Текст книги "Солнечный круг"

Автор книги: Кондратий Урманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Кондр. Урманов
Солнечный круг

РАССКАЗЫ О ПРИРОДЕ

Художник Л. А. ГРУЗДЕВ

Александр Смердов. Песня весны и жизни

«…Утро ясное и спокойное наполняло меня юным восторгом… Я стоял как зачарованный, ни о чем не жалел. Всему свое время, сегодня я переживаю одно, завтра мне откроется что-то иное, новое… Впереди весна, большая, красочная пора жизни всего живого на земле…»

Может быть, только в юности и лишь однажды в жизни дано, и то не каждому из нас, вот с такой юной и горячей силой чувства пережить это жизнерадостное, любознательное и окрыленное волнение открытия чудесного и еще не изведанного мира родной природы, свежести и прелести вешнего солнечного утра. А между тем, рассказ, заключительные строки которого приведены в начале, написан в пору, когда автору его – сибирскому писателю Кондратию Никифоровичу Урманову – перевалило уже за полвека жизни и голова его была уже совсем седой, хотя годы еще не клонили, не отяжеляли этого по-сибирски могутного, кряжистого, как его имя и фамилия, рослого человека.

Думается, что это же чувство юного восхищения, очарования и душевного взлета пережил он и нынешним мартовским утром, когда вышел за город – на берег закованной льдами Оби, в заиндевелую березовую рощу, в заснеженный полевой простор – навстречу долгожданной сибирской весне…

В марте 1964 года Кондратию Никифоровичу Урманову исполнилось 70 лет, из которых более пятидесяти он отдал большому и вдохновенному труду над книгами о жизни, борьбе и свершениях своих славных земляков, сверстников и сегодняшних героев, о неисчерпаемых богатствах и невиданном расцвете родной сибирской земли.

Эти чувства пожизненной привязанности к родному краю, юной восторженной влюбленности в его живую природу, ставшую для Кондратия Никифоровича с детства милым материнским кровом, великой школой жизни и труда, его творческой мастерской – и сегодня полностью сохраняются, живут в произведениях, в самой душе художника слова.

Вот почему почти ежегодно Кондратий Никифорович встречает и празднует день рождения не в городе, не дома – не в своей рабочей комнатке, в которую, кстати, стоит заглянуть, потому что она многое может поведать о житейских и писательских склонностях и увлечениях ее хозяина. Комнатка тесно заставлена книжными полками и шкафами, меж которыми висят маленькие портреты Толстого, Чехова, Горького и других писателей, а в углах и на простенках развешаны двуствольное ружье в чехле, патронташи, видавший виды походный рюкзак и множество спиннинговых, удильных и прочих любительских снастей. А на письменном столе и в его ящиках рядом с рукописями лежат всякого рода хитроумные охотничье-рыбацкие изобретения и самоделки, которыми Кондратий Никифорович щедро одаряет своих больших и малых друзей и спутников – охотников и рыболовов, писателей и пионеров… Словом, все в этой комнатке говорит о том, как живет и работает тут писатель, а еще больше – за ее стенами, на «вольном воздухе», как любит он говорить.

Так вот, задолго до восхода по-зимнему еще сонного и неповоротливого солнца, одетый в шубу и мохнатую шапку, обутый в валенки с калошами из красной автомобильной резины, отправляется Кондратий Никифорович за город – в свои излюбленные охотничье-рыбацкие и писательские угодья, навстречу любимой юной поре года, хотя, как говорят у нас в Сибири, в это время еще и «не пахнет весной». Но приближение ее он научился точно распознавать не по листкам отрывного календаря и справочников, а по особым, приметным и понятным далеко не всякому даже и пожилому человеку и наблюдателю погоды признакам – звукам и оттенкам в живой природе…

«Еще везде сугробы снега, нередки бураны и морозы. Однако охотники не зря считают март – началом своего года…

Иногда словно теплым ветром напахнет – с высокого дерева прозвенит первая весенняя песенка синички…

