Текст книги "Эйнштейн без формул"

Автор книги: Константин Кедров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

авторы / произведения / рецензии / поиск / о сервере / вход для авторов

Эйнштейн без формул М Мысль 2005

Кедров-Челищев

«Викимания 2012» пройдёт 12—15 июля в Вашингтоне, округ Колумбия (США).

Предложи свой доклад, круглый стол или семинар.

[править] Эйнштейн без формул (Кедров)

Материал из Викитеки – свободной библиотеки

Это досмотренная версия страницыпоказать/скрыть подробности

Перейти к: навигация, поиск

Эйнштейн без формул

автор Константин Александрович Кедров

Что содержит Викитека

    В историческом развитии физической науки бывает так, что существующая фундаментальная теория не осмысливает некоторые ею принимаемые фундаментальные опытные факты; оказывается, что такое осмысление их выходит за пределы данной фундаментальной теории, и это в состоянии увидеть порой только гений. Именно таким путем возникла общая теория относительности… Эйнштейн, создав теорию относительности, впервые в истории физической науки положил начало пониманию оснований физики, до которого была далека физическая наука времени Ньютона вплоть до конца XIX в. Именно в теории относительности была разрушена догматическая идея о неизменности основополагающих принципов и понятий физической науки, казавшаяся до Эйнштейна не требующей размышлений». Так оценил значение открытий Эйнштейна исследователь философских вопросов естествознания академик М. Э. Омельяновский. Альберт Эйнштейн назван «человеком XX века» и «человеком 2-го тысячелетия». И тем не менее главное открытие его жизни, теория относительности, все еще остается как бы за кадром широкого общественного внимания.

    Объясняется это многими предрассудками и мифами, окружающими великое имя. Одно из самых распространенных заблуждений: открытия Эйнштейна имеют отношение только к физике, которую простой смертный понять не в состоянии, и не содержат принципиально новых мировоззренческих идей. Конечно, мир, картина которого создается принципом относительности, есть мир естествоиспытателя, поэтому он уже и меньше мира-вселенной философа; однако А. А. Фридман подчеркивал, что «не следует отрицать начисто для философии схемы мира, даваемой принципом относительности…

    Грандиозный и смелый размах мысли, характеризующий общие концепции и идеи принципа, затрагивающие такие объекты, как пространство и время, несомненно, должен произвести известное впечатление, если даже не влияние, на развитие идей современных философов, часто стоящих слишком выше „измеримой“ вселенной естествоиспытателя».

    Еще один миф построен на том, что якобы Эйнштейн сам ничего не создал, а лишь обобщил ряд законов, открытых Лоренцем и Пуанкаре. Да, «…теория относительности,– писал М. Э. Омельяновский,– вышла из рук своего творца, так сказать, без экспериментального пролога, хотя в литературе чаще всего утверждается обратное. Это совсем не означает, что Эйнштейн не имел непосредственных предшественников – ими были прежде всего Лоренц, Пуанкаре, но предтечи теории – не творцы ее, и последнего забывать не следует». Как бы то ни было, но до сих пор «опровержений» Эйнштейна в мире создается не меньше, чем проектов вечного двигателя. Можно было бы не обращать внимания на все эти заблуждения и домыслы, если бы открытия «великого преобразователя естествознания» (определение В. И. Ленина) были широко известны. Однако, как ни парадоксально, сегодня множество людей все еще живет доэйнштейновскими представлениями об окружающем мире. Подавляющее большинство убеждено, что теория относительности утверждает, что все относительно… Мало кому известно, что Эйнштейн открыл бессмысленность понятия «одновременность» для разных движущихся систем, что нет абсолютного физического пространства и абсолютного физического времени, что не существует отдельных пространства и времени, а есть четырехмерный пространственно-временной континуум, пространство-время. Весьма смутны представления о том, что такое линия мировых событии… Это все равно что знать имя Ньютона и не иметь ни малейшего представления о законе всемирного тяготения. А с теориями Эйнштейна, получившими полное научное подтверждение уже на экспериментальном уровне, дело обстоит именно так!

    Альберт Эйнштейн был не только великим физиком, но и мыслителем. Правда, его философские и мировоззренческие высказывания часто скрыты в глубинах специальных научных работ и, пожалуй, по-настоящему до конца еще не прочитаны. Да и сами физические открытия ученого выходят далеко за пределы физической науки, поскольку Эйнштейн совершил прежде всего философский прорыв в область неведомого: Полагаем, что мировоззренческий прорыв к Эйнштейну еще предстоит нашему читателю.

