Текст книги "Птицы в воздухе. Строки напевные"

Автор книги: Константин Бальмонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

НАД ВЕЧНОЮ СТРАНИЦЕЙ

1

Супруг несчетных инокинь,

Любовник грезы воспаленной,

Оазис внутренних пустынь,

Твой образ дивен, взор твой синь,

Ты свет и жизнь души смущенной.

Но если именем твоим

Тереза умеряла стоны,

То им же обратили в дым

Народы с прошлым вековым,

Людей убили миллионы.

О, кто же, кто ты, зыбкий дух?

Благословитель, или мститель?

Скажи мне ясно, молви вслух.

Иль свод небесный вовсе глух?

Спаси меня! Ведь ты – Спаситель!

2

Многоликий, ты мне страшен,

Я тебя не понимаю.

Ты идешь вдоль серых пашен

К ускользающему Раю.

Ты ведешь по переходам,

Где уж нет нам Ариадны.

Ты как свет встаешь под сводом,

Где в Июле дни прохладны.

Ты звенишь в тюрьме жестокой

Монастырскими ключами.

Ты горишь, и ты высокий,

Ты горишь звездой над нами.

Но в то время как сгорает

Узник дней, тобой зажженный,—

И тюремщик повторяет

То же имя, в жизни сонной.

Но в то время как свечами

Пред тобою тают души,—

Ты вбиваешь с палачами

Гвозди в сердце, в очи, в уши.

И не видят, и не слышат,

И не чувствуют – с тобою,

Кровью смотрят, кровью дышат,

Кровь зовут своей судьбою.

И схватив – как две собаки

Кость хватают разъяренно —

Крест схватив в глубоком мраке,

Два врага скользят уклонно.

И твоей облитый кровью,

Крест дрожит, как коромысло,

К Свету-Слову, и к присловью,

Липнет чудище, повисло.

Разлохматилось кошмаром,

Два врага бессменно разны,

Старый мир остался старым,

Только новы в нем соблазны.

Только крючья пыток новы,

Свежи красные разрывы.

Кто же, кто же ты, Суровый?

Кто ты, Нежный, кротче ивы?

3

Чтоб тебя понимать, я под иву родную уйду,

         Я укроюсь под тихую иву.

Над зеркальной рекой я застыну в безгласном

                                        бреду.

         Сердце, быть ли мне живу?

Быть ли живу, иль мертву,– не все ли, не все ли

                                           равно!

         Лишь исполнить свое назначенье.

Быть на глинистом срыве, упасть на глубокое дно,

         Видеть молча теченье.

После верхних ветров замечтаться в прозрачной

                                           среде.

         Никакого не ведать порыва.

И смотреть, как в Воде серебрится Звезда,

                                       и к Звезде.

         Наклоняется ива.

КРУГОВОЙ ВЕРТЕП

Я в лесу, бродя, увидел тайный склеп.

Постучал неосторожно в тот вертеп.

Вышли духи Говорят: Зачем cтyчaл?

В круговом вертепе каждый мирно спал.

Встали духи, и глядят светло и зло.

Восемь было их, змеиное число.

Окружил меня враждебный этот хор.

С ним навеки неразлучен я с тех пор.

В чаще бродим мы, должны блуждать мы в ней.

Зацепляемся за все шипы ветвей.

Ходим всюду, но решением судеб

Каждый вечер мы приходим в круглый склеп.

И опять, едва забрезжит, мы идем.

Мы повторным устремляемся путем.

В миге зрячий, в сутках вечно взор наш слеп.

В круг вступив, мы возвращаемся в вертеп.

Что я, где я, все равно мне Я устал.

Я давно кукушку слушать перестал.

Где б я ни был, не пройдешь, кружась, вертеп.

Много ль жить мне, мало ль жить, предел

                                 мой – склеп.

ПРИЧАСТИЕ НОЧИ

Полюбите слезы, в вас воскреснет смех.

Прикоснитесь боли, удалится грех.

Помолитесь Ночи, вам сверкнет Заря,

С светлым, с темным сердцем светом говоря.

Прикоснитесь к Миру мыслию своей,

На касанье мысли – поцелуй лучей.