Но бывает и так: ясный день сменяется пургой и морозом, и синичка снова запикает по-зимнему. Как поверить в приближение весны?..» – с хитринкой спрашивает нас Кондратий Никифорович, хотя, сам-то уже в городе и еще вчера, кроме голоска синички, набухших тополиных почек и первой звонкой капели с крыш, приметил, уловил, разгадал многие другие позывные, тайные сигналы летящей и в наш суровый край весны, понял, что «и лес, и степи полны ожидания великого начала, полны скрытых жизненных сил», – потому с таким радостным и юным нетерпением и отправился в загородные рощи и поля…

Впрочем, дорогой читатель, я не стану дальше выдавать этих чудесных «секретов» и задушевных переговоров нашего писателя с весной и природой, да, конечно, и не смогу пересказать и выразить это так поэтически и проникновенно, с таким знанием и чуткостью, как удается самому удивительному рассказчику. В этом ты убедишься с первых страниц книги, да и сам вместе с автором включишься в разгадывание весенних тайн, вслушаешься в голоса весны, многое для тебя станет радостным откровением. Перед тобою как бы страница за страницей начнет раскрываться великая и мудрая книга природы, распахнется необычайно богатый, многокрасочный и многозвучный ее мир, начиная с первой капели и кончая сверкающей свежестью первой пороши.

И сколько дивных картин откроется твоим глазам – от «березы в алмазах», которая наполнила «юным восторгом» седого писателя-природолюба, до алой зари над тихим озерком, где «по утрам водяные лилии раскрывают свои белые чашечки с золотой сердцевиной», где еще и еще раз захочется при костерке или в охотничьем шалаше пережить незабываемые минуты. А сколько новых друзей обретешь ты среди пернатых – водоплавающих, певчих – обитателей лесов и лугов, и тебе будет трудно расстаться с милым чирком-трескунком Трошкой, спасенным и выхоженным добрым охотником, и с прирученным маленьким Тимкой кобчиком Киликушкой… Тебе, вместе с автором, не раз захочется вмешаться в жизнь этих бесчисленных крохотных и ширококрылых, добрых и злых, прилетных и зимующих у нас в Сибири пернатых.

И думается, что многое из увиденного, открытого и разгаданного тобою в живой природе, в жизни птиц, зверушек, цветов и деревьев, многое из прочитанного в «Книге природы» не только припомнится не раз, но и пригодится тебе в твоей собственной жизни…

Да, возможно, и самого себя, а уж своих сверстников и товарищей по школе и пионерскому отряду определенно ты встретишь на многих страницах этой книги, в рассказах о «юных следопытах» – начинающих рыболовах, охотниках, изыскателях и преобразователях могучей сибирской природы, о их первых поисках и открытиях, неудачах и первых трофеях. Потому что как в книгах своих, так и в жизни – в городе, в ограде своего дома или просто на улице, в лесу, на берегу речки Уень или в Колыванских заливных лугах – Кондратий Никифорович постоянно окружен юными друзьями, с которыми у него всегда находится и общий язык, и взаимно важные интересные дела и замыслы, не даром же многие маленькие новосибирцы зовут его запросто «дядей Кондратом»…

Тут не могу я хотя бы не упомянуть удивительно нежного и светлого рассказа «Подруга», которого нет в этом сборнике, – о чудесной дружбе бедного и больного деревенского мальчугана Микайли – будущего писателя Кондратия Урманова – с маленькой дочкой пастуха-казаха черноглазой и смуглой степнячкой Патимой. Нельзя без слез читать повествование о том, как маленькая казашка отдавала всю теплоту и верность своего детского, по-человечески большого сердца русскому дружку Микайле, чтоб вылечить и поднять его на ноги, разделить с ним все радости и горечи их трудного детства. Тем же отплачивал ей и Микайля, учивший ее русскому языку и первым буквам…

«Позднее, когда были пройдены уже какие-то пути в жизни, а сердце хватило больше горечи, чем радости, я часто вызывал в памяти образ моей подруги детства и писал ей песни…

И когда по весне над нашими просторами летят из теплых стран лебеди, гуси, журавли, утки, когда в лесах и на поймах начинают звенеть песни певчих птиц, мне всегда кажется, что это Патима посылает их ко мне как привет из родного края, привет весны, привет неумирающей дружбы…»

Вот теперь тебе, юный читатель, вероятно, станет понятней, почему наш славный дядя Кондрат спозаранку, еще в морозные и буранные дни сибирского марта так нетерпеливо спешит навстречу совсем еще себя почти не обнаруживающей весне, чтоб снова и снова пережить, перечувствовать все радости и откровения юности, человеческой любви и дружбы. А ведь без этого – без любви к юности, к людям, к жизни – нельзя полно и навсегда полюбить и понять и огромный живой мир родной природы, проникнуть в ее великие тайны и мудрые законы.