    В настоящую книгу вошли фрагменты трудов, публичных выступлений, а также писем великого ученого. Значительная часть переводов выполнена физиком и историком естествознания Ю. А. Даниловым, а размышления-комментарии принадлежат философу и поэту К. А. Кедрову.

    – И. В. Ушаков, гл. редактор изд. «Мысль»

Содержание

 [убрать]

    1 «Я верю в интуицию и вдохновение»

    2 Выбор времени

    3 Предустановленная гармония

    4 С фонарем Диогена

    5 Бездне дна

    6 Физика вечной жизни

[править] «Я верю в интуицию и вдохновение»

Нет ни малейшего сомнения в том, что природная гениальность позволяла Эйнштейну правильно ориентироваться в жизни. Проще говоря, он оказался на редкость удачлив благодаря природному уму. Как всякому человеку, ему много раз приходилось делать выбор. И этот выбор был всегда правильным.

Начнем с выбора образования и профессии. Ведь совсем не случайно Эйнштейн оказался студентом Цюрихского политехникума, где преподавал Герман Минковский. Два гения, один – преподаватель, другой – студент, конечно, не сразу узнали друг друга. Но факт остается фактом. Многие идеи Германа Минковского были усвоены и схвачены Эйнштейном еще во время обучения. Другое дело, что до трудов молодого Эйнштейна Минковский не мог сам для себя сформулировать главное открытие своей жизни. Нет времени, нет пространства, есть только их единое целое – пространство-время.

Работа Пуанкаре «О динамике электрона» была опубликована в 1906 г.

Как выяснилось, на чисто математическом и теоретическом уровне Пуанкаре, задолго до Эйнштейна, проиграл в уме весь сценарий теории относительности. Пуанкаре дожил до всемирной славы Эйнштейна, но, умирая, сказал, что решительно не согласен с его выводами. Почему? Да потому, что Пуанкаре не заметил собственного открытия. Для него это была всего лишь игра ума. Поиграл и забыл. Даже не забыл, а просто занялся другими проблемами.

Талант затрагивает многое. Гений попадает в яблочко, в самую суть. То, что для сверходаренного Пуанкаре было математической моделью, для Эйнштейна стало новой реальностью, в которую он поверил и заставил поверить научный мир. Прочитав труды Пуанкаре, Эйнштейн вроде бы о них «забыл», но разум продолжал прокручивать неожиданные идеи, и в конечном итоге только Эйнштейн нашел правильное истолкование идей Пуанкаре. Сам же Пуанкаре жил и умер во вселенной Ньютона.

Заметим, что в свое время великий Галилей отнюдь не сразу переселился во вселенную Коперника. А, переселившись, вынужден был публично солгать, отрекшись от гениальной идеи.

Эйнштейн не случайно, размышляя о Галилее, вернулся к легенде о том, что после отречения Галилей воскликнул: «А все-таки она вертится!» Эйнштейн заметил по этому поводу, что не может представить себе Галилея, «мечущего бисер перед свиньями». Истина не требует доказательств перед лицом глупцов. Незачем тратить время на пустое занятие. Если бы Эйнштейн знал русский язык и русскую поэзию, он обязательно вспомнил бы здесь Пушкина:

…Веленью божию, о муза, будь послушна.

Обиды не страшась, не требуя венца,

Хвалу и клевету приемли равнодушно,

И не оспоривай глупца.

Именно так поступал Эйнштейн, не тратя драгоценного времени на бессмысленную полемику со сталинскими и гитлеровскими академиками, критиковавшими его теорию. Он просто направил письмо, где объявил, что отказывается от академического титула Прусской Академии. Мы нигде не найдем статей, в которых Эйнштейн «с пеной у рта» доказывал бы свою правоту.

Но, отказываясь от полемики с невеждами и консерваторами, Эйнштейн сделал на редкость удачный и точный выбор, обратившись со своим открытием к Максу Планку. К тому самому Планку, который однажды с горечью сказал, что новые идеи никогда не побеждают старые. Просто представители старой идеи постепенно вымирают. И добавил: «Я вот, например, так и не смирился в душе с теорией относительности». Но, не смирившись в душе, Планк нашел в себе душевные силы услышать голос гениального разума подчиниться ему. Планк, и только он, сделал все возможное для того, чтобы ученый мир узнал о великом открытии Эйнштейна.

