Текст книги "Назарка-атаман"

Автор книги: Константин Минаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

ИЗ-ЗА ЯБЛОК

– Минька! Минька!.. Подожди, и я!..

Ганька догонял ребят. Бежал по улице, размахивая руками.

– Подожди, и я!..

Минька – коновод. Озорной, бойкий. Одним словом – рвач. Из школы его чуть было но исключили, да мать упросила.

Шли купаться. Жарко было.

– Ребята!.. – вдруг остановился Минька, – вот что! Купаться успеем, а пойдем лучше за яблоками…

– Куда это?

Минька шмыгнул носом.

– В сад к моему дяде. Он у меня там заведующий…

Переглянулись ребята: врет, поди.

– Минька, а этот сад, где дядя, далеко?. спросил Ганька. Вспомнил: мать просила дрова натаскать, да из дома не уходить.

– Рукой подать!.. Вон, через плотину и напротив… Видишь?.. Ох, и яблоки!.. Дядя меня сколько раз кликал, да мне одному не больно хочется…

Шли сначала выгоном, а потом пошли по заросшей травой дороге, которая вилась зигзагами п пропадала в садах.

– Успею… – решил Ганька про себя. – Не один, ведь, пошел. И Петька, и Колька, и Шурка идут…

Бесконечно тянулся серый, обвитый вьюнами и травой забор.

Чем дальше от реки, тем тише. Людей совсем не видно. Наверху, на каком-то большом дереве отчаянно плакал и надрывался птенец. Прилетела птица-матка с кузнечиком в клюве и юркнула в темную гущу листьев. Тогда не только один, а сразу пять-шесть голосов запищали на разные лады. Оглушили визгом сад.

Минька несколько раз советовался с Петькой, оглядывался по сторонам. Еще бы. за плетнем так ярко рдела наливная крупная вишня.

– Ребята, лезь за мной!..

– Куда?..

А Минька, перепрыгнув канаву, лез в какую-то дыру в заборе.

– Разве можно? – невольно переспросил Ганька, – куда ото мы пойдем?..

– Лезь скорей!.. – толкнул его Колька сзади. – Чего боишься?.. А еще пионер!..

Последнее здорово подтолкнуло Ганьку.

– Разве я боюсь?.. Я спрашиваю…

– Не спрашивай… Лезь!..

– Тише!.. – командовал Минька.

Ганька хорошо знал, что этот сад попа

Троицкого. А потом сад отобрал Совет. Совхозом стал.

– Тише!.. – опять приказал Минька.

Присев на корточки, он, как заяц, прислушивался к тишине.

Остальные тоже притихли.

Яблони с белыми стволами замерли в жаркой истоме.

Яблоки, желтые, наверно сладкие уже. подрумяненные солнцем, они манили к себе!

– Никого нет…

Вожак Минька прополз ящерицей но земле несколько саженей, вдруг вскочил п побежал вглубь, все время виляя и прячась за деревья.

Ребята за ним.

Уж сколько они бежали, Ганька не помнит. Только назад, к плетню, дорогу не найти. Сбились у большой яблони. А яблок до того много, что унизанные ветви тяжело склонялись к земле.

– Ребята, я полезу, стану трясти, а вы сбирайте…

Минька ловкий, как белка, повис на дереве. Качнул яблоню, и с грохотом зашлепали яблоки в рыхлую землю.

На коленках быстро, торопясь, сто ли подбирать, совать за пазуху.

Распухли неуклюже животы. Петька столько насовал, как станет нагибаться за одним, а сзади из-под ремня посыплется десяток.

– Еще, еще… Вот антоновых… – топотом, приказывал Минька. Глаза у него разгорелись, как у кошки. Коршуном по сторонам.

– Ты, чего, Ганька мало сбираешь…

– Минька, довольно… Айда… – тихо звал Петька, а сам не оторвется.

Не повернуться от яблок, а все сует…

Вдруг Ганька ясно расслышал чьи-то голоса. Миньку не проведешь. Легкий, без груза, бац с дерева и притих.

– Эй, кто там?..

И вслед из-за гущи сада:

– Ах, вы, жулики… Держи их!..

Ганька рванулся в сторону, чуть было на сук не напоролся.

– Лови, лови их!.. – неслось откуда-то.

Оглянулся. Видит, Минька давал стрекача влево. Петька, Колька – за ним. Яблоки по дороги врассыпную… Не до этого.

Ганька и туда, и сюда – запутался. Одинаковый кругом сад.

Остановился, перевел дух.

«Что теперь делать?» заныло в груди.

Чу!.. Опять шаги. Все ближе и ближе. Некуда итти.

– Стой! Кто ты такой?..

И страшно, и рад.

– Дяденька, прости. Я… Я… Это все Минька…

– Ага, попался… Ну-ка идем к заведующему Пилосову… Он тебе покажет…

Мужик страшный. С ружьем, и руки сильные, жесткие.

– С этих лет по чужим садам лазить. Вот мы сейчас тебя крапивой… Ну, иди…

Ганька оправился. Положим; крапивой не имеешь права, а насчет прочего отбрехаться надо…

– Пойдем! Где заведующий?.. Да не держи за руку!.. Не убегу и-так!