Впрочем, в этой книге ты встретишься с автором еще много раз не только ясным «Утром года», но и в горячую летнюю «Пору забот» и в «Золотое время» осенней зрелости и возмужания, и на «Зимних тропах» в студеных, искрометных сибирских просторах, а в героях многих рассказов легко угадаешь черты и характер самого писателя…

Но давай лучше откроем эту славную книгу и вместе с автором начнем увлекательное, полное неизведанных восхождений и счастливых открытий путешествие по «Солнечному кругу» жизни всего живого на прекрасной нашей земле!

Александр Смердов

Утро года

 
…Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года…
 

А. Пушкин

В марте в средней полосе Сибири, как говорят, «не пахнет весной». Еще везде сугробы снега, нередки бураны и морозы. Однако охотники не зря считают март – началом своего года.

Белесое зимнее небо становится просторнее, глубже, световой день увеличивается против зимнего, и хотя по старой пословице «Март еще садится на нос» (обмораживает нос), бывают дни, когда с крыш падает звонкая капель и возле крохотных лужиц суетятся чумазые воробьи. Иногда словно теплым ветром напахнет – с высокого дерева прозвенит первая весенняя песенка синички. На мгновенье она согреет сердце человека, напомнит, что весна близко, что скоро она властно вступит в наши холодные просторы.

Но бывает и так: ясный день сменяется пургой и морозом, и синичка снова запикает по-зимнему. Как поверить в приближение весны?.. В заснеженном лесу и в степи – тишина, и кажется, ничто не напоминает о скорой перемене, – успокой свое сердце и жди…

Но зоркий глаз охотника замечает: и лес, и степи полны ожиданий великого начала, полны скрытых жизненных сил…

Солнечный круг

Пусть за окном еще шумят бураны и трещат морозы, но со Спиридона солноворота (25 декабря) солнышко уже ласковее смотрит на землю и в человеке пробуждает мысль о весне.

Катится солнышко по своему кругу и на земле творит чудеса. Без солнца ни весны, ни лета, ни осени не было бы; во мраке вечной ночи застыла бы земля и умерло все живое.

Вот почему, когда световой день увеличивается всего на одну минутку, – человек радуется; минутка – это маленький шажок навстречу весне.

Мы любим каждое время года, каждое из них приносит нам свои заботы, радости и развлечения. Но особенно мы любим весну. Это потому, что у нас, в Сибири, очень долгая зима.

В шутку люди говорят:

– В Сибири зима тринадцать месяцев…

Гуляют по сибирским просторам бураны да метели, а в тайге в морозные ночи трещат вековые деревья-великаны. Все спит под толстым покровом снега. Мертво в степи, мертво в лесу; деревья голы, только сосны да ели шумят зеленой хвоей. Но и в них жизнь на время замерла.

Все цепенеет от мороза, все придавлено его мертвящей силой. Вороны и сороки переселились поближе к людям, только зверушки шныряют в лесных зарослях, трещат кедровки, да дятел – лесной работяга – стучит своим крепким носом по сухостоинам, выискивая пищу. В ясную морозную погоду на березах появляются черные молчаливые птицы с белыми подхвостниками – тетерева. Они не особенно долго засиживаются на деревьях, поклюют холодные, как лед, сережки – и бултых в снег, до следующей зари. Так же проводят зимние дни глухари, рябчики, белые и серые куропатки. В снегу теплее и покойнее.

Почти все певчие птицы улетают на юг, в теплые страны, и зимой в лесу только изредка можно услышать грустный посвист снегирей, пиканье синиц и щеглов да чёканье чечеток. Эти птицы зимуют у нас, но и у них в это время совсем не те голоса, не те песни, какие они поют весенней порой.