Кроме прочитанной и «забытой» статьи Пуанкаре были еще знаменитые формулы Лоренца, на которые Эйнштейн постоянно ссылается и активно использует. Лоренцу удалось «спасти» абсолютное пространство и абсолютное время Ньютона ценой неожиданного предположения, что под воздействием больших скоростей тела сжимаются. Это было абсолютно неверное физическое истолкование собственного открытия: сжимались не тела, а само пространство-время. Но это понял только Эйнштейн. Он соединил великолепную догадку Пуанкаре с не менее великолепными формулами Лоренца, полностью отказался от ньютоновского абсолюта и перевернул мир. Сходство с Коперником здесь налицо. Коперник вывернул наизнанку вселенную Птолемея, и Солнце с периферии переместилось в центр сферы. Эйнштейн вывернул наизнанку воображаемое абсолютное время и воображаемое абсолютное пространство, в результате чего произошло ранее в принципе непредставимое. Пространство оказалось внутри времени, а время стало в процессе мысленного выворачивания растягиваемым и сжимаемым, как поверхность надувного шара.

Однако не следует думать, что все прояснилось. За пределами физики остается ответ на вопрос, влияет ли изменение пространства-времени под воздействием скорости на человека. Сегодня точно установлено, что на верхних этажах здания время течет медленнее, чем на нижних, но это столь минимальное преимущество, что оно не берется в расчет, хотя, с точки зрения жителя первого этажа, его воображаемый двойник с верхнего этажа будет всегда на долю секунды моложе. Много раз повторялось, что при земных черепашьих скоростях можно пользоваться ньютоновской физикой, этого вполне достаточно. Но такое утверждение носит слишком бытовой характер. Мы не знаем, сколь важна для человека даже лишняя доля секунды жизни. Ведь человек состоит из клеток, клетки из атомов, атомы из частиц, а вот для частиц, мчащихся со световыми скоростями, миллисекунда – это целая вечность! Похоже, открытие Эйнштейна все еще не вписалось в общую систему мироздания, вернее, человек еще не вписан в мироздание по Эйнштейну. Он живет во вселенной Эйнштейна, а прописка у него – во вселенной Ньютона.

Отсюда навязчивое желание «опровергать» Эйнштейна. Хотя опровергнуть его можно, лишь сделав равновеликое открытие, а не путем возвращения в ньютоновскую систему координат. Между тем все «опровержения» построены именно на этом страстном желании и потому остаются за пределами науки. Кроме того, существует множество нетрадиционных истолкований открытия Эйнштейна, которые хотя и не строго научны, но тем не менее заслуживают внимания, а правильнее, должны быть рассмотрены.

Богослов с математическим образованием Павел Флоренский написал труд «Мнимости в геометрии», где дал весьма нетрадиционное истолкование открытию Эйнштейна. Он предположил, что физический запрет на скорости большие, чем скорость света, вовсе не означает, что за световым барьером ничего нет. Там начинается мир математических мнимостей, мнимых чисел. Физически они не имеют смысла, а метафизически – не что иное, как описание Того света. Наиболее интересна у Флоренского модель момента преодоления скорости света. В это время тело вывернется во вселенную, станет ее частью, масса обретет бесконечность. А это означает, что вещь станет платоновским «эйдосом», обретя свою вселенскую сущность. Далее Флоренский спрашивает, обязательно ли мчаться со скоростью света, чтобы обрести эйдосную сущность. Ответа не дается, но само собой разумеется, что на духовном уровне это в принципе вполне доступно человеку. Ведь «тело», о котором говорит ученый, тоже воображаемое. Со скоростью света мчатся только фотоны. Если бы человек стал фотоном, для него время всегда равнялось бы нулю, а тело его, вывернувшись во вселенную, стало бы самой вселенной. Чисто гипотетически наука открыла такие частицы-вселенные: максимон (по имени математика Максимова), фридмон (космолога Фридмана) и планкион (Макса Планка). Так, вся наша вселенная видится изнутри как бесконечная сфера, но при выворачивании, снаружи, из другой вселенной может смотреться как микрочастица, мчащаяся со световой скоростью. Вспомним, что в конечном итоге тело человека состоит из таких частиц-квантов. Сегодня мы не знаем, что такое человек на квантовом уровне, наука еще не приступила к решению этой проблемы. Но, как сказал Марк Аврелий, «человек живет временной жизнью, но сущность ее – вечность». После открытия Эйнштейна стало ясно, что имя вечности – скорость света, а тело ее – пространство-время Минковского – Эйнштейна. Что же касается линии судьбы, то имя ей – Линия мировых событий.

