Текст книги "Солнечный круг"

Автор книги: Кондратий Урманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Нет, я большие перелеты делать не могу… тяжело… – ответил Глухарь и, повернувшись, стал щипать зеленые иголки.

Посидела Горлинка возле Глухаря и снова полетела по лесу искать место для ночевки.

На старой березе увидела она Дятла-работягу. Прицепился лапками к дереву и крепким носом постукивает.

– Что ты делаешь? – спросила Горлинка.

– Червяков ищу. Они сейчас сонные и вкусные…

– А зимой что будешь кушать?

– Семечки из сосновых шишек добывать буду, а под корой, на старых деревьях, всегда можно найти мерзлых червяков и разных букашек…

– А спишь где?

– Я на зиму дупло себе делаю – большое, просторное. Наношу туда мягкой травки, перышками устелю, да и сплю. Холодновато бывает, но я рано встаю и за работой никогда не замерзаю. Конечно, если сидеть, ничего не делать – можно и замерзнуть.

Нет, Дятел-работяга не поможет ее горю. Он привык к холоду и никуда не собирается лететь.

Уже темнело в лесу, когда Горлинка, простившись с Дятлом, спустилась в чащу прибрежных кустов и устроилась на ночь. Здесь, под прикрытием больших деревьев, было тихо и, как казалось Горлинке, тепло. Но эту ночь она провела в большой тревоге и почти не спала.

С вечера лохматые тяжелые тучи затянули небо, и с наступлением темноты стал накрапывать дождь. От падающих капель зашумели деревья, зашумели опавшие листья, и Горлинка все время настороженно прислушивалась: не крадется ли к ней злой хищник? Дождик был неровный, и шум то нарастал, то затихал. А к утру все в лесу побелело – выпал первый снег.

Для Горлинки это было незнакомо, и красиво, и страшно. Спинка и крылышки ее намокли, и как только в лесу стало светло, она встряхнулась и полетела в поле. Здесь также все было неузнаваемо. Жнивье, среди которого легко было отыскивать зернышки, покрылось толстым слоем пушистого снега. Как из-под снега добывать себе корм, Горлинка не знала, и, может быть, улетела бы в лес голодная, если бы ее не научили Серые Куропатки. Увидела она их возле кучи соломы и спрашивает:

– Вы что делаете?

– Зернышки собираем, – ответила старая Куропатка, – теперь приходится снег разгребать, чтобы найти зернышко… Покопайся с нами, если кушать хочешь…

Горлинка прошла по их следам, склевала несколько зернышек и сказала:

– А почему вы не летите в теплые страны? Говорят, там тепло и снега совсем не бывает…

– Мы постоянно здесь живем, – ответила Серая Куропатка, – привыкли и к снегу, и к морозу…

Покормилась возле них Горлинка и в лес полетела. По пути, у болота, она увидела на кустах тальника стайку Белых Куропаток, присела рядом и спросила: не хотят ли они лететь в теплые страны?

– А зачем нам туда лететь? Мы уже оделись в зимний наряд, нам зима не страшна… – ответил Куропат.

Ничего больше не добилась Горлинка от Белых Куропаток и направилась в лес. Кто знает, может быть, еще найдутся ей спутники в дальнюю дорогу…

Видит Горлинка, табунок Чечеток взметнулся с прибрежного куста и рассыпался по большой раскидистой березе.

– Вы куда это собрались лететь? Не в теплые ли страны?

– Что-что-что? – зачёкали Чечетки. – В какие теплые страны? Нам и здесь не плохо живется… – Качаются на тонких ветках и своими крохотными носиками выбирают из березовых сережек мелкие семечки. Болтают между собой, а Горлинку совсем не замечают.

Прилетел нарядный Щегол. Сел рядом с Горлинкой и запел звонко и заливисто.

– Отчего тебе весело? – спрашивает его Горлинка.

– Я не люблю молчать, – живо отозвался Щегол. – Это только хитрые Совы молча летают, чтобы легче было на нас нападать…

– Говорят, скоро зима придет, сегодня вон снег выпал, холодно… Какое тут веселье?..

– А что мне зима, что мне холод и мороз? В морозные дни моя песня еще дальше слышна…

– А в теплые страны ты не думаешь лететь?

– Нет… – коротко ответил Щегол и, услышав песни своих друзей, снялся и исчез в лесу.