И мы с нетерпением ждем весны. Ждем яркого солнца, пробуждения природы и возвращения наших певчих друзей, проводивших зиму вдали от родины.

В один из холодных вечеров, когда за окном шумел буран, а мороз расписывал стекла узорами, я затопил печку и долго сидел у открытой дверцы. Пламя в печи металось и напоминало мне охотничий костер. А костер увел мою мысль далеко от города, на Уень-реку, на Почтовские поймы, на Аткульские займища, на озера и болота нашей обширной Барабинской степи, в царство птиц и обновляющейся природы. Мне казалось, я слышал шум крыльев пролетавших стай и многоголосое пенье мелких птиц. Сердце подогревали волнующие воспоминания, и я шел под эти песни девственными просторами Казахстана, поднимался на величественные горы Алтая, плыл по нашим многоводным рекам…

Да!.. Весна!.. А на улицах еще лежит снег. Но время летит. Неторопливо чередуются дни и ночи, и мы начинаем замечать: с каждым днем солнце поднимается все выше и выше, чернеют дороги, а в полдень с крыш падает звонкая капель.

Горячие лучи солнца дырявят слежавшийся снег, на тротуарах и мостовой в первых лужах купаются воробьи, а в садах и рощах многоголосый шум: грачи прилетели!..

Некрасивая, односложная песня у этих птиц, а люди рады. Прилет грачей всегда связывается с наступлением весны, хотя часто ночи бывают еще холодные и крепкий ледок сковывает лужи.

Теперь уже ничто не может помешать приходу настоящей весны. Пусть на время затянет небо тяжелыми тучами, пусть зашумят метели, ударят морозы – это только на время.

Весна идет, весна близка!..

В канун весны

Я иду бором по тропинке, проложенной жителями Нового поселка до санатория «Речкуновка» и далее, через Бердь, к станции.

Еще рано, и в лесу полное безмолвие: кажется, все здесь вымерло или скрылось в дальние дали от появившегося человека. А может быть, потому так тихо, что из леса еще не ушла зима. Еще в глубине его лежит нетронутый покров снега, и только на полянах, куда заглядывает солнце, – проталинки и под ногами хрустит ледок. А кромка бора уже вся очистилась от снега, и там, из-под ветоши полусгнивших листьев, пробивается щеточка зелени. Скоро появятся первые цветы, и жизнь начнет свой круговорот…

В бору уже чувствуется хвойный настой, должно быть, деревья просыпаются от зимней спячки, начинают дышать, и не далек день, когда на ветках сосен вспыхнут белые свечечки и молодые свежие иголки разольют свой аромат по всему лесу.

Я сажусь на пенек, глубоко вдыхаю чистейший воздух и с благодарностью думаю о том хорошем человеке, у которого зародилась благая мысль – построить санаторий для трудящихся именно здесь, вдали от города, в чудесном бору, на берегу реки Берди, вблизи нашего молодого моря. Оттуда всегда чистый воздух и прохлада.

Сижу, отдыхаю и вдруг замечаю: в вершине сосны зарождается какой-то неясный и непонятный шелест. Может быть, это ночевавший глухарь завозился? Так здесь никто не видел этих древних птиц. Тогда, может, это шелестит тонкая нежная кожица коры, отставшая от дерева? Но я не чувствую дуновения ветра, а шелест продолжается.

Потом что-то упало в снег рядом со мной. Я подумал, что это старая шишка. Но кто ее мог оторвать? Белок в нашем лесу не водилось, а бурундучишко еще спокойно почивает у себя в норке. И птицы еще не прилетели с юга, а зимующих у нас немного, и сегодня я их пока не видел.

Сижу, слушаю утро, а с дерева нет-нет да и упадет на снег то чешуйка, прикрывающая семечко в шишке, то щепоть отживших иголок. Я вглядываюсь в вершины сосен, чтобы понять, что там происходит, и как только поднимаю голову – все затихает. Значит, там кто-то живой орудует. Я запрокидываю голову и притворяюсь спящим. Проходит минута, другая, третья, у меня начинает болеть шея, я готов уже бросить всякие наблюдения и в этот момент вижу: на толстом суку сосны, под которой я сижу, появляется… Кто бы вы думали?.. Бе-лоч-ка-а!.. Да, да, самая настоящая белочка-телеутка, с изрядно порыжевшим хвостом и ушами. У них начинается линька…

Я не успеваю разглядеть пушистую красавицу, как раздается выстрел. Он настолько громок и так неожидан, что я вздрагиваю, а зверька моего словно не бывало на дереве.

