Текст книги "Назарка-атаман"

Автор книги: Константин Минаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Константин Андреевич Минаев
Назарка-атаман

НАЗАРКА-АТАМАН

Ну кто не знает на Проломной улице Назарку? Только и слышно:

– Митька. Колька, сюды!..

Это Назарка кричит. Ребят сзывает, что-нибудь придумал уж. Вон с воза, что ехал по дороге, ребята ящик стащили какой-то. Прохожие покачали головой, и возчику говорить нечего, – ребят не найти.

А то выйдет Назарка из калитки, шмыгает носом. Это у него такая привычка. Видит-петух па канаве с курами. Хлоп, хлоп крыльями.

– Ку-ка-ре-ку… у… у… у…

Рраз камнем, – подпрыгнул Петька. А Назарка за ним прыг через канаву. Петух, задрав хвост парусом, под ворота…

– Эх, хорошо, что соседка не видела!

Дождь, ливень – Назарке нипочем. Засучил штаны за колена, шлепает по лужам. Выкупался в грязи. Замерз. Волосы – мочало.

– Ну, Миколаевна, у тебя и Назарка!.. – жалуется соседка. – Уродил тебе господь сынка! Либо большевик какой будет, либо атаман, прости господи!.. Вчера моего поросенка чуть не запорол! Взял гвоздь, на палку нацепил, да за ним гнаться! Такого и в школу не возьмут!

Николаевна, мать Назарки, старая работница с соседнего завода, давно махнула рукой на него. Некогда связываться.

* * *

Сегодня с утра убежал. Что-то на заднем дворе возится. Ребятишек собрал.

– Перво-на-перво, ребята, досок надо достать, – приказывает Назарка. – Ты, Минька, гвоздей шарь… У отца молоток сопри. Я-то сам пойду, ребята, доставать доски, а вы пока здесь…

Ребятишек целая орава, все с этой улицы.

Задумал Назарка большое дело. Построить дом и жить в нем летом.

Сарай есть. Никто под дрова не занял. Мусор ежели убрать, кое-где забить досками дырья, ну а крыша хорошая.

– Ребята, перво-на-перво, пока я за доскам, вы за мусор принимайтесь…

Задумались ребята.

– Чем выгребать, расчищать? За день не устроишь. Неделю работы.

А доски Назарка уже тащил. От заводского забора оторвал.

– Сторожа-то не заприметили? – удивились товарищи.

– Нет. Я что хочешь сопру и не увидят! Ребята, а нам дорожки надо устроить. Видали, как на бульварах делают?..

– Деревья надо посадить, – предложил конопатый Гринька.

– Насажаем.

День работают, другой. Жильцы заметили.

Отец Миньки, председатель домкома, первый подошел.

– Эй, вы, огольцы! Что там мастерите?

– Это мы, дяденька Сергей, клуб делаем.

Минькин отец здорово рассердился, а Назарка тут как тут, шмыгает носом.

– Перво-на-перво, дядя Сергей, мусор, вишь, вывезли.

– Гм! То-то вы как рубашки и штаны отделали… Подожди, Минька! Тебе мать всыплет как следует…

– Второе – сад устроим. Купили у бабки Кудины семян. Сегодня и посеем.

Нахмурился еще больше отец.

– Досок откуда натаскали? У меня все Минька гвоздей просил, да и молоток, кажется, утащил…

– Мы, дядя Сергей, жить здесь будем! – кричали хором ребятишки.

Походил по двору, поглядел председатель домкома, видит, ругать ребят не за что. Только сказал:

– Ля вот вас обложу квартирной платой. Но рублю за сажень. Бесплатно не позволю жить.

– А мы заплатим, дядя Сергей.

* * *

Назарка с ребятами в сарае день и ночь возится. Доски забивало. В подоле рубах камни, кирпичи носили. Двор расчистили. С трамвайной линий понатаскали песку. Усыпали дорожку.

Гринька молодец, догадался. Принес го дома газет и плакатов разных. У него, ведь, браг комсомолец. Всякой литературы много и книг с собой таскает.

Как облепили плакатами они все стены, да картинами, Назарка велел тогда, ребятам приносить одежу да складывать в углу.

– Теперь можно и жить здесь. Тащи у матери хлеба, огурцов, всего, давай делить. Где Гринька?

А Гринька опять домой побежал. Удивил враз товарищей. Под рубахой припер портрет Ленина.