На побуревшем кусту тальника увидела Горлинка красногрудого Снегиря. Прыгает по веткам и посвистывает, поворачивая голову во все стороны.

Присела Горлинка с ним рядом и спрашивает:

– Твои друзья, должно быть, в теплые края улетели, полетим догонять их…

Снегирь посмотрел на нее удивленно:

– В какие теплые края?

– Ну, где так же тепло, как у нас было летом…

– Мне и здесь хорошо… – ответил неразговорчивый Снегирь и полетел.

В глубине леса Горлинка встретила неумолчно трещавшую Кедровку. На приглашение лететь вместе в теплые страны Кедровка спросила:

– А там кедровые орешки есть?

– Я не знаю, – ответила Горлинка, – я там еще не была… – и рассказала, какое несчастье пережила она: отстала от родителей и теперь не знает, как лететь в теплые страны.

– Так куда же ты меня зовешь? Сама еще ни разу не бывала, а меня зовешь!.. Может, там и кедровых орешков нет совсем…

На трескучий разговор Кедровки прилетела пестрая, с нарядным хохолком на лбу, Сойка.

– Я слышала про теплые страны, – сказала она, – только это очень далеко…

– Но ведь у тебя лапки голенькие, как и у меня, – сказала Горлинка, – холодно. Говорят, скоро зима придет, замерзнуть можно… Полетим вместе…

Нет, ни Кедровка, ни Сойка лететь не хотели в неизвестные и далекие теплые страны.

Расстроенная Горлинка долго летала еще по лесу, но, кроме Желны, никого больше не встретила. Черный дятел, по прозванию Желна, долго керкал, сочувствовал несчастной Горлинке, но лететь не согласился.

Нет, видно, никто не собирается лететь в теплые страны.

Перелетела Горлинка на свою любимую березу, села на ветку и тоскливо заворковала. Услышала ее грустную песню синичка Зинька, подлетела и спрашивает:

– Тинь-тинь? Ты о чем кручинишься, о чем убиваешься?

 
– Как же мне не тужить,
Как не убиваться?
Как мне зиму прожить
И тепла дождаться?..
 
 
Улетели птицы в теплые края,
Тихо стало в поле, и в лесу – покой.
Солнце ходит низко – замерзаю я, —
Что ж со мною будет лютою зимой?..
 

Все рассказала Горлинка синичке Зиньке о своем несчастье и добавила:

– Я бы одна полетела, да не знаю, куда лететь…

Выслушала синичка Зинька жалобу Горлинки и говорит:

– Конечно, это не близко, но у тебя крылья хорошие, долетишь. Может быть, кого в пути догонишь, вместе лететь веселее. Утром ты лети правее солнышка, а вечером – левее, так и долетишь до теплых стран.

Послушала Горлинка синичку Зиньку, подумала и пустилась в путь. Утром она летела правее солнышка, как советовала синичка, в полдень – прямо на него, а вечером – левее.

Зима гналась-гналась за ней, да так и не догнала.

А ранней весной, в кругу друзей, Горлинка свободно нашла путь к себе на родину, в наши необъятные просторы.

Заячья радость

Октябрь был неустойчивый. С первых чисел начались дожди, потом пошел снег, покрыл землю и через две недели растаял. Холода и слякоть сменились ясными погожими днями.

Хорошо в такое время побродить с ружьем в лесу. Золотистый лист березы побурел и шумит под ногами, пугая настороженного зайца, одевшего уже зимнюю шубку. Кое-где в зарослях высокой травы еще можно встретить поздние, осенние цветы; они прячутся от холодных утренников и жадно тянутся к свету. Проходишь мимо, и невольно вспоминаешь слова поэта:

 
Еще сердце просит
Света и тепла…
 

Хорошо звонким, осенним утром поджидать косачей на обманчивые чучела и мощным гулом выстрелов будить притихшие окрестности.

..Утро я просидел удачно: восемь косачей и тетерок еле уложились в мою сетку. Я вышел к речке Черепашке, развел костер и повесил чайник.

За рекой, между колками березника, раскинулось черное поле паров. Случайно я обратил внимание на белое пятно на черной зяби и почему-то решил, что это заяц.

Я пил чай и наблюдал. Белое пятно не двигалось.

