Текст книги "Приключения атома"

Автор книги: Константин Циолковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Жизнь того же «Я» через несколько десятков лет вперед от нашей эры

Центральная Россия. Село. Весна. Приблизительно, наш атом родился, или, точнее, воплотился на этот раз в 2.000 году. Село состояло из сотни хорошеньких домиков и нескольких общественных зданий: для собраний, хранения орудий и провизии, школы и т. д. Улицы были хорошо вымощены, посередине их тянулась аллея из высоких тенистых деревьев. Солнце не затемнялось ими и свободно и весело освещало внутренность домиков.

Расположение домиков в разных деревнях было довольно разнообразно: то в один ряд, то в два, по 50 в каждом, то квадратом по 25, со внутренним двором, то окружностью со внутренним садом и с диаметром в 300 сажен. А то часто, во избежание общего пожара и с гигиеническими целями, отдельно друг от друга, на равных расстояниях, с деревьями в промежутке. Была экономия места. Каждый домик с двором и садом занимал около 100 кв. сажень (4 ара), все – 10.000 (4 десятины). Получался квадрат со стороною только во 100 сажен, занятый этими домиками вместе с садами и промежуточными дорожками. Стройка и расположение их зависело и от климата и от формы местности. Дома были построены большею частию из искусственного камня.

Наш атом был в мальчике. Мать была здорова и выкормила его своею грудью. Домик был удобен и просторен. Не было угару, было тепло зимой и прохладно летом. Было сытно. Мать не оставляла ребенка, отец отправлялся на общественные работы: летом в поле, зимой в мастерские, на фабрику. Обязательная работа не была трудна и не продолжалась долее 8 часов. Остальное время отдавалось семье, свободному труду, размышлению, чтению, отдыху, обществу, развлечениям, – кто как хотел.

Дома, орудия, здания, скот – всё было общественным – принадлежало селу. Вещи, утварь, орудия выдавались по мере надобности, величине семейства и его свойствам. За порчу вещей и неосторожное с ними обращение – судились.

Весь скот деревни содержался отдельно от дворов, на особых фермах. Там по очереди за ним ухаживали: кормили, поили, чистили, выгоняли в поле, на луг, доили, стерегли и т. д. Сырые продукты леса и скота перерабатывались также в особых мастерских: на дрова, простую мебель, бревна, доски, посуду, утварь, молоко, масло, сыр, незамысловатую одежду (зимнюю и летнюю), обувь и т. д. В мастерских пользовались силою ветряных мельниц, движением воды, электродвигателями, паровыми машинами и т. д., смотря по обстоятельствам. Всё это было самое простое. Чаще же ограничивались поправкой одежды, обуви, машин и т. д., так как множество предметов потребления производилось на особых фабриках. Скот не убивали, мясо не ели. Животные умирали, как люди, естественною смертью. Куры водились для яиц. Коровы – для молока, овцы – для шерсти, лошади для работы. Не было совсем собак; не было свиней, гусей, уток и других животных, которыми раньше пользовались больше всего ради их мяса. Кожей ещё пользовались, но без убийства. Стремились обойтись совсем без животных, но ещё не могли. Старых, слабых и бесплодных животных кормить было очень не выгодно и потому животными пользовались всё менее и менее.

Продукты земли и животных делились между сельчанами по потребностям и по обилию их. Избыток уходил в уездные склады, откуда распределялся по надобности для всего человечества. Кроме того жители отбывали разного рода повинности вне села: например фабричную, военную и т. д. Взамен этого уездные же склады снабжали нашу деревню орудиями, книгами, колониальными товарами и вообще такими предметами, которых она производить не могла: таковы фабричные произведения.

Когда ребенок подрос, стал ходить и лепетать на родном языке, мать стала оставлять его на некоторое время в особом здании, вроде детского сада, вместе с другими деревенскими детьми, под особым надзором женщин, таких же матерей, как и она. Сама же она уходила на общественные работы… Случалось, конечно, дежурить и ей самой в детском саду, где оставлялся и её сын.

Обязательная работа женщин была несколько короче и соответствовала их силам и наклонностям.

