Текст книги "Пламенная"

Автор книги: Констанс О'Бэньон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Перед отплытием на пароме сам лорд-мэр Дувра пригласил труппу развлечь своих гостей отрывками из шекспировских пьес. Сабина побывала уже и принцем Датским, и Дездемоной, и Ричардом Вторым, а Жак был неподражаем в роли Фальстафа.

Наконец Изабель убрала с ноги Сабины последние предохранительные повязки и деревяшки. Семья Баллярдов, согрев на костре кувшин вина, ожидала торжественного появления Сабины. Ричард, вполне оправившийся от простуды, пристроился на коленях у Мари, нежно расчесывающей его спутанные кудри.

Сабина спустилась по крутым ступеням фургона. Она шла легко и плавно, как торжествующая королева по дворцовой лестнице. Все затаили дыхание. И Сабина тоже. Все-таки иногда Господь дарует и простым людям какую-нибудь радость.

– О Изабель! Я так благодарна тебе!

– Ели б не твое терпение, девочка… – растрогалась Изабель. – И твоя вера в меня…

Мари не могла не влить каплю желчи во всеобщую радость:

– Опять ты запишешь эту победу на свой счет. Девочка так старалась, а ты все заслуги приписала себе.

– Посчитаемся на том свете, Мари!

– Ты там окажешься раньше меня и, конечно, займешь лучшее место.

Шутливая перебранка не испортила никому настроения. Наоборот, они с аппетитом съели поджаренное мясо и запили горячим вином. А Сабина поняла, что ее силы удвоились – и для жизни, и для мести.

12

В дверь камеры Гаррета вежливо постучали. Обычно она распахивалась без предупредительного стука. Он уже не надеялся, что его посетят гости, и поэтому не встал с постели, когда на пороге появился архиепископ Кентерберийский, тот самый священник, обвенчавший его с Сабиной.

Архиепископ с интересом оглядел камеру узника. В последнее время ему нечасто приходилось навещать Тауэр.

– Простите за мое вторжение, ваша светлость, но мне поручено переговорить с вами.

– Я не одет для приема столь высокопоставленной особы.

– Не затрудняйтесь.

– Тогда присаживайтесь, ваше преосвященство.

Священник устроился на предложенном ему стуле.

– Я предложил бы вам что-нибудь выпить, но, увы, у меня ничего нет.

Архиепископ опробовал крепость стула, предложенного узником, и решил встать. Гаррет тоже поднялся. Получилось так, что они вроде бы изготовились к поединку.

– Я здесь, у вас, исключительно по желанию Его Величества. У вас только два друга – король и я, а врагов неизмеримое множество. За последнее время вы увеличили их количество.

Герцог Бальморо решил не спорить.

– Можете ли вы сообщить мне нечто новое, что послужит в ваше оправдание? Я рад был бы это услышать из ваших уст.

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Ни слова. Я не виновен ни в чем. Чьи-либо смерти не лежат тяжестью на моей душе.

Архиепископ вновь понадеялся на шаткий стул. Усевшись, он взглянул на стоящего перед ним герцога снизу вверх.

– Умерьте свой пыл, герцог… Я ведь на вашей стороне…

– Неужели?..

– Ваша мать хлопотала за вас.

– Я благодарен ей за труды, но на то она и мать. Кто еще позаботится обо мне?

– Она добилась многого. Например, допроса под пыткой некоторых личностей. Вы очень любите своего кузена?

– Какого?

– Гортланда.

– Я к нему равнодушен. Это он подослал вас ко мне?

Священник возмущенно фыркнул, услышав такое унизительное высказывание из уст узника.

– Меня послал к вам король. Я пришел сюда, повинуясь воле Его Величества.

– Тогда позвольте задать вам вопрос, ваше преосвященство.

– Конечно. Задавайте любые вопросы.

– Жива ли моя мать и не в заточении ли она, как и я?

– Жива и на свободе.

– Прекрасно. Король к ней милостив?

– Выше всякой меры.

– Уже эта одна новость для меня праздник.

– Вы хотите знать, кто ваш обвинитель?

– Какой узник этого не хочет?

– Это Гортланд!

– Мой добрый кузен! – воскликнул Гаррет. – Он так пекся, чтобы я скрылся от королевской стражи.

– Однако…

– Что однако?

– Остерегайтесь друзей и братьев своих.

– Не темните, архиепископ. Говорите прямо, начистоту.