После обеда небо затянули тучи, и вскоре крупными хлопьями повалил снег. Он быстро покрывал землю.

«Этот уже ляжет плотно, до весны…» – думал я.

И вдруг увидел: белое пятно подскочило, перевернулось в воздухе и стало на ноги. Потом еще и еще…

Это был заяц.

Он прыгал и плясал от радости, что природа пошла ему навстречу…

Зимние тропы

 
…Ковер зимы
Покрыл холмы,
Луга и долы.
 

Е. Баратынский

Еще недавно земля была в ярком осеннем наряде, пестром и сказочно прекрасном, а сегодня белым снегом запорошило тропы и дороги, и кажется, все в природе уснуло долгим непробудным сном. В вершинах деревьев шумит буйный ветер, а внизу тихо и покойно…

Самое трудное время для диких животных и птиц.

Лоси и косули живут летними запасами жира, питаются ветками осинника и разных кустарников. Изредка они лакомятся сеном из забытых в лесу стожков. И птицам, зимующим у нас, тоже не сладко, весь день они носятся в поисках корма, а длинную ночь проводят в снегу.

Друг мой! Морозным тихим утром выйди в лес или в поле: приглядись к ровным строчкам на снегу – их оставили зайцы, горностаи, лисы, мыши, колонки; послушай стукоток дятла, цоканье белки, стрекот сороки, пение неунывающих щеглов и снегирей – и тебе ясно станет, что и зимой наши леса и поля полны жизни.

Мороз приятно обжигает лицо, лыжи сами бегут по мягкому снегу, и дышится легко-легко! Конечно, будут и бураны и свирепые морозы, но мы знаем – за ними снова придет желанная пора. Всему свой черед…

На лесной опушке

«Дружная тройка»

В тот момент, когда Николай Павлович вошел в комнату, вся «дружная тройка» была в страшном возбуждении: ребята стояли друг против друга разгоряченные, кричали, доказывали и, казалось, готовы были разрешить спор рукопашной схваткой.

– Вы что расшумелись, петухи?

Николай Павлович взглянул в лицо сына и еще более удивился: щеки его горели, глаза сверкали, а вьющиеся над высоким лбом русые волосы были растрепаны. Отец впервые видел его в таком возбуждении. Его товарищи – Паша Савельев и Малыш – тоже кипятились. Рослый, белокурый Паша теребил Малыша за борт полосатого пиджачка и кричал ему в лицо:

– Какой же ты пионер? Тебе с мамой путешествовать…

Маленький и юркий, как мышонок, Вася Полунин не обижался, что товарищи звали его Малышом, но он не такой уж беспомощный, чтобы путешествовать с мамой; он отстранил руку Паши и не менее громко сказал:

– При чем тут мое пионерство? Голову на плечах надо иметь, а не кочан капусты…

Из жарких выкриков Николай Павлович ничего не мог понять. Не раздеваясь, он присел у стола и повелительно сказал:

– А ну-ка, друзья, остыньте… В чем дело?

– Папа, – сказал Коля, – мой вариант самый кратчайший и самый интересный – идти бором…

– А я, Николай Павлович, говорю, что идти бором – опасно, на нас могут напасть волки, – прокричал Малыш, – они сейчас голодные… Лучше ехать поездом… до Каменного карьера, а там…

– Поездом ездят только маменькины сынки, – презрительно и как-то свысока взглянув на Малыша, сказал Паша. – Я думаю, Николай Павлович, лучше сначала идти по реке, а потом выйти на дорогу. Мы тут не заблудимся и никаких волков не встретим…

– Ничего не понимаю, – тяжело вздохнул Николай Павлович. – Куда вы собрались?

И «дружная тройка» в один голос ответила:

– В Зеленый Клин…

А Коля добавил:

– К тете Маше…

Николай Павлович внимательно посмотрел всем в глаза и сказал:

– Прежде чем намечать какие бы то ни было маршруты и походы, пожалуй, следовало бы спросить родителей. Как вы думаете?..

Он встал и вышел в кухню.

Ребята притихли. Им показалось, что Николай Павлович обиделся. От недавнего задора не осталось и следа, – они опять были «дружной тройкой». Случавшиеся размолвки быстро забывались. Так было и в этот раз. Не успел отец закрыть за собой дверь, Коля сказал:

– Конечно, папа прав… Но мы ведь никуда еще не ушли…

– У меня мама физкультурница, – сказал Малыш, давая понять товарищам, что с ее стороны никаких возражений не будет. Его отец погиб во время войны, а мать работала инструктором физкультуры и всячески старалась привить сыну любовь к спорту.