Поцелуй безгласный просиявших глаз,

Посмотревших ясно из души на нас.

Причаститесь боли, это верный путь,

Чтоб на вольной воле глубоко вздохнуть.

СВЕТ ПРОРВАВШИЙСЯ

1

…Он упадал прорвавшимся лучом,

Он уводил в неведомые дали,

И я грустил, не ведая о чем,

И я любил влияние печали,

И плакали безгорестно глаза…

2

…Над скалистою страной,

Над пространством бледных вод,

Где с широкою волной

Мысль в созвучии живет,

Где химерная скала

Громоздится над скалой,

Словно знак былого зла,

Мертвый крик вражды былой…

3

…Хоть я любил тот край, там не было полян,

Знакомых с детства нам пленительных прогалин,

И потому, когда вечерний шел туман,

Я лунною мечтой был призрачно печален,

И уносился вдаль…

…Чей облик страшный надо мной?

Кто был убит здесь под Луной?

Кентавр? Поморский царь? Дракон?

Ты сон каких былых времен?

Чей меткий так был зол удар,

Что ты застыл в оковах чар?

Так в смертный миг ты жить хотел,

Что тело между мертвых тел,

Чрез сотни лет, свой лик былой

Хранит, взнесенный ввысь скалой…

5

…Упоительные тени,

С чем, о, с чем я вас сравню?

Звездоцветные сирени,

Вам ли сердцем изменю?

Где б я ни был, кто б я ни был,

Но во мне другой есть я.

Вал морской в безмерном прибыл,

Но не молкнет звон ручья…

6

… Он журчит, он журчит,

Ни на миг не замолчит,

Переменится, вздохнет,

Замутит хрустальный вид,

Но теченьем светлых вод

Снова быстро заблестит,

Водный стебель шелестит,

И опять мечта поет,

Камень встанет,– он пробит,

Миг и час уходят в год,

Где-то глыбы пирамид,

Где-то буря, гром гремит,

Кто-то ранен и убит,

Смерть зовет.

И безмерна тишина,

Как безмерен был гот гул,

В рунном облаке Луна

Говорит, что мир уснул,

Сердце спит,

Но воздушная струна,

Но теченье тонких вод,

Неуклонное, звучит,

И по разному зовет,

И журчит,

И журчит…

7

…Непобедимое отчаянье покоя,

Неустранимое виденье мертвых скал,

Молчанье Зодчего, который, башню строя,

Вознес стремительность, но сам с высот упал.

Среди лазурности, которой нет предела,

Среди журчания тончайших голосов,

Узор разорванный, изломанное тело,

И нескончаемость безжалостных часов.

Среди Всемирности, собой же устрашенной,

Над телом близкий дух застыл в оковах сна,

И в беспредельности, в лазурности бездонной,

Неумолимая жестокая Луна…

НАШ ТАНЕЦ

Наш танец, наш танец – есть дикая пляска,

Смерть и любовь.

Качанье, завязка – шептанье, развязка,

Наш танец, наш танец, когда ж ты устанешь,

                           и будет безмолвие вновь?

Несказанность слов, неизношенность чувства, теченье

                         мгновении без скрипа минут,

Цветов нераскрытность, замкнутые очи, красивость

                            ресниц и отсутствие пут.

Завесы бесшумные бархатной Ночи, бездонность

                         затонов, и свежесть глубин,

И тихая, тихая нежность, нежнее, чем стоны свирели

                                    в плач мандолин.

Наш танец, наш танец – от края до края, наш

                  зал сновиденный – небесная твердь,

Любовь нас уводит, – о, злая, о, злая!– и манит нас

                              добрая, добрая Смерть.

ОСЕНЬ

Осень Мертвый простор Углубленные грустные дали.

Завершительный ропот, шуршащих листвою, ветров.

Для чего не со мной ты, о, друг мой, в ночах,

                                   в их печали?

Столько звезд в них сияет, в предчувствии зимних

                                          снегов.

Я сижу у окна. Чуть дрожат беспокойные ставни.

И в трубе, без конца, без конца, звуки чьей-то

                                           мольбы.