И еще об одной области сверхсветовых скоростей, на которую нет физического запрета в теории относительности, – о скорости передачи информации. Никто не знает, с какой скоростью на квантовом уровне происходит переработка информации в мозгу. Но похоже, что скорость мысли больше скорости света, и благодаря теории относительности и квантовой физике мы можем сегодня моделировать уже не физические, а метафизические процессы…

Пока новая метареальность может быть описана только с помощью метаметафор, что и происходит в современном искусстве, разбуженном теорией относительности Эйнштейна. Причудливый мир футуристов, супрематистов, абстракционистов, сюрреалистов, оп-арта есть не что иное, как описание мира человеческого духа и релятивистских эффектов. Словесный алгоритм этого умещается в двух поэтических строках:

Человек – это изнанка неба,

Небо – это изнанка Человека.

[править] Выбор времени

В теории относительности Эйнштейна есть только один «просчет» – это ее название. В результате миллионы людей думают, будто теория относительности утверждает, что все относительно.

Что-то вроде высказывания такого рода: если теория относительности утверждает, что все относительно, то относительна и сама теория относительности.

Этот «фольклор» был бы неплохим гарниром к самому блюду, но как раз блюдо-то и остается неотведанным. Большинство людей пребывает в блаженном неведении того, что же на самом деле открыл Эйнштейн.

Широко распространено заблуждение, что теория относительности в отличие от физики Ньютона необычайно сложна и доступна лишь избранным. На самом деле физика Ньютона по степени сложности и запутанности изложения превосходит Эйнштейна. Ведь великий Ньютон строит здание своей физики на физически неверном постулате о существовании абсолютного времени и абсолютного пространства, не зависящих от законов физики.

С опровержения этого постулата и началась теория относительности. Отсюда и ее название. Абсолютной оказалась лишь скорость света в вакууме, всегда неизменная, всегда 300 тыс. км/сек. А вот время и пространство на самом деле зависят от скорости света. Чем ближе к скорости света, тем ближе к нулю. Если, например, часы установить на фотоне (минимальной частице-волне света), то там всегда будет, образно говоря, ноль часов ноль минут ноль секунд.

Если чисто гипотетически представить себе частицу-тахион, несущуюся со скоростью большей, чем световая, то отсчет пойдет на минус, за нулевую шкалу. Существует ли такое минусовое время, вопрос уже не физический, а метафизический, поскольку физика и ее законы заканчиваются на скорости света в вакууме.

Если бы сверхсветовая скорость была физически возможной, то отсюда вытекала бы возможность, хотя бы для квантов, путешествовать из настоящего в прошлое. Такая возможность чисто теоретически всегда обсуждалась не только фантастами, но и космологами и физиками.

Другая неожиданность, проистекающая из открытия Эйнштейна,– так называемый парадокс близнецов. Если один близнец в возрасте двадцати лет отправится в космос со скоростью даже не световой, но весьма значительно превышающей земные параметры, то, пропутешествовав три года, он вернется на землю двадцатитрехлетним, а встречать его будет брат-близнец семидесяти трех лет. Это положение не раз проверялось экспериментально во время космических полетов, и эффект замедления времени по мере нарастания скорости сомнению не подлежит.

Конечно, ничего подобного Ньютон представить не мог. Такие понятия, как нуль времени или замедляющееся время, или разные шкалы отсчета времени для «близнецов» были совершенно недоступны воображению до Эйнштейна. У Эйнштейна эта фантасмагория запечатлена в формулах и доказана физически.

Гений Ньютона открыл закон всемирного тяготения, но заблудился в химерических построениях абсолютного пространства и абсолютного времени.

Эйнштейн вывел физику и космологию из этого лабиринта, однако мы оказались в мире намного более сложном, но и более интересном.

