее похож на самого Дионисия. Умный и образованный Аристипп был тонким психологом в общении с людьми. При первой встрече с Дионисием, на вопрос, зачем он пожаловал, Аристипп откровенно ответил тирану: «Когда я нуждался в мудрости, я пришел к Сократу; сейчас я нуждаюсь в деньгах и вот пришел к тебе». Ответ развеселил Дионисия и он задал еще один вопрос: «Как ты думаешь, а почему философы ходят к дверям богачей, а не богачи – к дверям философов?» Аристипп ответил: «Это потому, что одни знают, что им нужно, а другие не знают». После этого Аристипп был принят Дионисием на службу в качестве учителя риторики и философии.

Аристипп умел применяться ко всякому месту, времени или человеку, безупречно играя свою роль придворного мудреца, и поэтому был уважаем Дионисием и пользовался определенным влиянием на него. Гордыня никогда не терзала его душу, и это очень помогало ему добиваться своего. Он безо всякого стеснения мог пуститься в пляс по первому слову тирана, развеселившегося за чашей вина, и не считал это для себя унижением. Иногда, правда, он был слишком настойчив в своих просьбах, и это выводило Дионисия из себя. Однажды он даже плюнул философу в лицо, но Аристипп на это сказал, что если уж рыбаки, ловящие мелкую рыбешку, спокойно подставляют себя брызгам моря, то ему ли не вынести брызг слюны, подцепляя такую большую рыбу, как Дионисий. В другой раз он заступался перед Дионисием за своего друга и, не добившись успеха, бросился к его ногам. Когда кто-то, узнав об этом, стал над ним насмехаться, Аристипп сказал: «Не моя вина в том, что у Дионисия уши на ногах».

Дионисий, как известно, и сам был не прочь пошутить под хорошее настроение. Как-то раз, когда Аристипп просил у него денег, он заметил: «Ты ведь утверждаешь, что мудрец не ведает нужды». – «Дай мне денег, – перебил Аристипп, – а потом мы обсудим этот вопрос». Получив то, что просил, философ добавил: «Вот видишь, я и вправду не ведаю нужды».

Но Аристипп мог при случае и осадить своего благодетеля, напомнив ему, что он хоть и великий правитель, но при этом всего лишь человек, а не божество. На пиру Дионисий потребовал от Аристиппа сказать, что-нибудь философское, а философ, рассмеявшись, ответил: «Разве не смешно, что ты у меня учишься говорить, а сам поучаешь меня, когда надо говорить?» На это Дионисий рассердился и велел Аристиппу занять самое дальнее место за столом. «Что за почет хочешь ты оказать этому месту?!» – воскликнул философ.

Еще один знаменитый ученик Сократа – философ Платон – гостил на Сицилии, прибыв туда в 488 г. по приглашению Диона, брата жены Дионисия Аристомахи, большого поклонника философии. Дион упросил Дионисия принять Платона ко двору, но отношения между тираном и родоначальником платонизма не заладились с самого начала. В ходе первой и последней своей беседы с Дионисием философ взялся рассуждать на тему нравственности, особо подчеркивая, что лишь жизнь справедливых людей счастлива, тогда как несправедливые всегда несчастны в глубине души. Дионисий посчитал, что это камень в его огород и его стало раздражать воодушевленное внимание присутствующих, зачарованных словами Платона. В конце концов, его терпение иссякло, и он резко спросил Платона, чего ради тот явился на Сицилию. «Я ищу совершенного человека» – отвечал философ. «Но клянусь богами, ты его не нашел, это совершенно ясно», – язвительно возразил Дионисий. Аудиенция была на этом закончена и Дион, напуганный гневом своего властителя, помог Платону спешно сесть на первый же корабль, отправляющийся из Сиракуз на восток. Ходили слухи, что Дионисий тайно приказал корабельщику продать Платона в рабство, но сам Платон никогда, ни единым словом эти слухи не подтверждал. Позже Дионисий понял, что был слишком резок в общении с властителем дум и даже написал Платону примирительное письмо, в котором просил философа не помнить зла и не говорить о нем дурного, на которое Платон ответил, что ему не только недосуг говорить что-либо о Дионисии, но и помнить о нем. Гораздо позже, уже после смерти Дионисия, обида, наконец, покинула сердце Платона, и он достаточно объективно стал судить о заслугах покойного тирана, в письмах называл его «спасителем Сицилии» и даже активно пытался наставить на путь истинный его сына и наследника власти – Дионисия Младшего.