– Его подвергли пытке.

– О Боже!

– И еще допросили местных жителей. Как видите, королевское расследование было весьма тщательным и беспристрастным.

– Я преклоняюсь перед справедливостью суда Его Величества.

– К концу первого дня допроса уже многие признались, что ваш кузен задумал какой-то заговор против Вудбриджей. Он не держал язык за зубами и громогласно хвастался об этом в трактире «Утка и лисица».

– Какой болван! – вырвалось у Гаррета. Потом он добавил: – И негодяй!

– Мистер Лудлоу, владелец заведения, подтвердил, что вышеназванный джентльмен неоднократно высказывался о вас в самых неприличных выражениях.

– Бог ему судья!

– И грозил вам Божьей карой.

– Бог его не послушает. Этого мелкого подонка.

Гаррет скорчил презрительную гримасу.

– Здесь замешана женщина, милорд.

– Вот как? Кто же она? – Впервые за время их разговора равнодушие сменилось в глазах Гаррета живым интересом.

– Ваш кузен сохранил ее имя в тайне.

– Не ожидал такого от Гортланда.

– Может быть, вы прольете свет на эту историю? – внимательно посмотрел на узника архиепископ. – Есть ли среди ваших знакомых дам такие, что желают вашей смерти?

– Я не хочу содействовать суду, который с самого начала обвинил во всем меня. Много недель я прождал позорной смерти на эшафоте. И уже привык к этой мысли. Пусть король сам разбирается, кто виноват, а мне все стало безразлично.

– Таково воздействие заключения в Тауэре, сэр, но, поверьте, оно тотчас пройдет, когда вы окажетесь на свободе. Королева Елизавета является тому примером. Она весьма повеселела, выйдя из стен замка.

Блексорну надоела эта пустая болтовня.

– В чем признался этот негодяй? Он назвал какие-то имена?

– Ни одного имени. Гортланд толкует о какой-то женщине легкого поведения, с которой выпивал в «Утке и лисице», но мало ли что болтает человек, вздернутый на дыбу?

– А он уже побывал там?

– Неоднократно, сэр.

– Он сказал хоть что-нибудь важное?

– Ваш кузен твердил о женщине, в смерти которой вы повинны. И о том, что годами вынашивал план мести. Столько ведер воды на него вылили, но как только он приходил в себя, повторял все то же самое. Его после перенесенных пыток привели в достойный вид и привели к королю, но и король ничего разумного от него не добился.

– Так это Гортланд организовал заговор? – удивился Гаррет.

– Если это так, то он безумец.

– Но его помешательство обошлось слишком дорого многим людям.

– Пока нет твердых доказательств и мотивов преступления.

– А я все еще сижу в Тауэре. Что слышно о детях?

Архиепископ навострил уши:

– О каких?

– О наследнике Вудбриджа и о моей законной супруге леди Сабине?

– Так ведь они утонули, ваша светлость.

– Где доказательства? Где мертвые тела?

– Дожди шли так долго. Они затруднили поиски, – заверил священник.

– Гораздо проще кромсать раскаленными щипцами человеческое тело…

Архиепископ пропустил это замечание Гаррета мимо ушей.

– Покуда я не получу доказательств, что овдовел, леди Сабина является моей законной супругой. Вы сами обвенчали нас, а король Карл почтил своим присутствием наше бракосочетание.

– Да, милорд. – Священник был вынужден согласиться. – Но ваш род нуждается в наследнике.

– Что вы говорите, ваше преосвященство! Я что – обязан зачать его прямо здесь, в Тауэре? И вы уже подыскали мне подходящую невесту? Вы намекаете на это?

Архиепископ отступил к двери. Он заранее предполагал, что знатный лорд сильно разгневается, а слуги Божьи, каким являлся он сам, всегда были трусливы. Чем больший пост в церковной иерархии они занимали, тем чаще их охватывала робость. При сердитом крике короля или герцога их штаны почему-то увлажнялись, а потом дурно пахли.

Прижавшись к двери, архиепископ Кентерберийский скороговоркой изложил то, что поручил ему сказать король:

– Вы свободны, милорд. От вас требуется только молчание. Ваш кузен Гортланд тоже будет молчать.

– Что будет с ним?

– Публичной казни не состоится… Он умрет тайно. Всем выгодно, чтобы печальное происшествие как можно скорее было забыто.

– Вы назвали эту резню печальным происшествием? – вскинулся Гаррет.