А Паша стоял задумчивый, он не знал, как родители отнесутся к его походу. Коля взглянул на него и ободрил:

– Ничего, я думаю, все устроится. Мы же не за тридевять земель идем, а всего только в Зеленый Клин и не к кому-нибудь, а к тете Маше. Твои родители ее хорошо знают…

– Так-то оно так… – глубоко вздохнул Паша и не досказал.

В комнату как вихрь влетела раскрасневшаяся Зоя и, повиснув у Коли на плече, защебетала, как чечетка:

– Ты, думаешь, первый придумал поход? А вот и нет? Раньше тебя придумали ребята… У них уже все готово…

– Не шуми, Зайчонок, – тихо сказал Коля и, приподняв сестренку, усадил ее на диван. – Рассказывай толком: кто идет, куда?..

Паша сел рядом с Зоей, а Малыш опустился против нее на пол.

– Ты только говори всю правду, Зойка, и не задирай нас, – сказал он. – Это дело серьезное…

– А зачем я буду говорить неправду? Я была у Сони Щербаковой, там были ребята. У вас «тройка» называется, а у них «четверка». Витя Щербаков говорит: «Наша четверка ближе к пятерке, чем их тройка». Это он про вас…

– Подумаешь, четверошник! – перебил ее Малыш. – Две четверки схватил за полугодие и хвастает…

– Не мешай ты, – остановил его Коля, – папа может войти… Ну, а дальше что они говорили?..

– Мы, говорит, уже с инструментальным заводом договорились и на каникулах побываем там. Все цеха осмотрим, а потом напишем, что видели. Хорошо, говорит, напишем, так, что ни твоему брату, ни Косте Самсонову не написать. Всем нос утрем… Вот что они придумали… – закончила Зоя.

Малыш хмыкнул У него не всегда ладилось со школьными сочинениями, и он принял это на свой счет:

– Тоже, маршрут выбрали!.. Да про заводы всякий напишет. Что там интересного?!.

– Подожди, Малыш, – остановил его Коля. – Побывать на заводе тоже интересно. Мы живем в большом городе, каждый день ходим мимо заводов, а что знаем о них? Папа работает на заводе, часто говорит о станках, а какие они, что делают – я не знаю. А теперь есть такие умные станки, что сами все делают, человек только наблюдает за ними…

– Интересно было бы посмотреть, как книги и газеты делают, – сказал Паша. – Сколько надо буковок напечатать каждый день! А мы читаем и не знаем, как это делается.

– А интересно, так поступай в ремесленное училище. Там тебя научат табуретки делать, – не удержался Малыш. – Меня больше тянет в природу, я люблю путешествовать…

– А дома ты все-таки садишься не на пол, а на стул после своих путешествий, – с достоинством ответил Паша. – И ванну тебе сделали ремесленники, в которой ты моешься, и пальто сшили ремесленники…

– Я не говорю, что ремесленником быть плохо, – поспешил оправдаться Малыш, – только я больше всего люблю путешествовать…

– Я тоже люблю путешествовать, – сказала серьезно Зоя. – К Соне Щербаковой, в кино или в театр с мамой…

Ребята дружно засмеялись над признанием Зои; не удержался и Малыш; но ему хотелось, чтобы хоть эта маленькая девочка поверила в серьезность его намерений, и он сказал:

– Вот увидишь, Зойка, я буду путешественником…

Скрипнула кухонная дверь. Коля приподнял Зою за локти:

– Ну-ка, иди, Зайчонок, кажется, мама пришла. Есть хочется. А мы тут немного подумаем…

– Мне тоже интересно, о чем вы будете говорить… – заупрямилась Зоя.

– Ты первая узнаешь обо всем… А сейчас иди, помогай маме.

Как только Зоя ушла, Коля пригласил всех к столу, положил чистый лист бумаги и взял карандаш.

– Я не знаю, о чем мы спорим, – сказал он и принялся чертить.