Итак, в середине 80-х гг. Дионисий находился в зените своей славы. Казалось ему подвластно все и сама судьба выступает на его стороне. Взвесив все «за» и «против», он решил, что теперь сможет достигнуть своей заветной цели – изгнать карфагенян с Сицилии и утвердить господство западных эллинов по всему острову.

Непосредственным поводом к боевым действиям сиракузян послужило отпадение от Карфагена пограничных городов, которым Сиракузы не хотели отказывать в поддержке. Но когда в 382 г. началась третья карфагенская война, ее события стали развиваться не по плану Дионисия; ему пришлось воевать на два фронта, поскольку на этот раз карфагеняне нашли союзников в Италии. Там и проходили основные сражения первых военных лет, когда удача была преимущественно на стороне сицилийских греков.

В 379 г. карфагеняне в Южной Италии помогли своим союзникам отстроить разрушенный Дионисием Гиппоний, а сиракузяне пошли в наступление на главные города Лиги италиотов и в том же году овладели Кротоном. Однако экспедицию сиракузян против Фурий постигла неожиданная катастрофа. Дионисий двинул на этот город триста кораблей с тяжеловооруженными воинами, однако внезапно налетевший встречный ураганный северный ветер уничтожил сиракузский флот. В благодарность за свое спасение жители Фурий принесли обильные жертвы богу северного ветра Борею, особым постановлением даровали ему права фурийского гражданства и прозвище «Благодетель», стали ежегодно справлять в его честь праздник и даже выделили ему дом в Фуриях с участком земли.

Несколько позже Дионисий утвердил свою власть и над воссозданным Гиппонием, но на этом остановился. Италиоты пошли на примирение с сицилийцами, при посредничестве группы влиятельных в италийских греческих городах философов-пифагорейцев, которых Дионисий рядом благородных жестов сумел склонить к соглашению. Инициатива при этом принадлежала Таренту, самому значительному из городов Южной Италии, где в это время за дружбу с Дионисием выступал выдающийся философ и политик Архит. Дионисий, в свою очередь, прекратил захваты городов и удовлетворился восстановлением своего господствующего влияния на всем побережье Тарентского залива, в Калабрии и Апулии.

С завершением военных кампаний в Южной Италии у Дионисия отпала надобность в сохранении союзных отношений с луканами. В дальнейшем он силой противостоял этим воинственным варварам, самым опасным врагам италийских греков. Чтобы преградить путь луканам вглубь своих италийских владений, Дионисий даже пытался перегородить рвом и валом узкий Скиллетийский перешеек, но очередное варварское вторжение помешало исполнению этого плана.

А вот военные действия против карфагенян, в конечном счете, оказались гораздо менее удачными. Первоначально наступлению Дионисия на Западную Сицилию сопутствовал успех, и под конец войны ему удалось добиться победы в большом сражении при Кабалах, в котором погиб сам карфагенский главнокомандующий Магон. Карфагеняне понесли большие потери и при этом оказались запертыми в безводной местности; все это заставило их отправить послов к греческому архонту Сицилии для заключения договора. Дионисий согласился выпустить остаток вражеского войска из западни, но потребовал, чтобы все карфагеняне покинули Сицилию навсегда и возместили грекам ущерб, причиненный им в ходе войны. Предводители карфагенского войска дали предварительное согласие исполнить эти требования, но заявили, что они не полномочны сами принять такое решение в отсутствие главнокомандующего, и потому просили Дионисия разрешить им перенести лагерь к ставке Гимилькона, сына погибшего Магона, который должен был теперь возглавить вооруженные силы Карфагена на острове. И тут Дионисий допустил промах. Полагая, что воля противника к сопротивлению окончательно сломлена и, желая избежать излишнего кровопролития, он объявил перемирие и разрешил карфагенянам соединиться с их новым главнокомандующим. Как только хитрые семиты это сделали, они отослали назад ничего не добившихся греческих послов.

