Текст книги "Всю ночь напролет"

Автор книги: Конни Брокуэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Пойдемте, мисс София, – протянул лорд Стрэнд, склонившись над ее ухом. – Похоже, мы с вами тут оба de trap[18]18
  лишние (фр.)


[Закрыть]. Но я обещаю найти место, где вас ждет куда более радушный прием.

Глава 10

Следующие несколько суток показались Энн вечностью. Как ни пыталась она отвлечься от мыслей о Джеке Сьюарде, они не давали ей покоя ни днем ни ночью. Энн не выходила из своей комнаты, сославшись на головную боль, однако каждый раз, когда в доме появлялся гость, она изо всех сил прислушивалась, надеясь уловить мягкий, хрипловатый голос Джека. По ночам воспоминания о его губах, о его крепком, гибком теле, о его страсти, распалявшей ее собственную, не давали ей заснуть. Ее одержимость им поневоле внушала Энн страх.

Ее знакомство с Джеком Сьюардом не могло привести ни к чему хорошему, разве что к ее собственной смерти на Тайбернской виселице. Она была воровкой, которую ему было поручено задержать. Уже одно это соображение должно было подавить в зародыше всякое чувство привязанности к нему. Но не тут-то было.

С каждым днем комната становилась для нее все теснее, а ее нервы все более натянутыми. Она без устали мерила шагами коридор, расхаживая по нему взад-вперед. Стены как буд-то надвигались на нее, и воздух казался душным и спертым.

Ей хотелось поскорее убежать отсюда, снова отправиться в путешествие по городским крышам, однако Энн понимала, что Джек наверняка приставил к ее дому кого-нибудь из своих соглядатаев.

В конце концов добровольное заточение стало для нее невыносимым. Однажды вечером Энн взяла шерстяную накидку с капюшоном и отправилась на прогулку в парк, где темная хвоя вечнозеленых елей и сосен чуть поблескивала в сумеречном свете. Едва войдя в ворота, она замедлила шаг. Подняв лицо к небу и закрыв глаза, молодая женщина принялась с наслаждением вдыхать прохладный влажный воздух. Звезды слабо мерцали над ее головой, с каждым вдохом все сильнее ощущался легкий морозец. Звуки уличного движения доносились сюда приглушенными благодаря живой изгороди из тиса и болиголова.

– Иди сюда, моя прелесть.

Энн, конечно, сразу же узнала эту спокойную интонацию и едва заметный шотландский выговор. «Джек», – подумала она без особого удивления. О да, разумеется, он сам должен подстерегать ее здесь.

– Ах ты, маленькая побродяжка! Ты, наверное, ужасно по мне соскучилась.

«Он предпочитает общаться с женщинами самого низкого происхождения…»

Боже милостивый, да он тут с какой-то продажной девкой. В ужасе Энн осмотрелась, пытаясь свернуть на другую тропинку для прогулки, но деваться было некуда.

– Дай-ка мне погладить тебя еще чуть-чуть. Ну вот! Недурно, не правда ли? Какая же ты мягкая, моя прелесть, – проговорил Джек нараспев воркующим голосом.

Интересно, обращался ли он с этой женщиной грубо или, напротив, был с ней нежен? Ощущала ли она его дыхание на своей коже?

– Я уже подумывал о том, не взять ли тебя домой…

Энн застыла на месте.

– Миссис Уайлдер! – окликнул он ее.

Усилием воли Энн заставила себя обернуться.

Джек держал в руках кошку. Маленькую, дрожащую серую кошечку. Он щекотал у нее под подбородком, а она громко урчала от удовольствия. Только сейчас до Энн дошло, до чего глупо выглядит она со стороны. Джек тоже улыбнулся ей в ответ, но вид у него был слегка смущенный.

– Добрый вечер, полковник Сьюард.

– Добрый вечер, миссис Уайлдер.

Он приветствовал ее наклоном головы, а кошечка тем временем, вскарабкавшись вверх по его воротнику, уткнулась своей худой треугольной мордашкой в его подбородок. Осторожно отцепив острые коготки, Джек снова взял животное на руки.