– А как иначе его назвать?

Гаррет, герцог Бальморо, выпрямился во весь рост.

– Я хочу, чтобы кузен Блексорн публично признался в том, что опозорил нашу семью. Я хочу, чтобы тела моей жены и ее брата были найдены и похоронены по-христиански.

– Король не в силах выполнить ваши требования, – покачал головой архиепископ.

– Гортланд должен знать подробности преступления. Я хочу говорить с ним.

– Ваше свидание с Гортландом нежелательно. Его Величество велит вам покинуть Лондон немедленно, не привлекая к себе внимания.

Гаррет окинул взглядом место своего заточения.

– Я с удовольствием покину столицу, тем более что, сидя здесь, я не успел как следует познакомиться с нею.

– Вы обижены. Я понимаю ваши чувства.

– Могу я увидеть короля, ваше преосвященство?

– Боюсь, что нет, – архиепископ торопился закончить этот неприятный разговор и покинуть мрачную темницу.

– Ему стыдно взглянуть мне в глаза?

– О короле так не говорят.

– Где моя мать? Или наша встреча с ней тоже неугодна королю?

– Ни в коем случае. Я провожу вас к ней. Лодка на Темзе ждет вас обоих. – Архиепископ настойчиво подтолкнул герцога к выходу.

– Наверняка я не скоро вновь увижу Лондон?

– Это пойдет вам только на пользу. Лондон не очень красивый город, и в нем полным-полно ваших недоброжелателей.

– Но все-таки есть один друг. Это вы, архиепископ. Я благодарен вам, что вы уберегли меня от неосторожных поступков.

– Благослови вас Господь, – произнес священник.

13

Впервые в жизни Сабина плыла по морю. Меловые утесы Дувра постепенно удалялись, голубая дымка заволакивала их. Это было расставание со всем, что когда-то было ей дорого. Спутники Сабины и даже Ричард, видя ее состояние, не решались подступиться к ней. Обряд прощания с родиной был для всех священным.

Когда земля ненадолго исчезла из виду, Мари набралась духу нарушить одиночество девочки. Она завела разговор на деловую тему:

– Мой Жак может рассмешить публику, может заставить ее зарыдать, но он так одинок…

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, мадам.

– Я говорю об одиночестве на сцене. Театр не существует без общения. Можно произносить какие угодно вдохновенные монологи или фиглярствовать, но все равно это не настоящее представление. Он сам так страдает от того, что не может раскрыть в полную силу свой талант. На английских лужайках мы только зарабатывали деньги… Во Франции все будет по-другому.

– Я вам буду не нужна во Франции? – с испугом спросила Сабина.

– Я этого не говорю, но если ты хочешь выступать на сцене, тебе многому нужно научиться. Актрисе надо поставить голос, громкий и звучный, и манеры, и жестикуляцию.

– Я с радостью буду брать у вас уроки. И у тебя, Мари, и у Жака. Но только, я думаю, что мы долго не задержимся в труппе. Я хочу разыскать своего дядюшку и надеюсь, что он примет нас с Ричардом в свою семью.

Мари нежно обняла ее за плечи:

– Наверное, так и случится. Но ведь даже просто обменяться письмами… Это займет ужасно много времени. Жак задумал устроить представление прямо в Кале завтра поутру. Оба добряка мэра – Дувра и Кале – уже договорились об этом. Разве не чудно?

– Конечно! – Сердце Сабины чуть не выпрыгнуло из груди от счастья.

– Я предлагаю тебе стать членом нашей труппы, – торжественно возвестила Мари.

– Опять в ролях юношей? – упавшим голосом спросила Сабина.

– Нет! На нашей родине ты будешь играть роли юных героинь.

– А если кто узнает во мне прежнего мальчишку?

– Он только восхитится твоим талантом перевоплощения.

Мари поспешила сообщить Жаку о согласии Сабины принять участие в спектакле в Кале. Сабина смотрела ей вслед и радовалась, что хоть чем-то может отплатить этим людям за их доброту.

Ричард слышал ее разговор с Мари.

– Сабина, зачем ты соглашалась играть мальчиков, когда ты – девочка? – спросил он.

– Так было надо.

– А теперь ты боишься играть девочек? Ты ведь девочка на самом деле? – Ричард находился в том возрасте, когда с его языка один вопрос слетал за другим.

