Текст книги "Пока есть надежда(СИ)"

Автор книги: Константин Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Астахов Константин
Пока есть надежда (рабочий файл)

Весьма трудно управлять, если делать это добросовестно. В каждом большом деле всегда приходится какую-то часть оставить на долю случая, и это всегда будет на твоей совести.

Тихий вечер

... Рев тяжелых геликоптеров, утюживших дорогу на Сан-Бонифатио, отвлекал от работы. Тупые штабные крысы. Привыкли себе сидеть по бункерам за своими компутаторами-рехнерами! Неужели не понятно, что при таких дорогах, при почти полностью выбитом тыле, не надо ломать фланги Солсбери, не надо ждать разворота 2-го Королевского десантного корпуса Royal Navy на Болонью и Равенну, на Триест или, упаси нас егеря маршала Суворова, на Иннсбрук! Они пойдут сюда – на Верону, а дальше – на Милан. Бац – и альпийский домен отрезан от «сапога» сплошной мобильной обороной двух бригад, в каждой из которой – полнокомплектный артдивизион, ночная вертолетная эскадрилья и ракетная батарея одна на двоих. С дальностью стрельбы аж 300 километров. Это кажется, что мало – но здесь же не Россия, где от Воронежа до Москвы целый час лету на «Пингвине», здесь Италия! Сердце Европы! Ширина «сапога» в самом широком месте – всего пара сотен километров. Поднимется один высотный разведчик с «грибом» на спине – и русские базы в Неаполе, Бари и Калабрии отрезаны по материку, как сейчас Авьяно, наглухо. Только «дороги жизни» в этом некогда райском уголке, родине европейской цивилизации, нам для полного счастья и не хватало.

Разумеется, выкладывать все это дежурному оперцентра Адриатического фронта генерал-майор Наполеоне Буонапарте, НШ 14-го Добровольческого Средиземноморского корпуса, а вернее, того, что от этого корпуса оставалось сейчас за его спиной в Кальдиеро и Зевио, не собирался. Он просто потянул из-под тепломаскировочного дорожного "лешака", закрывавшего прибившийся к нему БРДМ "Паук" внешнего дозора, русский ночной бинокль "Филин-87", 1787 года выпуска, Императорского Санкт-Петербургского оптико-механического завода имени Ломоносова. Говорят, что это первый завод, где у русских руководство было полностью "третье сословие" и выпускники общевойсковых офицерских училищ. Да плевать! Он, маленький Наполеоне, как звала его Полина, тоже не король Фридрих, а вот себе генерал, и сам Шереметьев, академик de militari e natural scienses академии морду свою дворянскую умную от него не воротит!

Полина, любимая сестренка Полина, пережившая Катастрофу, пережившая Ночь Пепла, но погибшая от этих чертовых объемно-зажигательных бомб во время британского налета на Сардинию, на руках русской медсестры...

От этих грустных мыслей, шедших фоновым потоком позади процесса рекогносцировки и занесения на электронную карту подступов к поселку сельского типа Арколе, довоенное население 8 тысяч жителей, его оторвал нарастающий вой, падающий сверху. Тело сработало рефлексно, он сам не помнил, как брюхо "Паука" оказалось над ним. Тугая волна воздуха хлестнула по ушам, срывая гарнитуру, втянувшуюся на пружинном проводе в карман бронеразгрузки.

За первым снарядом последовал второй, третий... Перекатившись из-под БРДМа за насыпь, укрывавшую ложный блиндаж – текущую цель налета, по траншее, укрепленной отделанными "под зеленку" плитами ЖБУ, он перебежал, а вернее – перелетел в блиндаж настоящий – уцелевший подвал бывшей церкви Сен-Катрин-де-Форнетто, перекрытый сверху на местности объемно-графической масксетью. "Настоящая" церковь на картах бриттов, сделанных еще до Катастрофы, усилиями незаметных русских "короедов", взламывавших за час любой компутатор, переместилась в поселок Форнетто на пару километров к западу. Запищала гарнитура.