На листе бумаги появились две параллельные линии, и, чтобы было понятно, Коля написал: река; у этой схематичной реки, на левом берегу, выросли два дерева, а подпись поясняла: бор; за этим бором он вычертил три домика с вьющимся из труб дымом и написал – Зеленый Клин. Тонкая черточка пересекла реку и дотянулась до деревни, куда они собирались идти.

– Все ясно, – сказал Паша, сдавая свои позиции.

Коля взглянул на Малыша:

– И тебе, путешественник, нечего бояться – никаких волков мы здесь не встретим…

Малыш не отзывался, а Паша безнадежно сказал:

– Может, еще ничего не выйдет из нашей затеи…

Дверь Неожиданно распахнулась, и в комнату вошла Елена Васильевна. Паша и Малыш поздоровались с ней и во все глаза смотрели на эту строгую женщину с черными вьющимися волосами, смотрели и ждали от нее самого неприятного. Они знали, что решение их вопроса будет зависеть главным образом от нее; с Николаем Павловичем легче было договориться, как уверял Коля.

Елена Васильевна прошла в спальню, переоделась в широкий синий халат и, выходя, пригласила всех обедать.

Паша и Малыш заявили, что они недавно обедали и есть не хотят.

– Кто же это от обеда отказывается? – сказала она, как-то особенно приглядываясь к ребятам. – Кстати, вы мне расскажете про свои секреты… Папа целый день на заводе, я – в школе, а у вас тут секреты завелись…

Ребята молча последовали за Еленой Васильевной. Коля хотя и бодрился, но и ему, видно, было не по себе. Надвигалась гроза, а чем она кончится, он не знал.

Николай Павлович уже сидел за столом, а Зоя, пристроившись у него на коленях, разглаживала черные густые брови и без умолку щебетала. Ребята так были заняты собой, что даже не поняли, о чем она.

– Присаживайтесь, – пригласил Николай Павлович и, оглядев ребят, сказал: – Ты знаешь, мать, когда я вернулся, у них была такая дискуссия, что казалось, вот-вот перессорятся…

– Им сейчас есть о чем поспорить, – сказала Елена Васильевна, расставляя тарелки и раскладывая ложки.

– Они, мама, в поход собираются… – не вытерпела Зоя.

– А ты, Зайчонок, не забегай вперед, сами все расскажем, – сердито сказал Коля.

Елена Васильевна, разливая суп, остановилась и строго посмотрела на сына.

– Я сколько раз говорила тебе, чтобы ты не называл ее так? Что это за Зайчонок? У нее есть имя, Васю вот тоже Малышом зовете… К чему это?..

– Ну, мама, это же совсем не обидно, – оправдывался Коля. – Пусть она меня хоть волчонком зовет, нисколько не будет обидно. Вася тоже не обижается. Ну, что ж, если он такой маленький… – смеялся Коля, поглядывая на Малыша. – Ведь правда не обидно?..

В знак согласия Малыш улыбнулся.

– Меня даже мама так зовет…

– Ну, хорошо, – согласилась Елена Васильевна, – пусть не обидно, а все же лучше товарища называть по имени… Ешьте…

Елена Васильевна присела рядом с Зоей, и на минуту все затихли, работая ложками. Зоя с шумом и присвистом тянула из своей алюминиевой ложки горячий суп и обращала на себя внимание всех.

– А потише ты не можешь? – спросила Елена Васильевна.

– Ну, а если он горячий, – возразила Зоя.

– Этим порядкам мы потом научимся, а сейчас пока кушай и никого не слушай, – поддержал Николай Павлович Зою.

После супа Елена Васильевна подала жареную картошку и, когда ребята взялись за вилки, спросила Колю:

– О чем же вы спорили, когда пришел папа?

– Никаких, мама, секретов у нас нет. Небольшой поход задумали. Скоро каникулы…

Елена Васильевна сдвинула к переносью брови и строго посмотрела на ребят.

– Кто же это зимой походы устраивает? Я думаю, для этого больше подходит лето. Куда сейчас идти? Зима… морозы… Нет, не выдумывайте… Лучше позаботьтесь об отличных отметках…

Паша и Малыш опустили глаза и положили вилки, словно у них пропал аппетит. Все было кончено, как им казалось. Напрасны были споры о маршрутах; потускнела заманчивая даль и сказочный лес в зимнем серебряном наряде. И у Коли невесело было на душе. Он знал, что если мама сказала «нет», – значит так и будет. Искоса он посмотрел на папу и ждал его вмешательства. Иногда папа становился на его защиту, и дело завершалось успехом. Но сейчас Николай Павлович молчал, как бы ожидая развязки.