– На вот, Назарка!

Долго тот рассматривал портрет Ильича. Все думал, куда прилепить.

– Молодец, Гринька, – похвалил Назарка. – Ты будешь комендантом за ото. А я, ребята, председатель п секретарь.

Сам полез п бережно пристроил Ленина в углу. Слез, подумал и опять приказал:

– Разорвись, ребята, а красную материю доставать надо!

– А ты, Мишка, пищи на бумаге: это наш дом-коммуна.

– Ничего, Назарка, я уже пробовал. И поручили Гриньке мяч смастерить.

Получился, правда, не мяч, а огурец. Для пробы поддал ногой Назарка, – летит, кувыркается.

* * *

Мишка свое дело сделал: принес раскрашенную картонку. Назарка посмотрел и одобрил. Полез сам прибивать.

Пришел председатель домкома, глянул на «дом-коммуну» и остолбенел.

– У Назаркн на груди красный бант. С своей речью тут как тут.

– Дядя Сергей, перво-на-перво, получи с нас деньги. Я, как председатель-секретарь… Дядя Сергей чешет затылок.

– Председатель. Гм… Положим, вишь как двор вычистили. Забор тут надо забить.

– Ого мы устроим. Войди, товарищ председатель, к ним. Посмотри.

Вошел, подивился.

– Что же, вы здесь и спите? Ба… Плакаты и Ленина достали! Ну, вот что, ребятишки, так и быть, я вам стол дам. И помогу дверь устроить. По ночам, ведь, холодно, поди…

Осмотрел дядя Сергей еще раз дом-коммуну, покачал головой.

– Ну, Назарка, ты, я вижу, дельный парнишка… Будет тебе гонять собак по улице. Минька мой учится, надо и тебе. С осени обязательно буду хлопотать в завкоме, чтоб тебя на завод приняли в ученики… А то ты какой председатель, если грамоте не знаешь…

Назарка носом шмыгнул, значит рад.

– Конечно, перво-на-перво, это грамоте… А на завод, дядя Сергей, буду голосовать единогласно.

ОБИДА

Коля – маленький мальчик. Ученик детского сада. Розовые щеки с прозрачной кожей. Одет тепло. Пальто с серым каракулевым воротником, в тапочке и в красивых бурках. Коли отец толстый. В тресте служит.

Колю буржуйским сынком называли, – отец барином раньше был.

Сегодня Коля бегом вбежал в пустую комнату.

Он с ног до головы в снегу. Торопливо снял ранец, положил на стол. Красными руками раскрыл ранец и вынул портрет. Улыбнулся, потом обтер рукавом и задумался.

Бережно держа картинку, он вдруг пододвинул стол к переднему углу. Встав на цыпочки. чуть-чуть дотянулся до иконы и поставил свою карточку.

Соскочил со стула, несколько попятился и стал любоваться своим делом.

– Что это ты здесь делаешь?

Коля вздрогнул. Вошла мама. Она пухлая, душистая. Всегда у нее на столике духи стояли.

Увидев маму, Коля улыбнулся и к ней.

– Мама, я…

– Ай, весь пол мокрый! Ты что-нибудь пролил? Не валерьянку ли?

– Да нет, мамочка!

Понюхала воздух, осмотрела кругом.

– А ты, наверное, опять пришел в снегу. Так и есть… Дуня, Дуня!.. – прислугу стала звать.

Мама принялась снимать с него пальто.

– Ах, какой ты, Николай, гадкий! Не стыдишься людей порядочных и бога не боишься. Зачем здесь стул стоит?.. Боже мой, кто это сделал?!

– Это, мама, Ленин.

– Что такое? К Николаю чудотворцу приставил безбожника? Господи!..

– Мама, мамочка, да, ведь, это Ильич!..

– Дуня, Дуня, скорей!..

– Мамочка, мамусенька, нам учительница говорила, что он великий человек… – кинулся к ней Коля.

– Кто тебе его дал?.. Где ты его взял? – волновалась мама.

– Купил. Елизавета Михайловна, учительница наша, рассказывала нам в школе про него. Витя и я увидели картинку, уговорились купить… Мамочка, у меня деньги были…

– Дура твоя учительница!.. И ты гадкий… Дуня, скорей…

Из кухни прибежала прислуга. Мама сердито показала на угол. Дуня, подобрав подол, полезла снимать портрет.