Гимилькон использовал дарованную его противником передышку для устроения и пополнения своего войска, а затем дал Дионисию сражение при Кронии близ Панорма, в котором одержал полную победу. В этой битве нашел свою смерть брат Дионисия Лептин, который командовал одним из флангов греческого построения. После этого противники опять вернулись за стол переговоров, но возможности диктовать свои условия у Дионисия уже не было. Мирный договор 374 г. закреплял условия взаимного существования западных греков и карфагенян на Сицилии, однако при этом Дионисию пришлось отказаться от части своих западных владений вплоть до реки Галик. Под власть Карфагена попали Гимера, Селинунт и половина акрагантской области. Кроме того, Сиракузы были обязаны выплатить Карфагену возмещение военных убытков в размере до 1000 талантов.

VIII
(373–367 гг. до Р.Х.)

Даже после небольших территориальных потерь, в руках сиракузского тирана было сосредоточено более двух третей всей Сицилии – 17600 кв. км из общей площади острова в 25600 кв. км. По ту сторону Мессенского пролива власть Дионисия простиралась на всю юго-западную оконечность италийского сапога, до реки Кратис севернее Кротона. Общая площадь Сицилийской державы с ее итальянскими владениями составляла около 25 тыс. кв. км – весьма внушительный размер, особенно, по греческим масштабам. Население подвластных архонту Сицилии земель составляло около миллиона человек.

Помимо этого сплошного массива подвластных территорий в Сицилии и Италии, под контролем Дионисия находились и отдельные важные стратегические пункты на побережье Адриатического и Тирренского морей, куда он выводил колонии или где оборудовал небольшие крепости. Опираясь на эти пункты, на силу размещенных там отрядов и эскадр, а также на дружественные союзы с вождями иллирийских, италийских и галльских племен, сиракузский правитель господствовал в этом регионе.

Однако Дионисий понимал, что мирное существование на Сицилии двух воинственных государств не возможно в долговременной перспективе. Все мирные договоры между Сиракузами и Карфагеном на самом деле знаменовали собой только периоды перемирия в долгом и упорном военном противостоянии, которое могло закончиться только окончательной победой одной из сторон.

В конце своей жизни Дионисий в последний раз попытался добиться решительного успеха в борьбе за Западную Сицилию. Воспользовавшись ослаблением Карфагена вследствие очередной эпидемии и восстаний в Африке и на Сардинии, подавление которых затянулось на долгие годы, он начал в 368 г. свою четвертую войну с карфагенянами. Дионисий во главе сухопутного войска из 30 тыс. пехотинцев и 3 тыс. всадников, при поддержке флота из 300 кораблей, двинулся на запад и захватил Селинунт, Энтеллу и Эрикс. Затем он осадил Лилибей, важный портовый город, основанный карфагенянами вблизи разрушенной Мотии. Взять город до подхода основных военных сил и флота из Карфагена под командованием полководца Ганнона греки не смогли, как не смогли они и разгромить врага в море. Им помешал случай.

Благодаря предприимчивости своих шпионов, Дионисий имел в Карфагене важного агента влияния Сицилийской державы – местного аристократа Суниата, который испытывал личную ненависть к вновь назначенному для ведения войны с греками карфагенскому главнокомандующему Ганнону. Суниат в тайном письме на греческом языке предупредил Дионисия о предстоящей военной экспедиции на Сицилию и дал в нем нелестную характеристику Ганнону. Но, к несчастью для греков, письмо было перехвачено, Суниат казнен за измену, а карфагенский сенат издал постановление, чтобы «впредь ни один карфагенянин не учился ни писать, ни говорить по-гречески, дабы никто не мог ни разговаривать с врагом без переводчика, ни вести с ним переписку».