Энн уставилась на него с неподдельным изумлением, все ее прежние страхи улетучились.

– Вы любите кошек, полковник? – спросила она.

– Да. – Ее замешательство явно его забавляло. – И собак тоже.

– А у вас есть хоть одна?

– Нет, – ответил он, – но когда-нибудь я непременно их заведу. Двух или трех собак и полный дом кошек.

– А почему не сейчас? Ведь это же так просто, – произнесла Энн, удивленная как собственным шутливым тоном, так и самим предметом их разговора. – Вы можете подобрать кошку прямо на улице, как вы это только что сделали.

– И куда я потом ее дену? – ответил он так же ласково, как обращался до этого к кошке. – У меня нет собственного дома, миссис Уайлдер. Только квартира, которую я снял на время.

– Я уверена в том, что для вашей прислуги не составит труда поставить для кошки блюдце со сливками.

– У меня нет прислуги, миссис Уайлдер, кроме кухарки и приходящей горничной, которая ежедневно делает уборку. – Несмотря на то что его голос звучал спокойно, во взгляде чувствовалась настороженность.

Она покраснела, смущенная тем, что ему пришлось напомнить ей о своем скромном состоянии.

– Но в один прекрасный день я выйду в отставку и куплю себе дом где-нибудь за городом. Дверь моей кухни летом ежедневно будет открыта, и все окрестные псы и коты смогут вторгаться туда, когда пожелают.

– А что вы будете делать, когда вся эта живность опустошит ваши запасы провизии?

– Тогда я стану ими любоваться, миссис Уайлдер.

Серая кошечка принялась постукивать бархатной лапкой по его подбородку. Джек положил свою ручищу ей на голову и погладил. Кошка замурлыкала. Энн почувствовала невольную зависть к животному.

– Просто любоваться, и только? – спросила она.

– Да, – коротко ответил Джек. В течение всего разговора он не двигался с места, тем самым как бы приглашая Энн подойти поближе. И она действительно приблизилась к нему. Он ждал, чуть дыша.

Энн сняла перчатку и робко протянула руку к кошке, случайно задев при этом скрюченные пальцы Джека. Она не осмеливалась поднять на него глаза, а он не в силах был отвернуться.

Джек как зачарованный следил за медленными движениями тонких, изящных пальцев Энн, зарывшихся в густой мех на шее кошки и поглаживавших ее с таким спокойствием и уверенностью. Он живо себе представил, как эти пальцы прикасаются к нему, и тут им снова овладело неукротимое желание. Он просто обмирал от нетерпения.

Такая бурная реакция его тела застала Джека врасплох, и он высоко поднял подбородок над головой Энн, уставившись вдаль, где уже сгущались сумерки. Удержать ее казалось ему ничуть не более сложным делом, чем взять на руки кошку.

Теперь они стояли вплотную друг к другу, и жар от их тел образовал в прохладном воздухе нечто вроде теплого кокона. Джек чувствовал запах кожи Энн, тот самый едва уловимый, пьянящий запах, который он ощутил, попав в ее благотворительное заведение.

– Я все же думаю, что вам стоит взять ее к себе домой, полковник, – мягко произнесла Энн.

Он посмотрел ей в глаза. Полосатая плутовка приподняла свою изящную треугольную мордашку, как бы соглашаясь.

– Кошки не требуют особого ухода.

Джек покачал головой:

– Нет. Она уличная и привыкла бродить где вздумается. Если я запру ее в комнате, она станет кричать и рваться на свободу.

– Или же свернется калачиком на ковре у камина и не захочет никуда идти. Кто знает, полковник, быть может, она уже устала от бродячей жизни.

Крохотная морщинка залегла между бровями Энн. Она убрала руку и снова натянула перчатку.

Его охватило глубокое волнение. Все, в чем он так отчаянно нуждался, стояло в эту минуту перед ним, но если в самом ближайшем будущем ему не удастся найти хоть какую-нибудь улику, которая оправдывала бы его присутствие здесь, то его могут послать с заданием в другое место, подальше от нее. И тогда Энн никогда не узнает о том, каким бесценным сокровищем она для него стала. Ему казалось крайне важным, чтобы этого не случилось.