– Мамочка!.. – вскрикнул Коля. Слезы так и брызнули.

– Молчать!.. Больше в детский сад не пойдешь! Отцу скажу. А своего Ленина отнеси. Пусть они молятся на него.

Растерявшийся Коля взял Ленина, стал обтирать его мокрой от слез рукой.

– Ты еще плакать?.. В угол!..

Мама вышла. Дуня хотела пожалеть Колю, да побоялась. Молча вышла за мамой.

Злые глаза у Коли. Крепко прижал Ленина к груди.

– Все равно не отнесу! Нет! А учительница не дура! Дядя Ленин, я тебя люблю. Мама, ведь, не знает, а мы знаем, какой ты хороший…

Проглотив слезы, Коля посмотрел на божницу.

– У… у… лупоглазый!.. Подожди, вырасту…

И погрозил чудотворцу кулаком.

ЗА ДРОВАМИ

У вдовы Ефимовны вес дрова вышли. Печка не топлена целую неделю. Хоть плачь.

Мужа-то ее убили, когда с белыми воевал. И осталась она с детьми.

Пошла Ефимовна в Совет за помощью, дали ордер и наказали:

– Поезжай ты, Ефимовна, в монастырь, по этому ордеру получишь воз дров. У тебя, ведь, муж за народное дело погиб…

Убивается Ефимовна.

– Вот пришла жизнь-то! И что делать – не знаю. Самой ехать за дровами – сил нету, да и дом бросить нельзя. Сидим без дров, замерзнем, аль подохнем.

– Маманя, а мамань… А мы с Митькой съездим!.. – закричал Ванятка.

– Сиди уж! Народила я вас, вот и майся теперь с вами…

Как пришел Митя из школы. – Ванятка к нему:

– Мить, а Мить… Давай завтра за дровами поедем. У мамани ордер, из Совета дали…

– А ты не замерзнешь дорогой?..

Уговорились ребята тишком от матери.

Лошади у Ефимовны не было, пошли к соседу.

– Дядя Митрофан, не дашь ли ты нам на день лошадь дрова привезти?.. – спросили ребятишки.

– Вам? Лошадь? Что вы, голубчики! – удивился сосед. – Ты знаешь, какое теперь время, на первой дороге отнимут, да и вас прикокошут. Чего вам надо, ребятишкам-то?.. Малы еще!

– Айда к деду! – предложил Ванятка.

Пошли к деду Федору. Глухой дед. Любил

ребят.

– Что, сиротки?..

– На день лошадку нам… В монастырь за дровами… Ордер Совет мамке выдал.

– Ась?.. Не боязно, сиротки? Далече это будет.

– Нет! А мы тебе, дедка, вместе летом огороды караулить будем…

– Ладно, ладно, стрекулисты… Сказать надо только Марфутке, чтоб запрягла. На какой вам день нужно-то?

А Ефимовна, как узнала, сначала испугалась было, а потом сама пустилась снаряжать их, как взрослых, в дорогу. В солому, обернутую в мешок, краюху хлеба сунула. Замотала Ванятку шарфом и пояском затянула. Дала свои варежки. Дырявые валенки заткнула тряпочкой.

С раннего утра выехали. Сам дед Федор открыл ворота.

– Ну, сиротки, с богом!.. Дорога хорошая…

День был погожий. Мерин вертел хвостом и фыркал, будто тоже радовался хорошему деньку.

Ребятишкам сначала было не холодно, но когда въехали в лес, Ванятка стал ежиться.

– Замерз? – спросил Митя.

– Нет, только пальцы щипит.

– А ты похлопай рукавицами. как извозчики.

Ванятка похлопал, и вправду руки отошли.

Ехать верст десять. Налево село виднеется. К монастырю надо ехать правее, к реке.

Вот и опушка. Дорога уходила в высокий, темный лес.

Вскоре показались сложенные в кучи дрова. Подъехали к избушке, откуда вышел старший. В тулупе, в лохматой шайке. Посмотрел на ребят, взял ордер.

– Это семье красноармейца? – спросил он. – Ну, что же, подъезжайте сюда.

Большой палкой отметил, сколько нужно, и буркнул:

– Накладайте…

Ванятка так и вскричал:

– Эх, как много!

Старший улыбнулся.

– Чай, сколько написано.