С наступлением зимы осаду Лиллибея пришлось прервать, тем более что к тому времени сиракузский флот понес серьезные потери от нападения на него неожиданно прибывшей карфагенской эскадры. Дионисий счел за лучшее заключить с неприятелем перемирие на год и вернулся в Сиракузы. Военным действиям уже не суждено было возобновиться, дни жизни великого тирана подходили к своему концу.

К этому времени в греческом мире произошли важные изменения. Перед лицом усиливающегося могущества Фив в Балканской Греции Афины коренным образом поменяли свой политический курс и начали сближение со своими традиционными противниками: Спартой и Сиракузами. Еще ранее они пытались дипломатическими методами оторвать Сицилийскую державу от ее союзников спартанцев: в 393 г. афиняне приняли почетный декрет в честь нового «архонта Сицилии» и его братьев, но их последующая попытка связать Дионисия брачными узами с другом афинян кипрским правителем Евагором успеха не имела. Дионисий остался верен союзу со Спартой и холодная война Сиракуз с Афинами продолжалась в течение последующих 25 лет. Прежде всего, именно эта враждебность и обусловила предельно критическое отношение к сицилийскому тирану в демократическом афинском обществе. В 80-х гг. афинские ораторы, в том числе блестящий Исократ, и Лисий, сицилийский изгнанник, с большим шумом обличали тирана как врага эллинской свободы и независимости в своих выступлениях, а в афинском театре прошло несколько антитиранических постановок, начиная с «Циклопа» Филоксена, высмеивавших некоторые особенности характера Дионисия и стиля его руководства. Комедиограф Эвбул, например, в пьесе, озаглавленной его именем, намекая на неоднократные пополнения Дионисием гражданской общины Сиракуз презренными в глазах афинских демократов освобожденными рабами, писал:

 
К почтенным людям-то высокомерен он,
А вот к льстецам, которые смешат его,
На редкость благосклонен: он ведь думает,
Что только лишь они и благородные,
Хоть и рабы.
 

Однако в 70-е гг. накал пропагандистской войны поутих, а в 369 г. тот же Исократ в письме к Дионисию уже призывал его стать защитником общеэллинского дела. В начале 60-х гг. возможность заключения тройственного союза между Афинами, Спартой и Сиракузами стала приобретать все более реальные черты. В 368 г. афинское народное собрание вынесло специальное постановление о награждении сиракузского правителя и его сыновей золотыми венками и правами афинского гражданства. Затем со стороны афинян последовал еще один любезный жест: на ежегодных зимних празднествах в честь Диониса, проходивших в священной местности Леней и включавших в свою программу театральный конкурс в Ленейском театре, первую награду получила трагедия Дионисия «Выкуп Гектора».

Победа на столь престижном состязании означала несомненный успех и признание заслуг лауреата в мире греческой культуры. Разумеется, это вызвало огромную радость у пожилого автора, всегда стремившегося к литературной славе.

В честь одержанной победы в Сиракузах был дан широкий пир. Как и всякое настоящее сицилийское празднество, этот пир изобиловал вином и изысканными блюдами, заздравными речами, безудержным весельем, музыкой кифаредов, хоровыми песнями, массовыми танцами в ярком свете сотен лампад и азартной игрой в коттаб. Эта исконно сицилийская игра стала в IV в. до Р.Х. необычайно популярной в ведущих эллинских городах, гордившихся изысканностью своих развлечений: Афинах, Коринфе, Фивах и, естественно, в Сиракузах. Суть игры заключалась в следующем. После выпитой чаши оставлялось на дне небольшое количество вина. Затем эту чашу нужно было взять за ручку, сообщить ей размах и под звуки флейты на определенный такт выплеснуть остаток вина в емкость, стоящую у противоположной стены зала. Чаще всего такой емкостью служила чашка весов, которую нужно было опустить определенным объемом жидкости. Игра имела свои правила, ставки, штрафы и награды. Победителем становился наиболее точный метатель вина.