На лице у меня поцелуй,– о, вчерашний, недавний

По лесам и полям протянулась дорога Судьбы.

Далеко, далеко, по давнишней пробитой дороге,

Заливаясь, поет колокольчик, и тройка бежит.

Старый дом опустел. Кто-то бледный стоит

                                        на пороге.

Этот плачущий – кто он? Ах, лист пожелтевший

                                           шуршит.

Этот лист, этот лист… Он сорвался, летит,

                                        упадает…

Бьются ветки в окно. Снова ночь. Снова день.

                                       Снова ночь.

Не могу я терпеть. Кто же гам так безумно

                                           рыдает?

Замолчи О, молю! Не могу, не могу я помочь.

Это ты говоришь? Сам с собой – и себя отвергая?

Колокольчик вернись С привиденьями страшно

                                         мне быть.

О, глубокая ночь! О, холодная осень! Немая!

Непостижность Судьбы: – Расставаться, страдать,

                                         и любить.

ХРУСТАЛЬНЫЙ ВОЗДУХ

Какая грусть в прозрачности Небес,

В бездонности с единственной Звездою.

Изваян, отодвинут в Вечность лес,

Удвоенный глубокою водою.

Из края в край уходит длинный путь.

Хрустальный воздух холоден, без ласки.

О, Май, ужель ты был когда-нибудь?

Весь мир – печаль застывшей бледной сказки.

ПРОЩАЙ

Мне жаль. Бледнеют лепестки.

Мне жаль. Кругом все меньше света.

Я вижу, в зеркале реки

Печаль в туманности одета.

Зажглась Вечерняя Звезда,

И сколько слез в ее мерцаньях.

Прощай. Бездонно. Навсегда.

Застынь звездой в своих рыданьях.

ПОЛЯ ВЕЧЕРНИЕ

Поля вечерние. Печальные закаты.

Холодность бледная осенних облаков.

В грустящей памяти виденья тесно сжаты.

Созданья дней иных и невозвратных снов.

Тихонько сетуя, печалясь, и тоскуя,

Беззвучно шепчутся поблекшие мечты.

И словно чудится прощальность поцелуя

В туманном шествии вечерней темноты.

СТВОРКИ РАКОВИН

Створки раковин я вижу на песке.

В створках раковинок кто-то жил когда-то.

Чайка белая мелькнула вдалеке.

         – Помнишь брата?

Чайка, помнишь? Чайка, помнишь? – Нет пути

Речь вести со всем кругом, что так люблю я.

Лишь одно могу – узоры слов сплести

         Из стихов и поцелуя.

НЕ ПОГАСАЙ

«Не погасай,– она сказала,—

Твой свет восторг. Не погасай».

О, нашей власти слишком мало,

Чтоб не уйти в закатный край.

Закат алеет нежной кровью,

И стынет в бездне голубой.

Не плачь, припавши к изголовью.

Я умер, пусть. Я был с тобой.

ТЕЛЕСНОСТЬ

О, храм из белых облаков,

     Из темных туч, и тучек рдяных,

Зачем порваться ты готов,

Не просияв и двух часов,

     Пока я медлю тут в туманах?

Я ждал, я долго ждал и ждал,

     Моля мучительно бездонность,

Чтоб полог неба заблистал,

Чтоб белым он и алым стал,

     Чтоб, наконец, зажглась червонность.

Она в небесности зажглась,

     Она телесностью блестела,

Но вот звезда, и день погас,

Глядит душа из грустных глаз,

     И мир – как раненое тело.

ВОЗГЛАС БОЛИ

Я возглас боли, я крик тоски.

Я камень, павший на дно реки.

Я тайный стебель подводных трав,

Я бледный облик речных купав.

Я легкий призрак меж двух миров.

Я сказка взоров. Я взгляд без слов.

Я знак заветный, и лишь со мной

Ты скажешь сердцем: «Есть мир иной».

ЖИВОМУ ОТ ВЕЧНО ЖИВОГО

Я по Земле прошел всей полнотой захвата

     Приливно-рвушейся волны.

Душа других людей всегда в условьях сжата,

     Я безусловно верил в сны.

Я закрывал глаза, я опускал ресницы,

     Я в глубь души своей глядел.