В лесу кругом шла работа. Кто пилил дрова, кто складывал в кучи. Ребята привязали мерина, принялись за дрова.

– Что у вас в дому взрослых нет, что ли? Послали вас одних-то, – подошел лесник.

– Тятяню казаки убили на фронте. Одна маманя осталась дома, – отвечает Ванятка. Он уцепился за большое полено и норовил спихнуть. Но полено примерзло.

– А ты, поди, самый старшой?.. – спрашивает он Митю. – Эх, воина, война… Много она нам вреда наделала… Давайте я вам помогу. Покрупнее которые кладите. Вот так! Тебя как зовут, Вашохой, что ли? Сидеть тебе еще им печи, а ты, вишь, чурбан… Постой, не тащи, надорвешься… Ну. вот добрый возок будет, мать будет довольна.

Уложили последило мелкие дрова сверху и мешок туда.

– Ну, Вашоха, давай подсажу! Садись и вынимай краюху. Обедай, проголодался, чай…

Ванятка, как галчонок, уселся наверху.

– Митька, давай вожжи! Править буду.

Высоко показалось Ванятке, выше дерева.

– Надо бы вам расписаться, – проговорил лесник, почесывая затылок.

– А я, дяденька, грамотный. Где расписаться-то?

Митя взял карандаш, помусолил во рту и написал на ордере: «ПАЛУЧИЛ МИТРЕЙ КУРНИКОВ».

– Ну, вот, все честь-честью, по закону, – успокоился лесник. – Ребятки, вы поезжайте вот по этой дороге, здесь отложе, лучше. К вечеру, не торопясь, доедете. Нно, милай!.. Держи его, Ванюха… Левей, левей правь!.. Тяжеловато, но ничего, сейчас на дорогу выедете.

– Прощай, дяденька! – кричит Ванятка.

– Прощевайте! Кланяйтесь матери. Нно, милай!.. Ванятка, хорошенько мерина вожжей! Ишь ты, застоялась…

Митя шагал рядом с возом, подбодряя лошадь.

По гладкой дороге ехать было легче. К вечеру морозней стало. Лесник простился с ребятами у опушки леса и долго смотрел, как Ванятка, сидя на возу, все размахивал вожжей.

РЫБАКИ

Сидит Леша у окна с книгой, слышит, кто-то карабкается, влезает на подоконник.

– Кто ото?..

– Это я. Федька. Рыбу пойдешь ловить? Дядя Шура будет сомов ловить на плотах. Эх, и клюет там!..

И Федька даже прищурился, причмокнул губами, будто сладкое что съел.

День теплый. Из палисадника в окно врывался прохладный ветерок, обдавая лицо.

– Нет, – вздохнул Лента, – пожалуй, маманька не пустит…

– Эх, ты, сопливый! Ты вот смотри на меня. Всегда без спросу все делаю, и ничего. Во!.. Ну, ты!.. Пойдешь, говорю, на плоты?..

Федька – язва. Как пристал, так и не отстает: и рыбаков там много, и все ребята нашенские будут, и клюет хорошо…

– Вот тебе мой приказ. Завтра праздник. Дядя Шура уйдет на плоты. Я зайду за тобою. Ты только гляди, пс сии. Я зайду рано…

Федька слез с окна.

– Да… Ты, Лешка, не забудь, захвати побольше с собой хлеба. Там есть, ух как хочется!..

* * *

– Лешка! Лешка, вставай!.. Ты же уговаривался!..

Разомлевший Леша отмахнулся рукой.

– Уйди!.. Я спать хочу!..

– Ты раздери глаза, сейчас и пройдет… Вставай, скорее!..

Леша слышит шопот Федьки, понимает, но никак не раскрыть глаза! На заре, ой как спать хочется!..

– А еще уговаривался всю ночь не спать!.. Эх, какой же ты товарищ!..

И Федька вцепился в его волосы, яростно от досады начал волтузить товарища. Вскрикнул Леша и проснулся.

– Иди за мной!.. – ткнул его в бок Федька. Сквозь дрему Леша заметил, что около него спала его сестра Наташа, съежившись под одеялом как кошка.

Мать опала в горнице и не слышала, как ворочались ребята.

Вышли. Калитка была заперта, и они полезли через забор.

– Идем скорее… Сейчас самый клёв. – Вышли в поле. Было свежо, и Леша стал дрожать, да еще спать так хотелось…

Федька достал из кармана сверток и свернул здоровую цыгарку.