Подошли к даче. На цепи около дерева лохматая. большая собака.

Из раскрытого сарая сильно пахло фруктами, особенно вишней.

– Осип Петрович!.. Вот жулика привел…

Заведующий Осип Петрович моложе сторожа. в белой широкой рубахе с растегнутым. воротом, в туфлях. С книгой и карандашом в руке.

– Какого жулика?..

– А вот что давеча лазили…

Строго посмотрел на пленника.

– Ты чей?.. Ба!.. да ты пионер?.. – и рукой за красный галстук.

«Эх, дурак, ну зачем дома его не оставил!»

– Товарищ заведующий, я, право слово, не виноват… Это все Минька Шаталов…

– Нет, друг!.. Да еще на других сваливать!..

– Осин Петрович, они ветви поломали!.. – вставил сторож и покосился, – чистые разбойники!.. Не впервой уж…

– Еще этот здесь. – подумал Ганька.– злой какой…

– Совхоз, думаешь, казенный сад, так и лазить можно воровать… Ты бы пришел, да попросил у меня или вот у Шувалова. Здесь ведь работают сообща, коммуной. А вы налет сделали…

– Ветви, говорю, поломали, – бурчал Шувалов.

Просит Ганька освободить его, нет-разные лекции ему читают… Не хорошо, плохо…

– Ладно!.. Говорю, не виноват…

Не стал больше малину разводить заведующий, повернулся к сараю и на ходу:

– Проводи его, Шувалов!.. А после в отряд их зайду…

* * *

В клубе душно. Трещат пионерские голоса… На скамейках, на окнах, у дверей, везде – красные галстуки.

На сцене стол. Над столом портрет Ленина… Поглядывает хитро на ребят. У стены, где галдеж, большая афиша. Крупными буквами:

…СОСТОИТСЯ СУД НАД ПИОНЕРОМ ОТРЯДА ГАНЕЙ ГЛАЗКОВЫМ…

Затрещали барабаны. Звено «Красная Звезда» под такт барабана на сцену вышло.

– Встать! Суд идет!..

Знамя поставили. Застыли часовые. Вожатый, товарищ Свободин, с портфелем вышел. Сел за стол. Рядом с ним присяжные:

Надя и Гора.

Звонок. Притихли.

Кашель председателя.

– Глазков!

Сразу все головы вытянули вперед. С мест повскакали.

– Гляди, Ганя!.. Ганька!..

В переднем ряду он. маленький, без задора.

– Выйди на сцену!

Хлопают дверью. Лезут… Битком уже.

– Рассказывай, как было дело…

Проглотил слезы. Только бы не заплакать.

Коленки дрожат, но начал.

– Пошли купаться… Минька Шаталов уговорил… итти в сад… Будто к своему дяде… Ну, и так далее…

– Как же ты не узнал, что это дядин сад или совхоз?

Провалиться бы, да некуда! А вожатый вопросом, как иголкой:

– После узнал?.. А почему не принял меры?.. Активист ведь ты…

– Виноват, товарищи!..

Только бы не заплакать!.. Закусил губы.

Зашумели ребята.

– Думал удрать!.. Пройдет!..

– Теперь «прости»…

– Тише!..

Звонок председателя.

Прокурор Боря Лурье, худой, черноволосый, звонким, чеканным голосом обвинял:

– Глазков в пионерской среде сделал большое моральное преступление… В тот момент, когда яблоки такие сочные и, можно так сказать, красивые манили наших неорганизованных ребят. товарищ Глазков позабыл, что у него на шее красный галстук… Обвиняемый сейчас, мы видим; стоит и просит прощения. Можем ли мы его простить? Нет! Никогда! Я требую от суда для обвиняемого Глазкова высшей меры наказания– исключение его из нашего отряда!..

Прокурор тяжело опустился на стул. Аплодисменты пробежали по скамейкам.

Трещит звонок председателя.

А потом, через полчаса, когда суд снова вышел уже с приговором, все тотчас же притихли. Отдавая пионерский салют, в жуткой тишине слушали, как судья громко, отчетливо читал:

– От имени пионеров СССР товарищеский суд постановил: Глазкова Ганю, как опозорившего своим поступком отряд, звания пионера лишить…

По залу, несдержанно пробежало:

– Оо… о… Здорово…

– …временно, сроком на три месяца… Па прочтении настоящего приговора с Глазкова пионерский галстук спять и сдать в отряд…

Помощник вожатого Вася быстро подошел к онемевшему Ганьке, развязал галстук и передал товарищу Свободину.

– Вот тебе и яблоки дядины!..

– Хорошо, что временно!..

Ганьке головы не поднять.

Шумели все. Кто во что – не слышит.

– Ребята идем! Шура, запевай!..

 
– Здравствуй, милая картошка…,
 

– затянула босоногая, веселая Шура, тряхнув, кудрями. А за ней все:

 
– Картошка, тошка, тошка…
– Все мы бьем тебе челом,
– Челом!..
 

И залилась песнь за дверь, по улице:

 
Наша дальняя дорожка
Нам с тобою нипочем…
 

На скамейке, в пустом клубе, сидел Ганька один и смотрел волком, как по коридору топали босые ноги…