Я лунно-спящим шел, и узкий край темницы

     В безмерной обращал предел.

И больше нет меня. Я схоронен навеки.

     Но ты, неведомый мне брат,

Пойми, и будь как я, и будешь ты как реки,

     Как в море впавший водопад.

ЗВЕЗДА К ЗВЕЗДЕ

О, Млечный Путь, о, Млечный Путь,

Поймем ли мы когда-нибудь,

Что только пламенный поток

От безразличности далек.

О, сколько звезд, тех грез-невест.

От Скорпиона – в Южный Крест,

Чрез символ Арго – в Орион,

И дальше, дальше – в вечный сон.

Звезда к звезде, звезда с звездой,

Поток всемирно-молодой.

Дорога душ, дорога птиц,

Дай быть мне там, где нет границ.

БЕЛЫЙ ЗВОН

1

Бледный лик одной Звезды

Чуть мерцает, чуть горит.

Месяц светел гладь воды

Колыхает, серебрит.

Я не знаю, что со мной,

Не пойму я, что светлей:

Бледный лик Звезды одной,

Или Месяц в снах лучей.

2

Наступает тишина.

Приходи побыть со мной,

Ангел Смерти, Ангел Сна,

В лике бабочки ночной.

Дай прощальный поцелуй,

Разлучи меня с тоской,

В ровный ропот сонных струй

Вбрось и вздох последний мой.

Без упрека, без мольбы,

Проскользнем мы над Землей,

Ангел Смерти, дух Судьбы,

Мы уйдем с тобой домой.

3

Хорошо скользить с тобой,

В легком звоне примиренья,

Над уснувшею Землей,

Как безгласное виденье.

Ночью вольно дышит грудь.

И звездится цвет сирени.

Кротко светит Млечный Путь,

Тихой Вечности ступени.

Млеет сумрак голубой,

Чуть колышутся растенья.

Улетает птичий рой,

В белом свете восхожденья.

Ниспадают лепестки,

И звезда порой сорвется.

Свет Белеющей Реки

Белым звоном отдается.

РАЗЪЕДИНЕННЫЕ

Я давно полюбил мою душу,

Я замкнул ее в светлый свой дом,

И ее тишины не нарушу,

Хоть не сдержан в блужданьи своем.

Я брожу меж людей только телом,

Я хожу между них лишь как тень,

В сладострастьи замру онемелом,

Как охваченный страхом олень.

И как яркий встаю пред толпою,

И как жалкий склонюсь под грозой.

Над фиалкой стою голубою,

Напою все растенья росой.

И душа моя в доме скучает,

Моего возвращения ждет,

И слезами свой лик расцвечает,

И потерян алмазностям счет.

И душа так жалеет, жалеет

О моем бесконечном пути,

Но покинуть чертог свой не смеет,

И не смею я к ней подойти.

ОДЕЖДА ДУШИ

Как бы из ризы своей,

Душа блестящая моя,

В глубинный час, в предпервый час,

С борьбой великой извлеклась

Из тела сонного.

И стала подле, и глядит,

Каков у этой ризы вид,

И жаль ей тела своего,

Но бросить надобно его,

Для сна бездонного.

Над тихой полночью лугов

Блуждают сонмы огоньков,

Горят ночные мотыльки,

Полеты их недалеки,

Близ тела сонного.

Но ты, душа, но ты, душа,

Из тела к вольности спеша,

Не медли здесь, и в путь иной

Умчись надземной вышиной,

Для сна бездонного.

ХРУСТАЛЬНЫЙ ЗВОН

Хрустальные звоны, кристальность, уклоны,

Дрожания света в мельканьях теней.

Какие в вас храмы? Какие амвоны?

В какой литургии горенье свечей?

Хрустальные звоны полей запредельных,

И гор, и озер, что мы видим во сне,

В лучах бесконечных, в лучах колыбельных,

При матовой снежно-вершинной Луне.

Хрустальные звоны, побудьте со мною,

Влиянье виденья, меня не покинь.

Да буду всегда я, там в сердце, с Луною,

С красивой Луною небесных пустынь.