Ребенок в детском саду, мылся, ел, спал, играл и учился. Учил – ся не заметно для самого себя – играя. Но искусные педагоги так располагали игры, такие давали игрушки, так окружали детей, чтобы ум их, силы, чувства и нравственность развивались в хорошую сторону. Многие дети работали и напрягали ум, но самостоятельно и охотно, без страха наказания. Приходилось даже умерять их порывы путём убеждения, рассказов, книг.

Родным языком дети говорили в своей семье, а к общечеловеческому (вроде эсперанто) приучались в детском саду. Разговор на нём начинали взрослые, продолжали наиболее восприимчивые дети и кончали все. Не было сначала ни грамматик, ни книг, ни правил, ни уроков: была особая игра, которая понемногу дала знания общего языка. Научились ему также легко, как и отечественному. Надписи на зданиях и учреждениях были также на мировом языке. Чтение и толкование их также способствовало усвоению языка. Чтение началось на родном языке, но в книгах было немного и подстрочного перевода на общий язык, при том же алфавите. Постепенно и невольно это скоро давало знание мирового языка. Употреблялся и другой приём: к родной речи понемногу примешивалась речь на общем языке.

Дети развивали осязание и зрение, ощупывая и разглядывая множество разнообразных предметов, которые получали название на новом языке. Они видели множество картин, изображений, моделей. Часто пользовались волшебным фонарём, кинематографом, граммофоном и иногда всем вместе одновременно. Детский сад был второю школою ребенка. Первою же был домашний очаг.

Влияние его продолжалось и далее. Когда оба родителя возвращались, или хоть одна мать, то и ребенок мог быть дома.

Дитя ходило в поле, в сад, в огород, на скотный двор, в мастерские, в сыроварни и другие сельские заведения. Это была та же наука. Понемногу и по охоте он помогал родителям и старшим, приучался к работе и находил в этом удовольствие и игру.

Играли и так по улицам по всякие игры, кроме, очевидно, бесплодных или вредных. Строгий, хотя не обременительный для детей надзор старших был и на улице и везде. Наиболее способные дети, по собственному желанию и приговору старших направлялись изо всех посёлков в уездные училища, оттуда, опять таки очень немногие, в губернские, далее – в окружные, и, наконец, – в верховное, в столицу мира, где жили высочайшие. Примерно, 3–4 % детей из одной школы попадали в следующую. Назначение детей в высшие школы делалось или выборными учителями или населением ячейки.

Наше село было в некоторых отношениях совершенно независимой единицей, маленьким самоуправляющимся обществом.

Миром мужчин в селе управлял выборный мужчинами сельский президент, миром женщин – выборная женщина. Они же и судили. При столкновениях разных полов, при брачных делах и других, где сталкиваются интересы мужчин и женщин, решал вопрос союз из выборного мужчины и женщины. Выбиралось собственно 8 мужчин и 8 женщин. Половина отправлялась на время в уездное общество, а половина оставлялась для управления селом: 4 мужчины правили мужчинами поочерёдно, в течение суток, по 6 часов каждый. Также и женщины. При смешанных делах решали очередные мужчина и женщина. При разногласии предпочтение отдавалось, судя по уставу, или мужчине или женщине. Но большею частью голос был на стороне мужчины, если обвинялся мужчина и на стороне женщины, если обвинялась женщина.

В иных местах дела решали советы из избранных мужчин и женщин. Общее число их было нечетным, например – три. Тогда решали по большинству голосов.

Через определённый период правившие отправлялись в уездное общество, а на их место прибывали бывшие в уезде.

Случилось в селе так, что один из выборных мужчин делал ошибки: горячился, ругался, выказывал пристрастие. Им были недовольны. Когда недовольство перешло пределы терпения, общественное собрание наполнилось мужчинами, которые решили выбрать иного президента. Председательствовал один из очередных. Одни из сельчан желали выбрать Иванова, другие – Васильева. Были и сторонники Петрова.

– Кто желает Иванова, становитесь вправо, кто не желает его – влево, сказал председатель. Собрание разделилось на 2 группы желающих и не желающих. Желающих было 60, не желающих 40. Также Васильев получил 80 голосов, а Петров 10. По закону считалось достаточным 75 % благоприятных голосов, и потому был избран Васильев.