Джек осторожно опустил кошку на землю. Та некоторое время смотрела на них с несчастным видом, пока отдаленный лай собаки не заставил ее юркнуть в густые заросли тисовых деревьев. Затем Джек предложил руку Энн:

– Вы позволите мне проводить вас до дома, миссис Уайлдер?

– Да, благодарю вас.

Она оперлась на его руку и проследовала за ним по тропинке назад к воротам парка. Тьма быстро сгущалась. Фонарщик уже зажег уличные фонари, и в их слабом свете дорога выглядела совершенно пустынной.

Джек молча перевел ее через улицу и направился вниз по разбитому тротуару к городскому особняку Малкольма Норта. У самого входа он остановился, нерешительно осмотревшись вокруг, после чего отвел Энн в укромную тень, отбрасываемую портиком, подальше от порывов прохладного ночного ветерка.

– Миссис Уайлдер, я вряд ли пробуду здесь до конца сезона, – произнес он, глядя прямо перед собой.

– Вот как? – переспросила Энн, даже не пытаясь скрыть своего огорчения. В голосе Джека было столько серьезности и сдержанности, что ее недавнее оживление исчезло, уступив место тревоге. – Но почему?

– Вы умная женщина, миссис Уайлдер, и давно знакомы с лордом Стрэндом. Неужели вы не задавались вопросом, почему только при его содействии меня приняли в высшем свете? – Его лицо неожиданно густо покраснело. – Да, я так и полагал. Вряд ли мое присутствие или отсутствие должно вас заботить.

«И тем не менее, – подумала пораженная его словами Энн, – каждый раз, когда тебя нет рядом, я чувствую в душе пустоту. А когда ты здесь, я целиком поглощена тобой. На свою беду».

Энн всматривалась в его красивые, встревоженные серые глаза. Ей следовало согласиться с последним утверждением Джека, сделав вид, будто он мало занимает ее мысли. Однако это оказалось невозможным.

– Нет, – произнесла она вслух. – Я выделила вас среди остальных.

На его суровом лице промелькнула загадочная улыбка.

– Однако вы ничем не выказали своего любопытства.

Энн затаила дыхание. «Он знает, что я – та самая воровка, которую он ищет».

Вся его вежливость, все знаки внимания и уважения с его стороны были сродни повадкам хищника, который кружит вокруг своей жертвы, прежде чем напасть. Но, раз она подозревала нечто подобное с самого начала, почему это должно ее волновать? Все в ее душе словно замерло в ожидании.

– Вы смирились с моим присутствием, хотя, должно быть, догадываетесь о том, что я неспроста вторгся в столь блестящее общество.

Недавнее ощущение пустоты сменилось страхом.

– Я ищу человека, известного как Рексхоллский Призрак. Однако пока без особого успеха.

Это было уже хуже. Похуже, чем чувствовать себя его заложницей. Он был до такой степени к ней неравнодушен, что решил ей довериться.

– Мне очень жаль. – Он так никогда и не узнает, до какой степени были искренними ее слова. Энн хотелось закрыть лицо руками и зарыдать. Она даже не могла предположить, что была ему небезразлична. – Мне очень жаль, – повторила она шепотом.

– Если я в самом скором времени не сумею поймать этого грабителя, начальство отправит меня с новым заданием куда-нибудь еще. Мне… мне вас будет очень не хватать, миссис Уайддер.

Тюрьма казалась ей просто детской игрой по сравнению с мукой от сознания того, что она вынуждена обманывать его доверие. Энн чуть склонила голову набок, но ее взгляд был красноречивее любых слов.

Какое-то время Джек колебался, затем встал прямо перед ней, широко расставив ноги. Его руки были скрещены за спиной на военный манер.

– Миссис Уайлдер!

– Да, полковник?

– Не могу ли я обратиться к вам с одной неслыханно дерзкой просьбой?

Она подняла на него глаза, чувствуя себя совершенно опустошенной.

– Я слушаю вас, полковник.

– Не могли бы вы, – произнес он, – сделать мне одолжение и называть меня впредь по имени?