Молчание становилось тягостным, и Коля умоляюще сказал:

– Мамочка, ведь это совсем недалеко…

– Незачем меня просить, я все сказала. – Елена Васильевна взглянула на Пашу и Малыша и мягче добавила: – Будет лето, – пожалуйста, отправляйтесь в путешествие хоть на неделю…

– Ты же своим ученикам говоришь: «Нужно быть крепкими, выносливыми»… А где мы получим эту выносливость? – возразил Коля.

Николай Павлович рассмеялся:

– Вот это довод!.. А ну-ка, Елена Васильевна, что вы скажете против?

– Тебе бы только смеяться, – с ноткой обиды сказала Елена Васильевна. – Нет бы отговорить детей от неразумного шага…

– А чем же он неразумный? – улыбаясь, пожал плечами Николай Павлович. – Я ничего тут неразумного не вижу…

Ребята притихли; теперь спор перешел к родителям Коли, и они ждали, чем кончится. А Николай Павлович, заглядывая в лицо жены, допытывался:

– Разве лучше будет, если они все каникулы будут сидеть дома да кататься, прицепившись за машины?..

– Ты берешь крайности, – отозвалась Елена Васильевна. – Этого не было, и это им никто не позволит…

– Но так бывает!.. Никакие родители не уследят… Я в их годы летал на лыжах километров по тридцать в день, на охоту с отцом ходил, ко всему присматривался…

– Не забывай, ты рос в деревне… – перебила Елена Васильевна.

– Что же, что в деревне? Война началась, мы все там вместе оказались – и городские и деревенские – все в одинаковой степени защищали Родину… И вот там я понял, как много мне дала отцовская школа: я мастерски ходил на лыжах, умел метко стрелять, маскироваться, определять страны света без компаса… А как тяжело было товарищам учиться этому на фронте, в разгар боев!.. И некоторые из них погибли только потому, что с детства не имели никаких спортивных навыков. Впрочем, эти навыки нужны не только во время войны… Ты помнишь, Лена, как мы ходили с тобой за грибами? И лес-то пустяковый, а ты заблудилась… – Николай Павлович рассмеялся.

– Это совсем другое дело, – улыбнулась Елена Васильевна, и эту улыбку не пропустили ребята. – Ты спрятался от меня.

– Ничего я не прятался. Сел под сосну и гляжу, что с тобой будет? – и, повернувшись к ребятам, Николай Павлович изобразил, как Елена Васильевна испугалась, как оглядывалась по сторонам. – «А-у-у! А-у-у!»… И про грибы совсем забыла…

Ребята повеселели. А Зоя перескочила к матери и весело затрещала:

– Я теперь, как заблужусь в лесу, все буду кричать: «А-у, ма-ма, а-у-у! Мама…»

– Кто это тебя пустит одну в лес? Дома-то скоро придется привязывать на веревочку, чтобы не бегала… Что ж вы не едите? – обратилась она к ребятам. – Сейчас чай подам…

Но ребята не хотели есть, они, затаив дыханье, ждали, когда Елена Васильевна сменит гнев на милость. Особенно волновался Коля.

Он знал, что маму трудно уговорить, но, кажется, папа поколебал ее упорство.

Когда был подан чай, Николай Павлович вдруг громкосказал:

– А знаешь, Лена, они ведь собрались к тете Маше…

Елена Васильевна недоверчиво посмотрела на ребят.

– Правда, правда, мама, – подтвердил Коля. – Мы собрались проведать тетю Машу…

– Что ж вы мне голову морочили до этих пор? Так бы сразу и сказали…

И дальше все повернулось так, как хотели ребята. Елена Васильевна вспомнила свою старшую сестру, муж которой погиб на фронте в Отечественную войну, оставив на ее руках двух детей.

– Живем почти рядом, а видимся редко… – говорила она. – Надо какие-нибудь подарки приготовить ребятам…

И теперь, когда все, казалось, налаживалось, на сцену выступила Зоя.

– Я тоже, мама, пойду к тете Маше…

– Еще что выдумай, – сурово сказала мать.