– Гном, Гном, я Циклоп, сейчас пойдут гончие верхом, они готовы. У них 3 ворона и стрекоза со шпильками и гвоздодером, готовьтесь! Не пускайте их на мост, любой ценой! Под ним самый прочный грунт для прогулки, слышите? Прием доложить!

– Циклоп, я Гном, принято встретить гончих, на мост не пускать, готовим наших медведей для веселой охоты, прием выполнен!

... Перед мостом чадил БРДМ британского головного дозора, за ним, на восточном берегу Альпоны, коптили небо останки походной колонны. Выскочивший из этого хаоса FB-511 "Black Raven" с огромными плоскостями, по 8 точек подвески на каждой, явно собирался прогуляться над позициями 1-го батальона, носившего гордое название "гвардейский полк" только по причине наличия знамени и, как не без задней мысли полагал генерал-майор, по причине наличия его самого. Он своих в обиду не даст.

Генерал поднял "Филина". Хотя сейчас был день, русская техника вполне себе погасила фоновую засветку от низких облаков, и под крыльями "Черного ворона" неожиданно вспыхнула пара ослепительных шаров, разливавших радугу по экрану.

– Криптоканал через аэромост подключить! Циклоп, Рижанин, я Гном, обнаружен "ворон" с агрегатом фототепловой противоракетной защиты, похожим на нашу "Сирень", с двухточечной подвеской, на обе плоскости! У него на нижнем фонаре антенны, похожие на агрегат предупреждения! Всем расчетам ФТРБ корпуса 14, прекратить огонь по "воронам", перейти на фотовизуальное и ручное зенитное наведение, огонь зенитными автоматами! ПНТ!

– Де Виньоль, из твоего полка вторую батарею мне, живо! Ожеро, вывести запасную зенитную засаду в направлении Десмонта, дистанция – западный берег Альпоны! Мюирон, готовь колеса! Мы сейчас британских котиков взгреем, а потом заглушим эфир и встретим их у моста! Вперед!

Рев над головой. У выхода из блиндажа он едва успел увернуться – молодой корсиканец-зенитчик, прошитый осколками 35-мм снарядов "элефанта", рухнул прямо на него, потянув за собой тяжелый зенитный "Печенег". Руки сами нашли знакомую машину, зацепили ее, подхватили. Патронный короб поднял рывком Мюирон, красные сопла резанули жаром по глазам. Рука вдавила спуск, от "ворона" полетели искры, потом, через долю секунды – куски обшивки, лопатки турбин. Зол Златоустовский бронебой. Вот тебе, гори ясно, как чучело на весенней ярмарке в довоенном Ниоло! ...

... А британские котики перли и перли радостно, накушавшись "остервитина", подобно русским бронеходам, прямо на мост. Упавшие "вороны" не остановили их. Сколько их тут – полк, бригада? Или весь корпус пожаловал?

Их надо отбить сейчас. Он, генерал-майор Буонапарте, фактический комкорпуса, не простит себе, если бритты закрепятся тут, а потом его солдаты полягут зазря, сковыривая их обратно за Альпону! После всего, чего они добились, потерять Италию – да лучше сдохнуть! И, уже не шифруясь, к черту позывные, -

– Второй полк, атаку на мост отбить встречным штурмом, СИБ выходят первыми! Первый полк, поддержать нас фланкирующим огнем свободных зенитных расчетов и дивизиона в коридоре Виа Касетта – азимут 340! Вперед!

В эпоху мобильной обороны редки фронтальные атаки. Тем более, бритты не поняли, что это случилось там, позади этого ручейка с крутыми спусками. Русские БРДМы клином шли к мосту, стреляя во все, что движется, а за ними с яростным ревом "ура" – пехота в пятнистых доспехах. И cossaks в первых рядах, с шашками, с рыже-черными полосатыми орденскими лентами на груди, грубо игнорируя маскировку.

Страшно, слитным ревом ударили пулеметы и зенитки, раскрывая запасные позиции. Коса смерти опрокинула ряды королевских гренадеров, сбросила с моста в мутную воду Альпоны, и тут же по ним рванули русские машины.