Дионисий, надо сказать, любил пиры, попойки в дружеском кругу были одним из его любимых развлечений. Это неудивительно – Сиракузы являлись одним из ведущих центров греческого виноделия и сиракузяне ежегодно, украсив головы душистыми венками, с размахом отмечали особый Праздник Чаши. Чтобы потешить народ, Дионисий учредил в рамках этого праздника состязания по винопитию и награждал победителя венком из чистого золота. В соревнованиях этих принимали участие и приезжие «атлеты». Был случай, насмешивший весь город, когда почетную награду в напряженной борьбе заслужил некий Ксенократ из малоазийского города Халкедона. Нетвердой походкой возвращаясь с праздника домой, он по старой привычке возложил золотой венок на статую Гермеса, стоящую на улице у его дверей; сюда он клал свои использованные венки из цветов, мирта, плюща и лавра.

И на том роковом пиру во дворце архонта Сицилии весной 367 г. вино лилось рекой.

После разгульного торжества, шестидесятитрехлетний Дионисий внезапно почувствовал себя плохо. Дионисию было пророчество, что он умрет, когда победит сильнейших. Он думал, что это относится к его войне с карфагенянами, но оказалось, что «сильнейшими» были его соперники-драматурги.

Когда Дионисий, по общему суждению, был уже безнадежен, Дион всячески пытался переговорить с ним о наделении властью детей тирана от его сестры Аристомахи, но врачи, в надежде угодить уже назначенному преемнику – Дионисию Младшему, помешали Диону исполнить свое намерение. Они дали Дионисию снотворного зелья и свою смерть он встретил во сне. Его многочисленные ненавистники позже любили издевательски говорить, что он умер от радости, намекая на повод для последнего пира Дионисия. Историки почитали его счастливым – прожив достаточно долгую по тем временам жизнь, когда долгожителями считались все, кому довелось дожить до 80 лет, он не увидел смерти ни одного из своих многочисленных детей и внуков. Тело Дионисия было предано сожжению на грандиозном погребальном костре, а останки захоронены в заранее построенной гробнице на Ортигии; даже прах свой Дионисий предусмотрительно не хотел оставлять во власти сиракузян, помня о том, что настроение толпы непостоянно, и от любви до ненависти – один шаг.

Дионисий оставил после себя мощное государство с крепкой властью. Сиракузы обладали обширными гаванями и были обведены высокой стеной; располагали флотом, насчитывавшим не менее 400 тяжелых боевых кораблей, сухопутным войском в 100 тыс. пехотинцев и 9 тыс. всадников. В городе имелись снасти еще для 500 кораблей и хранилось в запасе около миллиона медимнов зерна (более 5 млн. декалитров). Оружейные склады были заполнены щитами, мечами, копьями, поножами, панцирями и катапультами, изобретенными самим Дионисием. Сицилийская держава имела множество союзников. Построенное Дионисием Старшим здание оказалось достаточно прочным, чтобы пережить своего творца и продолжить существование даже при его слабохарактерном и малоинициативном сыне, которого поначалу поддерживал и народ Сиракуз.

После смерти своего отца, Дионисий Младший, не отличавшийся воинственностью, немедленно заключил мир с карфагенянами на условиях возврата к прежнему положению. Сын, в отличие от своего отца, оказался слабым правителем, и, поняв это, политические противники силой лишили его власти. Когда Дион, сын Гиппарина, сверг Дионисия II, его постигли многие несчастья. На глазах тирана были умерщвлены его собственные сыновья, дочери обесчещены и нагими преданы смерти; ни один из членов его семьи не был пристойным образом похоронен – одних сожгли живьем, трупы других бросили в море. Сам Дионисий Младший избег физической расправы, поселился в Коринфе как частное лицо и в крайней нищете дожил до старости. Однажды он встретился с македонским царем Филиппом, отцом Александра Великого. Беседа, естественно, касалась всевозможных предметов, и, между прочим, Филипп спросил Дионисия, как это ему не удалось сохранить столь великую власть, полученную от отца. Дионисий Младший ответил: «Отец оставил мне в наследство все, кроме своей удачи, благодаря которой он сумел это приобрести и удержать».