– Пойду!.. Пойду!.. – вдруг закричала и заплакала Зоя. – Им так все можно… по… по-че-му мне не… нельзя? – всхлипывала она.

Николай Павлович подхватил Зою на руки и закружился с ней по кухне:

– Кто сказал, что тебе нельзя? Вот придет лето, мы с тобой сядем в лодку и такое путешествие совершим, какое им и не снилось! И маму с собой возьмем… А сейчас куда же? Они на лыжах пойдут, а ты как?..

 
Скок-поскок
с сучка на пенек,
а с пенька – в кочки
и – спокойной ночки?
 

Так, что ли?

 
А в лесу буран гуляет,
все дорожки заметает…
И куда зимой Зайчонку идти,
как дорогу к тете Маше найти?..
 

И Зоя притихла под песенку папы.

– Зато уж летом мы всем этим путешественникам нос угрем!..

В поход!

Последняя неделя перед каникулами пролетела быстро. Ребята все свободное время были заняты приготовлениями к походу. На совете «тройки» было решено сделать в подарок тете Маше, а если у нее есть, то ученикам ее школы – детекторный приемник. Приемник делали тайно от родителей Коли, но в конце концов пришлось обратиться к Николаю Павловичу. Нужно было купить наушники, разный провод и антенну, а денег не было.

Николай Павлович не только охотно пошел навстречу ребятам, но похвалил их и сам во многом помог.

Все эти приготовления занимали немало времени у ребят, а нужно было еще хорошо закончить полугодие. Заняты были и родители. Николай Павлович сам проверил все лыжи, поправил крепления.

Наконец желанный день приблизился. В субботу занятий в школе уже не было. Выдали на руки табели, и ребята шумными ватагами направились по домам.

Расставаясь, Коля предупредил товарищей:

– Завтра в двенадцать часов мы должны выйти. Лучше в пути не будем торопиться…

Но на деле все оказалось совсем не так, как предполагал Коля.

Елена Васильевна задержалась где-то в городе, не было и Николая Павловича. А он обязательно хотел проводить ребят – «дать последний совет».

Сборный пункт был назначен у Коли.

Первым пришел Малыш с мамой, за ними Паша с родителями, и, наконец, почти одновременно, явились родители Коли.

Николай Павлович принес новенький алюминиевый котелок.

– Это на тот случай, если ребята захотят совершить экскурсию в зимний лес. Все мы были ребятами и знаем, как это интересно. Наверное, Зиночка, вы бы не отказались от такого похода? – обратился он к матери Малыша.

Зинаида Владимировна, маленькая женщина в пухлом коричневом свитере, сокрушенно сказала:

– К сожалению, у нас агитпоход по сельским спортивным организациям, а то бы разве я отстала?

Родители Паши Савельева не высказали особого желания пройтись с ребятами: возможно, они не одобряли и намерения сына, но молчали. Ничего страшного этот поход не предвещал. Пусть сын разомнется!

Сумки уже были приготовлены, когда Николай Павлович принес свой маленький охотничий топорик.

– Это очень важное орудие, – сказал он, не обращаясь ни к кому. – Палка сломается или еще что, как без топорика поправишь?..

Стрелки будильника показывали час, когда, наконец, ребята, одетые по-дорожному, с заплечными сумками и лыжами в руках вышли из Коликой ограды.

– Самое главное – идите ровным шагом, – наказывал Николай Павлович. – Тут ведь не так далеко, а согреетесь, вспотеете – можете простудиться…

Елена Васильевна в последний момент сунула Коле в карман письмо.

– Передашь тете Маше…

Она обняла сына и поцеловала.

– А тебе, Зойка, я настоящего зайчонка принесу… – сказал Коля сестре.

Отец рассмеялся:

– Вот и видно, что ты не представляешь, когда появляются маленькие зайчата. Зайчонка можно принести только весной или летом.

Зинаида Владимировна скомандовала:

– На старт!.. – и подняла руку. Подождав, когда ребята выстроились, она крикнула: – В по-ход!..

«Дружная тройка» неторопливо двинулась в путь. Ребята шли молча, оглядываясь и не прибавляя шаг. Правда, это продолжалось недолго. В первом же переулке Малыш, встав на лыжи, ринулся вперед; Паша и Коля последовали его примеру. Забыв о наказе Николая Павловича, они понеслись, как застоявшиеся кони. Не сбавляя хода, промчались по крутому и длинному спуску к реке, и только выбравшись на дорогу, проложенную по льду, сбавили бег.