БРДМ генерала был уже на предпоследнем пролете, когда грянул удар в борт, и сразу же из машинного задымило. Схватив знамя, точно последний идиот, выскочил и рванул за 18-й машиной к предмостнику. И тут же перед ним упал Мюирон, которому досталась пулеметная очередь с британской стороны, пять пуль. Не мучился.

Упал пулеметчик с "Вятичем". Загорелся 18-й борт. Вырвав оружие из мертвых рук, уткнувшись сошником в покорябанный бетон, генерал направил ствол на вооруженное стадо, что осталось от полка гордых королевских гренадеров, открыл огонь. И они побежали.

Про такое отступление русские говорят "подрапали". Хорошо подрапали. Бросил пулемет, подхватив у кого-то русский автоматический карабин. И, уже на русском,

– Вперед! Добивай рразбойников! Добивааааай!

Его гвардейцы уже на предмостнике у Виа Розарио, на стороне Арколе. И тут – удар в грудь. Тишина, темнота.

– Наполеоне! Это я, твоя Джози! Ты меня помнишь? Помнишь госпиталь в Марселе? Не умирай, слышишь! Наши отбили Падую, части Бенкендорфа на подступах к Венеции! Очнись! Очнись!

...

– Катрин, очнись! Сколько же раз ты "Все для Родины" смотрела? Опять мечтаешь переиграть историю?

– А мечтать не вредно, пап! – восьмилетняя брюнетистая девчонка в русском камуфляже, легко спрыгнув с верхней койки штабного кампуса, сдавила в не по-детски крепких объятиях русского подполковника с "иконостасом" на груди. Мы свое возьмем. И еще, ай-яй, просьбу мою опять забываешь! После всего этого, как нас дома предали, бросили и забыли, а ты, твои бойцы – спасли, я теперь русская! Хватит!!! Не хочу с этими... Только Катя! Или я тебя, ей-богу, поколочу автоматической рукой от робота-репаратюра.

– Хорошо, Катя! Не забываю. Но и ты подумай... Ты уже большая. То, что тебя не отправили в Нижний Новгород, к твоим новым сестрам, которые, кстати, видят тебя только через сеть и очень по тебе скучают, это большое упущение. Которое мне прощается только за то, что с твоими способностями тебе к 16 годам в военную академию, да еще и сестер учить будешь, если успеешь. Людей нехватка от этой бойни – хоть клонируй. Есть и еще один момент. Вот закончится война – и что дальше?

– Как что дальше, пап? Я только с вами, иначе никак.

– Катенька, я вот как раз на эту тему хочу с тобой поговорить. Ты ничего не замечала, присматриваясь к твоим новым соотечественникам? В плане языкового вопроса?

– Ха-ха-ха! Ну, папа, ты выдал! Твой диплом красный с орлом, если его на бумаге напечатать, от одного поля "иностранные языки" на целую страницу больше станет!

– Не ври и не бегай от темы, Катенька! Во-первых, ты по моим секретным дипломам не копайся. Тоже мне, юный "короед", ремня начштаба на тебя нету. Во-вторых, как ты думаешь, что такое национальная принадлежность? Ну, так, как ее определяют из разведроты твои приятели?

– Сами же говорим, где родился, там и пригодился. Только вот не получается. Живой пример – перед тобой. Почему я русской стала, тут себя нашла, сами говорите, никакая не "дочь полка", а полноценный молодой юнга-сержант – но родилась в Провансе, а не у тебя в Нижнем? Можно с этими было жить?

– Екатерина, я тебе вопрос серьезный хочу задать. И от темы не ухожу, не думай.

– И я не ухожу, товарищ подполковник Чичагов Михаил Васильевич (детский длинный язык демонстрировал верх возмущения)!

– Ну хорошо, компутатор – чье слово? А рехнер? Репаратюр твой! Фланкирование, реторта, азимут, батарея, саперно-инженерный батальон, меридиан, турбина, тангенс, алгебра, логика, клон, операция, фортификационный бетон? Это все слова исконно русские, по-твоему? Что же в итоге в русском языке остается? Лапти?