– Нам еще долго предстоит быть не теми, кто мы есть. Тебе, например, лучше говорить по-французски и забыть на время английский язык.

– Но ведь мы англичане!

– Но мы сыграем в такую игру, как будто мы французы. Как в театре. Разве это не интересно? Главное, чтобы другие не догадались раньше времени.

– Мы будем дурачить им головы?

– Не совсем так. Мы будем разыгрывать спектакль – и не только на сцене. У тебя будет своя роль – маленького французского мальчика. Мы даже сменим свои имена. Как ты хочешь, чтобы я называла тебя?

– Я не хочу менять имя, – насупился малыш. – Лучше я тогда не буду играть в театр.

В эту минуту задумчивый и суровый Ричард так напоминал своего гордого отца, что у Сабины сжалось сердце. Она присела перед ним на корточки.

– Хорошо. Оставайся Ричардом, но я все равно буду называться по-другому. Мое настоящее имя ты должен хранить в тайне. Теперь я Антуана де Кавиньяк. Ты должен при всех называть меня так.

– Значит, я теперь больше не твой брат?

Сабина рассмеялась:

– Ты мой маленький любимый братец, Ричард! Все будет по-прежнему. Ведь это только игра.

– Я хочу домой.

Сабина обняла его.

– Я уже говорила тебе, что пройдет немало времени, прежде чем мы с тобой вернемся домой. Ты должен понять это. Это очень важно.

Ричард утер кулачком подступившие к глазам слезы.

– Мне все это не нравится, но я постараюсь.

Сабина увела его с верхней палубы, по которой разгуливал ледяной ветер. Безликие таинственные враги противостояли ей и Ричарду. Если Гаррет Блексорн заподозрит, что они добрались до Франции, его не остановит никакой морской пролив. Он пошлет туда своих убийц или явится сам, чтобы завершить свое кровавое дело.

Гортланд Блексорн тем временем с горькой усмешкой на лице следовал в сопровождении двух стражников по узким коридорам Тауэра. Где-то впереди его ждала свобода, простор и свежий воздух – все это на краткий миг перед расставанием с жизнью. Наказание не пугало его. Ему хотелось только узнать перед смертью, сколько страданий выпало на долю Гаррета, достаточно ли он причинил ему зла? Самой большой обидой, нанесенной Гортланду, было то, что ему не дали увидеть своего врага. Эта последняя просьба приговоренного к казни была отвергнута королем.

Несмотря на все пытки, Гортланд не выдал палачам имя женщины, виновной во всем. Евгения Мередит осталась незапятнанной и невинной, как ангел. Он надеялся, что она испытывает такие же душевные муки, как он физические. Это было бы вознаграждением за проявленное им мужество. Конечно, она была в ужасе, когда его арестовали. Она боялась, что он назовет ее своей сообщницей. Но Гортланд прошел через все круги ада, не назвав ее имени. Она избежала мучений в камере пыток, но муки совести – они еще страшнее. Неужели у нее нет и совести? Ведь это она была вдохновительницей заговора.

Он заскрежетал зубами. Конечно, Гаррет разгуливает на свободе, но на его имени теперь лежит пятно подлейшего из преступлений. За одно это уже стоило расстаться со своей никчемной, неудавшейся жизнью. Гортланд в памяти многих, особенно врагов герцога Бальморо, навечно останется невинно пострадавшим мучеником.

Стража вывела его туда, где он мог в последний раз увидеть небо. Оно нахмурилось, собирался дождь. Но капли английского осеннего дождя уже не успеют оросить его чело. Он бы хотел умереть на глазах многочисленной толпы, он жаждал любопытствующих взоров – так зазря потерять голову было глупо. Лишь четыре стражника присутствовали при казни и, конечно, палач. Он и отделил одним сильным ударом голову Гортланда Блексорна от тела.

По прибытии в Кале Сабина тотчас же отправила письмо своему дядюшке с просьбой принять ее и Ричарда с визитом.

Прошли долгие недели, прежде чем из далекой Оверни пришел ответ. Письмо написал и отправил кто-то неизвестный Сабине.

Все собрались у огня, когда Сабина распечатала послание и прочитала его вслух:

«Мадам! По поручению маркиза де Кавиньяка, я прошу более не беспокоить его. Его племянница и племянник трагически погибли. Любые самозванцы, появившиеся у нас, будут тотчас же отданы в руки властей».

Наступило долгое молчание. Сабина посмотрела на Жака и Мари.