В его просьбе заключалось нечто большее, чем можно было выразить в одной короткой фразе. Он умолял ее о той степени близости, которая выше любых словесных объяснений в любви. Он ждал от нее признания, уважения.

Порыв ветра подхватил непослушную прядь волос Энн, падавшую ей на губы. Жесткая линия рта Джека неожиданно смягчилась, глаза наполнились нежностью. Он осторожно протянул руку, чтобы поправить ей прическу. Для этого ему пришлось подойти к ней так близко, что теперь их разделяли лишь несколько дюймов. Жар его тела передался и ей, и внезапно ее охватило жгучее желание оказаться в его объятиях.

– Вас ведь, кажется, зовут Джон? – приглушенным голосом осведомилась она.

– Нет, – ответил он тихо, но выразительно. – Джек.

Они смотрели друг на друга с непривычной серьезностью. Где-то вдали церковные колокола пробили час. Ночная птица, вспорхнув с ветки, перелетела через дорогу. Прежде чем опустить руку, он осторожно прикоснулся кончиком пальца к ее нижней губе и наклонил голову. Энн тут же подняла к нему лицо.

Она услышала собственный вздох, вырвавшийся из самой глубины ее существа, похожий на чуть слышный шелест листвы. Его губы коснулись губ Энн с осторожностью и нежностью, словно крылья пролетавшей мимо бабочки. У нее не хватило духа его оттолкнуть.

– Джек… – прошептала она, почувствовав обещание в его поцелуе. – Джек…

Какой-то миг его губы находились совсем близко от нее. Затем он отступил на шаг, и до нее донеслось его прерывистое дыхание.

Тут парадная дверь распахнулась, и в залитом ярким светом прямоугольнике показался лакей.

– Благодарю вас, миссис Уайлдер, – произнес Джек важно. – Увидимся завтра вечером.

– Завтра… – чуть слышно повторила Энн, в тайне желая, чтобы все это случилось вчера.

– Стрэнд говорит, что, по вашему мнению, под маской вора скрывается женщина. – Джеймисон взял томик «Республики» Платона в кожаном переплете и аккуратно поставил его на полку в ряд с остальными книгами. – Это до крайности усложняет нашу задачу. Когда речь заходит о женщинах, люди обычно становятся до отвращения сентиментальными. Если это правда, то нам нужно действовать без промедления. Никакого судебного разбирательства. Нельзя дать ей возможность сделать письмо достоянием гласности.

– Значит, это Стрэнд вам сообщил, будто я убежден в том, что Призрак – на самом деле женщина? – осведомился Сьюард.

– Сьюард, слишком много чести этой твари удостаивать ее прозвища. Что же до Стрэнда, то почему бы и нет? Уж не воображаете ли вы, будто он станет хранить вам верность? – Джеймисон неуклюжей походкой направился к своему письменному столу.

В действительности Стрэнд ничего не говорил Джеймисону. Другой из его приспешников предоставил ему улики, позволившие прийти к такому заключению. Однако Сьюард не должен был об этом знать. Чем меньше будет в жизни Джека дружеских привязанностей, тем лучше для него. Это заставит его быть более осторожным и подозрительным, а следовательно, более полезным для дела.

– Нет, сэр, – отозвался Сьюард почти ласково.

Джеймисон опустился в кресло, мысленно поздравив себя с успехом. Он взял к себе в дом мальчишку с самыми грубыми задатками и вылепил из него это превосходное создание, не знающее ни пощады, ни угрызений совести, а лишь один тонкий расчет. Сейчас, глядя на него, такого обходительного внешне и безжалостного в душе, любой охотно поверит слухам, будто Джек Сьюард – родной сын Джеймисона.

– Буду с вами откровенен. Если вы найдете грабителя, будь то мужчина или женщина, убейте его немедленно. Не задавайте никаких вопросов и, главное, не пытайтесь выяснить местонахождение письма.