Забракованный лишался обузы управления, что его мало огорчало, так как он переутомился и покой заурядного сельского обывателя его уже давно соблазнял. Васильева же заняла новинка управления, он был также доволен и польщён. Кроме того, он получал право половину своего времени проводить в высшем уездном обществе. Он знал об устройстве и жизни этого общества, но жизнью его ещё не живал. И он думал с удовольствием о предстоящих впечатлениях. Забракованный же лишался высшего общества, но он нисколько не терял надежды опять в него попасть при новых выборах, в случае провинности одного из президентов. Были случаи, когда ни один в посёлке не получал 75 % голосов. Тогда назначался временно кто-нибудь из свободных членов следующего высшего посёлка. Более культурные нации давали избыток годных для правления людей. Этих-то выборных и применяли к делу в таких случаях. Были случаи, когда сам выборный отказывался от навязанной ему роли. Тогда выбирали другого.

Мальчик рос и лепетал то на родном языке, то на общечеловеческом. Незаметно он выучился читать и писать. Душа его обогащалась непрерывно множеством впечатлений: зрительных, осязательных, вкусовых, слуховых и т. д., что служило, в связи с языком и чтением умело подобранных книг, богатым материалом для разума и восприятия высших идей. Не было никаких экзаменов, испытаний, обременения: всё мучительное из педагогик было исключено, но было добровольное напряжение и тела и мысли. В школе и жизни он знакомился с устройством человечества, его экономической жизнью, ремеслами, техникой, наукой.

Отрывок из речи учителя об устройстве человечества

…Население земного шара состоит из 1.600 миллионов людей. Оно разделяется на 4 миллиона обществ по 366 человек. Каждое из них составляет первую общественную ячейку называемую селом. Оно управляется почти самостоятельно выборным сельским президентом или советом выборных. Население мало возросло в течение столетия, потому что изнурительные войны в начале века сильно понизили численность населения и его способность размножения. Каждое из маленьких обществ, кроме 4 президентов мужчин и 4 – женщин, выбирает ещё столько же народу для составления высших обществ второго разряда, или уездных.

Так что получается от всего населения почти 35 миллионов членов, оставляющих уездные посёлки, рассеянные по всей Земле. Каждый из них также состоит из 366 членов и число их, поэтому равно 95.520. Уездный посёлок составляет как бы столицу 46 сельских обществ и помещается в центре их. Сельская земля, в среднем, занимает площадь в 33 кв. километров или 3.000 десятин и имеет размеры в длину и ширину около 6 километров.

Село тоже помещается в центре этой земли. Пройти её можно в час, полтора, проехать на велосипеде в 20 минут, достигнуть границ, – в полчаса. Расстояние до средней точки земли от села составляет 1/2 версты. Но это есть средние размеры села в умеренных широтах. В другом климате наделы соответствуют трудности обработки почвы.

Уездная территория занимает 1540 кв. километров, т. е. со средней длиною и шириною в 39 километров и с населением в 16.720 человек. Уездные общества представляют подобие сельских, но их в 46 раз меньше, народ отборнее, законы строже, совершеннее, как и самые члены. Уездные общества также выбирают президентов, как и сельские. И выборные поочерёдно, – то живут в уезде и правят в нем, то отправляются в общества третьего порядка, как их члены. Таким образом отбирается для губернских посёлков (т. е. 3-го порядка) 764.000 человек. А так как в каждом губернском посёлке тоже 366 членов, то составится 2.088 губернских обществ. Каждое такое губернское общество помещается в центре 46 уездных, его избравших. Все эти уездные общества вместе с сельскими составляют губернию с населением в 764.000 человек. Она имеет площадь в 71 тысячу километров, т. е. представляя её квадратною, она имеет размер в 267 километров. Избранным уездным президентом приходится проезжать периодически до высшего общества 134 километра, тогда как сельским только 20. Это максимум, в среднем же вдвое меньше, т. е. 67 и 10 км.

2.000 губернских посёлков дают начало окружным посёлкам. Отбирается 16.270 членов, составляющих 46 обществ. Эти окружные посёлки также рассеяны по всей Земле и помещаются в центре избравших их 46 губерний. Округ состоит из 46 губерний, имеет площадь в 3 миллиона кв. километров, размером в 1.800 километров и населением в 35 миллионов человек. Губернскому президенту придётся периодически проезжать не больше 900 километров. На хорошем аэроплане это можно сделать в 5 часов.