– Нет, пап! Те, кто это говорят, они ведь думают, как русские все. И русскими буквами все это пишут. Сам Его Императорское Величество, Александр Павлович, эти слова пишет. Ведь у него диплом серьезный, там половина библиографии на британском и старофранцузском наверняка, так?

– А может кто-то эти слова писать, но думать не как русские?

– Его Величество – точно нет. Бритты – те могут. Еще как.

– А подданные Его Величества – могут? Если они присягу давали, и ее на практике выполняют? Как наши карачаевцы? Они ведь вообще на языке трудном для русского уха говорят!

– Еще как! Ведь все равно, зачем им с русскими воевать, если русские их защищают?

– Значит и французы так могут, Катенька?

– Ну какие французы, пап? Таких три с лишним века как бритты извели. Нынешние, как это на старофранцузском... collaborateurs.

– А генерал Наполеоне?

– Он корсиканец, папа! Ну о чем ты – его в британскую службу не взяли не по лояльности даже, а за плохой британский.

– А в русскую службу его взяли за хороший русский? А его Джози лечить Володьку Орлова, секретоносителя категории "А", допустили за это же, она ведь вообще бывшая континентальная британско-подданная? А на себя посмотри – вообще никакого независимого досье на человека нет, личное дело собрал приемный отец, военнослужащий СКР Русской Императорской Армии. Ммм-да... Твоя пророчица Жанетта из Домреми, за которую ты на рехнере резалась в первой части "Нашествия" с ребятами, так бы не посчитала! Вот что, Катенька, ты подумай над этим. Серьезно подумай – ты девочка у нас умная, тебе это может понадобиться. Я к своим, буду после десяти.

Подполковник Чичагов Михаил Васильевич, тайный советник Императорской службы контрразведки и анализа, поцеловал Катю в нос, покинул кампус и направился по переходному тоннелю в сторону ложного электрощита, скрывавшего пулеметные турели и гермодверь выхода к шахте метро.

От обвала к пропастям

Проводив отца, Екатерина Михайловна Чичагова – Лаколлер (а именно такой была фамилия Кати, данная ей от рождения людьми, которых она не успела застать в живых), снова легко, как Баба-Яга на метле, переместилась на верхнюю койку кампуса. После чего, по любимому выражению унтера Чередниченко, наставника и вразумителя курсантов 2-го Юношеского Воинского Училища имени Петра Великого, практикующихся в военно-научном центре при штабе Южного Европейского фронта, «обрела импульс глубокой задумчивости, приложенный к центру тяжестей мыслительного процесса».

Даже в своем афоризме 60-летний унтер с высшим военным образованием был точен, как "арфа" – активная решетка Френеля. Созданная беглецом из Нормандии, инженером-строителем, учившимся по контрабандным британским учебникам, она была едва ли не крайним писком антенной техники, позволившим вести как пассивное, так и активное нацеливание ракет и орудий сразу на несколько целей с разных позиций, с точностью не хуже угловой секунды, прибором величиной с теплопрожектор бронехода. Нехватка людей на всех направлениях сразу, при необходимости охранять и возделывать грандиозные просторы Империи, соединенная с желанием выжить и защитить свой народ, породила именно такие решения – остроту ума, точность анализа, здоровье и твердость духа.

Научный склад мышления элиты, умение управлять мыслью и формулировать ее, доводить до писаных законов и ставить задачи подданным, и, самое главное, умение проводить в такую элиту отбор, отсеивая случайных людей "с улицы". Все это стало именно тем коньком-Горбунком, севши на которого, русский Пересвет пробил и смял строй британских лучников. Промышленная, научная и социальная революция в России, при внешней неизменности формы монархии, оказалась куда значительнее, чем от русских ждали. Переломившая через колено, меньше чем за столетие, средневековый социальный порядок, укрепившая старые созидательные классы общества и создавшая новые, давшая русским новую систему власти, позволившую не только решать свои проблемы миром, но и предотвращать самодурство кандидатов на трон, открывшая миру метрическую систему и тайны мироздания, мощными ударами опрокинувшая британских клиентов, вроде Турции, Швеции и Польши, – Россия стала другой, совсем другой.