– Что же нам теперь делать?

– Нечего расстраиваться, раз он такой глупец! – твердо заявила Мари. – Конечно, ты останешься с нами. Вскоре мы покинем Кале и отправимся в поездку по провинциям. Там мы соберем труппу, и тогда… Париж. Уж в Париже поймут, что мой муж – гений.

Сабина еще раз взглянула на письмо.

– А мой брат? Он останется без покровительства…

Изабель подала голос из темноты:

– У него достаточно покровителей. Ты, я, Мари, Жак…

Она встала и вышла поближе к огню. Ее вид был настолько воинственен, что все зааплодировали.

После успешного выступления в Кале Баллярды смогли привлечь в свою труппу еще две пары молодых честолюбивых актеров. Это были молодожены, и изображать любовь, ревность и шутливые ссоры на сцене доставляло им несравненное удовольствие. Неважно, сколько зрителей собиралось по вечерам в глухих деревнях, – заработка на свечи, сыр, вино и хлеб, а также на корм для лошадей хватало.

Ричард рос не по дням, а по часам, словно волшебный мальчик, и скоро Сабина начала давать ему уроки актерского мастерства. Очаровательный оруженосец, паж или охранник с бутафорской алебардой вызывал восторг у крестьянок, которые угадывали в нем истинного благородного дворянина.

Слава труппы Баллярда росла – конечно, среди коллег по профессии. У него появились и доброжелатели и завистники. Но больше всего вызывала пересуды новая звезда на театральном небосклоне – Антуана де Кавиньяк.

1633 год

Чудесным солнечным весенним утром Сабина выпрыгнула из фургона и столкнулась с ожидающими ее Жаком и Мари. Древний дуб ласково шелестел над ними своей листвой, нежно зеленела трава. Воздух был упоительно прохладен и чист. Жак всю ночь сочинял новую пьесу, и теперь ему хотелось немедленно прочитать ее женщинам.

– Я не знаю, какие слова найти, чтобы сообщить это тебе, – начала свою речь Мари. – Но я обязана сказать и скажу, как бы трудно мне это ни было.

– Вы недовольны мною? – встревожилась Сабина.

– Нет-нет. Совсем наоборот.

– Так что же случилось? Говори скорее.

Мари понизила голос:

– Твое тело слишком изменилось. Ты сама об этом догадываешься?

Сабина замечала, что ее бедра округлились, а грудь стала полнее. Это доставляло ей некоторые затруднения, когда она одевалась по утрам.

– Кажется, вы правы, мадам.

– Жак написал замечательную пьесу, в которой героиня – юная красавица. И разумеется, это роль для талантливой молодой актрисы. – Мари посуровела. – Это было для него нелегкое решение, но он поставил все на тебя. Я поддерживаю его выбор и верю в твой талант.

Сабина была до предела смущена.

Мари выдержала паузу, чтобы дальнейшие сказанные ею слова прозвучали как можно более торжественно.

– Мы с Жаком решили, что тебе не пристало больше выходить на сцену в ролях пажей, горничных и субреток.

– Я стала слишком взрослой для этих ролей?

– Ты стала слишком красивой. Это счастливый день для нас с Жаком, и ты должна радоваться вместе с нами. Жак хочет, чтобы твои глаза сияли…

– А я не обману ваших надежд? Не полетят в меня гнилые яблоки?

– Урожай еще не успел созреть, – засмеялась Мари. – Но я уверена, что никто не осмелится… – Она вздохнула, вспомнив не очень теплый прием в Англии. – Храбрись, девочка. Тебя ждет Париж. А нам, женщинам, надо быть более храбрыми, чем мужчины.

Жак Баллярд смотрел на Сабину добрыми глазами и удивленно восклицал:

– Боже, как долго мы дурачили эти пивные бочки, подставляя им девочку вместо мальчишки. Наверное, я сам бы мог сыграть роль женщины.

В ответ он получил звонкий шлепок.

– Я бы никогда не вытерпела такого унижения нашей профессии!

Жак расхохотался:

– Я бы с удовольствием сыграл какую-нибудь красотку. Уж я насмотрелся вдоволь этих жеманниц. Представьте, что какой-нибудь знатный кавалер с тугим кошельком влюбился бы в меня по уши! Но это все шутки, а мое предложение к тебе, Сабина, серьезно. Нам доверили выступить на сцене парижского театра Эскредиль. Он не такой уж большой, но в нем собирается изысканная публика. Там нас ждут.