Перед выстрелом я слышал крик пестрого дятла и теперь подумал:

– Кто же это посмел поднять руку на вечного работягу, спасающего наши леса от вредителей? Да и какая корысть для охотника убить дятла? Летает он не быстро и подпускает близко…

Я пошел в сторону выстрела.

Мне хотелось увидеть этого злодея, и я его увидел: на голове рыжая капелюха, старенькая телогрейка подпоясана веревочкой, и на ней, с левой стороны, висят трофеи: дятел и белка. Он тоже увидел меня: постоял, посмотрел в мою сторону и пошел размеренным солдатским шагом. Сколько я ни кричал, он не остановился и даже не оглянулся ни разу. Так я и потерял его из виду. Вскоре прогремели новые выстрелы, – я ничего не мог поделать и огорченный вышел на опушку.

На высоком берегу Берди стояли скамеечки – это забота о санаторных больных. Я присел передохнуть и посмотреть на обновленную Бердь, которую знал еще совсем маленькой, в обрамлении кустов тальника, березняка, изредка – черемухи. На левом берегу виднелись здания станции Бердск, а вверх по реке, на ее новом широком плесе, на льду сидели десятки людей, склонившись над лунками, и караулили свое рыбацкое счастье. Это счастье неторопливо цеплялось за рыбацкие крючки в виде растопыренных колючих ершей. Но для рыбака и ерш – рыба.

Недалеко от меня, почти у воды, стоит высокая раскидистая береза, которую можно назвать «плакучей», так тонки и многочисленны ее веточки, спускающиеся до земли. На нее нельзя не заглядеться: легкий ветерок играет ветками, словно добрый молодец разбирает и перевивает косы красы-девицы. Скоро веточки покроются изумрудной зеленью, и березка станет завидной невестой, – собирайтесь, молодцы, любоваться, свататься…

Вижу: на вершину березы присела желтогрудая синичка, настроила свою скрипочку на весенний лад и начала усердно наигрывать радостные призывные мелодии; она играла так звонко и так приятно, что я на время позабыл все свои огорчения. Синичка торопилась высказаться; ей нужно побывать и в плодовом саду, что спускается к Берди ровными рядами деревьев, кустарников, и слетать на далекий остров, в море, и посетить огромное сооружение человека, перегородившего реку Обь, – и везде-везде разбросать свои песенки-призывы. Она радовалась приходу весны и тому могучему, непонятному потоку, который захватывает все живое: заставляет зеленеть леса, цвести травы, звенеть песни над просторами земли. И хочется передать эту радость другим.

Я заслушался и не заметил, когда улетела синичка, а на березе появились чечетки. Они ловко цеплялись своими лапками за тонкие ветки, висели вниз головой и, раскачиваясь, шелушили сережки, словно им за зиму не надоела эта пища…

А где-то рядом, вне поля моего зрения, солировал щегол. Он так заливался, такие трели пускал в притихшем лесу, что впору бы и самому соловью послушать.

Чечетки щебечут бесконечно, словно обсуждают выступление своего певца: как-никак он сибиряк и в южные страны не летает. Выбирая крохотные семечки из березовых сережек, они переспрашивают друг друга:

– Что-что-что?..

И в воздухе не смолкает чёканье. Я старательно вслушиваюсь, хочу понять их птичий язык и вдруг замечаю: в щебет чечеток вплетается детский голос.

– Чечей слушает…

Это обо мне…

Я оглядываюсь и у сосны вижу двух мальчиков. Они из пристанционного поселка. В руках у каждого сумочка.

В это время далеко в лесу раздается выстрел. Мне не удалось излить горечь в лицо браконьеру за его позорный поступок, и я, подозвав ребят, спрашиваю:

– Кто это стреляет?..