Отсутствие абсолютного времени привело русского космолога Фридмана к открытию, которое вначале показалось абсурдным даже Эйнштейну. Выяснилось, что не только вселенная, или весь мир, но и само время вместе с пространством имеют свое начало. Они существуют всего-то не более двадцати миллиардов световых лет (сама цифра может уточняться). Важно другое: время и пространство когда-то возникли, имеют свое начало.

Этого не могли себе представить ни Ньютон, ни Коперник, ни Аристотель, хотя как раз Аристотелю принадлежит идея первотолчка, первого импульса для вечного двигателя вселенной.

– А мне-то что с того? – спросит иной человек. – Мы, люди, никогда не сможем двигаться со световыми скоростями, для нас время движется почти по Ньютону, а значит, почти абсолютно. В этом, пусть воображаемом, абсолютном времени мы живем и умрем. Как сказал поэт, «времена не выбирают, в них живут и умирают».

Но в том-то и дело, что, по Эйнштейну, все-таки «выбирают». Когда человечество выбрало систему Коперника, переселившись из вселенной Птолемея – Аристотеля во вселенную Коперника – Бруно, внешне жизнь не изменилась. Но это дало такой толчок мысли, что уже через сто лет духовный мир человека изменился до неузнаваемости. Изменился сам человек, обретя неслыханную доселе свободу мысли. Мысль в тысячи раз ускорила прогресс науки, мир стал другим, абсолютно другим, даже на бытовом уровне. Электричество, радио, телевидение, компьютер приумножили в геометрической прогрессии ин– формационное богатство, которое стало доступно каждому. Рамки биологической жизни человека невероятно раздвинулись. Во времена Пушкина средняя продолжительность жизни в России составляла 37 лет. Сегодня – 60. Такой прогресс был бы невозможен, если бы Бруно не взошел на костер, а Коперник, вопреки всем запретам, не создал свою систему.

Вся мировая философия до Эйнштейна – даже великие системы Канта и Гегеля – строилась на понятии абсолютного времени. Теперь с этими системами при всей их красоте и грандиозности придется попрощаться. Правда, пока этого не произошло. Открытие Эйнштейна очень долго не выходит за рамки лабораторий на простор философской мысли. Не будем забывать, что в гитлеровской Германии теория относительности десять лет была под запретом, как «еврейская физика». В Советском Союзе прямого официального запрета на идеалистическую теорию не было, однако книги об Эйнштейне стали появляться только в хрущевскую оттепель…

Открытие Эйнштейна не вяжется с догмами диамата в самом главном. Постулат о первичности материи и вторичности духа выглядит странно хотя бы потому, что само время когда-то возникло. До этого не было не только материи, но и самого времени. О какой же онтологической или гносеологической первичности тут говорить?

Представить себе мир до физического времени и до физического пространства ни Маркс, ни Энгельс, ни Ленин не могли, хотя последний и назвал Эйнштейна «великим преобразователем естествознания». Разумеется, в так называемую диалектику можно вписать все что угодно, было бы желание, но, как ни вписывали, всем становилось очевидно, что от былых споров о первичности и вторичности веет средневековой схоластикой. К тому же философские взгляды Эйнштейна никак не уложить в придуманное Лениным прокрустово ложе стихийного материализма.

Эйнштейн твердо верил в объективную реальность, но никогда не называл оную материей. Кроме того, именно труды Маха, которого так яростно критиковал Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм»,заставили Эйнштейна усомниться в существовании абсолютного пространства и времени. Знаменитый принцип Маха подготовил их грядущее крушение. Абсолютное пространство, как и время, оказалось зависимым от релятивистских световых скоростей. А благодаря математическим выкладкам Эйнштейна и Минковского выяснилось, что ни абсолютного, ни относительного времени нет. Так же, как нет абсолютного и относительного пространства. Есть относительное пространство-время. Поначалу сам Эйнштейн считал, что пространство-время Минковского – это всего лишь более удобный, чем у Ньютона, математический подход. Однако постепенно, и особенно к концу жизни, Эйнштейн все более склонялся к точке зрения самого Минковского, провозгласившего, что отныне пространство само по себе и время само по себе становятся призрачными химерами и только их единство сохраняет шанс быть тенью реальности.