Сабина от восторга захлопала в ладоши.

– Как я рада за вас!

– Радуйся и за себя, Сабина! Ты вместе с нами будешь блистать на сцене.

– Я не могу.

– Почему ты упрямишься? Ты же отлично подходишь на роли коварных обольстительниц и прелестных невинных созданий, – сказала Мари, искренне восхищаясь расцветающей красотой Сабины. – Если ты наденешь платье чуть покороче, то джентльмены смогут разглядеть твои ножки, а они, поверь мне, очаровательны.

– Они также разглядят и мое лицо, а многие английские джентльмены запомнили его на свадебном пиру в присутствии короля.

Вновь мрачная трагедия семьи Вудбриджей напомнила о себе. Словно черная птица пронеслась в небе.

– Ты до сих пор веришь, что тебе грозит опасность?

– Дело, которое начал Гаррет Блексорн, не может закончиться так просто. Кто-то из нас должен умереть.

– Но ты неузнаваемо преобразилась. Ты была ребенком, а стала девушкой. Твои волосы стали совсем рыжими. Ты была бледна и худа – теперь на твоих щеках румянец, а стан округлился. – Мари все больше воодушевлялась. – Твои глаза излучают такой огонь, что могут сжечь весь Париж. И, самое главное, ты больше не хромаешь.

– Может быть, я изменилась, – Сабина была согласна с доводами Мари. – Но мой брат… Если кто-то признает в нем наследника Вудбриджей…

– Ричард подрос и стал шире в плечах. И он бойко болтает по-французски.

Сабина не знала, что возразить. Каждый довод Мари был убедителен. Последние ее слова наиболее растрогали Сабину.

– Мы – семья. Семья, не только связанная узами брака. Труппа актеров – это тоже семья. И мы хотим, чтобы ты вошла в эту семью. Играй хоть мальчиков, хоть карликов, дурачь зрителей как хочешь, но стань членом нашей семьи. Посмотри, Сабина, вон там, далеко на небе, зажглась звездочка. Она видна всем, кто сможет в этот час задрать голову вверх, но никто не знает, что это наша звезда. И твоя, Сабина! Разве я худшая предсказательница, чем Изабель?

– Пусть выскажется мужчина, – предложил Жак.

Ричард гордо повел плечами.

– Мне хорошо там, где хорошо моей сестре.

– И тогда, – вдруг торжественно подал голос Жак, – пусть пламень, бушующий в твоей крови, пламень мести и ненависти, обратится в благородное пламя искусства. Пусть все это вспыхнет на сцене театра, и люди уйдут с представления очищенными, словно после исповеди.

– Не надейся на это, Жак, – предупредила его Мари. – Даже после исповеди они уходят с половиной грязных грехов, спрятанных в душе.

Итак, все решилось. Растроганная словами актеров и маленького брата, Сабина согласилась на предложение Мари.

Как-то раз, оставшись в одиночестве, Сабина уделила малую толику времени, чтобы как следует рассмотреть себя в зеркале. Чета Баллярдов отправилась по делам в город. Изабель собирала какие-то травы на лугу, Ричард скакал вокруг нее, как ретивый конь.

Собственное отражение навело Сабину на размышления. Они были одновременно и радостны и тревожны. Да, правы оказались те, кто говорил, что она превратилась из подростка в привлекательную девушку. Она стала обладательницей сокровища, но не знала, как им распорядиться. По-прежнему прятать его от чужих глаз, страшась неведомой угрозы, или ехать вместе с Баллярдами завоевывать Париж? Они предложили ей взять себе театральный псевдоним – Пламенная. Он показался ей слишком высокопарным, нескромным, но то, что имя было связано с огнем, чем-то манило ее. Ее крылья уже на самой заре жизни опалил огонь ненависти. Пусть она будет Пламенной.

Заслышав топот Ричарда по ступенькам фургона, Сабина едва успела прикрыть обнаженное тело первым попавшимся под руку костюмом.

Мальчик ворвался в тесную каморку, словно порыв ветра:

– Чем ты занималась, Сабина?

– Разглядывала себя в зеркале.

– От скуки?

– Наверное, да… Мне всегда скучно, когда тебя нет рядом.

– А ведь скоро мы расстанемся.

– Что за глупые мысли? Почему ты так решил?

– Потому что ты стала слишком красивой, Сабина!