КОСОГОР

Как я пришел на крутой косогор?

Как отошел от всего?

Лунностью полон небесный простор,

Вольно, воздушно, мертво.

Тихие, вечные волны морей,

Волны морей голубых.

Сердце, молчи, засыпай поскорей,

В лунности песен немых.

Свет лиловатый застывших цветов

Зыбко слагает венцы.

Вещая сказка молчащих волчцов,

Мертвые дремлют волчцы.

ЭТО ЛИ?

Это ли смерть? Или сон? Или счастье?

Рокот безмерный органного пения.

Тайна великих затонов бесстрастия

Мление вольное. Сладость забвения.

Окна цветные застыли от холода,

Льдяные, встали воздушной преградою,

Было ли? Умерло? Было ли молодо?

Было ли, стало ли новой отрадою?

Краски огнями горят необманными,

Сказки закрыли холодную твердь.

Сердце рыданьями дышит органными.

Это ли смерть?

УСНИ

Дымящихся светильников предсмертные огни,

Дрожащие, скользящие, последние Усни.

Мерцающие лилии, пришедший к цели путь,

Пройденности, бездонности грозившие. Забудь.

Развязана запутанность, окончен счет с людьми,

Предсказанность безмолвия идет к тебе Прими.

Возьми рукой притихшею воздушный жезл свечи,

В безгласности горения сожги слова. Молчи.

Возвышенные лилии расцветом смотрят вниз,

И ждут в благоговейности последнего. Молись.

Ни шепота, ни ропота, в зеркальном прошлом

                                            дни,

Подходит Ночь бесслезная, вся звездная. Взгляни.

ЗВЕЗДНОЕ ТЕЛО

Страстное тело, звездное тело, звездное тело,

                                        астральное,

Где же ты было? Чем ты горело? Что ж ты такое

                                          печальное.

Звездное тело, с кем целовалось? Где лепестки

                                     сладострастные?

Море шумело, Солнце смеялось, искристы полосы

                                           властные.

Чудо-дороги. К свету от света Звезды в ночах

                                         караванами.

Очи и очи. Губы с губами, пьяными, жадно-румяными.

Гроздья сияний, дрожи и смеха Слиты все выси

                                         с низинами.

Сердце у сердца. Светлое эхо. Дальше путями

                                           змеиными.

К свету от света. Радость одета мглою – игрой

                                         многопенною,

Песни поются, и песня пропета, век ли ей быть

                                          неизменною?

Час предрассветный. Мы у предела Ночь так кротка

                                    в непреклонности.

Странное тело, звездное тело, мирно потонем

                                       в бездонности.

МАЙЯ

ЦВЕТОК ЛИЛОВАТЫЙ

Цветок лиловатый светло расцветал,

Когда я тебя повстречал на пути.

Цветочная длинная чаша-бокал,

В которую может пчела заползти.

Тихонько касаясь цветных лепестков,

Дрожала в луче золотистом пчела.

Два духа слились в расширеньи зрачков,

Душа, отвечая, с душою была.

Я быстро, забвенно тебя целовал.

И красочно пела, в мечтаньи звеня,

Цветочная длинная чаша-бокал,

В причастии Солнца, Любви, и Огня.

ЯРОВИТ

Я бог Яровит, я весенний, и ярый,

Я с бранным щитом рассеваю удары,

Я бог твой, и я зажигаю пожары

Среди облаков грозовых.

Я тот, кто леса одевает листвою,

Кто кроет луга и поля муравою,

Кто молнией яркой и травкой живою

Пугает и нежит живых.

Я бог Светловзор, распаленный и буйный,

Я в вихрях являюсь, в грозе многоструйной,

В цветах, в колокольчиках, буйный я,

                                   буйный,

Я в хохотах, взрывах огня.

Я бог Яровит, а иначе Ярило,

Я бог твой, веселая вешняя сила,

Желай, чтобы мысль твоя бога любила,

Тот счастлив, кто любит меня.

МИРОВАЯ КРАСОТА

Царь-Огонь с Водой-Царицей —

Мировая Красота.

Служит День им белолицый,

Ночью нежит темнота,

Полумгла с Луной-Девицей.