В пространстве-времени Минковского – Эйнштейна в отличие от пространства и времени Ньютона все физические события выстраиваются на некоем меридиане, вытягиваясь в то, что Минковский назвал «линией мировых событий». На этой линии абсолютное прошлое вместе с абсолютным будущим и настоящим существуют всегда. Это «всегда», именуемое «световой конус мировых событий», вызывает и сегодня весьма оживленные дискуссии. Физики, воспитанные в традициях материализма, склонны видеть в линии мировых событий всего лишь удобную математическую модель. Нечто подобное в течение семидесяти с лишним лет переживала система Коперника. Церковь разрешала ее изучение, как математической модели, абстракции, удобной для астрономических вычислений, но верной считалась система Птолемея, где Солнце вращалось вокруг Земли.

Если же не цепляться за старое, а вслед за гениальным астрономом Козыревым, предсказавшим извержение вулкана на Луне, признать линию мировых событий как физическую реальность, то придется отказаться от множества предрассудков ньютоновской астрономии. Ньютоновская астрономия, конечно, более очевидна, как более очевидна была система Птолемея. Ведь очи видели, да и сейчас видят, как Солнце вращается вокруг Земли. Однако не «солнце всходит и заходит», а Земля вращается вокруг Солнца.

Подобным же образом Козырев на основе теории относительности пришел к выводу, что пространство-время Минковского – Эйнштейна должно обладать плотностью, энергией, но в таких малых величинах, что их почти невозможно зафиксировать приборами. Тем не менее Козырев зафиксировал и предсказал энергетический всплеск на Луне, это оказалось извержение вулкана. За свое открытие Козырев получил Ленинскую премию и поощрительную Нобелевскую медаль.

Пространство-время Козырева в отличие от пространства-времени Эйнштейна – Минковского распространяется мгновенно всюду, т. е. в нем запрет на скорости большие скорости света недействителен. Пространство-время, таким образом, некая канва из нити линии мировых событий, по которой вышивается физическая реальность. Эти взгляды близки к афоризму из Каббалы: неправду говорят, что движется время. Время неподвижно. Это мы движемся сквозь него.

Возможно, что гипотеза Козырева не подтвердится, хотя в последнее время количество его сторонников нарастает если не в геометрической, то в арифметической прогрессии. Так, астрофизик Зигель считал, что любая звезда и планета должны изображаться не точками на звездном глобусе, как сейчас, а линиями на меридиане мировых событий, где Сириус или Венера видны одновременно в прошлом-будущем-настоящем.

Альберт Эйнштейн незадолго до своей кончины в письме к сыну со свойственной ему ироничностью заметил, что прошлое обладает для него такой же реальностью, как настоящее, поскольку «мы-то, физики, знаем, что прошлое и настоящее – это всего лишь иллюзия, лишенная физического смысла». Конечно, это шутка гения, но шутка с глубоким метафизическим намеком.

В любом случае пространство-время Минковского – Эйнштейна, которое сам физик называл «пространственно-временной континуум», еще не прочувствовано человечеством. Даже словесное обозначение новой реальности – большая проблема. Так, Михаил Бахтин предложил термин «хронотоп» (хронос – время, топос – пространство), однако этот термин не прижился. Да и не заметно большого интереса философов к этому феномену. Все еще сказывается предубеждение против теории относительности как некой сугубо физико-математической абстракции. На самом деле пространство-время – это не что иное, как зримая вечность. Вечность телесная, физически и космически осязаемая.

Некоторые считают пространство-время четвертым измерением трехмерного пространства. В самом деле, на макроуровне наше пространство-время четырехмерно: три измерения – пространство и четвертое, неотделимое от него – время. Математически наш мир действительно четырехмерен. Хотя на уровне микромира не исключено существование нескольких, а может быть, и бесконечное множество измерений. Для математиков n-мерный мир – это повседневная реальность. Физики и космологи осторожнее, оперируют опять же в пределах каббалистической десятки.

В любом случае ясно, что специальная теория относительности (СТО) Эйнштейна еще не пришла к человечеству, как пришла теория Коперника, преодолев десятилетия запрета. Физические открытия вплоть до атомной бомбы, которую Эйнштейн никогда не создавал, и ядерных реакторов, дающих тепло и свет людям, сделаны и будут еще совершаться. А вот духовные, метафизические, философские, или, как говорили раньше, мировоззренческие, открытия еще впереди.