Пережившая невиданные потери в год Катастрофы и Пепельную Зиму – казалось, она кончилась, нет ее, не встанет больше. Но – не состоялся русский Азенкур. Желающие поживиться остатками довоенного благополучия и гектарами земли Русской были встречены огнем, мечом и добрым словом. (Как известно, сочетанием этих стимулов можно добиться гораздо большего, чем по отдельности.) Бронеходы-роботы, не боящиеся огня, газов и излучений, самолеты-роботы, способные атаковать и маневрировать с перегрузками, доступными только для ракет, минометные системы залпового огня, бомбовозы-стратеги, поднимающие враз десятки тонн бомб, вертолеты – тихие ночные убийцы с камуфлированным десантом на борту, ракеты, способные бесшумно преодолеть на предельно малой высоте тысячи миль и превратить флотскую базу, а заодно и приютивший ее город на сто тысяч населения, в гладкий стеклянный каток, непригодный для жизни, – словом, стальные когти русского орла, воспрявшего, как феникс из пепла после ядерного пожара, стали пренеприятным сюрпризом для творцов новой Всемирной Империи.

Самым страшным для них был факт, который уцелевшие из них осознали лишь спустя годы. Пережив Катастрофу, Россия не просто лишилась иллюзий, ибо иллюзии в ней поддерживало, в основном, довоенное добро-теплое, архаичное мироустройство. Она перешла во внешней своей политике, получившей стараниями врагов новые экстраординарные задачи, от человеческого тепла к холодной рациональности компутатора. Кроме необходимости рациональной защиты российских подданных, русского Императора и русские войска ничто больше не сдерживало. Захватили порт – молодцы. Можем удержать – хорошо, не можем – предупредим население, то, которое пожелает уйти и не перейдет к врагу, и через двенадцать часов порт разрушим. Одной бомбой – и 300 лет жить на этой земле нельзя. Ни могилы ничьих предков, ни святые храмы, ни историческая память – ничто не остановит. Более того – в России неожиданно для творцов "Нового мирового порядка" оказалось много сбежавших от такого "порядка" своих, собственных немцев, французов, голландцев, шотландцев, да и других, вплоть до шведов, имеющих полное русское подданство и право издавать свою литературу – любую, разрешенную УРСО, даже по воспитанию детей – на родном языке. Поэтому жесткие ссылки и депортации, а порой и полицейские зачистки британских сторонников с привлечением авиации и артиллерии на захваченных русскими варварами землях Европы (как говорили потерпевшие), или, соответственно, в освобождаемом русской армией от морских разбойников Европейском мире (как говорили победители), не получалось представить как тотальный геноцид греков османами. Где вы были, господа коллаборационеры, когда русское подданство получали Эйлеры, Лефорты, Буонапарте, Огинские? И верно, "варвары" могли за несколько недель наладить жизнь в замиренном городе уже с другими людьми, говорящими на том же языке, что и прежнее население. Вот только эти люди действительно были бы другими, и местному населению с ними могло получиться ой как несладко. Поэтому "пламенные борцы за свободу" сидели тихо, и всеевропейское сопротивление "русским варварам", они же "гунны", "монголы" и "казаки", не клеилось.

На пути "Нового мирового порядка" выжившая Россия стала не просто Удерживающим из древней легенды, но хищником, поставившим цель скушать на обед зарвавшихся охотников, и твердо и бестрепетно шедшим к ее достижению. Конечно, не все это Катя смогла бы в свои 8 лет так же четко описать на бумаге, как только что прочел уважаемый читатель (а некоторых фактов она просто еще не знала), но о многом догадывалась. Не могла не догадываться. Да и как не догадаешься, если у преподавателя физики в кабинете самый первый портрет Петра Великого – в костюме наладчика корабельных машин пошива одежной фабрики братьев Ван Стирмен и Бранта, из двух лучших русских математиков один – Эйлер, в любимом cinema про русскую армию один из главных героев – корсиканец, а титры с режиссурой по костюмам вообще напоминают про родной Прованс ...