– Не могу ли я спросить почему, сэр? – осведомился Сьюард. Его худое лицо напоминало маску, под которой скрывалось удивление. – Если для нас так важно вернуть это письмо…

– Для нас не так важно возвращение этого документа, как его уничтожение, а равно и уничтожение любого человека, который имел возможность с ним ознакомиться. Как и вы, я склонен думать, что либо у вора и впрямь нет этого проклятого письма, либо он не отдает себе отчета в его важности. Вероятно, его сожгли вместе с мусором, – продолжал Джеймисон, – Но если этот грабитель когда-нибудь вспомнит им прочитанное… то последствия могут быть самыми плачевными. А это означает, что его – или ее – ни в коем случае нельзя оставлять в живых.

Сьюард слушал его, ничем не выказывая своего отвращения. Да и с какой стати?

– Ваше присутствие в свете только заставило этого негодяя залечь на дно. За последние полгода не было ни одного случая ограбления, и принц снова может строить воздушные замки в обществе своих тупоголовых дружков. Не исключено, что вор, которого мы ищем, уже мертв. Возможно, его прирезал кто-нибудь из сообщников. Мы-то с вами знаем, как часто предательство влечет за собой смерть, – добавил Джеймисон многозначительно.

Сьюард оставался совершенно бесстрастным, что очень не нравилось Джеймисону. Джек, который всегда был для него в некотором роде загадкой, в последнее время еще больше замкнулся в себе.

– Думаю, мне следует освободить вас от этого задания, – произнес он.

Сьюард наморщил лоб. Джеймисон, тотчас насторожившись, подался вперед в своем кресле.

– Что такое? В чем дело?

– Этот вор отнюдь не так глуп, сэр, – отозвался Сьюард. – Пока я за ним слежу, он не станет предпринимать новых попыток ограбления – по крайней мере до тех пор, пока это в его силах.

– Тогда вы просто зря тратите время, – ответил Джеймисон, успокаиваясь, – и продолжать дальше в том же направлении бессмысленно.

– Не совсем так, – ответил Сьюард. – Я сказал: «До тех пор, пока это в его силах». Но я не уверен в том, что он сможет долго себя сдерживать.

– Что вы имеете в виду?

– То, что этот вор совершает преступления не из одной только жажды наживы. Я полагаю, им движет некая сила, которой он не способен противостоять.

– Чепуха! – заявил Джеймисон, схватив приставленную к креслу трость и постукивая по ладони тяжелым серебряным набалдашником. – В таком случае он просто безумец.

– Очень может быть. Но я бы хотел выждать еще немного, сэр.

– Разве у вас нет более важных дел, чем гнаться за каким-то воришкой, оставившим свое ремесло? Полагаю, нам лучше поручить это дело кому-нибудь другому. – Человеку, во власти над которым Джеймисон мог быть полностью уверен.

– Нет!

Жесткая нотка в голосе Джека застала Джеймисона врасплох. Его глаза превратились в узкие щелочки.

– У меня есть по меньшей мере дюжина других заданий, где бы вы могли применить свои способности с пользой для дела, – произнес он с усилием. – Или вы успели пристраститься к пуншу и нюхательному табаку, Сьюард?

– Прошу прощения, сэр, – произнес Сьюард, успокаиваясь, – но в данном вопросе я не обязан подчиняться вашим указаниям.

Джеймисон подхватил на лету набалдашник трости и крепко сжал его.

– Что вы сказали?

– Лорд Ноулз не считает, что я попусту трачу время. А поскольку именно он первым ввел меня в курс дела, я буду продолжать расследование до тех пор, пока он лично не освободит меня от этого задания.

Джеймисон уставился на него с каменным выражением лица. Сьюард был его творением. Делом его рук. Как он посмел об этом забыть?

– Я состою на службе у правительства, – продолжал между тем Джек. – Прошу прощения за то, что мне приходится напоминать вам об этом, сэр, но видите ли, я – служебная собака и работаю на того, у кого в руках поводок.

– Это что, шутка? – осведомился Джеймисон холодно.

– Лично мне это никогда не казалось забавным.

Внезапным резким движением Джеймисон ударил тростью по письменному столу так, что лежавшие на нем бумаги разлетелись в разные стороны.

– Разве мы с вами не говорили о том, к чему приводит предательство, сэр?

– Нет, сэр… насколько я помню.