Великая и буйная река теперь спала подо льдом, но ее характер виден был и сейчас – везде торосы льда, нагромождения. От этого вся дорога через реку – в выбоинах, «нырках», и идти на лыжах по ней было очень трудно. Но никто из ребят не подумал снять лыжи и идти пешком.

Малышу первому надоело «кувыркаться», и он предложил:

– Давайте перережем реку напрямую, а там пойдем берегом. Лучше идти по глубокому снегу, чем так…

– А там в кустах волки… – сказал Паша тоненьким голоском.

– Теперь я никого не боюсь, – поняв шутку, отозвался Малыш. – Это со мной случается только дома…

Предложение Малыша показалось Коле правильным. Он свернул с дороги и, выбирая впадины между торосами, не торопясь повел товарищей к далекому противоположному берегу.

Переход занял много времени. Ребята часто падали, смеялись, помогали друг другу. Зато, перебравшись, они быстро двинулись вперед. Снег был неглубокий, но плотный, лыжи бежали легко, и темная стена бора стала незаметно приближаться. Никто не отставал, не просил отдыха, только Малыш сказал:

– Я, кажется, зря надел шерстяной свитер, жарко. Да шапка все на глаза лезет…

У самого бора, когда вышли на дорогу, Коля предложил немного отдохнуть и присел на старый пень.

– Дальше дорога пойдет по кромке леса до самого Зеленого Клина, – сказал он. – Зачем нам идти по ней? Лучше мы пробежим бором, только запомните, что ветер должен нам дуть в левую щеку.

– Компас я зря не взял… – пожалел Малыш.

– А ты умеешь им пользоваться? – улыбаясь, спросил Коля.

– А как же! Он еще по Африке путешествовал с компасом и по географии получил… троечку… – засмеялся Паша.

Малыш не обиделся. Что было, то было, никуда не денешься. Но он сказал, что такими вещами, как компас, пренебрегать не следует, что рано или поздно с ним придется знакомиться.

– Мы тут и без компаса добежим, – уверенно заявил Коля. – Охотники вон по лесу ходят без компаса. Папа говорит, они по деревьям узнают, где север, а где юг. А ночью можно по звездам: нашел Полярную звезду, вот тебе и север…

Рядом стояла одинокая старая береза с широко раскинутыми толстыми сучьями и густыми космами тонких веток, чуть-чуть качавшихся от легкого ветра. Огромные кряжистые сосны и прямые островерхие ели как бы вытеснили ее на край леса, под сокрушающую силу бурь и непогоды.

Малыш, расстегнув свитер, любовался этой могучей березой и первый заметит, как на ней появилась стайка пухленьких белых лазоревок. Цепляясь за тонкие ветки крохотными лапками, они качались, как белые пушистые комочки, шелушили березовые сережки, выискивая пищу, и без умолку переговаривались: тиррр… тирр… тирр…

– Посмотрите, какие это птички?

Ни Коля, ни Паша не знали белых лазоревок, они попытались подойти ближе к березе, чтобы лучше рассмотреть их, но синички запикали, снялись и улетели.

Не сговариваясь, ребята надели лыжи и пошли в лес, может быть, затем, чтобы лучше рассмотреть незнакомых птиц.

Как только они вошли в лес, стало совсем тихо. Даже тот маленький ветерок, который дул им слева, исчез, лишь вершины кудрявых заснеженных сосен тихо, но несмолкаемо шумели. Лес был старый, но чистый, нигде не видно ни бурелома, ни валежника. Огромные ели и сосны в своем вечнозеленом наряде стояли как задремавшие великаны, их засыпало снегом, и каждую веточку посеребрил куржак[1]1
  Обильный, пушистый иней.


[Закрыть]. Маленькие деревца прятались под их широкими кронами и были похожи на детей возле своих родителей. Иногда на полянах ребята видели много молодых сосенок и елочек, казалось, они собрались сюда со всего леса и вот-вот начнут какую-то свою игру.

Увлеченные красотою зимнего леса, ребята уходили все дальше и дальше от дороги. Может быть, они вспомнили бы о цели путешествия и вовремя повернули бы на дорогу, если бы не ряд случайных обстоятельств, заставивших забыть обо всем.