Катя Чичагова отодвинула размышления в сторону, как умели это большинство из тех, чьи семьи пережили Катастрофу. Она подумает об этом завтра. Вместо размышлений по теме, которая не давалась ей сейчас, она достала из потертого тактического подсумка с характерными вмятинами от пистолета Кандаурова хааарошую книгу довоенного еще издания. А именно, Рихман А.Г., "Физика и дискретные взаимодействия элементарных частиц с электромагнитным полем" во французском переводе с немецкого оригинала. И, впридачу к ней, статью рихмановского аспиранта, атомщика Бартельса, "Возможность измерения зацепленных состояний дискретных микрообъектов и особенности оценки состояния социальных систем с неизвестной предысторией", из-за которой у старших курсантов разгорелся такой сыр-бор во время сдачи сессии. Жуть, конечно, но отличница второго курса ЮВУ-2 решительно собиралась эту жуть одолеть. Мощная интуиция, перепавшая ей в наследство от немаленькой побочной ветви партизанского рода тулузианцев, доставивших немало хлопот сначала арабским оккупантам, потом франкским крестоносцам, а позже и пришедшим им на смену матерым островным разбойникам, говорила: это вполне возможно. Более того, скоро может стать необходимо. Катя отключила коммуникатор, вытянула из бездонного подсумка учебный консоль, подключила его к сети кампуса и погрузилась в чтение, вцепившись в карандаш и бумагу.

...

Итак, государственная машина России, восстановившаяся после страшных дней Катастрофы, перешла во внешней своей политике, получившей стараниями врагов новые экстраординарные задачи, от человеческого тепла к холодной рациональности компутатора. Эта мысль казалась настолько простой, очевидной и логичной для русского офицера, что не требовала ни оценок, ни пояснений.

Пока лифт, предназначенный, на непосвященный взгляд, только для мобильных инвалидных экипажей, спускался мимо платформы станции метро Левобережная к его цели – аж 48 секунд, между прочим, – подполковник Чичагов мог предаваться воспоминаниям ...

... Над Москвой выли сирены воздушной тревоги. И заводские гудки – длинный, два коротких. По третьей рокаде на Ново-Очаково и Ново-Хорошево неслись огромные машины 4-го Звенигородского гвардейского ЗРД с черными диафрагмами на прожекторах переднего света, перечеркнутыми белой полосой на манер Андреевского флага – фасонным тактическим знаком соединения. Пытаясь догадаться, успел ли отец в резервный штаб в Монино, Михаил бежал следом за матерью и сестрой мимо казарм к спуску на станцию Хамовническая. Впереди два расчета разворачивали своих монстров на Хамовнический вал, нарушая все правила разворота и ломая цветочные клумбы у Новодевичьего. Через десяток метров пусковые резко встали, выбросив антенные штанги на уровень фонарных столбов, и их ТПМ, напоминающие спаренные зелено-пятнистые водокачки, диаметром в полтора человеческих роста каждая, рванули вверх, поднявшись аж до пятого этажа офицерского дома. На их верхних срезах с мерзким писком зажглись оранжевые твердотельные лампы.

– Пригнись !!!

С верха противотаранной стены метроспуска обрушился вихрь пыли. Сверкнула выпышка, и тут же вторая, шарахнуло по ушам. Уже ступив на шильд верхних гермоворот станции, он успел увидеть на фоне неба две ослепительные звезды противоракет, подпертые снизу дымными столбами. Мать с сестрой вскочили на эскалатор, когда гермоворота резво поехали влево из торца стены, запирая проход. Он устремился за своими.