Внезапно ярость на лице Джеймисона сменилась кротким выражением, словно песок засыпал горящие угли.

– Я позабочусь о том, чтобы поводок как можно скорее попал в руки законного хозяина.

– Как вам будет угодно, – ответил Сьюард.

– Если через две недели письмо не окажется у меня на столе, я поговорю с Ноулзом, и тогда вы будете отстранены от этого задания.

Нетерпеливым жестом руки Джеймисон отпустил Сьюарда. Тот вышел из комнаты, стараясь не наступить на разбросанные по полу документы.

Довольно долгое время Джеймисон молча сидел в своем кресле, после чего достал перо и лист бумаги.

– Войдите.

Гриффин переступил порог спальни полковника. Сьюард, который до этого рассматривал свое отражение в зеркале, поднял глаза на своего агента.

– Как вы думаете, что больше подойдет для праздника в доме Нортов – простая серебряная булавка или та, что с драгоценным камнем?

Гриффин изумленно моргнул, решив, что полковник его разыгрывает. Да нет, поди ж ты! Тот был серьезен, как старый судья. Джек Сьюард, который питал такое же пристрастие к моде, как кошки к купанию, просил его, Гриффина, дать ему совет касательно булавки для галстука!

– Серебро отлично смотрится днем, но для вечера, мне сдается, лучше выбрать что-нибудь более броское.

Полковник утвердительно кивнул.

– Бриллиант. Да, пожалуй.

Гриффин не сводил с него взгляда.

– Я до сих пор так и не понял, собираетесь ли вы играть роль доброго дядюшки при юной леди или тайного воздыхателя при вдове?

– Вдова, похоже, не слишком мне доверяет, – отозвался полковник.

Впрочем, как показалось Гриффину, его это совсем не задевало.

– Должно быть, у этой дамочки недурной вкус, – вкрадчивым тоном произнес Гриффин.

– Нет.

Полковник еще некоторое время придирчиво рассматривал галстук, после чего, недовольно буркнув что-то себе под нос, сорвал его и швырнул на кровать, где уже лежала целая груда шейных платков. Затем Джек протянул руку к Гриффину за другим. Тот повиновался.

– Она начисто его лишена, – произнес Джек тихо. Повязав новый галстук, он удовлетворенно кивнул своему отражению в зеркале и спрятал кончики под жилет. – Будь у нее хоть капля вкуса, она бы и близко не подпустила к себе такого человека, как я, а между тем она меня не гонит. Однако она на редкость проницательна, эта темноволосая вдовушка. Держится настороженно и неуверенно, как еще не оперившийся соколенок.

– В таком случае, сэр, остерегайтесь ее коготков, – произнес Гриффин с беспокойством в голосе. – Я не люблю женщин и не доверяю им. Они только все усложняют.

– Ах вот оно что! – пробормотал полковник, прикрепляя часы на цепочке к карману жилета. – Итак, что нового ты можешь мне сообщить?

– Мисс София больше всего времени проводит в модных лавках, не считая отдельных визитов без сопровождения компаньонки в городской особняк лорда Веддера, а также в пользующиеся сомнительной славой кофейни. К слову, ее видели там в обществе разных джентльменов. Миссис Уайлдер предпочитает редко выходить из дому, хотя время от времени навещает свой приют.

– Хорошо, – ответил полковник. – А как насчет Дженетт Фрост и леди Диббс?

– Дженетт Фрост хихикает с кавалерами. Ее отец пьет с каждым днем все больше, а лорд Веддер является его главным собутыльником. Кроме того, он – последний любовник леди Диббс.

– Веддер? – На лице полковника отразился неподдельный интерес.

– Да. Но не стоит себя обнадеживать, полковник. Вряд ли эта парочка станет лазить по крышам, не говоря уж о том, что леди Диббс несколько полновата для того, чтобы, подобно Призраку, пробраться в дом через окно.

– Да, пожалуй, – согласился полковник. – И тем не менее за этим явно что-то кроется.

– Джеймисон опять на вас наседал?