Они переглядываются, и тот, что повзрослее, с лицом конопатым, как сорочье яйцо, в широкой фуфайке и отцовском картузе военного времени, отвечает:

– Это охотники белок стреляют…

– А разве белки водятся в нашем лесу?

Мальчик думает.

– В прошлую зиму появились. Мы на каникулах ходили отрядом в лес на лыжах, видели двух белочек…

– А почему они появились так близко возле поселка, знаете?..

Мальчик пожимает плечами, думает, что-то вспоминает.

– Учитель говорил, что в тех местах, где жили белки, не осталось корма… Есть им стало нечего…

– Правильно говорил ваш учитель. А дальше знаете, что было с белочками, когда они однажды, проснувшись, не нашли корма?..

И я рассказываю ребятам, какие запасы делает белка на зиму, как она бережет их, как экономно расходует…

– Каждый день с рассвета она носится по лесу, ищет что-нибудь съедобное, чтобы не трогать запасенные с осени грибы, ягоды, кедровые орешки. Но зима есть зима. Не одни белки бедствуют. И дятлу есть хочется, и сойке, и кедровке, и щеглу, и снегирю. Всем голодно и холодно. Из птиц особенной запасливостью отличается кедровка. Она столько орешков напрячет в мох, что потом и сама найти не может, и весной эти похоронки достаются бурундуку. Бывает, и белочка полакомится…

Мальчиков заинтересовал мой рассказ, они подошли ко мне, и белокурый малыш, чем-то похожий на опрятную девочку, сел рядом на скамейку. Они смотрели на меня, как на Берендея, которому ведома жизнь леса.

Я продолжал:

– И вот у белки не хватило корма. Что делать? Надо бежать искать. А где искать? Все шишки на соснах пустые. Из старых ветер выколотил семена, а молодые не уродились. Кедровке легче искать корм. Она за день сотни километров облетит и где-нибудь найдет себе пищу. А как быть белке? Летать она не может, по телефону ей никто не сообщит, в каком районе есть шишки, полные семян… Вот в такую трудную годину собираются белочки сотнями, тысячами и отправляются на поиски корма. Они прыгают с дерева на дерево, пробираются по глубокому снегу, а бывает, если это случилось осенью, переплывают реки. На этом большом пути их везде подкарауливают опасности: они гибнут от человека, от зверей, но все идут и идут вперед… Так вот они и до нас дошли, спасаясь от голода. Не успели обжиться в нашем лесу, а мы похватали ружья и трах-тара-рах!.. А ведь сейчас весна. Убьешь белочку, а шкурка у нее негодная, выбрасывай! Для чего же губить зверька?..

Ребята молчат. Что ответишь?

Сквозь весеннюю дымку, в полуденный час, наконец проглянуло солнце и тепло-тепло стало. Где-то недалеко, по степям Казахстана, к нам шла долгожданная весна; у нее на всех хватит и тепла и ласки.

Мы сидим молча, слушаем мягкий шепот бора, редкий переклик сорок где-то в глубине леса. Мне хочется чуда, не для себя, а вот для ребят, хочется, чтобы вдруг на опушке появилась или коноплянка, или лесной конек со своими несложными песенками, или, наконец, зазвенел бы в небесных просторах жаворонок. Эта песенка пролилась бы в их чуткие души и, кто знает, может быть, зародила бы любовь к родной природе – на всю жизнь…

Что-то привязало ребят ко мне: мы сидим долго, видим, как прошла электричка к станции Бердск, как стали покидать свои лунки рыбаки.

– Пора и нам, – говорю я.

Ребята вскакивают и идут по тропинке, мимо санатория.

Я давно обратил внимание на сумочки в их руках.

– Для чего это у вас сумочки?

– А мы шишки сосновые собираем, лесник просил. Вот срубят сосну, а мы и соберем шишечки. И свой питомник потом при школе заведем.

…Хорошо я поговорил с ребятами, просто душу отвел, да и для них открыл маленькую страничку жизни родного леса.

Оставалась только горечь от стрельбы неразумного охотника. Но я надеялся, через ребят мое слово дойдет до учителя, до старших учеников, а там и до сельского актива, и управа на браконьеров будет найдена…