46 окружных посёлков дают 366 президентов для управления и столько же для образования центрального верховного посёлка. Он в общем управляется также избранными очередными президентами: их 8 мужчин и столько же женщин. Четверо мужчин и четверо женщин управляют, остальные 8 заняты самоуглублением, науками, разработкою высших вопросов, касающихся всего человечества. Потом они становятся на место управителей и обратно.

Тут даются средние числа, сильно уклоняющиеся от действительности.

Мы видим, что в каждом низшем и высшем обществе около 366 членов, в каждом 16 очередных правителей обоего пола. Половина их управляет, а половина живёт в высшем обществе, откуда уходит в своё общество для управления, а управлявшие занимают их место. Каждые 46 обществ составляют уезд, 46 уездов – губернию и т. д. Площадь каждой административной единицы в 46 раз больше следующей, т. е. уезд в 46 раз больше сельской области, губерния в 46 раз больше уезда и т. д. Размеры же линейные каждой территории почти в 7 раз больше последующей. Население этих областей также одно больше другого в 46 раз.

Отсюда видно, что Россия состоит из 5 округов. Пруссия из одного, двух; также Франция, Англия, Испания. Но Индостан даёт 5 округов, Китай тоже.

Однако кто же попадает в верховный совет высочайшего общества (366 избранных)? Это – неизвестно. Каждый округ даёт по 8 человек в переменный состав верховного общества. Значит, Россия бы должна дать 40 человек. Однако в верховное общество и даже на должность верховного президента может попасть член самой немногочисленной нации, например, бельгиец. Он может попасть в сельские президенты, значит и членом в уездное общество. Там его тоже могут выбрать в президенты, и он поэтому попадёт членом в губернское общество. Также далее он попадает в члены окружного общества, хотя Бельгия составляет только часть округа и сочлены его будут, вероятно, не бельгийцы. Но они, тем не менее, за его качества избирают его в президенты, и он получает доступ в верховное общество, где избирается в верховные президенты.

Может случиться, что и другой бельгиец попадёт в высшее общество. Самая малочисленная нация, если имеет к тому задатки, может стать во главе человечества, попав в высочайшее, пятое общество. Это дело свободного выбора: попал туда – значит заслужил. Это справедливо. Пускай каждый надеется. Пускай каждый имеет широкий ход и получает положение по достоинству, свободным выбором. Пограничные сёла, уезды, губернии и округа состоят из разных национальностей и это неизбежно, имея в виду высшую справедливость, пользу человечества и малочисленность многих наций. Кроме того, многие сельские общества не имеют порядочных, способных выборных начальников, и потому получают их от других сельских обществ, иногда иностранных. Таким образом, более культурной нации предоставляется возможность двигаться вперед, если она того достойна. Это совершенно добровольно. Оно и не встречает препятствий, так как существует один мировой язык, одна наука и одна научная вера.

* * *

Мальчик очарован был этой лекцией и решил непременно попасть в верховные президенты. С этих пор он ещё внимательнее следил за собою, тщательно наблюдал жизнь и слушал учителей.

Брак

В камеру к дежурному президенту являются юноша и девушка с заявлением о желании заключить брак. С ними пришли родственники и много любопытных. Удобно расселись. Воздух хорош: просторно и ещё вентиляция. Читается вслух записанное о качествах жениха и невесты, их возрасте, здоровье, родителях, родственниках. В каждом посёлке есть такая книга. Записывается желание брачующихся в ту же книгу с назначением времени.

– Любите ли вы свою невесту? Спрашивает президент.

– Да.

Такой же вопрос задаётся невесте, такой же её ответ. Жених, невеста, президент и присутствующие расписываются в книге.