Еще меньше, чем СТО, известна ОТО (общая теория относительности). Между тем именно она прорвала информационную блокаду консервативной общественности. Из ОТО следует, что пространство-время нашего мира искривлено, но мы не видим этой кривизны. Как жук, ползущий по кривой соломинке, не замечает ее изгиба. (Эйнштейн утверждал, что ему удалось объяснить воображаемому жуку кривизну пространства-времени.)

Разумеется, и эта картина мира весьма далека от воображаемого абсолютно прямого трехмерного объема вселенной по Ньютону. Об искривленном пространстве вселенной догадывался Лобачевский, создавший свою «Воображаемую геометрию», где кратчайшее расстояние между двумя точками не прямая, а кривая линия, точнее, дуга.

Философские выводы из этого открытия не столь очевидны, как в специальной теории относительности. ОТО больше для космологов, чем для философов. И все же ясно, что самая пылкая фантазия оказалась намного беднее и примитивнее новой физики Эйнштейна, где неизвестного в тысячу раз больше, чем открытого. А разум просто физически ощущает упругость новой метафизической и физической реальности, которую человечеству еще предстоит обжить и открыть.

Во всяком случае человеческая жизнь, которая в физике Ньютона выглядела мимолетным мигом, похороненным в безбрежном пустом пространстве и таком же пустом бесконечном времени, теперь обретает некий статут вечности на линии мировых событий Минковского и Эйнштейна. А шестьдесят лет средней продолжительности жизни могут растянуться до вечности в другой системе отсчета. Ведь абсолютного единого времени для всей вселенной нет, как нет, строго говоря, одновременности двух событий. Не время ли и на философском, и на психологическом, и на бытовом уровне переселяться из воображаемой вселенной Ньютона в реальную вселенную Эйнштейна? Эта реальность для нас нова, хотя она существовала и будет существовать всегда – везде, где есть единое пространство-время – по сути своей реальная, физически доказанная вечность, которую мы пока не видим и не ощущаем, но уже прозреваем разумом благодаря Минковскому и Эйнштейну.

Для того чтобы понять, что открыл Эйнштейн, надо ясно увидеть, что он «закрыл». А закрыл он темную безжизненную пустоту, именуемую «абсолютное пространство» и «абсолютное время», в которой, как в уксусной кислоте, бесследно исчезли и растворились бесчисленные тела и души. Эта модель мироздания, к счастью, оказалась абсолютно неверной, но, подобно узнику, привыкшему к тюремной камере, человечество не спешит выходить из жесткой системы координат Ньютона в подвижный, изменчивый мир Эйнштейна, таящий множество неожиданностей.

[править] Предустановленная гармония

«Как и Шопенгауэр, я, прежде всего, думаю, что одно из наиболее сильных побуждений, ведущих к искусству и науке, – это желание уйти от будничной жизни с ее мучительной жестокостью и безутешной пустотой, уйти от извечно меняющихся собственных прихотей».

Эйнштейн в отличие от многих и многих своих коллег в области теоретической физики считает, что искусство и наука исходят из одного чисто человеческого «побуждения». Это побуждение в равной мере свойственно святым и подвижникам. Ведь они тоже хотят «уйти от будничной жизни…». Не менее страстно любой отшельник жаждет обуздать свою человеческую природу, избавиться от «извечно меняющихся прихотей».

В потоке вечных перемен и повседневной суеты Эйнштейн ищет нечто непреходящее, вечное, обладающее абсолютной ценностью и свободой. Такой самодостаточной системой, хотя и способной к развитию, стала специальная, а позднее – и общая теория относительности (СТО и ОТО).

Это мир, где есть некая вполне реальная космическая точка отсчета – скорость света. Эйнштейна не раз критиковали за этот постулат. Вместо ньютоновского абсолютного пространства и такого же абсолютного времени Эйнштейн вводит новую подвижную шкалу отсчета – скорость света.

Время и пространство утратили свою абсолютность: выяснилось, что они, как масса и энергия, зависят от скорости и могут достигать нулевых значений при скорости около 300 000 км/сек.

На будничную жизнь и будничную реальность это действительно не похоже. До Эйнштейна считалось, что «смерть и время царят на земле» (Вл. Соловьев). Оказалось, что царство времени и смерти имеет свои пределы. У человечества появилась космическая перспектива, открытая Эйнштейном. Сам ученый сравнивает новую картину мира с высокогорным ландшафтом – ему, как жителю Швейцарии, этот пейзаж хорошо знаком.