Им подножье – три кита.

Беспредельность Океана

Учит ум лелеять ширь.

Превращает в сад Морана

Свой кладбищенский пустырь.

В серебристостях тумана

Рдеет камень Алатырь.

По лесной глухой дорожке

Изумрудный вьется Змей.

Там избушка курьи ножки,

Там Яга, и там Кощей.

Там Царьки крутые рожки,

Там Жар-Птица, жизнь очей.

Серый волк горит глазами,

Земляники куст измят.

Плачут девушки ночами,

Днем у них же светел взгляд.

Царь сияет в вечном храме,

А Царицу реки мчат.

Мир двойной, и мир единый,

Будто грех, а нет греха.

Пред немеркнущей картиной

Литургия снов тиха.

Пламень в Книге Голубиной,

Пенье стройного стиха.

ИЗ СТРАНЫ КВЕТЦАЛЬКОАТЛЯ

Братья мыслей, вновь я с вами, я, проплывший

                                         океаны,

Я прошедший срывы, скаты голых скал и снежных

                                            гор,

Гордый жаждою увидеть вечно-солнечные страны,

Я принес для звучных песен новый красочный

                                           убор.

Я спою вам, час за часом, слыша вой и свист

                                          метели,

О величии надменном вулканических вершин,

Я спою вам о колибри, я спою нежней свирели,

О стране, где с гор порфирных смотрит

                                  кактус-исполин.

О стране, где в чаще леса расцветают орхидеи,

Где полями завладели глянцевитости агав,

Где проходят ягуары, где шуршат под пальмой

                                             змеи,

Где гремят цикады к Солнцу, меж гигантских

                                      пышных трав.

О стране, где мир созвездий предстает иным

                                            узором,

Где сияет каждый вечер, символ жизни,

                                       Южный Крест,

Где высоко, в странном небе, опрокинуто

                                        пред взором

Семизвездье Скандинавов, Ursa Major льдяных

                                               мест.

Слыша северных метелей стоны, бреды, вскрики,

                                               шумы,

В час радений наших зимних, при мерцании

                                             свечей,

Я вас вброшу в дождь цветочный из владений

                                          Монтезумы,

Из страны Кветцалькоатля, из страны крылатых

                                               змей.

МОЛИТВА К СОЛНЦУ

Солнце, Солнце, ты Бог!

Безумцы гласят, будто ты есть небесное тело,

Будто ты только лик Божества.

Напрасны слова,

Прекрасна лишь страсть без предела,

Лишь счастье, лишь дрожь сладострастья, лишь

                           сердце, горение, вздох.

О, Солнце, ты яростный Бог!

О, Солнце, ты ласковый Бог!

Ты сжигаешь степные пространства,

Зажигаешь всех смуглых людей,

Ты горишь, и лучисто твое постоянство,

Бледноликого жарко пьянишь вовлеченьем в легенду

                                          страстей,

Ты горишь, ты горишь без конца,

Ты поешь, и рождаются струны,

И поют, и колдуют сердца,

И красиво блаженство лица,

И влюбленность есть праздник души, праздник

                           свадьбы, сверкающе-юный.

Солнце, о, Солнце, ты Бог золотой,

Дай чарования снова и снова,

Хмеля еще, горячо-золотого,

Дай мне упиться твоею мечтой.

Солнце, я твой, все прошел я обманы,

Все миновал я круги,

Солнце, возьми меня в горные страны,

Солнце, сожги!

У МАЙСКИХ РАЗВАЛИН

Еще не погасла Луна,

Но светит румянцем рассвет.

И ярко Венера видна,

Царица блестящих планет.

Созданья великих веков,

Застыли руины Уксмаль.

Воздушны края облаков,

Безбрежна пустынная даль.

Здесь жили когда-то цари,

Здесь были жрецы пирамид.

Смотри, о, мечтанье, смотри,

Здесь жемчуг легенды горит.

Здесь чудится памятный стих

О сне, что в столетьях исчез.

Пропел, и, изваян, затих,

Под тройственным светом Небес.

В безгласьи седеющих плит

Узорные думы молчат.

И только немолчно звучит

Стоустое пенье цикад.