– На вот, закури!.. Глаза тебе раздерет… Леша было дыхнул цыгаркой разок, но закашлялся и бросил.

– Ну и сопя… Мамкин сынок… – пробурчал Федька, затягиваясь цыгаркой.

Небо закраснелось, как огромное яблоко. Подошли к лесу.

Звонко перекликались птицы и, почуя ребят, перелетали с дерева на дерево.

Трава мокрая от росы, холодная.

Шагали быстро.

– Ну, сейчас дойдем!..

* * *

По реке Чапуре стелился легкий, прозрачный туман. Почти половину реки заняли плоты. Это были длинные, длинные бревна, перевязанные толстыми канатами. Так они тянулись друг за другом во всю реку.

Посредине плотов стояла кривоногая избушка сторожа.

Сгорбившись, сидели рыбаки с краю плотов.

– Вон и дядя Шура!.. – крикнул Федька, перепрыгивая через бревна.

Дядя Шура как раз вытащил леща.

Серебряная рыба трепыхалась на тонкой, волосяной леске.

– Вот какой, ребятишки, лещ попался! На фунт будет!.. – похвалился рыбак.

Он ловко зажал леща в руке, осторожно отцепил крючок из губы, от чего лещ пискнул, будто мышь, и легонько опустил в бадейку с водой.

– Тише, ребята!.. – погрозили рыбаки. – Тише!.. Клюет…

Ребята присели на корточки.

Темно-голубая вода легко качала поплавки.

Дядя Шура в меховой шапке, в валенках сидел на обрубке, зорко поглядывал на воду.

Вот он одной рукой поковырял в жестянке с землей, откуда достал красного, корчащегося червяка. Нацепил на крючок, сочно плюнул на червяка и закинул насадку в воду. Крючок с грузилами цокнули на воде и глубоко потянули леску. Поплавок перевернулся еще раз и замер.

На плотах стало теплее. Солнце уже выглянуло, и светлые, розовые лучи ласкали верхушки леса.

Вдруг один поплавок начал дрожать. Мелкие круги по воде.

– Клюет, клюет!.. – вскрикнул Леша, вытягиваясь к воде.

– Тише! – успокоил дядя Шура, – это так плотва озорует… Мелкая рыбешка, вокруг червяка ходит…

Но второй поплавок вдруг отчаянно нырнул.

– Вот это клюнул! – кинулся рыбак и схватился за удочку.

Поплавок заморгал еще сильнее и пошел ко дну.

Рыбак дернул, подсекнул.

– Есть!..

Вытащил длинноватую с голубым отливом и красными перьями рыбу.

– Окунь, – указал дядя Шура, – окунь хорошо клюет. Она глупая рыба.

– Дядь!.. Дай подержать!.. – попросил Леша.

Рыба топорщилась и колола руку.

Федька тыкал пальцем в круглые глаза окуня.

– Ишь какие зенки у ей!.. Не моргает…

Солнце уже взошло над берегом и даже стало припекать. Воду зарябило.

– Ну, теперь бросает клевать, – заговорили рыбаки и стали закуривать.

Захотелось есть. Леша достал из кармана хлеб. Хлеб смялся и засох, но сейчас натощак казался слаще и вкуснее мамкиного пирога с начинкой.

На берегу весело запылал маленький костер. Чайник стали греть.

Слышно было, как на селе звонили к обедне. Плавно, певуче неслось по реке:

– До…о…он…н… До…о…он…н».

Дядя Шура прищурился на солнце. -

– Подождем еще с часок. Потеплеет, а там искупаемся…

Федька так и подпрыгнул от радости. Давай хвалиться:

– Лешка-то не умеет плавать, а я умею. И нырять умею. Вот погляди. Я до другого берега доплыву… Лопни глаза!

Вдруг далеко-далеко послышался гудок, как будто с какой фабрики.

Рыбаки переглянулись.

Из-за леса, за поворотом слышался неясный шум, как будто от водяной мельницы.

– Товарищи!.. Это пароход из городу!.. – крикнул кто-то.

И вслед за криком оглушительно загудел

гудок. Эхо отдалось по лесу и переливалось по реке.

– Бежим скорей! – кинулся Федька. Побросав ловлю, рыбаки бежали, ловко перемахивая через бревна,

Леша тоже за ними.