– Он дал мне ровно две недели на поимку вора. – Полковник нахмурился. – Во всей этой истории с письмом есть нечто такое, что выше моего понимания, и мне это совсем не нравится, Гриф. Джеймисона чуть было удар не хватил, когда я напомнил ему о том, что в данный момент подчиняюсь указаниям лорда Ноулза. – Он натянул перчатки на руки. – Что же в этом проклятом письме, если он поднял столько шума?

– Я как раз пытаюсь это выяснить, полковник, и не без некоторого успеха. Как мне стало известно, письмо, о котором идет речь, отправлено из Виндзорского замка.

Сьюард тут же остановился и вскинул голову:

– Любопытно!

Гриффин нахмурился, заметив, что сюртук сидит на полковнике не так, как следует.

– И от кого же именно во дворце?

– Этого я пока еще не знаю. Но у меня там есть свой человек, который обладает хорошим нюхом на такие вещи.

– Насколько мне известно, в самой резиденции сейчас никого нет, если не считать старого короля, – заметил полковник. – А он уже очень давно перестал играть какую-либо роль в политических делах, после того как его признали умалишенным и его сын был объявлен регентом.

Гриффин отступил на шаг, чтобы оценить плоды своих усилий в качестве камердинера.

– По-моему, полковник, бриллиант подойдет вам как нельзя лучше.

Энн сидела, уставившись с каменным видом на свое отражение в зеркале. На ней было новое платье. Его доставили только этим утром вместе с бальными туфлями, украшенными хрустальными пряжками, шелковыми чулками с тонкой вышивкой и усыпанной крошечными золотистыми блестками шалью.

Густой травянисто-зеленый оттенок ткани придавал рукам Энн интересный оттенок, они казались выточенными из слоновой кости. Подол платья, а также глубокое декольте и короткие рукава с буфами были отделаны каймой из золотистого шелка. Еще вчера вид этого платья доставил бы ей удовольствие. Сегодня ей было все равно.

Могла ли она полюбить Джека? Едва эта чудовищная мысль пришла ей в голову, Энн уже была не в состоянии думать ни о чем другом. Но ведь это же просто нелепо! «Любовь? Что я знаю о любви?» – с горечью размышляла Энн.

Когда-то ей довелось испытать то, что люди называли любовью. Она вышла замуж лишь для того, чтобы в течение двух последующих лет укорять себя за бессердечие, поскольку ее любовь иссякала по мере того, как росла привязанность к ней Мэтью. Как бы она ни пыталась полюбить мужа, переложив на него тем самым хотя бы часть непомерного бремени – нет, дара, подумала Энн в приступе ярости, – она оказалась не в состоянии этого сделать. И это привело его к гибели.

В своем последнем письме к ней Мэтью ясно дал понять, что полностью освобождает ее от каких бы то ни было брачных обязательств единственно доступным ему способом – идя на верную смерть. Только она отнюдь не чувствовала себя свободной и, как видно, уже не будет чувствовать никогда.

Энн подалась вперед. У нее раскалывалась голова, и она поднесла пальцы к вискам. Она не имела права назвать свое чувство к Джеку любовью. Просто не имела права, и все тут! Стоит Джеку узнать о том, кто она такая, и он проникнется к ней презрением.

Энн вскинула голову, уставившись на женщину в зеркале лихорадочно блестевшими глазами. Да, пожалуй, именно здесь и кроется разгадка. Джек Сьюард стал для нее болезненным пристрастием, чем-то вроде наркотика – таким же, как прыжок через пропасть шириной в десять футов, когда до земли внизу добрых сто. Любовь к Джеку просто делала ставки в этой игре выше, отчего и сама игра становилась опаснее, извращеннее и вместе с тем увлекательнее.

Нет! Что-то в глубине ее души яростно протестовало против столь ужасного обвинения, однако Энн не хотела прислушиваться к внутреннему голосу. Чувство полной безнадежности и презрения к себе гнало ее вперед, заставляя забыть об утрате.

Она уже не отдавала себе отчета в том, что делает и почему. Среди бессвязных мыслей, заполнивших ее сознание и рвущихся наружу, лишь одна казалась ясной и определенной: ей следует держаться от Джека подальше.