Но бракосочетания ещё нет. Требуется ещё медицинское свидетельствование жениха и невесты. Жених свидетельствуется мужчиной, а девушка женщиной. Оба врача совещаются между собой, а затем заявляют президенту о возможности или невозможности брака. Если решение выборных врачей благоприятное, то через 10 дней желающие из посёлка приглашаются возражать против предполагаемого брака. Обыкновенно возражений не бывает. Разве какой-нибудь завистник или влюблённый соперник что-нибудь выдумает неосновательное. Но его опровергают, стыдят, и брак заносится в книгу за обычным росписом президента, присутствующих и врачей. Если врачи решат, что брак грозит смертью невесте, или что потомство не может быть достаточно здорово, то брачующихся стараются отговорить от совершения брака. Если же это не помогает, то невесту, через операцию, делают временно бесплодной, и тогда брак допускается. Брачующимся объясняют вред такого брака для человечества и убеждают опять искать других супругов.

Убийство

Нашли мертвого старика с раной от удара камнем. Случайно видели ссору его с другим пожилым человеком. Очередная стража привела обвиняемого вместе со свидетелями. Они рассказали, – что знали. Прочли описание жизни убитого и убийцы. Жизнь их не оказалась безукоризненной. Оба судились не раз за ссоры и драки.

Президент обращается к обвиняемому:

– Вы убили?

– Я.

– За что?

– Он меня оскорбил.

– Чем же?

– Назвал сумасшедшим.

– Вы могли обуздать его судом.

– Я не мог вытерпеть…

– Понимаю! Но это дурное свойство. Вы наследовали его от родителей и, пожалуй, невинны; но Вы, после Вашего поступка, становитесь страшны для общества. Я вас ради общественного покоя, должен из общества исключить. Вы отправляетесь к таким же вспыльчивым и нетерпеливым людям, т. е. в колонию вспыльчивых убийц. Если Вы не согласны, то Вас отправят туда насильно.

– Я покоряюсь.

– Больше вам ничего не остаётся.

Дело было кратко записано. Подписались: президент, свидетели преступления, обвиняемый и присутствующие.

Убийца был отправлен в изолированный посёлок к такого же рода преступникам. Там жилось не дурно, было управление, подобное описанному, но члены частенько ссорились. Ссылать оттуда уже было некуда и им приходилось терпеть друг друга и видеть частые драки и даже убийства. Так как жена и дети их за ним обыкновенно не могли следовать, то посёлки вымирали естественной смертью. Если жены и следовали, то всё же посёлки вымирали, так как размножение вспыльчивых убийц искусственно сокращалось или совсем уничтожалось операциею. Дети же оставались обязательно до совершеннолетия в обществах, а затем уже проявляли свою волю. Но жизнь там всё же не могла угаснуть, потому что был непрерывный приток такого рода преступников. Иные посёлки такого же сорта росли, хотя и очень медленно, сравнительно с нормальными, вообще же они сокращались. Так вымирало зло и несовершенство.

Дурное слово

Опять камера президента и с десяток мужчин и женщин.

– Он назвал меня навязчивой мухой, заявляет обиженный. Как он смел!

– Правда? Задаёт вопрос президент, обращаясь к обвиняемому.

– Верно! Но ведь и он назвал меня навозным жуком.

– Вы оба солгали, заметил президент, так как, очевидно, что вы не насекомые. Ложь ведет ко многому дурному. Она есть начало самых ужасных преступлений. Преступление всегда сопровождается ложью. Сознайтесь, что вы поступили дурно и обещайте больше так не делать. Оба тяжущихся искренно согласились с судьей и дали при свидетелях обещание остерегаться всякой неправды, хотя бы и в шутку.

Всё было кратко записано и собрание разошлось.

Бывало и так, что обвиняемый не сознавался в дурном поступке, несмотря на улику свидетелей. Никакое убеждения судьи не действовали. Незначительный проступок всё таки записывался, и если он повторялся многократно и было много пострадавших, то неисправимый отправлялся в особое уездное заведение для несознающих себя, или лживых. Там находились талантливые люди, исправлявшие словом правды и таких.

Иных преступников приходилось отправлять ещё дальше: в губернию, в окружное поселение и даже в верховное, если дозволяли свободные вакансии. Если же этого было нельзя, или не достигали успеха, то выселяли в изолированные колонии, в качестве неисправляющегося лжеца. Лгунов презирали и не заключали с ними браков. Таким образом и эти колонии угасали. Только непрерывный приток лжецов их поддерживал. Но непрерывный огонь безбрачия или бесплодия уничтожал их роды.