Чтоб перепрыгнуть на другие плоты, нужно перейти по круглому бревну, плавающему на воде.

Леша струсил, особенно когда ступил ногой на качающееся бревно.

Но видя, что все бегут и кричат, решился.

Дошел до половины, ноги задрожали. Перед глазами вода побежала быстро-быстро, и он бултыхнулся в воду.

– Аа!..а!..

Вода сильно ударила в лицо. Кошкой цеплялся за бревно, сапоги и пиджак сильно тянули ко дну…

– Мам!.. Бры!.. Аа!..а!.. – неистово кричал Леша.

Первый бросился на помощь дядя Шура. Окружили, вытащили.

– Вот так сома поймали!.. – смеялись вокруг.

– Вот это так сом!..

А ему не до смеха. Набухшие сапоги – точно пудовые. Вода струйками стекала со всего тела.

Дядя Шура приговаривает:

– Ну, и дурной!.. Хорошо, что удержался,

Под плоты ушел бы и потоп. Ищи тебя там…

– Он скорее всех выкупался!..

– Ничего!.. Хорошим моряком будет…

Пока дядя Шура стаскивал с утопленника сапоги и выжимал пиджак, показался пароход.

Весь он был в красных знаменах и разноцветных флажках.

От парохода шли огромные волны, так что плоты даже закачались.

Вес ближе и ближе. А на пароходе рабочие в черных пиджаках и кепках, работницы в красных платках.

А вой впереди всех пионеры в белых рубахах и красных, ярких галстуках.

– Идем домой!.. – проговорил дядя Шура. – Это из города рабочие приехали…

Побежали. Леша, посиневший ох купанья, сейчас ох бега согрелся.

Пароход, шипя и пыхтя, разрезал высоким носом воду.

С парохода махали руками, кепками… Рыбаки не отставали.

* * *

С волости к берегу шли крестьяне тоже с красными флагом и плакатами.

Пароход затих колесами и начал неуклюже поворачивать. Пионеры вдруг бойко ударили в барабаны и пронзительно затрубили.

Леша таращился на золотые трубы, что у двух пионеров так ярко блестели, играли на солнце.

– Ты что рот разинул?.. – ткнул его кто-то в бок. Парень запутался в отцовском большом пиджаке и растянулся на земле.

– Дядя!.. Дяденька!..

Но ни дяди Шуры, ни Федьки уже не было. Все смешалось в одну кучу.

Как грянула музыка, и пошла давка. Барабан-то как ухает! Большой какой, больше человека.

На пароходе сняли фуражки, а пионеры подняли руки к голове.

На берегу крестьяне медленно один за другим тоже начали стаскивать шапки.

 
«…С Интернационалом воспрянет род людской…»
 

неслась широко и громко песня вместе с музыкой.

Леша таращился поглядеть на городских пионеров, но впереди стояли все большие дяди.

– Куда ты лезешь, клоп?.. – ткнул его опять сердитый старик. – Гляди, весь вымазался, как трубочист… Где ты так вывозился?..

Потом вышел какой-то оратор и заговорил:

– Товарищи!.. Мы приехали на смычку… Закреплять союз рабочих и крестьян…

– Дяденька, пусти поглядеть… – запищал Леша, – ой-ой!.. Больно!.. Задавили меня!..

Народ так напирал, что парню дышать нечем.

С парохода по мостику па берег стали спускаться. Леша догадался. Не лез вверх, не таращился, а пригнулся и нырнул промеж ног.

Чья-то рука схватила его за шиворот, сдернула шапку. Но Леша нырял дальше.

– Ну ее и с шапкой… Старая… – решил он. Наконец, пролез. Вздохнул, как следует.

И видит, прямо на него идут пионеры стройными рядами. Впереди высокий знамя песет; а сзади маленький с новым барабаном.

– Лешка!..

Оглянулся – Федька с деревенскими ребятами несутся за пионерами.

– Урра!.. – кричали ребятишки.

Леша не выдержал – и за ними.

Там, впереди, мелькало, рделось знамя пионеров. Никого он больше не Видел, даже горластого Федьки. Толкая всех на пу щ и обгоняя, он бежал и бежал без шапки, спотыкался и кричал:

– Урра!.. Урра!..

А позади народу, народу!..

Все сильнее, задорнее гремела музыка…