И в этот момент жахнуло. По голове как боксерской грушей двинули... Пол под ногами ушел вниз, и Михаил только успел отметить, что ближайший входной таксомат не упадет прямо на него. Свет погас, он полетел куда-то вниз, а потом вспыхнуло пламя. Затем в ушах загудело, как от удара барабаном по голове, и в неровных отблесках огня, среди застывших на перекошенных плитах пола фигур людей, он увидел, как потолок эскалаторного тоннеля оторвался от оголовка и медленно, словно сила тяжести ослабла, а потом – все быстрее и быстрее начал прогибаться вниз, ломая и срывая тюбинги силовой обшивки.

– Нееет !!!

Эскалаторный тоннель вместе с матерью и сестрой рухнул в бездну, ломая аппарель. В тот же момент закрылись гермоворота, толкаемые приводом, доживавшим последние секунды. И тогда жахнуло еще раз ...

Чтобы эти видения не посещали его, он поначалу готов был прыгнуть под эшелон, вывезший его в Екатеринбург. Потом он сжился с ними. Последние мгновения Хамовнической стали его частью. Он имел на это право. И право на то, чтобы у других такого не было – тоже. Он сделает для этого всё, что угодно. В буквальном смысле. И сейчас он направляется прямо туда, где куются нужные ему возможности.

Подполковник Чичагов М.В., сын морского офицера, соавтор и участник операции "Лазурь", тайный советник СКР, кавалер Креста св.Анны с мечами трех степеней, высшего офицерского Георгия, медали Ломоносова, командир отдельного разведбата Южного фронта и зам.начальника лаборатории специальной техники Нижегородского Императорского естественного и технического университета им. М.И.Воротынского, упрятал летние офицерские перчатки в карман плаща и приложил ладонь к распознавателю, закамуфлированному под панель замка стенного шкафа электроснабжения. Последовал щелчок внутри массива металла, и дверь, а вернее, дверюга весом почти полтонны, раскрылась гидравлическим приводом. За ней располагались помещения внутреннего противодиверсионного барьера штаба, выдолбленные на глубине 45 метров в объеме сплошной скалы под Хортицким районом города Александровска.

Невидимые нити

Первый сдвоенный полуторачасовой семинар за четверг встретил Катю Чичагову ненавязчиво-напряжно.

– Ну вот, и наша адмиральша Чичагова явилась, лютецием-90 не запылилась, флорием-131 не захлебнулась, ленточку дворянскую в петличке a la glamour о накладочки АСВ не обтерла. Как хорошо быть дворянином по семье, когда тебе все тепленьким в ротик падает – наступательно-самовыразительный порыв Машки Шелиховой-Демидовой можно было сравнить разве что с натиском 65-тонного "Святогора", прущего по понтонам из брюха десантного корабля на пирсы захваченного города.

– Демидова, тебе наверное подробности свербят, как такое же себе достать? Я бы рассказала, да только вот есть аж целых два сдерживающих мотива. Второй, языком с тобой чесать – это кабель для ЭЛП пассатижами вытягивать, результативность соответствует. Ну, и первый, это Императорский Устав о распоряжении секретными сведениями и иными, к ним отнесенными, пункт 3.11, это для тех, кто в прошлый год лекции не пропускал по ОРСДиРу, а не только по ООО, ага.

– "Не доверяй данных тебе секретных сведений никакому иному лицу, ни начальнику, ни Верховному Главнокомандующему, ни Императору Всероссийскому, ни самой юнге-унтеру Демидовой без приказа, но доверяй их только тому лицу, на которое будет тебе указано в законном приказе от твоих командиров, какое бы то лицо не было. Если же полагаешь, что последствия для Веры, Императора и Отечества от недоверения данных тебе секретных сведений будут много ужаснее, чем наказание, которое может тебя постигнуть, а приказ на доверение их отдать некому – доверь их только такому твоему командиру, в котором ты уверен безусловно, что он сможет употребить их во благо Отечества твоего, ибо помни, что люди же все есть, не ангелы еси" – злой язычок второй юнги-унтера Ольги Соймоновой, главной авторши взводного боевого листка, умевшей сделать из официального документа все, что душа попросит, от реферата до памфлета, был, как всегда, к месту. – И вообще, Машка, много будешь зна ...

– Взвод, встаааать! Смирррна! Товарищ капитан-лейтенант, учебный взвод ЭРР-15 для занятий прибыл! Докладывал иокомвзвода ...

– Вольно, вольно! С предыдущего занятия конспекты при всех? Вот и хорошо. Ведь наша задача – не набивать Ваши молодые и незашоренные мозги тупой пропагандой, как это делают бритты своей офицерской элите в Ливерпуле, Вест-Пойнте и разных private schools, а сложить Вам картину мира, которую Вы сможете не просто использовать, но прояснить, улучшить своими силами, и передать другим. Итак, продолжим ...

...

Подполковник Чичагов вступил в помещения внутреннего противодиверсионного барьера. Дверюга за его спиной с тихим шипением гидропривода закрылась, и тотчас же невидимые кондиционеры загудели в стенах, всасывая воздух в посты аэромониторинга, определяющие следы токсичных веществ и минироботов-разведчиков. Зажегся над головой яркий свет.

– Внимание, стойте в пределах белого круга, проходит процедура идентификации! Процедура идентификации занимает 15 секунд. Не закрывайте лицо, не зажмуривайте глаза. Расстегните воротник одежды. Процедура идентификации завершена! Подполковник Чичагов, предъявите свои полномочия и сообщите о составе имеющегося при Вас оборудования и оружия. Помните, что будет произведено просвечивание Вас проникающим излучением, и Ваши сведения будут проверены!

– Личный пароль 19А04. Оборудование для плановых работ доставлено и находится в рабочих помещениях, при себе имею табельный такон. Оружие имею табельное, записанное в досье, а также потайное, записанное в протоколе 21сс инструктажа при допуске к объекту.

– Проверка подтверждает корректность сведений. Пройдите через коридор прямо, потом второй поворот направо, поворот налево. На входе в помещение идентифицируйте себя.

Пройдя коридор, где через каждый десяток метров располагались замаскированные ночные телекамеры, повязанные через боевой мозг барьера с утопленными в стенах пулеметными турелями, подполковник снова приложил палец к распознавателю, а затем быстро, не делая паузы, пропихнул в разъем на стене карту с паролями. Дверь лаборатории поехала влево и задвинулась в стену до рамы, так, что стали видны покрытые графитексом противокумулятивные гофрированные экраны, запрессованные между внешней и внутренней дверными плитами. Подполковник Чичагов был в том самом месте, где открывались пути к осуществлению к его мечты.

Навстречу ему шагнул, приволакивая ногу, молодой, не больше тридцатника, научный сотрудник с флотской выправкой. Впрочем, и звание его угадать было тоже нетрудно – сухопутная полевка с простым, без орла, нагрудно-наплечным погоном, снабженным четверкой маленьких темно-зеленых звездочек, с оранжево-синей дворянской лентой на нагрудном клапане и с эмалированным андреевским стягом на лацкане, торчала на виду в прозрачном одежном гермошкафе, специально для воздействия на души молоденьких лаборанток.

– Михаил Васильевич, здравия желаю! А идея Ваша в итоге проросла пышным цветом, так что мне не по себе даже. Полярная экспедиция Ферапонтова привезла-таки карту рельефа дна хребтов Потемкина, Ломоносова и Наполеона, аж до Датской котловины и Анны – короче, всего, что выше Поморского моря, с образцами донных пород в колонках и геопривязками до полста метров. Ее во время Катастрофы потеряли в Адмиралтейском АИИ Океанографии на Ваське, но копия оказалась в Москве, аж в Кусково, причем копия по Ледовитому Океану полная. Вдобавок, ее эвакуировали по частям, и первую, с колонками – успели аж до Пепельной ночи, фуры застряли на рокаде, когда били по Москве и Голицыно. Похоже, из-за такого бардака они и не попали под удар нейтротрансмутерными подарками... короче, нам довезли образцы из колонок по перечню, и у нас получилось определить радиокарбоновый возраст методами, где не нужен учет воздействия аллювиального притока лютеция-90 и остаточного посейдония. По довоенным стандартам точности уложились, процент – для пород магмы, два – для донных осаждений.